Лигачёв, Егор Кузьмич

Егор Кузьмич Лигачёв<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Егор Лигачёв (справа) в ГДР. 1989 год</td></tr>
Первый секретарь Томского обкома КПСС
26 ноября 1965 года — 29 апреля 1983 года
Предшественник:	Марченко, Иван Тихонович
Преемник:	Мельников, Александр Григорьевич
Секретарь ЦК КПСС
26 декабря 1983 года — 2 июля 1990 года
Предшественник:	Капитонов, Иван Васильевич
Преемник:	Ивашко, Владимир Антонович как заместитель Генерального секретаря ЦК КПСС
Член Политбюро ЦК КПСС
23 апреля 1985 года — 2 июля 1990 года
Рождение:	29 ноября 1920(1920-11-29) (103 года) д. Дубинкино, Каинский уезд, Томская губерния, РСФСР
Партия:	КПСС — СКП-КПСС КПРФ
Образование:	Московский авиационный институт (1943)
Награды:

Его́р Кузьми́ч Лигачёв (р. 29 ноября 1920 года, д. Дубинкино, Каинский уезд, Томская губерния, РСФСР) — советский и российский государственный и политический деятель, секретарь ЦК КПСС в 1983—1990 годах. Член Политбюро ЦК КПСС в 1985—1990 годах.

Член ЦК КПСС с 1976 по 1990 год (кандидат в члены ЦК КПСС в 1966—1976). Депутат Совета Союза Верховного Совета СССР 7-11 созывов (1966—1989) от Томской области. Народный депутат СССР 1989—1992. Депутат Государственной Думы ФС РФ III созыва 1999—2003 от Томского одномандатного округа — старейший депутат этого созыва. Член ЦК КПРФ в 1993—2013. Заместитель председателя — секретарь Совета Союза компартий — КПСС в 1995—2005.

Биография

Егор Лигачёв родился в деревне Дубинкино Каинского уезда Томской губернии (ныне Чулымский район Новосибирской области), в крестьянской семье.

В 1937 году окончил новосибирскую среднюю школу № 12. Трудовую деятельность начал в 1942 году в Новосибирске на авиационном заводе, работал инженером-технологом, начальником группы технического отдела.

В 1943 окончил Московский авиационный институт по специальности «самолетостроение». Вернувшись в Новосибирск, устроился на авиазавод инженером. В 1944 вступил в ВКП(б). В 1944 году выдвинут на комсомольскую работу, был секретарем райкома комсомола Дзержинского района Новосибирска, секретарём, а затем первым секретарём Новосибирского обкома ВЛКСМ. В 1949 году (по другим данным в 1951 году) получил второе высшее образование в Высшей партийной школе при ЦК ВКП(б).

В 1949—1953 годах — лектор и заведующий отделом Новосибирского горкома КПСС. 1953—1955 годах работал начальником управления культуры, а в 1955—1958 — заместителем председателя Новосибирского облисполкома.

В 1958—1959 годах — первый секретарь Советского райкома КПСС Новосибирска. В 1959—1960 годах — секретарь Новосибирского обкома КПСС. В это время проявил себя на строительстве Новосибирского Академгородка, принимал участие в создании Сибирского отделения АН СССР и в создании (был первым в истории руководителем райкома) Советского (академгородошного) района города Новосибирска.

С 1961 по 1962 год — заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС по РСФСР.

C 1962 по 1964 год — заместитель заведующего партийных органов ЦК КПСС по промышленности РСФСР

С 1964 по 1965 — заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС по РСФСР.

