Лидс Юнайтед

Лидс Юнайтед
Полное название	Leeds United Association Football Club
Прозвища	Белые (англ. The Whites), Павлины (англ. The Peacocks), Юнайтед (англ. United)
Основан	1919
Стадион	Элланд Роуд, Лидс
Вместимость	37 890
Владелец	Eleonora Sport Ltd
Президент	Массимо Челлино
Тренер	Гарри Монк
Сайт	[www.leedsunited.com/ dsunited.com]
Соревнование	Чемпионшип
2015/16	13 место
Основная форма Гостевая форма

К:Футбольные клубы, основанные в 1919 годуЛидс ЮнайтедЛидс Юнайтед

«Лидс Юна́йтед» (англ. Leeds United Association Football Club) — английский профессиональный футбольный клуб из города Лидс, выступающий в Чемпионшипе. Образован в 1919 году. Является 3-кратным чемпионом Англии. Домашним стадионом клуба является «Элланд Роуд», вмещающий 37 890 зрителей.

Чаще всего команду называют Белые (The Whites), так как домашняя форма «Лидса» белого цвета, или Павлины (The Peacocks), в честь трактира «Старый павлин», напротив которого был построен стадион клуба «Элланд Роуд». Также команду зачастую именуют просто Юнайтед.

Самыми успешными для «Лидса» стали 60-70-е годы. Под руководством Дона Реви клуб дважды становился Чемпионом Англии и обладателем Кубка ярмарок, а также выиграл Кубок Англии и Кубок лиги. После ухода Реви, «Лидс» вылетел во Второй дивизион в 1982 году. Возвращение в высший дивизион состоялось в 1990 году под руководством Говарда Уилкинсона, а через два года команда вновь вернула себе титул чемпиона, став последним клубом, который победил в Первом дивизионе. В середине 90-х — начале 2000-х годов «Лидс» регулярно выступал в еврокубках. Выходил в полуфиналы Кубка УЕФА и Лиги чемпионов УЕФА. Финансовые проблемы привели к вылету команды из Премьер-лиги по результатам сезона 2003/04. В сезоне 2006/07 «Юнайтед» вылетел в Первую лигу. Вернуться в Чемпионшип, где он выступает и по сей день, клубу удалось лишь через три сезона. В настоящее время «Лидс» находится в середине турнирной таблицы Чемпионшипа и борется за выход в Премьер-лигу.

Несмотря на неудачно проведенные сезоны в последнее десятилетие, «Лидс» остаётся в десятке наиболее поддерживаемых клубов в Англии.

История клуба

«Лидс Сити»

Прародителем футбольного клуба «Лидс Юнайтед» считается «Лидс Сити», который был образован в 1904 году. Уже в сезоне 1905/06 команда получила приглашение стать членом Футбольной лиги и участвовать в очередном розыгрыше Второго дивизиона. В это время клуб испытывал постоянные финансовые трудности. В сезоне 1911/12, когда «Лидс Сити» занял 19-е место из 20-ти команд Второго дивизиона, и клубу предстояло пройти процедуру рассмотрения вопроса о переизбрании в число членов Футбольной лиги, его долги превышали 8 000 фунтов.

Наиболее важную роль в лоббировании решения, согласно которому клуб был допущен к следующему розыгрышу Второго дивизиона, сыграл Герберт Чепмен, возглавивший команду в 1912 году. До начала Первой мировой войны ему удалось сделать клуб прибыльным, но с началом войны клубное хозяйство вновь пришло в упадок. В годы войны общеанглийские лиговые соревнования не проводились, и «Лидс Сити», как и все команды, играл в региональных турнирах. Многие игроки ушли на войну, некоторые покинули футбол по причине резкого снижения зарплат, в командах играли «игроки-гости», переходившие из команды в команду, а их зарплаты нередко превышали допустимое ограничение. Кроме того, после войны клуб неожиданно покинул Чепмен.

