Ликвидация ханов и основание префектур

Ликвидация ханов и основание префектур (яп. 廃藩置県, はいはんちけん хайхан тикэн) — административно-политическая реформа Императорского правительства времён реставрации Мэйдзи в Японии. Проведена 29 августа 1871 года. Заключалась в переходе страны от федеративного устройства к унитарному. Осуществлена путём ликвидации автономных ханов (княжеств) и образования на их месте зависимых от центрального правительства префектур. Реформа положила конец существованию крупного самурайского землевладения в стране и обеспечила эффективное функционирование центрального правительства Японии. Унитарная система административного управления сделала возможным унификацию страны и стала основой для осуществления будущих реформ.

История

Главным условием для проведения административной реформы была необходимость централизации страны для её дальнейшего системного реформирования. Этой централизации мешали ханы (княжества), которые, несмотря на возвращение земель и населения Императору в 1869 году, оставались фактически автономными. Сами княжества враждовали между собой, а некоторые из них протестовали против политики Императорского правительства. Неэффективность управления, вызванная унаследованным от сёгуната Токугава федеративным устройством, вызвала неудовольствие по всей стране, что проявилось в серии крестьянских протестов и восстаний на протяжении 1870 года.

В таких условиях Императорское правительство приступило к осуществлению административной реформы: ликвидации ханов и переходу к унитарному государственного устройства. В первую очередь, была сформирована 10-тысячная гвардия из самураев трёх лояльных княжеств, Сацумы, Тёсю и Тосы, размещенная в Токио для подавления потенциальных противников реформы. Следующим шагом стало усиление консолидации правительства путём назначения на должности Императорских советников влиятельных людей из этих ханов. Ими стали Кидо Такаёси из Тёсю-хана, Сайго Такамори из Сацума-хана, Итагаки Тайсукэ из Тоса-хана и Окума Сигэнобу из Сага-хана. Подготовка административной реформы проходила в условиях секретности.

29 августа 1871 года правительство опубликовало от имени Императора указ о ликвидации княжеств и образовании префектур. Согласно указу, все княжества ликвидировались, а на их месте образовывались зависимые от центральной власти префектуры. Правители княжеств освобождались с должностей и были вынуждены вместе с семьями переселиться в Токио. На их место правительство назначило новых глав префектур, подотчётных центру. В результате реформы образовалось 305 префектур: 3 главные и 302 обычные. В конце 1871 года количество последних сократили до 72, а в 1888 году довели до 43. Общее количество префектур, вместе с Хоккайдо, составила 47.

Вооружённых протестов, которых боялось правительство, не произошло. Княжества были не в состоянии организовать их из-за развала собственных финансовых систем, нехватку войск и вооружения. С другой стороны, правители и местные самураи с одобрением восприняли ликвидацию собственных княжеств, поскольку правительство пообещало содержать их за счёт государственного бюджета, взяв на себя их долговые обязательства.

Хотя в 1871 году Императорское правительство ликвидировало все княжества, 16 октября 1872 года оно основало новый — Рюкю-хан. Этот хан находился на территории ванства Рюкю, которое с XVII века было вассальным государством двух соседей: Японии и Цинского Китая. Провозглашение Рюкю-хана ликвидировало ванство и в одностороннем порядке включило его в состав Японии. Род ванов получил статус титулованного привилегированного сословия кадзоку и титул графов. Позже, 4 апреля 1879 года, японцы ликвидировали и сам хан, инкорпорировав его как префектуру Окинава в состав своего государства.

Литература

• Рубель В. А. Японська цивілізація: традиційне суспільство і державність. — Київ: «Аквілон-Прес», 1997.  (укр.)
• Рубель В. А. Історія середньовічного Сходу: Курс лекцій: Навч. посібник. — Київ: Либідь, 1997.  (укр.)
• Рубель В. А. Нова історія Азії та Африки: Постсередньовічний Схід (ХVIII — друга половина ХІХ ст.). — Київ: Либідь, 2007.  (укр.)

Ссылки

• [www.archives.go.jp/ayumi/kobetsu/m04_1871_03.html Указ о ликвидации ханов и основании префектур // Национальный архив Японии]  (яп.)
• [www3.oninet.ne.jp/i_gokan/PRINT/16_meiji_01.htm Реставрация Мэйдзи. Путь к централизированному правительству]  (яп.)
• [www.tt.rim.or.jp/~ishato/tiri/huken/huhanken.htm От возвращения земель и населения Императору до ликвидации ханов и основания префектур]  (яп.)
• [www.geocities.co.jp/Bookend-Ohgai/6478/HAIHAN/kenmei.html Путь к ликвидации ханов и образованию префектур]  (яп.)
• [www.tt.rim.or.jp/~ishato/tiri/huken/huken.htm Изменения административного строя Японии. История префектур]  (яп.)