С 26 ноября 1965 по 29 апреля 1983 года Е. Лигачёв был первым секретарём Томского обкома КПСС. Занимал эту должность (по реалиям того времени — де-факто пост руководителя области)К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) более 17 лет и, по воспоминаниям современников^[кого?], пользовался авторитетом. В те годы сотрудники аппарата ОК КПСС обращались к нему по имени «Юрий Кузьмич», под этим же именем он был внесён в телефонные справочники тех лет.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В 1983 году по предложению Генерального секретаря ЦК КПСС Ю. В. Андропова в 63 года назначен заведующим отделом ЦК КПСС (1983—1985). Лигачёв вспоминал: «тогда, в апреле 83-го, мне позвонил Горбачёв и сказал: „Егор, надо зайти, поговорить. Складывается мнение, что тебе надо стать заведующим отделом организационно-партийной работы“… Немногим позже, рассказывая о том, кто повлиял на решение Андропова назначить меня главным человеком по кадрам, Горбачев заметил, что к этому приложил руку Андрей Андреевич Громыко». Интересно, что, по утверждению Ю. Изюмова, назначение Лигачёва на этот пост произошло в обход Черненко, когда последний находился в отпуске.

26 декабря 1983 года был избран секретарем ЦК КПСС. В апреле 1985 года избран членом Политбюро ЦК КПСС.

С сентября 1988 по 1990 год — председатель Комиссии ЦК КПСС по вопросам аграрной политики.

В 1989—1992 годах — народный депутат СССР.

В марте 1985 года поддержал кандидатуру М. С. Горбачева на должность Генерального секретаря ЦК КПСС. В 1985—1988 годах, являясь секретарем ЦК КПСС по идеологии, фактически был вторым человеком в партии и государстве. До 1988 года являлся одним из инициаторов и проводников Перестройки. После 1988 года, когда в стране начались запущенные Перестройкой разрушительные процессы, неоднократно выступал с критикой методов и темпов осуществления социально-экономических и политических реформ в СССР.

В июле 1990 года освобожден от должности секретаря ЦК и выведен из состава Политбюро.

В декабре 1991 года был одним из тех, кто подписал обращение к Президенту СССР и Верховному Совету СССР с предложением о созыве чрезвычайного Съезда народных депутатов СССР.

C 1993 и до февраля 2013 — Член ЦК КПРФ. В 1995—2005 — заместитель председателя — секретарь Совета Союза компартий — КПСС. C 2005 — секретарь Совета СКП-КПСС.

В 1999—2003 — депутат Государственной Думы ФС РФ третьего созыва от Томской области (одномандатный избирательный округ № 174) — старейший депутат этого созыва.

В мае 2010 года обратился к председателю ЦК КПРФ Г. А. Зюганову с письмом, в котором подверг критике действия ЦК КПРФ по роспуску бюро Московского горкома и потребовал отмены принятых решений. На пленуме МГК 25 июня 2010 года осудил методы, предпринимаемые президиумом ЦК по отношению к московской организации, а также предостерёг от складывающегося в КПРФ двоевластия ЦК и ЦКРК. После этого «зюгановская» компартия отмежевалась от Лигачёва.

Осенью 2013 года, будучи в 92-летнем возрасте, перенес операцию на сердце.

Вдовец, жена Зинаида Ивановна умерла в июне 1997 года на руках Егора Кузьмича после затяжной мучительной болезни. Её отец — начальник штаба Сибирского военного округа, комдив Иван Зиновьевич Зиновьев расстрелян в 1938 году в результате ложного доноса. Сын Александр Лигачёв — доктор физико-математических наук, член КПРФ, профессор Центра естественно-научных исследований, заведующий отделом Института общей физики им. А. М. Прохорова РАН. Есть внук Алексей и правнук Егор.

Был старший брат Дмитрий — участник Великой Отечественной войны, с боями прошел до Германии. Похоронен на военном кладбище в Веймаре.

Поклонник творчества Николая Гумилёва.

