Лимерик (графство)

Лимерик
ирл. Contae Luimnigh; англ. County Limerick

Страна	Ирландия
Статус	Графство
Входит в	провинцию Мунстер
Административный центр	Лимерик
Население (2011)	191 809 (5-е место)
Плотность	69,4 чел./км² (5-е место)
Конфессиональный состав	Протестанты (%) католики (%)
Площадь	2756 км² (8-е место)
Высота над уровнем моря  • Наивысшая точка	917 м
Часовой пояс	UTC+0
Код ISO 3166-2	IE-LK
Код автом. номеров	LK
[www.limerickcoco.ie/ Официальный сайт]

Лимерик (ирл. Contae Luimnigh; англ. County Limerick) — графство на юго-западе Ирландии. Административный центр — Лимерик. Население 191 809 человек (5-е место среди графств Республики Ирландия; данные 2011 г.).

Физико-географическая характеристика

Графство Лимерик расположено на юго-западе Ирландии на плодородной равнине, ограниченной с севера руслом и эстуарием реки Шаннон, а с юга, востока и запада - невысокими горами (высшая точка — Галтимор, 917 м). Административные границы отчасти совпадают естественными: на севере Лимерик соседствует с графством Клэр; на востоке находятся Южный и Северный Типперэри; на юге — Корк; а на западе — Керри. Площадь Лимерика — 2756 км² (8-е место в стране).

Большинство рек в Лимерике являются притоками Шаннона — это Мулкир, Лубаг, Майнуп, Диил и Фил.

История

Первый человек на этой территории появился около 3000 лет до н. э. — на берегах озера Лох-Гур. В 400 году до н. э. земли были заселены племенами кельтов, которые создали здесь несколько мелких государств.

В V веке в Лимерик пришло христианство, началось строительство монастырей и храмов. К этому же периоду относится и, так называемый, «Золотой век Ирландии», когда в стране быстрыми темпами развивались науки и искусства. Наиболее ценные артефакты, найденные в Лимерике, относятся к V-IX векам. В IX веке на территорию графства высадились викинги и основали на одном из островов реки Шаннон своё поселение. В 1194 году норманны повторили попытку экспансии, но на этот раз вооружённым способом. Король Мунстера был убит, Лимерик перешёл под контроль скандинавов и в 1210 году был официально провозглашен отдельной провинцией.

Английские монархи пытались ограничить власть гэльско-норманнских правителей и сосредоточить управление над графством в своих руках. В 1569 году это привело к восстанию против британской короны, которое закончилось разгромным поражением местных правителей. Их имущество было конфисковано, а провинция разорена. В 1650 году Оливер Кромвель со своими войсками вторгся в Ирландию, и Лимерик стал одной из территорий, где проходили военные действия. Города графства были подвергнуты осаде, но в итоге пали, а многие земли вокруг них были отданы в качестве награды английским генералам. Во время Войны двух королей (1689—1691), Лимерик подвергся еще одному вторжению — население поддерживало одну из враждующих сторон. Здесь, на территории графства произошло заключительное сражение, известное под названием осада Лимерика В XVIII—XIX веках католическое население Лимерика подвергалось многочисленным и длительным преследованиям со стороны протестантов, земли отбирались в пользу плантаторов-колонистов. После Великого голода 1845—1849 годов начался этап массовой эмиграции в США, который оказал большое отрицательное влияние на местную культуру и экономику.

Во время войны за независимость в графстве была провозглашена республика Советский Лимерик. Забастовочный Комитет наделил себя всеми соответствующими полномочиями и начинал организацию распределения продуктов первой необходимости, регулирование цен на продукты питания, печатать собственных деньги и газет. Английское правительство идёт на уступки: оно предлагает снять все ограничения в обмен на прекращение забастовки. Стачком соглашается и 27 апреля 1919 года заявляет о прекращении забастовки.

Транспорт

Через территорию графства проходит 2 железнодорожные ветки:

• Типперэри — Роскри
• Корк — Лимерик — Дублин

Также в Лимерике есть трассы национального значения — N7 (Лимерик — Дублин); N20 (Корк — Лимерик); N21 (Трали — Лимерик); N24 (Лимерик — Уотерфорд); N18 (Лимерик — Эннис — Голуэй). Крупнейшие автомобильные и железнодорожные вокзалы находятся в столице графства — городе Лимерик. Кроме того, здесь, в устье реки Шаннон расположен порт.

Аэропортов, обслуживающих коммерческие рейсы, на территории Лимерика нет. Ближайший из таковых, Шаннон, находится в соседнем графстве Клэр.

Спорт

Один их самых популярных и развитых видов спорта в Лимерике — гэльский футбол. Здесь базируется одна из сильнейших команд страны, которая выигрывала Всеирландский чемпионат 7 раз. Также, в графстве есть баскетбольная команда «Лимерикские львы».

Кроме того, в столице графства расположены: стадион «Томонд Парк», вмещающий 26,5 тыс. зрителей, и два 50-метровых бассейна.

Достопримечательности

Графство Лимерик интересно своими природными и историко-культурными достопримечательностями, среди которых:

• Аббатство Гленстал;
• Замок Адэр;
• Замок Бэллигреннан;
• Замок Короля Иоанна (Лимерик);
• Замок Рокстоун;
• Замок Эшкитон;
• Озеро Лох-Гур.

Интересные факты

От названия графства происходит именование коротких английских сатирических «парадоксальных» пятистиший — лимериков.

Ссылки

• [www.limerickcoco.ie/ Limerick County Council]
• [www.shamrockcottages.co.uk/maps/limerick.jpg Map of Limerick]
• [limerick.gaa.ie/ Limerick GAA Website]

Отрывок, характеризующий Лимерик (графство)

Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.