Лигово (усадьба)

Усадьба (мыза) Ли́гово находилась в XVIII—XIX веках на развилке Петергофской и Красносельской дорог, по соседству с шереметевским имением Ульянка. Современное место — Полежаевский парк в муниципальном округе Урицк Красносельского района Санкт-Петербурга.

Материальных свидетельств существования имения сохранилось немного. Усадебный дом, выстроенный в конце XVIII века по заказу Ф. Ф. Буксгевдена, был разобран во время строительства рабочего посёлка «Знамя труда» зимой 1932-33 гг.

Лиговский пруд

В январе 1716 года Пётр Первый издал указ о строительстве плотины на реке Лиге (ныне река Дудергофка). Плотина перегородила реку в версте от Петергофского шоссе, в результате чего образовалось вытянутое с севера на юг проточное озеро (пруд). Позже, в 1751 году, у плотины построили большую водяную мельницу, выполняющую заказы на помол зерна и суконно-валяльные работы.

Лиговский пруд с плотиной просуществовал в общей сложности 225 лет, до начала ленинградской блокады. Житель довоенного Урицка вспоминает, что пруд был обезвожен летом 1941 г., в период между началом ВОВ и началом блокады Ленинграда.

След Лиговского пруда сохранился до настоящего времени — это извилистый овраг в Полежаевском парке, протянувшийся от балтийской ветки Октябрьской железной дороги вдоль проспекта Маршала Жукова до бывшей насыпи плотины.

История усадьбы

История местности будущей усадьбы тесно связана с рекой Лигой (фин. Liihajoki швед. Liga). С новгородских времён известна одноимённая ижорская деревня на высоком левом берегу реки Лиги, пересекающей Балтийский глинт.

С начала XVIII века Лигова мыза находилась в царском владении Петра Первого и занимала шесть «мест» (участков). В связи с благоустроением новой Петергофской дороги по его указу была возведена плотина на реке Лиге (после 1716) недалеко от деревни Лихалы. Вода заполнила овраг и образовалось новое водохранилище — Лиговской пруд (озеро).

К 1719 году на царской мызе существовали скотный и солодовый дворы, а также 23 двора дворцовых служащих, которыми управлял мызник Григорий Бобрик. В штате в 1725 году был подключник, 4 огородника, конюх и солодовник.

В царствование Елизаветы Петровны деревня Лигово относится к «придворному селу». В Лигове проживали дворцовые садовники, переведенные из Москвы во времена основания Петербурга, впоследствии они стали крепостными Орлова и Буксгевдена. В 1755 году у плотины построили большую каменную водяную мельницу, выполняющую заказы на помол зерна и суконно-валяльные работы.

Имение графа Орлова

В 1765 году Екатерина Вторая пожаловала своему фавориту графу Г. Г. Орлову обширные поместья, в которые, в частности, входила деревня Лихала. Вокруг пруда началось строительство, и на его берегах возникли два особняка (восточный и западный) и службы. Восточный господский дом стоял фасадом к озеру, а отдельные флигели тянулись в другую сторону, к Нарвской дороге. Сегодня эта территория занята автостоянками вдоль западной стороны проспекта Маршала Жукова.

Имение Буксгевденов

После смерти Орлова в 1783 году Лиговское имение перешло его воспитаннице Н. А. Алексеевой, жене Ф. Ф. фон Буксгевдена (бывший адъютант Орлова). Предположительно, в этот генеральский период был возведён большой двухэтажный особняк на западном берегу пруда с тремя портированными фасадами, овальным залом и восьмигранным бельведером. Особняк Буксгевденов был разобран зимой 1933.

После смерти генерала Ф. Ф. Буксгевдена в 1811 году Лигово перешло его сыну Петру Фёдоровичу Буксгевдену. Был построен «малый каменный дом с мебелью, огородом, садом и господским строением» южнее бывшей орловской усадьбы.

В 1833 году имение пересекло новое Пулковско-Петергофское шоссе, которое прошло по плотине Лиговского озера. Усадьба стала проезжей, что не нравилось графу Буксгевдену, и он стал сдавать внаём часть домов своего имения, мельницу, кузницу и довольно известный «Соломенный кабачок» и старый шведский кабачок на Красносельском тракте.

Имение Кушелевых

В 1850-х годах следующий владелец усадьбы генерал-лейтенант Г. Г. Кушелёв заказал архитектору М. А. Макарову большую перестройку. Была сооружена между домом и озером каменная терраса с чугунной решеткой и каменными вазонами с небольшой пристанью. На террасу выходило открытое чугунное крыльцо под навесом, с которого можно было любоваться видами озера. Усадьба значительно увеличилась за счёт разбивки английского пейзажного парка с западной стороны. Рельеф обработали террасами. Провели сеть аллей и дорожек, создали видовые горки, выкопали пруды. Дом соединили крытым переходом с кухней (западный фасад), к северу от него организовали отдельные зоны — фруктовый сад с оранжереями, конюшни, птичий и скотный дворы. Всем хозяйством управлял англичанин Мак-Лотлинг. Уже после смерти графа в пруду был насыпан островок («Остров Любви») с «Храмом Амура» и южнее — туфовый грот также с островком.