Оценки деятельности

Американский историк и советолог, профессор истории и директор отдела российских исследований Принстонского Университета Стив Коткин признал Е. К. Лигачёва одним из эффективнейших региональных управленцев в истории Сибири. Стив Коткин был лично знаком с Лигачёвым — личности этого политика в его деятельности посвящены отдельные исследования^{[какие?]}, — он организовал серию его лекций по теории коммунизма в ведущих^{[каких?]} университетах США в 1988—1989гг. и был приглашён с ответным визитом в Сибирь (Томск) в 1989 и 1999 годахК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

За годы работы Е. К. Лигачева на посту первого секретаря Томского обкома КПСС коренным образом изменился экономический и социальный облик Томской обл. Была развернута нефтедобывающая промышленность, проложены нефтепровод Александровское — Анжеро-Судженск, новые линии электропередач, построен г. Стрежевой, вахтовые поселки геологов, нефтяников и лесозаготовителей, аэро- и речные порты, мосты через реки Обь и Томь, автомобильные дороги, железная дорога Асино — Белый Яр, вступил в строй Томский нефтехимический комбинат (ТНХК). Практически заново были созданы крупные строительные организации, мощные предприятия стройиндустрии с проектными институтами, с заводами по производству строительных материалов и конструкций. Как первый секретарь Томского обкома КПСС, большой вклад внес в решение социальных проблем томичей.

Под его руководством были введены в эксплуатацию магистраль снабжения Томска теплом от Сибирского химического комбината и водопровод из подземных источников. Возросло строительство школ, больниц, домов быта, магазинов. Тысячи людей переселились из бараков и подвалов в благоустроенное жилье. Были построены аэропорты в Томске, Колпашево, Стрежевом, созданы крупные сельскохозяйственные комплексы по производству молока, мяса, яиц, овощей. Томская область, прежде завозившая значительную часть продуктов питания из других регионов страны, стала поставлять продовольственные товары в другие регионы.

Значителен его вклад в развитие науки и культуры Томской обл.: созданы два крупных центра науки — филиалы АН СССР и АМН СССР, выстроены здания Дворца спорта, драматического театра, концертного зала, мастерские для художников и другие объекты науки и культуры; развернулась реставрация деревянной архитектуры Томска, открыт художественный музей.

Е. К. Лигачёв активно поддерживал разработку проекта АСУ области, осуществлявшуюся под руководством Ф. И. Перегудова, руководство области во главе с ним добилось включения г. Томска в экспериментальный список четырёх городов по постройке вычислительных центров коллективного пользования, в рамках отработки идеи территориальных центров в проекте ОГАС академика Глушкова.

«Мне нравились его энергия, напористость. Работая в ЦК, я поддерживал с Лигачёвым, как секретарём Томского обкома, постоянный контакт, видел его искреннее стремление больше сделать для своей области… Лигачёв выделялся среди секретарей обкомов не только деловитостью, но и кругозором, общей культурой», — вспоминал М. Горбачёв время, предшествовавшее переводу Лигачёва в аппарат ЦК.

По характеристике знавшего его В. И. Скурлатова, он «производил впечатление инициативного и нацеленного на модернизацию, — по крайней мере, технологическую, — патриота-государственника».

Егору Лигачёву приписывается авторство и активное участие в воплощении знаменитой антиалкогольной кампании, начатой 7 мая 1985 года. В книге Евгения Ю. Додолева «Красная дюжина. Крах СССР: они были против» приводится признание Е. Лигачёва в ошибочности стратегии той кампании. Сам он также подтверждал это, утверждая, что «был самым активным организатором и проводником той антиалкогольной кампании», при этом добавляя: «Мы хотели быстро избавить народ от пьянства. Но мы заблуждались. Чтобы справиться с пьянством, нужны долгие годы активной, умной антиалкогольной политики». Однако, обсуждения в парторганизациях СССР «антиалкогольного ГУЛАГа» прошли, по инициативе Ю.В. Андропова, ещё в 1983, до приписываемой Лигачёву «инициативы», однако решение ЦК КПСС «состоялось» лишь весной 1985.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Также на Е. Лигачёва возлагали ответственность за кампанию, развёрнутую против кооператива «Печора» и его руководителя — организатора старательских артелей по добыче золота Вадима Туманова.