Перед началом сезона 1919/20 игрок «Лидс Сити» Чарли Коупланд потребовал подписания нового контракта и повышения зарплаты, пригрозив, что сообщит Футбольной лиге о допущенных финансовых нарушениях, в том числе, о незаконных выплатах «игрокам-гостям» в военное время. «Лидс Сити» отказался удовлетворить его требования, и Коупланд обратился к футбольным властям. Доказательства этих обвинений представлены не были, однако клуб отказался предоставить доступ к своим финансовым документам, и это сочли признаком вины. В октябре 1919 года после восьми проведённых «Лидсом» во Втором дивизионе игр клуб был исключён из Футбольной лиги, а пять его руководителей, включая Чепмена, отстранены от футбола пожизненно. В итоге клуб был расформирован, а игроки распроданы с аукциона.

Основание «Лидс Юнайтед»

Оставшись без своих любимцев, болельщики «Лидс Сити» 17 октября 1919 года основали новый клуб, получивший название «Лидс Юнайтед». Домашним стадионом новой команды остался Элланд Роуд, а тренером был назначен бывший игрок «Лидс Сити» Дик Рэй. В сезоне 1919/20, клуб выступал в Лиге Мидленда, заняв место резервной команды «Лидс Сити». В 1920 году «Лидс Юнайтед» приобрел председатель «Хаддерсфилд Таун» Хилтон Кроутер. Изначально он планировал объединить две команды, но этому воспротивились болельщики «Хаддерсфилда», добившись увольнения Кроутера. 31 мая 1920 года «Лидс» вступил в Футбольную лигу, получив 31 голос, и уже в августе дебютировал во Втором дивизионе.

Ранние годы (1920—1960)

В феврале 1920 Кроутеру удалось переманить тренера «Хаддерсфилд Таун» Артура Фэйрклафа, а Дик Рэй был назначен его помощником. По иронии судьбы, первый матч во Втором дивизионе команда провела против «Порт Вейла», занявшего место расформированного «Лидс Сити». Игра завершилась поражением со счетом 0:2. Однако, уже через неделю, в домашнем матче, клуб смог взять реванш, переиграв «Порт Вейл» со счетом 3:1. Завершив первый сезон на четырнадцатом месте, в последующих двух «Лидс» занял соответственно восьмое и седьмое место. Проведя три сезона во Втором дивизионе, в 1924 году клуб стал чемпионом, набрав 54 очка, и впервые поднялся в Первый дивизион. В нём «Лидс» на протяжении трех сезонов боролся за выживание, и по итогам сезона 1926/27 снова вернулся во Второй дивизион, что повлекло за собой отставку Фэйрклафа. Место главного тренера вновь занял Дик Рэй, покинувший клуб в 1923 году ради работы в «Донкастер Роверс». В первом же сезоне под руководством Рэя команда заняла второе место и вернулась в Первый дивизион. На следующий год «Лидс» сумел закрепиться, став тринадцатым, а в 1929 году занял пятое место в чемпионате, остававшееся наивысшим достижением клуба до 60-х годов. Несмотря на все успехи, команде всё ещё не хватало стабильности. В следующем сезоне «Лидс» занял последнее место в чемпионате, но в сезоне 1931/32 вновь стал вторым и вернулся в Первый дивизион. В течение следующих двух сезонов команда входила в первую десятку. После этого несколько ключевых игроков покинуло «Лидс», что немедленно сказалось на результатах клуба, занявшего восемнадцатое место в сезоне 1934/35. После этого руководство клуба приняло решение расстаться с Диком Рэем, место которого занял Билли Хэмптон. Кроме того, состав «Лидса» пополнили перспективные молодые футболисты, а также несколько опытных игроков. Клуб вернулся к желто-синей форме, которую с 1934 года украшал герб города. Изменения пошли на пользу — уже через год «Лидс» занял одиннадцатое место, а в последующих двух сезонах клуб финишировал на девятом месте, при этом в первой части сезона 1937/38 команда даже боролась за чемпионство, во многом благодаря прекрасной игре форварда Гордона Ходжсона, забившего 25 мячей. В 1939 году клуб стал тринадцатым, но после Второй мировой войны «Лидс» по итогам сезона 1946/47 снова вылетел во Второй дивизион, набрав лишь 18 очков. Билли Хэмптон покинул свой пост, а на его место был приглашен бывший игрок «Лидса» Уиллис Эдвардс. В сезоне 1947/48 клуб едва не вылетел в Третий дивизион, и Эдвардс был смещен со своего поста, став помощником нового главного тренера — Фрэнка Бакли.

