Лизогуб, Яков Кондратьевич
| Яков Кондратьевич Лизогуб (укр. Яків Лизогуб) <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1665 — 1688 | |||
| |||
| 1662 — 1665 | |||
| |||
| 1687 — 1698 | |||
| Смерть: | 9 августа 1698 Чернигов | ||
| Род: | Лизогубы | ||
| Отец: | Кондратий Лизогуб | ||
| Дети: | Ефим | ||
Я́ков Кондра́тьевич Лизогу́б (укр. Яків Лизогуб; ? — 9 августа 1698) — генеральный есаул Войска Запорожского, каневский и черниговский полковник.
Биография
Отец его был казаком местечка Гельмязов Переяславского полка. Лизогуб принимал живое участие в междоусобицах, начавшихся со смертью Хмельницкого, и в 1662 году Сомко поставил его каневским полковником. В 1665 году Лизогуб, будучи генеральным есаулом, разбил гетмана Яблуновского в битве под Белой Церковью и ходил против казаков. В 1667 году он ездил посланцем от гетмана в Москву, где пожалован был от царя дворянством «за многие службы».
После смерти Брюховецкого Лизогуб стал горячим сторонником Дорошенка и был послан им на левый берег Днепра уговаривать народ переходить на сторону правобережного гетмана. Занимая продолжительное время полковничий уряд, Лизогуб стал очень популярен; это внушило опасения Дорошенко, который и сместил Лизогуба с полковничества, назначив его генеральным есаулом. Недовольный этим, Лизогуб стал склоняться на сторону Самойловича и в 1674 году, сдав ему и князу Григорию Ромодановскому Канев, перешел на левый берег Днепра. Но Самойлович не мог доставить Лизогубу каневского полковничества, чего ему очень хотелось, и он, оставшись без должности, стал устраивать своё хозяйство, заняв для него пустые земли под Конотопом. Соседом его здесь был будущий гетман Мазепа.
В 1687 году Лизогуб был в Крымском походе, в котором у Коломака был низложен Самойлович и на его место избран Мазепа, причем в числе лиц, подписавших обвинения против Самойловича, был и Лизогуб. Новый гетман тут же поставил Лизогуба черниговским полковником на место сына Самойловича — Григория. За участие во втором Крымском походе (1689) Лизогуб щедро был награждён Мазепою, получив от него два больших села. В 1694 году он ходил за гетмана с двадцатью тысячами казаков на Буджак и в 1695 году зимовал на Днепре «для бережения от татар». Особенно отличился Лизогуб при взятии в 1696 году Азова, когда он был наказным гетманом. Это участие Лизогуба сделало его известным Петру, который, сообщая о взятии Азова патриарху, хвалил Лизогуба, «мужа в добродетели и искусного в военных трудах». «Черниговская же летопись» взятие этого города приписывает одному Лизогубу. Черниговским полковником Лизогуб пробыл до своей смерти. Погребен в черниговском Елецком монастыре вблизи и слева от алтаря Успенского собора, рядом погребён и сын его Евфимий.
Источники
- Модзалевский В. Л. Лизогуб, Яков Кондратьевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
Напишите отзыв о статье "Лизогуб, Яков Кондратьевич"
Литература
- Киевская Старина, т. І, стр. 101—125; т. XI, стр. 539—542.
- Летопись Величка, т. III.
- Летопись Грабянки.
- Летопись Самовидца.
- Соловьев, «История России», кн. III.
- Лазаревский, «Описание старой Малороссии», т. II, стр. 185, 186, 203, 219, 233, 316, 452.
- «Сборник Летописей, относящихся к истории южной и западной Руси», стр. 23, 32, 37, 38, 40, 41, 42.
- В. Эйнгорн, «Очерки из истории Малороссии в XVII в.», т. І, стр. 333, 410, 411, 912, 913.
- Черниговская летопись по новому списку, стр. 21.
- П. М. Добровольский, «Черниговский Елецкий Успенский первоклассный монастырь», Чернигов, 1900, стр. 114.
- Памятники, изданные Киевской археографической комиссией, т. II, отд. І, стр. 227; т. III, отд. 3, стр. 378.
