Лизеганг, Рафаэль Эдуард

Рафаэль Эдуард Лизеганг
Raphael Eduard Liesegang
Дата рождения:	1 ноября 1869(1869-11-01)
Место рождения:	г. Эльберфельд, Германия
Дата смерти:	13 ноября 1947(1947-11-13) (78 лет)
Место смерти:	Бад-Хомбург, Германия
Страна:	Германия
Научная сфера:	химия
Известен как:	первооткрыватель «колец Лизеганга», основоположник бумажной хроматографии

Рафаэль Эдуард Лизеганг (нем. Raphael Eduard Liesegang, 1 ноября 1869, Эльберфельд — 13 ноября 1947, Бад-Хомбург) — немецкий химик и предприниматель, первооткрыватель образования периодических структур («колец Лизеганга») как проявления самоорганизации в химических системах.

Биография

Р. Лизеганг родился в г. Эльберфельд (Elberfeld) в семье художника Пауля Эдуарда Лизеганга (Paul Eduard Liesegang) (1838—1896). После смерти деда в 1871 году семья переехала в Дюссельдорф с целью продолжения семейного бизнеса — сети фотоателье.

В детстве Лизеганг тоже мечтал стать художником, брал уроки рисования, однако отец был против, понимая, что сыну не достаёт таланта. Мальчик крайне слабо учился в школе, часто пропуская занятия и не выполняя домашнюю работу. В третьем классе он с трудом справлялся с элементарными арифметическими операциями; в шестом — был не в силах читать вслух или заучить стихотворение, хотя и понимал его смысл. При том, учителя отмечали его отличную память. После года частных уроков, он был определен в гимназию, которую закончил в 1887 году с весьма скромными успехами.

После окончания гимназии Лизеганг изучает теорию и практику фотографии, а потом на год переезжает в Висбаден, слушая лекции по аналитической химии К. Фрезениуса. В 1888 году он отправился изучать химию в университет Фрайбурге, где выполнил свои первые научные работы по светочувствительности солей серебра, а в 1891 году опубликовал статью об электрическом телевидении (задолго до открытия электрона). Курc университета остался неоконченным.

С 1892 года Лизеганг начинает работу на фабрике Ed. Liesegang oHG его отца, выпускавшей оптическое оборудование и фотореактивы. Здесь он трудится над химическими проблемами фотографического процесса и публикует целый ряд работ в этой области. В 1896 году он сообщает о наблюдении периодических структур осадков в желатине, которые В. Оствальдом позднее были названы «кольцами Лизеганга».

После смерти отца в 1896 году, он вместе с двумя братьями стал собственником фабрики. По его инициативе началось сначала ручное, а позже машинное производство фотобумаги Zelloidinpapieres. В 1907 году Лизеганг продает свою долю в предприятии компании AGFA, ставшей крупнейшим в Европе производителем фототоваров. После ухода Рафаэля фабрика, сохранившая фамильное название, стала известным производителем проекционного оборудования.

В 1908 году Лизеганг отправляется в Зенкенбергский музей во Франкфурте-на-Майне, где он совместно с неврологом Л. Эдингером разрабатывает метод исследования тонкой ветви нейронов с помощью окрашивания Гольджи.

После Первой мировой войны благодаря известности своей научной деятельности в области биофизики он стал сотрудником Института кайзера Вильгельма во Франкфурте-на-Майне (1921), а в 1937 году - директором научно-исследовательского института коллоидов (Institut für Kolloidforschung). В 1944 году институт был переведен в Бад-Хомбург.

Рафаэль Лизеганг прекратил свою неустанную работу только за день до своей кончины 13 ноября 1947 года от инфаркта лёгкого.

Научная работа

Кое-как окончив школу и не получив систематического образования, будучи по сути дилетантом, Лизеганг поражал современников широтой интересов, остроумными экспериментами с использованием простейших средств и изобретениями в самых разных областях. По остроумному выражению В. Оствальда, он был «многовариантной системой».

Его интересовало буквально всё: химия, оптика, медицина, электротехника, история, ботаника, геология, минералогия, проекционная техника, философия, фотография и т. д. Ещё в школьные годы он приобрёл голландский учебник по грамматике малайского языка и перевёл его на немецкий язык.

Лизеганг опубликовал более 800 научных статей и книг, стихотворные сборники, 14 драматических произведений. Среди его работ есть статьи о возможности телевидения, о причинах возникновения силикоза, о роли углекислого газа в жизни растений, свойствах аэрозолей, о механизме черно-белых и цветных фотографических процессов, о прообразе хромосомной теории и т. д. Он также принимал участие в развитии методов капиллярного анализа, являлся предшественником бумажной хроматографии. Но больше всего ученый известен в науке открытием явления, наблюдаемого во многих, если не во всех, химических системах, подвергающихся реакции осаждения при определенных концентрациях и в отсутствии конвекции. Данное явление получило название — «кольца Лизеганга» — в честь первооткрывателя. Он не был первым человеком, наблюдавшим эффект, но первым осуществил целенаправленные исследования в этой области. Первая его статья была опубликована в «Архиве фотографической химии», учреждённом им самим. Лизеганг увлекся этим явлением и почти полвека посвятил изучению периодических химических явлений, уточняя свои эксперименты и предлагая новые, став одним из основоположников учения о самоорганизации в неравновесных системах. Его основные работы опубликованы в «Kolloid Zeitschrift» и «Nature».

См. также

• Кольца Лизеганга
• Коллоидная химия
• Бумажная хроматография

Ссылки

• [www.rambow.de/wissenschaftler-raphael-liesegang.html Kolloidwissenschaftler Raphael Liesegang] (биография на нем. яз.)

Отрывок, характеризующий Лизеганг, Рафаэль Эдуард

– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.