Эпоха Дона Реви (1961—1975)

В 1961 году тренером команды был назначен бывший крайний полузащитник «Лидса» Дон Реви, с которым команда добилась наиболее значимых успехов. К знаменитым Джеки Чарльтону и Билли Бремнеру, вместе с которыми он ещё недавно сам выходил на поле, новый наставник добавил молодёжь в лице Питера Лоримера и Нормана Хантера. Объединив коллектив общей идеей, Риви в 1964 году выводит «Лидс» в Первый дивизион Футбольной лиги, а уже в следующем сезоне команда занимает второе место в чемпионате. «Серебро» английского первенства дало возможность выступить в Кубке ярмарок (впоследствии Кубок УЕФА), для завоевания которого йоркширцам понадобилось всего три года. В сезоне 1967/68 «Лидс» выиграл Кубок ярмарок, победив дома в первой финальной встрече 1:0 (Джонс) и сыграв вничью в ответном матче 0:0 с «Ференцварошем» из Венгрии. В том же сезоне подопечные Риви впервые победили и на «Уэмбли». В финале Кубка Футбольной лиги был повержен «Арсенал» — 1:0. Но болельщики требовали большего, и сезон 1968/69 стал лучшим в истории «Лидса». Команда впервые в своей истории выиграла чемпионат Англии, потерпев всего четыре поражения и с рекордным для первенства результатом в 67 очков. В 1971 году английский клуб второй раз в своей истории выиграл Кубок ярмарок. В 1972 году отмечалось столетие старейшего в мире футбольного соревнования, Кубка Англии. И в том же году «Лидс» выиграл его в единственный раз в своей истории, победив «Арсенал» 1:0.

1975—1988

В 1974 год Дон Реви ушёл с поста главного тренера «Лидс Юнайтед», чтобы принять сборную Англии. Руководство клуба долго не могло решить, кто же сменит легенду «Лидса». И назначение Брайана Клафа главным тренером «павлинов» стало шоком для всех. Дело в том, что ранее Клаф постоянно критиковал «Лидс», называя игроков симулянтами и шарлатанами, а игру команды — гнилой и ограниченной. За это игроки «Лидса» его ненавидели. Тренер руководил «Лидсом» всего 44 дня. Он не смог найти взаимопонимания ни с игроками, ни с тренерами, работавшими до этого с Реви. Из семи матчей под руководством Клафа «Лидс» выиграл лишь один, трижды проиграл и трижды сыграл вничью. Руководство клуба приняло решение, что Брайан не способен справиться с командой, и уволило его. В 1974 году Джимми Армфилд принял бразды правления клубом и довёл его до финала Кубка европейских чемпионов. Парижский финал, в котором «Лидс» проиграл «Баварии» со счётом 0:2, запомнился, прежде всего, безобразным судейством в пользу немцев и, в ответ на это, беспорядками на трибунах. После этого «Лидс» не играл в Европе четыре года. В последующие годы вернуть команду в элиту английского футбола пытались легенды «Лидса» Эдди Грей, а потом и Билли Бремнер, но их усилия не увенчались успехом.

