Лимбург (герцогство, 1839–1867)

Герцогство Лимбург
нидерл. Hertogdom Limburg нем. Herzogtum Limburg
Государство — член Германского союза
← 1839 — 1867 →
Флаг Герб
Герцогство Лимбург помечено цифрой 2
Столица	Маастрихт
Язык(и)	Нидерландский, немецкий, лимбургский
Религия	католицизм
- 1839—1840	Виллем I
- 1840—1849	Виллем II
- 1849—1866	Виллем III

К:Появились в 1839 годуК:Исчезли в 1867 году

Герцогство Лимбург было создано из восточной части провинции Лимбург в результате Лондонского договора 1839 года. С юридической точки зрения оно являлось отдельным политическим субъектом, находящимся в личной унии с Нидерландским королевством, однако в то же время оно являлось провинцией Нидерландов. До 1868 года оно также являлось членом Германского союза.

Образование

В результате французской оккупации в 1794 году древнее габсбургское герцогство Лимбург было расформировано и стало частью департамента Нижний Маас. После разгрома Наполеона в 1814 году бывшие департаменты Нижний Маас и Урт были объединены в провинцию Лимбург нового Объединённого королевства Нидерланды. Эта провинция занимала территорию гораздо большую, чем древнее герцогство Лимбург, и не всегда совпадающую с ней (сам город Лимбург оказался на территории провинции Льеж).

Во время Бельгийской революции 1830 года за исключением городов Маастрихт и Венло вся провинция оказалась в руках бельгийских повстанцев. По первому лондонскому договору 1830 года провинция был разделена на западную часть, отошедшую Бельгии, и восточную, отошедшую Нидерландам.

По Лондонскому договору территория провинции Люксембург была передана в состав Бельгии и выведена из Германского союза. Чтобы удовлетворить Пруссию, потерявшую после Венского конгресса (передавшего Нидерландам находившуюся на этой территории прусскую часть бывшего герцогства Гельдерн) доступ к Маасу, нидерландская провинция Лимбург с 5 сентября 1839 года стала членом Германского союза в качестве «Герцогства Лимбург» — государственного образования, находящегося в личной унии с Нидерландским королевством. При этом из него были исключены города Маастрихт и Венло, которые остались вне Германского союза, чтобы численность вошедшего в его состав населения не превысила численности бельгийской провинции Люксембург (150 тысяч человек).

Ликвидация

Семинедельная война 1866 года привела к коллапсу Германского союза. Чтобы прояснить положение Великого герцогства Люксембург и Герцогства Лимбург, которые, являясь владениями Нидерландского короля, были также членами Германского союза, во втором лондонском договоре было записано, что как Люксембург, так и Лимбург являются составными частями Нидерландского королевства. Лимбург вошёл в состав Нидерландов в качестве провинции, а Люксембург присоединился к германскому таможенному союзу, членом которого оставался до 1 января 1919 года.

Термин «Герцогство Лимбург» продолжал использоваться в некоторых официальных ситуациях до февраля 1907 года.

Отрывок, характеризующий Лимбург (герцогство, 1839–1867)

– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.