Касательно вопроса участия Лигачёва в выдвижении Ельцина, отмечается, что он обратил внимание на Ельцина по воле Андропова. Леонид Млечин указывает: «Лигачев не раз вспоминал, как в конце декабря 1983 года ему из больницы позвонил Андропов и попросил при случае побывать в Свердловске и „посмотреть“ на Ельцина… выдвинуть Ельцина Андропов тогда не успел». М. С. Горбачёв вспоминал, во время поездки в Свердловск Лигачёв: "оттуда аж ночью звонит, не выдержал: «Михаил Сергеевич, это наш человек! Надо брать его», а когда встал вопрос о смене первого секретаря Московского горкома В. В. Гришина, Горбачёв «решил попробовать Ельцина». Согласно А. Хинштейну, Ельцин оказал впечатление на Лигачёва («Масштабный работник, сумеет повести дело») и, по рекомендации Егора Кузьмича, в апреле 1985-го Ельцин попал в аппарат ЦК КПСС, а далее «Горбачев предложил „посмотреть“ его на посту секретаря ЦК. С примеркой на первого секретаря Москвы». Горбачеву он нравился активностью, «неординарными подходами». Ю. А. Прокофьев отмечал, что Е. З. Разумов, замзаведующего орготделом ЦК КПСС Лигачёва, «трижды выступал против предложения Лигачёва по Ельцину: и когда того предлагали секретарём Московского горкома, и когда — секретарём ЦК».

Прокофьев писал: «Я знаю, по крайней мере, три „ходячие ошибки“ Лигачёва: Ельцина — его выдвиженца, Травкина он предложил и Коротича в „Огонёк“ посадил. Вот почему я отношусь к Егору Кузьмичу неоднозначно».

В. Коротич говорил о нём так: «В характере Лигачёва не было подлости, он говорил, что думал. Он не был человеком для тайного заговора и переворота, а хотел открыто перетянуть на свою сторону большинство в Политбюро и ЦК».

• Бывший первый секретарь ЦК украинского комсомола Анатолий Матвиенко вспоминал: «Каким уж ортодоксальным был член Политбюро ЦК КПСС Егор Лигачёв, но и он почему-то всячески поддерживал коммерческое движение в ВЛКСМ, организацию кооперативов, научно-технических центров и т. д.».
• Как отмечает Е. В. Мухин, Лигачев был сторонником разгосударствления экономики, считая, что трудовые коллективы должны стать полноправными владельцами своих предприятий.

Критика

• За годы работы Лигачёва на посту первого секретаря Томского обкома КПСС в Томске, несмотря на протесты общественности, были разрушены ценные в историческом и архитектурном плане здания, такие как бывшие торговые ряды Гостиного двора и ипподром, а в торжественно открытом перед самым отъездом Лигачёва в Москву бассейне «Томь» позже выявили ряд грубых недостатков и несоблюдений технологии строительства, которые не позволили его в дальнейшем использовать по назначению, а позднее здание пришлось и вовсе взорвать, хотя бассейны, построенные в более ранние годы в других городах по тому же проекту, пригодны к использованию до сих пор.

Высказывания

• Автор крылатой фразы «Чертовски хочется работать!», выражение сложилось на основе фразы из выступления на Пленуме ЦК КПСС (6 февраля 1990 г.).
• Автор крылатой фразы «Борис, ты не прав!», сказанной Борису Ельцину в 1988 году на XIX партконференции.
• Про «мамонтов».