Эра Говарда Уилкинсона (1988—1996)

Возрождение команды началось в 1988 году с приходом в команду Говарда Уилкинсона. В конце сезона 1989/90 «Лидс» вернулся в Первый дивизион. Перед сезоном клуб приобрел у «Манчестер Юнайтед» шотландца Гордона Стракана, у «Ноттингем Форест» был приобретен нападающий Ли Чапман. К команде также присоединились Гари Макаллистер и Эрик Кантона. Сюрпризом для болельщиков стало приглашение в команду из «Уимблдона» Винни Джонса. В результате умелой клубной работы Говарда Уилкинсона «Лидс» в сезоне 1990/91 занял четвёртое место в Первом дивизионе. А годом позже «Лидс» завоевал титул чемпиона Англии, обогнав ближайшего преследователя «Манчестер Юнайтед» на 4 очка, таким образом, клуб стал последним чемпионом Дивизиона 1 (в 1992 году была учреждена английская Премьер-лига). Однако уже в следующем сезоне «Лидс» был вынужден бороться за выживание в Премьер-лиге и занял лишь семнадцатое место. Следующие два сезона были для «Лидса» более удачными, клуб дважды занимал в таблице пятое место.

Команда Дэвида О’Лири

В 1996 году «Лидс» впервые за многие годы вышел в финал Кубка Лиги, однако на Уэмбли потерпел поражение со счётом 0:3 от «Астон Виллы». Это поражение стало началом конца карьеры Говарда Уилкинсона в «Лидсе». Вскоре Уилкинсон был смещен со своего поста, а ему на смену пришёл Джордж Грэм. Однако карьера Грэма в «Лидсе» была недолгой — в сентябре 1998 года он перешёл работать в «Тоттенхэм Хотспур», а наставником «Лидса» стал его ассистент — Дэвид О’Лири. С О’Лири «Лидс» финишировал в Английской Премьер-лиге в 1999 году четвёртым, а в 2000 году команда стала третьей. Это место позволило клубу выступать в следующем сезоне в Лиге Чемпионов. В преддверии Лиги Чемпионов «Лидс» укрепился такими игроками как Марк Видука, Оливье Дакур, Доминик Маттео и Рио Фердинанд. Также с приходом О’Лири за «Лидс» стали больше играть выпускники клубной академии и приобретенные молодые таланты, такие как Ли Бойер, Джонатан Вудгейт, Алан Смит, Иан Харт, Харри Кьюэлл, Дэнни Миллз и другие.

Солидная проверка на прочность предстояла клубу в сезоне 2000/01 в Лиге чемпионов УЕФА. «Лидс» оказался в так называемой «группе смерти» с клубами-грандами европейского футбола — «Барселоной», «Миланом» и «Бешикташем». Несмотря на поражение со счетом 0:4 в Барселоне, «Лидс» обыграл со счетом 1:0 «Милан», затем «Бешикташ», а затем были домашняя ничья с «Барселоной», ничья с «Бешикташем» в Турции, и наконец, выездная ничья с «Миланом». В четвертьфинале «Лидс» обыграл по сумме двух матчей «Депортиво» со счетом 3:2. Однако в полуфинале «Лидс» потерпел поражение от другого испанского клуба «Валенсии» со счетом 0:3. В национальном чемпионате «Лидс» занял четвёртое место, которое не позволяло клубу выступать в следующем сезоне в Лиге Чемпионов. Руководство же клуба желало видеть «Лидс» в этом турнире.

Финансовые трудности

Для достижения высоких целей клуб инвестировал средства в приобретение таких игроков, как Робби Фаулер, Сет Джонсон и других. Затраты на приобретение игроков руководство клуба предполагало окупать участием в Лиге Чемпионов. Однако в сезоне 2001/02 «Лидс» занял в Премьер-лиге лишь пятое место. К этому времени затраты на приобретение игроков составили примерно 100 млн фунтов стерлингов, от продажи игроков было получено лишь 66 млн фунтов. Общий долг клуба в 2003 году составил около 80 млн фунтов.

Финансовая ситуация в клубе была критической. Клуб был вынужден продать ведущих футболистов: Алана Смита, Харри Кьюэлла, Джонатана Вудгейта, Сета Джонсона и Ли Бойера. С молотка пошли также стадион «Элланд Роуд» и тренировочная база клуба. Сам клуб после 11 сезонов в высшем дивизионе английского футбола вылетел в Чемпионшип, где в сезоне 2004/05 занял только 14-е место.

