Лиманн, Хилла

Хилла Лиманн Hilla Limann<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Президент Ганы
24 сентября 1979 года — 31 декабря 1981 года
Предшественник:	Джерри Джон Ролингс
Преемник:	Джерри Джон Ролингс
Вероисповедание:	Христианство пресвитерианского толка
Рождение:	12 декабря 1934(1934-12-12) Гвелло, Верхняя область, Британский Золотой Берег
Смерть:	23 января 1998(1998-01-23) (63 года) Аккра, Гана
Отец:	Йоми Бабини
Мать:	Мма Хайава
Супруга:	Фалера Лиманн
Дети:	восемь
Партия:	Национальная народная партия
Образование:	Лондонская школа экономики и политических наук, Сорбонна
Профессия:	юрист, социолог

Хилла Лиманн (англ. Hilla Limann, 12 декабря 1934, Гвелло, Верхняя область, Британский Золотой Берег — 23 января 1998) — ганский политический деятель, Президент Ганы в 1979 — 1981 годах. Глава т. н. Третьей республики, в результате военного переворота 31 декабря 1981 года был отстранён от власти капитаном Джерри Роулингсом.

Биография

Хилла Лиманн родился 12 декабря 1934 года в отдалённом селении Гвелло (Верхняя область) на севере колонии Британский Золотой Берег в семье крестьянина-кузнеца Йоми Бабини (англ. Babini Yomu) и Мма Хайаваини (англ.  Mma Hayawah). Хилла Бабини был взят на воспитание своим дядей Хели Лиманном (англ. Heli Limann) и при поступлении в начальную школу получил его фамилию.

Школьный учитель

В 1941 — 1945 годах Лиманн обучался в местной начальной «Lawra Confederacy Native Authority School» (UIW), а в 1946 — 1949 годах — в государственной средней школе «Government Middle School» (NIR) в Тамале (Северная область). В 1952 году окончил там же педагогический колледж и до 1957 года работал учителем. В 1952 — 1955 годах Хилла Лиманн был также членом окружного муниципального совета Тлуму (Верхняя область). В 1954 году он выступил как независимый кандидат на выборах в Законодательное собрание колонии, но потерпел поражение.

Обучение за границей

В 1957 году, когда Гана получила независимость, Хилла Лиманн уехал на обучение в Европу, где поступил в Лондонскую школу экономики, где изучал политические науки. После окончания обучения в 1960 году он получил диплома бакалавра наук в области экономики и поступил в университет Сорбонны во Франции, где в 1962 году получил диплом в области французского языка. С 1962 года Хилла Лиманн обучался одновременно в Сорбонне, где в 1965 году получил степень доктора философии, политических наук и конституционного права, и в Лондонском университете, где в 1964 году получил диплом по специальности «история».

Сотрудник министерства иностранных дел Ганы

В 1965 году Хилла Лиманн вернулся в Гану и возглавил европейский отдел министерства иностранных дел Ганы (его дядя Альхаджи Имору Эгала был главой МИД Ганы в 1960 — 1961 годах), которое тогда возглавил Алекс Квейсон-Секки. После свержения военными первого президента Ганы Кваме Нкрумы, которому Алекс Квейсон-Секки сразу же изменил, Хилла Лиманн остался на службе и в 1967 году стал членом Конституционной комиссии правящего Национального совета освобождения (комиссией руководил будущий президент страны Эдвард Акуфо-Аддо). В 1968 году Лиманн был отправлен на работу за рубеж, где до 1971 года возглавлял канцелярию и был официальным секретарём миссии Ганы в Ломе (Того). В 1971 — 1975 годах он работал консультантом постоянной миссии Ганы в Женеве (Швейцария). В июне 1975 года Хилла Лиманн был отозван в Гану и был назначен главой европейского отдела МИД. Он возглавлял также американский отдел и отдел Юго-Восточной Азии МИД Ганы.