- «Симбирский Сборник», стр. 95, 114, 135.
- «Генеральное следствие о маетностях черниговского полка».
- «Акты Ю. и З. России», т. V, стр. 125, 159; т. VІ, стр. 162; т. IX, стр. 161, 181; т. XI, стр. 162.
- В. Л. Модзалевский, «Малороссийский родословник», 1912 г., стр. 96—98, 264, 593, 594, 750.
Отрывок, характеризующий Лизогуб, Яков Кондратьевич
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.
– Просьба – к дежурному, пожалуйте сюда (ему указали на дверь внизу). Только не примут.
Услыхав этот равнодушный голос, Ростов испугался того, что он делал; мысль встретить всякую минуту государя так соблазнительна и оттого так страшна была для него, что он готов был бежать, но камер фурьер, встретивший его, отворил ему дверь в дежурную и Ростов вошел.
Невысокий полный человек лет 30, в белых панталонах, ботфортах и в одной, видно только что надетой, батистовой рубашке, стоял в этой комнате; камердинер застегивал ему сзади шитые шелком прекрасные новые помочи, которые почему то заметил Ростов. Человек этот разговаривал с кем то бывшим в другой комнате.
– Bien faite et la beaute du diable, [Хорошо сложена и красота молодости,] – говорил этот человек и увидав Ростова перестал говорить и нахмурился.
– Что вам угодно? Просьба?…
– Qu'est ce que c'est? [Что это?] – спросил кто то из другой комнаты.
– Encore un petitionnaire, [Еще один проситель,] – отвечал человек в помочах.
– Скажите ему, что после. Сейчас выйдет, надо ехать.
– После, после, завтра. Поздно…
Ростов повернулся и хотел выйти, но человек в помочах остановил его.
– От кого? Вы кто?
– От майора Денисова, – отвечал Ростов.
– Вы кто? офицер?
– Поручик, граф Ростов.
– Какая смелость! По команде подайте. А сами идите, идите… – И он стал надевать подаваемый камердинером мундир.
Ростов вышел опять в сени и заметил, что на крыльце было уже много офицеров и генералов в полной парадной форме, мимо которых ему надо было пройти.
Проклиная свою смелость, замирая от мысли, что всякую минуту он может встретить государя и при нем быть осрамлен и выслан под арест, понимая вполне всю неприличность своего поступка и раскаиваясь в нем, Ростов, опустив глаза, пробирался вон из дома, окруженного толпой блестящей свиты, когда чей то знакомый голос окликнул его и чья то рука остановила его.
– Вы, батюшка, что тут делаете во фраке? – спросил его басистый голос.
Это был кавалерийский генерал, в эту кампанию заслуживший особенную милость государя, бывший начальник дивизии, в которой служил Ростов.
Ростов испуганно начал оправдываться, но увидав добродушно шутливое лицо генерала, отойдя к стороне, взволнованным голосом передал ему всё дело, прося заступиться за известного генералу Денисова. Генерал выслушав Ростова серьезно покачал головой.
– Жалко, жалко молодца; давай письмо.
Едва Ростов успел передать письмо и рассказать всё дело Денисова, как с лестницы застучали быстрые шаги со шпорами и генерал, отойдя от него, подвинулся к крыльцу. Господа свиты государя сбежали с лестницы и пошли к лошадям. Берейтор Эне, тот самый, который был в Аустерлице, подвел лошадь государя, и на лестнице послышался легкий скрип шагов, которые сейчас узнал Ростов. Забыв опасность быть узнанным, Ростов подвинулся с несколькими любопытными из жителей к самому крыльцу и опять, после двух лет, он увидал те же обожаемые им черты, то же лицо, тот же взгляд, ту же походку, то же соединение величия и кротости… И чувство восторга и любви к государю с прежнею силою воскресло в душе Ростова. Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, с звездой, которую не знал Ростов (это была legion d'honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под рукой и надевая перчатку. Он остановился, оглядываясь и всё освещая вокруг себя своим взглядом. Кое кому из генералов он сказал несколько слов. Он узнал тоже бывшего начальника дивизии Ростова, улыбнулся ему и подозвал его к себе.