Эпоха Кена Бейтса

В январе 2005 стало известно, что клуб приобрел Кен Бейтс, который в своё время умудрился продать «Челси» Роману Абрамовичу. В следующем сезоне «Лидс» под руководством Кевина Блеквелла занял пятое место в Чемпионшипе, что дало право играть в плей-офф и бороться за третью путевку в Премьер-лигу. Однако в финале плей-офф «Лидс» уступил на стадионе Миллениум в Кардиффе «Уотфорду» со счетом 0:3.

Бейтс провел ряд махинаций по очищению клуба от долгов, результатом которых стало то, что «Лидс» попал под внешнее управление. В результате этого в сезоне 2006/07 команда получила 10-очковый штраф и впервые за всю свою историю вылетела в Лигу 1, третий по рангу дивизион Англии. Летом клуб был продан подставной компании, которую спустя некоторое время возглавил Кен Бейтс. Этими махинациями заинтересовались британские власти. Пока проводилась проверка этой сделки на законность, вышло время, которое отводится на продажу клуба, находящегося под внешним управлением. По правилам Футбольной Лиги клуб должен был быть исключен из неё, однако руководство Лиги сослалось на «исключительные обстоятельства» и допустило «Лидс» к старту в Лиге 1, но при этом решила снять с Белых 15 очков. Даже несмотря на штраф «Лидс» закончил сезон на пятом месте в турнирной таблице, а это — опять игры плей-офф за выход в Чемпионшип. Но как и двумя годами ранее в финале плей-офф «Лидс» уступил, на сей раз клубу «Донкастер Роверс» со счетом 0:1. В декабре 2008 года Гари Макаллистер был уволен с поста главного тренера после 5 поражений кряду и «Лидс» возглавил Саймон Грейсон.

Следующий сезон стал для павлинов очень удачным. 3 января 2010 года, в матче Третьего Раунда Кубка Англии, Лидс выиграл у «Манчестер Юнайтед» на «Олд Траффорд» 1:0 и выбил действующих чемпионов Премьер-Лиги из розыгрыша. Единственный гол на свой счёт записал 26-летний нападающий Джермейн Бекфорд, который был признан игроком раунда. В четвёртом раунде Кубка Англии дружину Саймона Грейсона принимал лондонский «Тоттенхэм». Драматичный матч на «Уайт Харт Лейн» закончился вничью 2:2, причем «Лидс» отыгрался на 6-й добавленной минуте с пенальти, который хладнокровно реализовал все тот же Бекфорд. Однако дома в переигровке павлины уступили 1:3. На гол Лучано Беккио лондонцы ответили хет-триком Дефо. Однако главное событие сезона была ещё впереди. 8 мая после победы над «Бристоль Роверс» со счетом 2:1 «Лидс» занял второе место в Лиге 1 и получил право выступать в сезоне 2010/11 в Чемпионшипе.

8 января 2011 года «Лидс Юнайтед» сыграл вничью 1:1 в Третьем Раунде Кубка Англии с «Арсеналом», но в переигровке удача вновь сопутствовала клубу из Премьер-Лиги. Тот сезон белые закончили на седьмой строчке, пропустив вперед на 3 очка «Ноттингем Форест». В сезоне 2011/12 команде удалось занять лишь 14-е место, причем по ходу сезона Саймона Грейсона на тренерском мостике заменил тренер-рекордсмен по промоушенам (повышением в классе) Нил Уорнок.

Настоящее время

В конце ноября 2012 года клуб выпустил заявление о смене владельца. Кен Бейтс нашел покупателей в лице инвестиционного фонда GFH Capital, штаб-квартира которого находится в Дубае. До конца сезона 2012/13 Бейтс оставался во главе совета директоров клуба, для того чтобы передать дела управляющему Дэвиду Хэю. Состав команды кардинально изменился в сезоне 2012/13. В Кубке Англии «Лидс» дошел до пятого раунда, выбив из борьбы по ходу турнира «Тоттенхэм Хотспур», но уступил в 1/8 финала «Манчестер Сити». В Кубке Лиги белые обыграли «Эвертон» и «Саутгемптон», и пробились в четвертьфинал, в котором уступили лондонскому «Челси». В чемпионшипе же команда заняла 13 место. В последующие годы результаты команды не улучшились — команда продолжила болтаться в середине таблицы (15 место по итогам сезонов 2013/14 и 2014/15), кроме того, что в сезоне 2013/14 Росс Маккормак стал лучшим бомбардиром сезона (в 46 матчах забил 28 голов и ещё отдал 9 голевых передач), после чего отправился в «Фулхэм». В сезоне 2014/15 у команды начались проблемы с руководящим составом — итальянский владелец команды Массимо Челлино покинул пост президента «Лидса» и начал искать покупателей, в частности велись разговоры о продаже клуба компании Red Bull. За это время у итальянских игроков команды начали возникать конфликты с тренерским штабом, который сменился по окончании сезона — новым главным тренером стал Уве Реслер, ранее тренировавший «Уиган». В октябре 2015 года Уве Реслер был уволен из клуба, в то время как клуб занимал 18-е место в турнирной таблице чемпионшипа после 11 туров. Реслер стал пятым тренером, отправленным в отставку при нынешнем владельце клуба Массимо Челлино, который купил клуб в начале 2014 года. Новым тренером стал Стив Эванс, ранее работавший в «Ротереме», а Челлино был отстранен от футбольной деятельности за неуплату налогов. Стив Эванс помог клубу подняться на 13 место по итогам сезона 2015/16, однако Челлино решил пригласить нового тренера — однако восемь тренеров отказались возглавить «Лидс», причиной отказов во всех случаях стала репутация итальянского владельца. Стать новым тренером согласился Гарри Монк, подписав контракт 1+1.

Соперничество с другими клубами

Одно из главных противостояний в английском футболе — соперничество между «Манчестер Юнайтед» и «Лидс Юнайтед». Оно приобрело такой статус из-за традиционной вражды между Ланкаширом и Йоркширом, которое часто ещё называют «Войной роз» в память об имевшей в действительности место Войне Алой и Белой розы между этими графствами. Противостояние с «Челси» проистекает из серии матчей в 60х — 70х, в частности из Финала Кубка Англии 1970

Также фанаты «Лидса» испытывают неприязнь к фанатам «Миллоула» и «Галатасарая». С турецким клубом отношения испортились после того, как два болельщика «Лидса» были убиты перед матчем этих двух команд в Кубке УЕФА в апреле 2000 года.

Кроме того, настоящими дерби считаются матчи с «Брэдфорд Сити» и «Хаддерсфилд Таун» в силу их географической близости к Лидсу. Однако в последнее время эти клубы часто оказываются в одной лиге, поэтому йоркширские дерби случаются регулярно, но без происшествий.