Так ты говоришь, что я вымирающий динозавр? Мамонт? А ты не задумывался над тем, что после эпохи динозавров начинается эпоха крыс? Вы ещё о нас, мамонтах, пожалеете! Лигачёв — Виталию Коротичу, [www.ng.ru/historyday/2008-11-28/16_dates.html]

• «Что касается малого бизнеса, то КПРФ постоянно выступает за создание для него благоприятных условий, — пишет Егор Лигачёв в своей статье 2008 года, — Но если такая позиция обусловлена прежде всего необходимостью улучшения обслуживания населения, то для президента (РФ) развитие малого предпринимательства нужно, чтобы сформировать свою широкую социальную базу в виде так называемого среднего класса». Там же он отмечает: «Сейчас рабочий класс обновляется, в него вливаются инженерно-технические работники, он по-прежнему является ведущей силой в борьбе за народовластие, социализм. Его хотят в значительной степени заменить мигрантами, иностранной рабочей силой. Этот процесс идет уже полным ходом».

Награды, звания

• Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (1945)
• Орден Трудового Красного Знамени (1948)
• Орден Знак Почёта (1957)
• Медаль «За освоение целинных земель» (1957)
• Орден Трудового Красного Знамени (1967)
• Орден Ленина (1970)
• Медаль «В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина» (1970)
• Медаль «Тридцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1975)
• Орден Октябрьской Революции (1976)
• Орден Ленина (1980)
• Почётный гражданин Томской области (20.11.2000)
• Медаль «За выдающийся вклад в развитие Сибири» (Сибирское отделение РАН, 2003)
• Орден «Томская Слава» (Томская область, 20.05.2014)
• Почётный гражданин города Томска (27.11.2015)

Библиография

• Лигачёв Е. К.. Избранные речи и статьи. — М.: Политиздат, 1989. — 318. с., ил. — ISBN 5-250-00621-3.
• Лигачёв Е. К.. Подвиг века // Нефтяная эпопея Западной Сибири: Сборник статей-воспоминаний / Под. ред. К. М. Маркович и др. — М.: Типография «Нефтяник» Минтопэнерго, 1995. — С. 54-71.
• Лигачёв Е. К.. [aleksandr-kommari.narod.ru/ligachev.htm Предостережение]. — М.: Газета «Правда», 1999. — ISBN 5‑8202‑0016‑0
• [www.tv2.tomsk.ru/ligachev Это было недавно, это было давно…] Томск в объективе фотокорреспондента ТАСС Владимира Казанцева. — Томск: ИД СК-С, 2009. — 260 с.: ил. — («Двоеточие»). — ISBN 978-5-904255-03-9
• Лигачёв Е. К. Кто предал СССР? — М.: Алгоритм, Эксмо, 2009. — 288 с. — (Суд истории). — 4000 экз., ISBN 978-5-699-37495-3
• Лигачёв Е. К. Борис был не прав. — М.: Алгоритм, 2012. — 320 с. — (Политические тайны XXI века). — 3000 экз., ISBN 978-5-4438-0089-9

Ссылки

• [www.youtube.com/watch?v=ZdtDkyPQbv4 Сюжет «Взгляда» об антиалкогольной кампании Горбачева]
• [www.duma.gov.ru/index.jsp?t=history/3/99100704.html Биография на сайте Госдумы]
• [obzor.westsib.ru/article/335841 Легенда томской политики. Лигачеву — 90!]
• [obzor.westsib.ru/article/335842 Спасибо Лигачеву: топ-10 достижений региона, которыми Томская область обязана Егору Кузьмичу]
• [old.duma.tomsk.ru/page/28265/ Егор Лигачев: «Душой я в Сибири»]
• [sovross.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=601547 Академик Г. А. МЕСЯЦ: Облик идеи]

Статьи Лигачева

• [www.cprf.info/news/articles/we/45508.html Еще раз к вопросу о преодолении пьянства. 11.11.2006]
• [www.sovross.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=2975 Всё длинней сомнений нить…]
• [forum-msk.org/material/society/15886.html Поклонимся великим тем годам…]

Отрывок, характеризующий Лигачёв, Егор Кузьмич

– Ей гораздо лучше. Она нынче так хорошо говорила, – сказала княжна Марья.
Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.