Лидеры компартии Белорусской ССР (1919—1991)
Поделись знанием:
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
|
|
Это служебный список статей, созданный для координации работ по развитию темы. Его необходимо преобразовать в информационный список или глоссарий, в противном случае перенести в один из проектов. Данное предупреждение не устанавливается на информационные списки и глоссарии. |
В составе ЦК КП Литвы и Белоруссии
- 1918 — 1919 — Мясников Александр Фёдорович
- 1919 — Мицкявичюс-Капсукас Винцас
- 1920 — Генкин Ефим Борисович
ответственный секретарь ЦК КПБ
- 1921 — 1922 — Кнорин Вильгельм Георгиевич
- 1922— 1924 — Богуцкий Вацлав Антонович
- 1924 — Асаткин-Владимирский Александр Николаевич
Первый Секретарь ЦК КПБ
- 13 мая 1924 — 7 мая 1927 — Криницкий Александр Иванович
- 7 мая 1927 — 4 декабря 1928 — Кнорин Вильгельм Георгиевич
- 4 декабря 1928 — 8 января 1930 — Гамарник Ян Борисович
- 8 января 1930 — 18 января 1932 — Гей Константин Вениаминович
- 18 января 1932 — 18 марта 1937 — Гикало Николай Фёдорович
- 18 марта — 29 июля 1937 — Шарангович Василий Фомич
- 29 июля — 8 августа 1937, и. о. — Яковлев Яков Аркадьевич
- 11 августа 1937 — 18 июня 1938, и. о. — Волков Алексей Алексеевич
- 18 июня 1938 — 7 марта 1947 — Пономаренко Пантелеймон Кондратьевич
- 7 марта 1947 — 3 июня 1950 — Гусаров Николай Иванович
- 3 июня 1950 — 28 июля 1956 — Патоличев Николай Семёнович
- 28 июля 1956 — 30 марта 1965 — Мазуров Кирилл Трофимович
- 30 марта 1965 — 4 октября 1980 — Машеров Пётр Миронович
- 16 октября 1980 — 11 января 1983 — Киселёв Тихон Яковлевич
- 13 января 1983 — 6 февраля 1987 — Слюньков Николай Никитич
- 6 февраля 1987 — 28 ноября 1990 — Соколов Ефрем Евсеевич
- 30 ноября 1990 — 1991 — Малофеев Анатолий Александрович
2-е секретари ЦК КПБ
- 12 декабря 1925 — 1927 Голодед Николай Матвеевич
- 30 сентября 1927 — 25 октября 1930 Василевич Иван Антонович
- 25 октября 1930 — 3 августа 1934 Шарангович Василий Фомич
- 3 августа 1934 — 10 июня 1937 Волкович Даниил Иванович
- 20 июня — 29 июля 1937 Денискевич Николай Михайлович
- 11 августа 1937 — 30 марта 1938, и.о. Левицкий Алексей Михайлович
- 30 марта — 4 октября 1938 Ананьев Анатолий Андреевич
- 4 октября 1938 — 16 ноября 1939 Кольцов Пётр Алексеевич
- 16 ноября 1939 — май 1941 Кулагин Михаил Васильевич
- май 1941 — 2 сентября 1944 Калинин Пётр Захарович
- 2 сентября 1944 — 7 марта 1947 Киселёв, Николай Васильевич
- 7 марта 1947 — 16 марта 1948
- 16 марта 1948 — 19 февраля 1949 Игнатьев, Семен Денисович
- 19 февраля 1949 — 27 июня 1953 Зимянин, Михаил Васильевич
- 27 июня 1953 — 28 июля 1956 Авхимович, Николай Ефремович
- 28 июля 1956 — 9 апреля 1959 Киселёв, Тихон Яковлевич
- 9 апреля 1959 — 18 декабря 1962 Сурганов, Фёдор Анисимович
- 18 декабря 1962 — 30 марта 1965 Машеров, Пётр Миронович
- 30 марта 1965 — 16 июля 1971 Сурганов, Фёдор Анисимович
- 16 июля 1971 — 4 декабря 1978 Аксёнов, Александр Никифорович
- 4 декабря 1978 — 17 августа 1983 Бровиков, Владимир Игнатьевич
- 17 августа 1983 — 14 октября 1987 Бартошевич, Геннадий Георгиевич
- 14 октября 1987 — 27 марта 1990 Игрунов, Николай Стефанович
- 27 марта 1990 — 1991 Камай Алексей Степанович
См. также
Напишите отзыв о статье "Лидеры компартии Белорусской ССР (1919—1991)"
Ссылки
- Иоффе Э.Г. [www.belarusph.com/Ioffe-E-G-Ot-Myasnikova-do-Malofeeva-Kto-rukovodil-BSSR-287s-il-2008_978-985-01-0803-6.html От Мясникова до Малофеева. Кто руководил БССР.] 287с.:ил., 2008
- Эммануил Иоффе, доктор исторических наук [beldumka.belta.by/isfiles/000167_280977.pdf Забытые имена руководителей Беларуси] «Беларуская думка»
- www.whp057.narod.ru/bssr.htm
- proekt-wms.narod.ru/states/belorusia.htm
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Лидеры компартии Белорусской ССР (1919—1991)
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