Основной состав

По состоянию на 14 октября 2016 года

№	Игрок	Страна	Дата рождения	Бывший клуб	Контракт
Вратари
1	Роберт Грин		18 января 1980 (44 года)	Куинз Парк Рейнджерс	2016—2017
12	Марко Сильвестри		2 марта 1991 (33 года)	Кьево	2014—2018
22	Росс Тёрнбулл		4 января 1985 (39 лет)	Барнсли	2015—2017
30	Бейли Пикок-Фаррелл		29 октября 1996 (27 лет)	Воспитанник клуба	2015—2018
Защитники
2	Люк Эйлинг		25 августа 1991 (32 года)	Бристоль Сити	2016—2019
5	Кайл Бартли		22 мая 1991 (32 года)	В аренде у Суонси Сити	2016—2017
6	Лиам Купер		3 августа 1991 (32 года)	Честерфилд	2014—2017
18	Понтус Янссон		13 февраля 1991 (33 года)	В аренде у Торино	2016—2017
21	Чарли Тейлор		18 сентября 1993 (30 лет)	Воспитанник клуба	2012—2017
28	Гаэтано Берарди		21 августа 1988 (35 лет)	Сампдория	2014—2018
31	Льюи Койл		15 октября 1995 (28 лет)	Воспитанник клуба	2016—2017
33	Тайлер Дентон		6 сентября 1995 (28 лет)	Воспитанник клуба	2016—2019
Полузащитники
4	Тумани Диагурага		9 июня 1987 (36 лет)	Брентфорд	2016—2018
7	Кемар Руф		6 января 1993 (31 год)	Оксфорд Юнайтед	2016—2020
8	Люк Мёрфи		21 октября 1989 (34 года)	Кру Александра	2013—2019
14	Юнан О’Кейн		10 июля 1990 (33 года)	Борнмут	2016—2018
15	Стюарт Даллас		19 апреля 1991 (33 года)	Брентфорд	2015—2018
16	Мэтт Граймс		15 июля 1995 (28 лет)	В аренде у Суонси Сити	2016—2017
19	Пабло Эрнандес		11 апреля 1985 (39 лет)	В аренде у Аль-Араби	2016—2016
23	Келвин Филлипс		2 декабря 1995 (28 лет)	Воспитанник клуба	2015—2019
25	Роналду Виейра		20 июля 1998 (25 лет)	Воспитанник клуба	2016—2019
26	Лиам Бридкатт		8 мая 1989 (34 года)	Сандерленд	2016—2018
27	Алекс Моуэтт		13 февраля 1995 (29 лет)	Воспитанник клуба	2013—2017
Нападающие
9	Крис Вуд		7 декабря 1991 (32 года)	Лестер Сити	2015—2019
10	Маркус Антонссон		8 мая 1991 (32 года)	Кальмар	2016—2019
11	Сулейман Дукара		29 сентября 1991 (32 года)	Катания	2014—2017
24	Ади Сако		24 марта 1994 (30 лет)	В аренде у Спортинга	2016—2017

Тренерский штаб

Должность	Имя
Главный тренер	Гарри Монк
Помощник главного тренера	Пеп Клоте
Тренер вратарей	Дэррил Флэвен
Физеотерапевт

Стадион

Стадион был открыт в 1897 году. Вмещает 37 890 зрителей и является по этому показателю 12 стадионом Англии по вместимости. Второй по вместимости стадион в Англии, на котором выступает клуб не из Премьер-Лиги. Один из стадионов, принимавших матчи Чемпионат Европы 1996. Был в списке кандидатов в заявке Англии на Чемпионат мира 2018.

Элланд Роад включает в себя 4 основных трибуны: трибуна Реви, Восточная трибуна, Южная трибуна и трибуна Джона Чарльза. Рекорд посещаемости, 57 892 человека, был зафиксирован 15 марта 1967 года в переигровке матча 5-го раунда Кубка Англии против «Сандерленда». Максимальная посещаемость матча Премьер-Лиги — 40 287 человек в матче против «Ньюкасла» 22 декабря 2001 года. Размеры поля составляют примерно 105 на 68 метров, со всех сторон поле окружают водостоки. Установлена система подогрева газона, под полем находятся 95 километров трубопровода. Лишь сильный туман, метель или очень серьезное наводнение вынудят перенести или прервать матч.

В 2004 году в связи с тяжелейшим финансовым положением клуба стадион был продан компании «Teak Commercial Ltd», которая зарегистрирована на Британских Виргинских островах. «Лидс» тут же арендовал стадион на 25 лет с опцией о возможном выкупе за сумму всех арендных платежей, умноженных на некоторый коэффициент. На данный момент эта сумма составляет 18,54 миллионов фунтов.