Вдова графа Екатерина Дмитриевна Кушелёва (урожд. Васильчикова), была наследницей части большого состояния графов Разумовских. На свои деньги она заказала Штакеншнейдеру церковь-усыпальницу (свт. Григория Богослова) над могилой мужа в Троице-Сергиевой пустыни. Она в делах понимала мало, но хорошо понимала в роскошных приёмах на своей даче. К концу жизни графини управляющие довели поместье до разорения и оно с торгов досталось купцу 1-й гильдии П. Г. Курикову, распродавшему имение по частям.

Дачные места

С конца 1870-х годов окрестности Лигова стали популярной местностью для загородных прогулок и дачного отдыха, а сам пруд использовался для катания на лодках. По выходным на зеркальной глади пруда плавал понтон с оркестром графа А. Д. Шереметева и играл красивую музыку.

Добровольная Пожарная дружина им. Петра Великого, образованная графом А. Д. Шереметевым и базировавшаяся в Ульянке, обеспечивала безопасность, особенно актуальную в деревянных дачных посёлках. Пожарные также устраивали спектакли для дачников, а на выручку укрепляли местную пожаробезопасность. Позже, в 1903 открыли и освятили здание пожарного резерва в Лигово (там же, где и современная пожарная часть № 24).

Последними владельцами Лиговского имения перед революцией были отец и сын Полежаевы, банкиры и землевладельцы. Они устроили дачный посёлок «Новые места в Лигове» на площади скупленных земель бывших усадеб.

С января 1898 года начало работу Санкт-Петербургское Попечительство о народной трезвости. Среди различных форм мероприятий, к числу наиболее значимых и результативных можно отнести открытие Народных домов и библиотек-читален, чайных-читален, организацию народных гуляний и поучительных театрализованных представлений.

В 1900 году на собственные средства на территории своей усадьбы мировой судья Сергей Иванович Никифоров (род. 1865) построил библиотеку-читальню (около Привала, у поворота на Красносельскую дорогу на уступе). Народная читальня стала местом проведения бесед и лекций с демонстрацией «туманных картин», танцевальных и развлекательных вечеров, детских праздников, Рождественских елок. Стремясь приобщить к чтению как можно большее число простых людей, Никифоров и его помощники организовали «летучую библиотеку» (передвижную). Своеобразным новшеством стало изготовление наглядных учебных пособий по естествознанию: гербариев, биологических препаратов, этимологических коллекций, которые с успехом использовались в учебном процессе учителями школ, а также в народных чтениях при библиотеке. Участие во Всероссийских и Международных выставках (Париже и Льеже), где библиотека не раз удостаивалась высших наград, принесло ей широкую известность и популярность.

Литература

• Д. Аминов. Лигово — Урицк // Диалог, N33, 1990 [www.ligkaskad.ru/forum/viewtopic.php?p=25608&sid=faa01cdd6dde737050aa72fcaddf78cb].
• А. М. Рожков. «На Юго-Западе Санкт-Петербурга (из прошлого Красносельского района)» — СПб: 1995, 77 с.
• С. Б. Горбатенко. «Петергофская Дорога. Историко-архитектурный путеводитель.» — СПб: Европейский дом, 2002, 448 с.

Ссылки

• [ligovo-spb.ru/ Сайт «История Лигово под Петербургом»]
• [al-spbphoto.narod.ru/okraina/ligovo.html Сайт «Петербург и окрестности». Вдоль Петергофской дороги. Часть 6: Лигово (Урицк)]
• [www.walkspb.ru/sad/polezh_park.html Сайт «Прогулки по Петербургу». Полежаевский парк.]

Отрывок, характеризующий Лигово (усадьба)

Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей.
Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии.
Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами.
Пьер с главноуправляющим каждый день занимался . Но он чувствовал, что занятия его ни на шаг не подвигали дела. Он чувствовал, что его занятия происходят независимо от дела, что они не цепляют за дело и не заставляют его двигаться. С одной стороны главноуправляющий выставлял дела в самом дурном свете, показывая Пьеру необходимость уплачивать долги и предпринимать новые работы силами крепостных мужиков, на что Пьер не соглашался; с другой стороны, Пьер требовал приступления к делу освобождения, на что управляющий выставлял необходимость прежде уплатить долг Опекунского совета, и потому невозможность быстрого исполнения.
Управляющий не говорил, что это совершенно невозможно; он предлагал для достижения этой цели продажу лесов Костромской губернии, продажу земель низовых и крымского именья. Но все эти операции в речах управляющего связывались с такою сложностью процессов, снятия запрещений, истребований, разрешений и т. п., что Пьер терялся и только говорил ему:
– Да, да, так и сделайте.
Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными.
В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.
Из трех назначений масонства Пьер сознавал, что он не исполнял того, которое предписывало каждому масону быть образцом нравственной жизни, и из семи добродетелей совершенно не имел в себе двух: добронравия и любви к смерти. Он утешал себя тем, что за то он исполнял другое назначение, – исправление рода человеческого и имел другие добродетели, любовь к ближнему и в особенности щедрость.
Весной 1807 года Пьер решился ехать назад в Петербург. По дороге назад, он намеревался объехать все свои именья и лично удостовериться в том, что сделано из того, что им предписано и в каком положении находится теперь тот народ, который вверен ему Богом, и который он стремился облагодетельствовать.
Главноуправляющий, считавший все затеи молодого графа почти безумством, невыгодой для себя, для него, для крестьян – сделал уступки. Продолжая дело освобождения представлять невозможным, он распорядился постройкой во всех имениях больших зданий школ, больниц и приютов; для приезда барина везде приготовил встречи, не пышно торжественные, которые, он знал, не понравятся Пьеру, но именно такие религиозно благодарственные, с образами и хлебом солью, именно такие, которые, как он понимал барина, должны были подействовать на графа и обмануть его.
Южная весна, покойное, быстрое путешествие в венской коляске и уединение дороги радостно действовали на Пьера. Именья, в которых он не бывал еще, были – одно живописнее другого; народ везде представлялся благоденствующим и трогательно благодарным за сделанные ему благодеяния. Везде были встречи, которые, хотя и приводили в смущение Пьера, но в глубине души его вызывали радостное чувство. В одном месте мужики подносили ему хлеб соль и образ Петра и Павла, и просили позволения в честь его ангела Петра и Павла, в знак любви и благодарности за сделанные им благодеяния, воздвигнуть на свой счет новый придел в церкви. В другом месте его встретили женщины с грудными детьми, благодаря его за избавление от тяжелых работ. В третьем именьи его встречал священник с крестом, окруженный детьми, которых он по милостям графа обучал грамоте и религии. Во всех имениях Пьер видел своими глазами по одному плану воздвигавшиеся и воздвигнутые уже каменные здания больниц, школ, богаделен, которые должны были быть, в скором времени, открыты. Везде Пьер видел отчеты управляющих о барщинских работах, уменьшенных против прежнего, и слышал за то трогательные благодарения депутаций крестьян в синих кафтанах.
Пьер только не знал того, что там, где ему подносили хлеб соль и строили придел Петра и Павла, было торговое село и ярмарка в Петров день, что придел уже строился давно богачами мужиками села, теми, которые явились к нему, а что девять десятых мужиков этого села были в величайшем разорении. Он не знал, что вследствие того, что перестали по его приказу посылать ребятниц женщин с грудными детьми на барщину, эти самые ребятницы тем труднейшую работу несли на своей половине. Он не знал, что священник, встретивший его с крестом, отягощал мужиков своими поборами, и что собранные к нему ученики со слезами были отдаваемы ему, и за большие деньги были откупаемы родителями. Он не знал, что каменные, по плану, здания воздвигались своими рабочими и увеличили барщину крестьян, уменьшенную только на бумаге. Он не знал, что там, где управляющий указывал ему по книге на уменьшение по его воле оброка на одну треть, была наполовину прибавлена барщинная повинность. И потому Пьер был восхищен своим путешествием по именьям, и вполне возвратился к тому филантропическому настроению, в котором он выехал из Петербурга, и писал восторженные письма своему наставнику брату, как он называл великого мастера.
«Как легко, как мало усилия нужно, чтобы сделать так много добра, думал Пьер, и как мало мы об этом заботимся!»
Он счастлив был выказываемой ему благодарностью, но стыдился, принимая ее. Эта благодарность напоминала ему, на сколько он еще больше бы был в состоянии сделать для этих простых, добрых людей.
Главноуправляющий, весьма глупый и хитрый человек, совершенно понимая умного и наивного графа, и играя им, как игрушкой, увидав действие, произведенное на Пьера приготовленными приемами, решительнее обратился к нему с доводами о невозможности и, главное, ненужности освобождения крестьян, которые и без того были совершенно счастливы.
Пьер втайне своей души соглашался с управляющим в том, что трудно было представить себе людей, более счастливых, и что Бог знает, что ожидало их на воле; но Пьер, хотя и неохотно, настаивал на том, что он считал справедливым. Управляющий обещал употребить все силы для исполнения воли графа, ясно понимая, что граф никогда не будет в состоянии поверить его не только в том, употреблены ли все меры для продажи лесов и имений, для выкупа из Совета, но и никогда вероятно не спросит и не узнает о том, как построенные здания стоят пустыми и крестьяне продолжают давать работой и деньгами всё то, что они дают у других, т. е. всё, что они могут давать.