Отрывок, характеризующий Ликвидация ханов и основание префектур

«Я видел во сне, что иду я в темноте, и вдруг окружен собаками, но иду без страха; вдруг одна небольшая схватила меня за левое стегно зубами и не выпускает. Я стал давить ее руками. И только что я оторвал ее, как другая, еще большая, стала грызть меня. Я стал поднимать ее и чем больше поднимал, тем она становилась больше и тяжеле. И вдруг идет брат А. и взяв меня под руку, повел с собою и привел к зданию, для входа в которое надо было пройти по узкой доске. Я ступил на нее и доска отогнулась и упала, и я стал лезть на забор, до которого едва достигал руками. После больших усилий я перетащил свое тело так, что ноги висели на одной, а туловище на другой стороне. Я оглянулся и увидал, что брат А. стоит на заборе и указывает мне на большую аллею и сад, и в саду большое и прекрасное здание. Я проснулся. Господи, Великий Архитектон природы! помоги мне оторвать от себя собак – страстей моих и последнюю из них, совокупляющую в себе силы всех прежних, и помоги мне вступить в тот храм добродетели, коего лицезрения я во сне достигнул».
«7 го декабря.
«Видел сон, будто Иосиф Алексеевич в моем доме сидит, я рад очень, и желаю угостить его. Будто я с посторонними неумолчно болтаю и вдруг вспомнил, что это ему не может нравиться, и желаю к нему приблизиться и его обнять. Но только что приблизился, вижу, что лицо его преобразилось, стало молодое, и он мне тихо что то говорит из ученья Ордена, так тихо, что я не могу расслышать. Потом, будто, вышли мы все из комнаты, и что то тут случилось мудреное. Мы сидели или лежали на полу. Он мне что то говорил. А мне будто захотелось показать ему свою чувствительность и я, не вслушиваясь в его речи, стал себе воображать состояние своего внутреннего человека и осенившую меня милость Божию. И появились у меня слезы на глазах, и я был доволен, что он это приметил. Но он взглянул на меня с досадой и вскочил, пресекши свой разговор. Я обробел и спросил, не ко мне ли сказанное относилось; но он ничего не отвечал, показал мне ласковый вид, и после вдруг очутились мы в спальне моей, где стоит двойная кровать. Он лег на нее на край, и я будто пылал к нему желанием ласкаться и прилечь тут же. И он будто у меня спрашивает: „Скажите по правде, какое вы имеете главное пристрастие? Узнали ли вы его? Я думаю, что вы уже его узнали“. Я, смутившись сим вопросом, отвечал, что лень мое главное пристрастие. Он недоверчиво покачал головой. И я ему, еще более смутившись, отвечал, что я, хотя и живу с женою, по его совету, но не как муж жены своей. На это он возразил, что не должно жену лишать своей ласки, дал чувствовать, что в этом была моя обязанность. Но я отвечал, что я стыжусь этого, и вдруг всё скрылось. И я проснулся, и нашел в мыслях своих текст Св. Писания: Живот бе свет человеком, и свет во тме светит и тма его не объят . Лицо у Иосифа Алексеевича было моложавое и светлое. В этот день получил письмо от благодетеля, в котором он пишет об обязанностях супружества».
«9 го декабря.
«Видел сон, от которого проснулся с трепещущимся сердцем. Видел, будто я в Москве, в своем доме, в большой диванной, и из гостиной выходит Иосиф Алексеевич. Будто я тотчас узнал, что с ним уже совершился процесс возрождения, и бросился ему на встречу. Я будто его целую, и руки его, а он говорит: „Приметил ли ты, что у меня лицо другое?“ Я посмотрел на него, продолжая держать его в своих объятиях, и будто вижу, что лицо его молодое, но волос на голове нет, и черты совершенно другие. И будто я ему говорю: „Я бы вас узнал, ежели бы случайно с вами встретился“, и думаю между тем: „Правду ли я сказал?“ И вдруг вижу, что он лежит как труп мертвый; потом понемногу пришел в себя и вошел со мной в большой кабинет, держа большую книгу, писанную, в александрийский лист. И будто я говорю: „это я написал“. И он ответил мне наклонением головы. Я открыл книгу, и в книге этой на всех страницах прекрасно нарисовано. И я будто знаю, что эти картины представляют любовные похождения души с ее возлюбленным. И на страницах будто я вижу прекрасное изображение девицы в прозрачной одежде и с прозрачным телом, возлетающей к облакам. И будто я знаю, что эта девица есть ничто иное, как изображение Песни песней. И будто я, глядя на эти рисунки, чувствую, что я делаю дурно, и не могу оторваться от них. Господи, помоги мне! Боже мой, если это оставление Тобою меня есть действие Твое, то да будет воля Твоя; но ежели же я сам причинил сие, то научи меня, что мне делать. Я погибну от своей развратности, буде Ты меня вовсе оставишь».


Денежные дела Ростовых не поправились в продолжение двух лет, которые они пробыли в деревне.
Несмотря на то, что Николай Ростов, твердо держась своего намерения, продолжал темно служить в глухом полку, расходуя сравнительно мало денег, ход жизни в Отрадном был таков, и в особенности Митенька так вел дела, что долги неудержимо росли с каждым годом. Единственная помощь, которая очевидно представлялась старому графу, это была служба, и он приехал в Петербург искать места; искать места и вместе с тем, как он говорил, в последний раз потешить девчат.
Вскоре после приезда Ростовых в Петербург, Берг сделал предложение Вере, и предложение его было принято.
Несмотря на то, что в Москве Ростовы принадлежали к высшему обществу, сами того не зная и не думая о том, к какому они принадлежали обществу, в Петербурге общество их было смешанное и неопределенное. В Петербурге они были провинциалы, до которых не спускались те самые люди, которых, не спрашивая их к какому они принадлежат обществу, в Москве кормили Ростовы.