Панорама Элланд Роад. Вид на Восточную Трибуну

Достижения

Национальные

• Первый дивизион
  • 1 Чемпион (3): 1968/69, 1973/74, 1991/92
  • 2 Вице-чемпион (5): 1964/65, 1965/66, 1969/70, 1970/71, 1971/72

• Второй дивизион
  • 1 Чемпион (3): 1923/24, 1963/64, 1989/90
  • 2 Вице-чемпион (3): 1927/28, 1931/32, 1955/56

• Кубок Футбольной ассоциации
  • 1 Обладатель (1): 1972
  • 2 Финалист (3): 1965, 1970, 1973

• Кубок Футбольной лиги
  • 1 Обладатель (1): 1968
  • 2 Финалист (1): 1996

• Суперкубок Англии
  • 1 Обладатель (2): 1969, 1992
  • 2 Финалист (1): 1974

Международные

• Кубок европейских чемпионов
  • 2 Финалист (1): 1975

• Кубок обладателей кубков УЕФА
  • 2 Финалист (1): 1973

• Кубок ярмарок
  • 1 Обладатель (2): 1967/68, 1970/71
  • 2 Финалист (1): 1966/67

• Суперфинал Кубка ярмарок
  • 2 Финалист (1): 1971

Персональные награды

Члены Зала славы английского футбола

Следующие футболисты и тренеры «Лидс Юнайтед» были включены в Зал славы английского футбола:

Игроки Эрик Кантона Джон Чарльз Билли Бремнер Джек Чарльтон Иан Раш Джонни Джайлз

Тренеры Брайан Клаф Дон Реви Терри Венебейлс Джимми Армфилд

Члены Зала славы шотландского футбола

Следующие футболисты и тренеры «Лидс Юнайтед» были включены в Зал славы шотландского футбола:

Игроки Билли Бремнер Джо Джордан Гордон Страхан Питер Лоример

Тренеры Джок Стейн

100 легенд Футбольной Лиги

Следующие футболисты «Лидс Юнайтед» были включены в список 100 легенд Футбольной лиги:

Игроки

• Уилф Коппинг
• Джон Чарльз
• Джонни Джайлз
• Билли Бремнер
• Норман Хантер
• Иан Раш
• Эрик Кантона

Факты

В 2004 году для «Лидса» была разработана специальная высокотехнологичная домашняя форма. Эксперты компании Diadora оснастили футболки индикатором активности игрока, который располагался на плече. Если футболист не проявлял должного усердия в матче, то эмблема меняла цвет. Индикатор реагировал на физическую активность, влияющую на температуру тела.

В популярной культуре

• Проклятый «Юнайтед» — рассказ Дэвида Писа, повествующий о 44-дневном пребывании Брайана Клафа на посту тренера «Лидс Юнайтед».
• В 2009 году на свет был выпущен фильм режиссёра Тома Хупера «Про́клятый „Юнайтед“», за основу которого была взята книга Дэвида Писа.
• Лидс Юнайтед — название песни Аманды Палмер.

Ссылки

• [www.leedsunited.com Официальный сайт] (англ.)

Отрывок, характеризующий Лидс Юнайтед

Первого августа было получено второе письмо от кня зя Андрея. В первом письме, полученном вскоре после его отъезда, князь Андрей просил с покорностью прощения у своего отца за то, что он позволил себе сказать ему, и просил его возвратить ему свою милость. На это письмо старый князь отвечал ласковым письмом и после этого письма отдалил от себя француженку. Второе письмо князя Андрея, писанное из под Витебска, после того как французы заняли его, состояло из краткого описания всей кампании с планом, нарисованным в письме, и из соображений о дальнейшем ходе кампании. В письме этом князь Андрей представлял отцу неудобства его положения вблизи от театра войны, на самой линии движения войск, и советовал ехать в Москву.
За обедом в этот день на слова Десаля, говорившего о том, что, как слышно, французы уже вступили в Витебск, старый князь вспомнил о письме князя Андрея.
– Получил от князя Андрея нынче, – сказал он княжне Марье, – не читала?
– Нет, mon pere, [батюшка] – испуганно отвечала княжна. Она не могла читать письма, про получение которого она даже и не слышала.
– Он пишет про войну про эту, – сказал князь с той сделавшейся ему привычной, презрительной улыбкой, с которой он говорил всегда про настоящую войну.
– Должно быть, очень интересно, – сказал Десаль. – Князь в состоянии знать…
– Ах, очень интересно! – сказала m llе Bourienne.
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.
M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.