Линдо, Хуан
| Хуан Непомусено Фернандес Линдо-и-Селайя исп. Juan Nepomuceno Fernández Lindo y Zelaya<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
| |||
| |||
|---|---|---|---|
| 7 января 1841 — 1 февраля 1842 | |||
| Предшественник: | должность учреждена | ||
| Преемник: | Хосе Эсколастико Марин | ||
| |||
| 2 февраля 1847 — 1 февраля 1852 | |||
| Предшественник: | Франсиско Феррера | ||
| Преемник: | Хосе Тринидад Кабаньяс | ||
| Рождение: | 16 мая 1790 Тегусигальпа, Генерал-капитанство Гватемала | ||
| Смерть: | 23 апреля 1857 (66 лет) Грасиас (Гондурас), Гондурас | ||
Хуан Непомусено Фернандес Линдо-и-Селайя (исп. Juan Nepomuceno Fernández Lindo y Zelaya, более известен как Хуан Линдо (исп. Juan Lindo), 1790—1857) — центральноамериканский политик, президент республики Сальвадор с 1841 по 1842 год и республики Гондурас с 1847 по 1852 годы.
Биография
Родился в Тегусигальпе (генерал-капитанство Гватемала, впоследствии — Гондурас) в семье землевладельца, в 1814 году окончил университет Сан-Карлос в Гватемале, получил степень лиценциата права и служил в испанской колониальной администрации. После вхождения Гондураса в состав Мексиканской империи в 1821 году служил интендантом в провинции Комаягуа. В 1826 году Линдо был избран депутатом Законодательного Собрания Гондураса и в 1827 году содействовал консерватору Хусто Милья в свержении президента Дионисио Эррера. В 1838 году Линдо был избран депутатом Учредительного Собрания от Консервативной партии, и в Учредительном Собрании способствовал отделению Гондураса от Соединённых Провинций Центральной Америки в октябре 1838 года.
В 1840 году Линдо отправился в Сальвадор, где с помощью генерала Франсиско Малеспина стал государственным секретарем и занимал эту должность с октября 1840 по январь 1841 года. С 7 января по 22 февраля 1841 года был временным главой государства, а после провозглашения независимости Сальвадора Х. Линдо стал президентом независимой республики Сальвадор, и занимал эту должность до 1 февраля 1842 года.
Будучи временным главой государства, 16 февраля 1841 года Х. Линдо издал указ об учреждении Сальвадорского университета, а также распорядился о создании школ в каждом селе, где проживает не менее 150 жителей, и подвергать штрафам местные власти за невыполнение этого указа.
В 1842 году, оставив должность президента Сальвадора, Х. Линдо вернулся в Гондурас, где обосновался в Комаягуа. В 1847 году, после того как генерал Франсиско Феррера ушёл в отставку с поста президента Гондураса, парламент страны избрал президентом Линдо, и он занимал эту должность с 12 февраля 1847 по 1 февраля 1852 года[1]. Во время пребывания в должности Х. Линдо создал Гондурасский университет и организовал принятие новой конституции страны.
Во время президентства Х. Линдо заключил военный союз с президентом Сальвадора Доротео Васконселосом против Гватемалы, возглавляемой в то время Рафаэлем Каррерой. Союзные войска вторглись в Гватемалу, но были разгромлены в битве при Чикимуле 2 февраля 1851 года[2].
После ухода с поста президента Х. Линдо не занимался политикой и поселился в городе Грасиас, департамент Лемпира, где скончался в 1857 году.
Напишите отзыв о статье "Линдо, Хуан"
Примечания
Ссылки
- [www.casapres.gob.sv/presidentes/pres/jlindo1842.htm Juan Lindo — President of El Salvador] (исп.)
- [www.angelfire.com/ca5/mas/gobi/prs-t/jfl.html Biography] (исп.)
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Линдо, Хуан
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