Неожиданный приход в политику и победа на выборах

В Гане Хилла Лиманн был практически неизвестен, однако в начале 1979 года, когда военный режим снял ограничения на политическую деятельность, незаметный сотрудник министерства иностранных дел неожиданно выдвинулся на первые роли в национальной политике. В январе 1979 года он участвовал в создании Национальной народной партии, а когда власти не допустили до участия в выборах реального лидера ННП, его дядю Альхаджи Имору Эгала, возглавил партию. Затем Лиманн в паре с будущим вице-президентом Джозефом де Графт-Джонсоном был выдвинут кандидатом от партии на пост президента Ганы. На всеобщих выборах 18 июня 1979 года он вышел на первое место по числу голосов, опередив более известных Виктора Овусу и Уильяма Офори-Атту, и стал главным претендентом во втором туре выборов.

Кандидат	Политическая партия	Количество голосов	%
Хилла Лиманн	Прогрессивная народная партия	631 559	35,32%
Овусу, Виктор	Партия народного фронта	533 928	29,86%
Уильям Офори-Атта	Объединённый национальный конвент	311 265	17,41%
Альхаджи Ибрагим Махама	Социал-демократический фронт	66,445	3.72%
Джон Бильсон		49,104	2.75%%
Р. П. Баффуор		8,812	0.49%%
Кваме Нванте		8,480	0.47%%
Марк Диамонд Адди		5,959	0.33%%
Альхаджи Аванна		5,959	0.33%%

.

Хилла Лиманн победил Виктора Овусу во втором туре президентских выборов 9 июля 1979 года, набрав 62 % голосов и вступил в должность президента Ганы 24 сентября 1979 года.

Президент Ганы

Получив власть из рук Революционного совета вооружённых сил во главе с лейтенантом Джерри Ролингсом, Хилла Лиманн возглавил Третью Республику в Гане и стал единственным выходцем с севера страны на посту президента. У власти оказалось гражданское правительство и парламент, избранный на многопартийной основе.

В мае 1980 года на съезде НПП Хилла Лиманн был провозглашён лидером Национальной народной партии. Однако обострившаяся борьба за власть внутри партии и её практический развал, экономический и финансовый кризис и бесконтрольная коррупция привели к падению Третьей республики уже через два года и три месяца после её основания. 31 декабря 1981 года Джерри Ролингс вновь захватил власть в стране, отстранив Хиллу Лиманна от власти.

Зарубежные поездки

• Нигерия — март, апрель и декабрь 1980 года;
• Сьерра-Леоне — март и июнь 1980 года;
• Того, Берег Слоновой Кости, Гвинея, Либерия и Верхняя Вольта — март-апрель 1980 года;
• Нигер — май 1980 года;
• Бенин — май и декабрь 1980 года.
• Сенегал и Гамбия — февраль 1981 года;
• Мали — март 1981 года;
• Великобритания, Румыния и Югославия — май 1981 года;,
• Швейцария и Индия — октябрь 1981 года
• Нигерия — декабрь 1981 года.

Последние годы

После отстранения от власти, ареста и освобождения Хилла Лиманн жил частной жизнью и только в начале 1990-х годов неудачно попытался вернуться в политику. Он участвовал в президентских выборах 3 ноября 1992 года, но получил только 6,7 % голосов, оказавшись на третьем месте.

Хилла Лиманн скончался 23 января 1998 года в Аккре.

Частная жизнь

Хилла Лиманн был женат на Фалере Лиманн (Fulera Limann), имел восемь детей.

Литература

• Лиманн, Хилла (В.Шишканов).// Африка т.2/М. Советская энциклопедия, 1987 — С. С.73.-74.
• Лиманн, Хилла (биографическая справка) // Ежегодник БСЭ. 1980 / М. Советская энциклопедия, 1980 — С.565
• Хилла Лиманн (Люди и политика) // Новое время — 1979

Ссылки

• [www.ghana-pedia.org/org/index.php?option=com_directory&listing=Limann%20%28Babini%29,%20Dr%20Hilla&page=viewListing&lid=308&Itemid=36 Хилла Лиманн в Ганапедии  (англ.) (недоступная ссылка)]
• [www.ghanaweb.com/GhanaHomePage/people/pop-up.php?ID=125 Биография Хиллы Лиманна на сайте Ghanaweb.com  (англ.)]
• [www.youtube.com/watch?v=PbuGZVosum4&feature=related Кинохроника. Джерри Ролингс передаёт власть Хилле Лиманну 24 сентября 1979 года]

Отрывок, характеризующий Лиманн, Хилла

– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему: