Линейные корабли проекта «L-20»
Линейные корабли проекта «L-20» (нем. L-20) — нереализованный проект германских линейных кораблей супер дредноутов периода Первой мировой войны. Корабли этого класса должны были стать дальнейшим развитием линкоров типа «Байерн».
Содержание
История создания
Главнокомандующий «Флота открытого моря» вице-адмирал Райнхард Шеер после Ютландского сражения дал задание на разработку новых мощных линкоров. Техническое задание предусматривало вооружить новые корабли пушками 420 мм. Броневой пояс должен был составить 350 мм, а скорость хода 32 узла. При этом водоизвещение должно было составить не менее 50 тыс. тонн. 21 августа 1917 года были готовы проекты новых линкоров L 20 и L 24. Проекты были схожи имея водоизмещение 50000 тонн и скорость хода 23 уз. В процессе проектирования было решено отказаться от броневого пояса ниже ватерлинии, что дало выигрыш в скорости достигшей 26 узлов. Вооружение линкоров — 420 мм (16.5 дюймов) пушек в трех двух орудийных башнях. После доработки проекта количество башен возросло до четырёх. Корабли должны были иметь единую треногую фок-мачту, как это было характерно для немецких линкоров. Внешне корабли были очень похожи на линейных крейсеры класса Эрзац Йорк.
Вооружение
Вооружение 8×420 мм орудий располагалось в 4-х двух орудийных башнях. Расположенные в бронированных казематах 12×150 мм пушек составляли средний калибр. Зенитные батареи составляли 8×88 мм пушек Flak L/45 или 8×105 мм пушек Flak L/45. Торпедные аппараты (600 или 700 мм) располагались один в носу, два по бортам.
Новые 420 мм пушки обладали следующими характеристиками:
- Угол возвышения орудия 30 градусов
- Масса снаряда 1000 кг
- Начальная скорость снаряда 800 м/сек
- Дальность стрельбы 33000 м.
Бронирование
Бронирование линкоров класса L-20 доходило до 350-420 мм.
- главный пояс: 80-350 мм
- верхний пояс: 120—150 мм
- траверзы: 140—300 мм
- башни ГК: 250—350 мм
- барбеты башен ГК: 250—350 мм
- боевая рубка: 170—350 мм
Силовая установка
4 паровые турбины, вращающие 4 вала с 4-мя гребными винтами. Силовая установка линкоров L-20 состояла из 6 мазутных и 16 угольных котлов Шульца-Торникрофта.
- Запасы топлива:
- 2 950 тонн угля;
- 1 970 тонн мазута.
Обитаемость
Источники
 |
Значимость предмета статьи поставлена под сомнение. Пожалуйста, покажите в статье значимость её предмета, добавив в неё доказательства значимости по частным критериям значимости или, в случае если частные критерии значимости для предмета статьи отсутствуют, по общему критерию значимости. Подробности могут быть на странице обсуждения.
|
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 27 ноября 2013 года. |
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Линейные корабли проекта «L-20»"
Отрывок, характеризующий Линейные корабли проекта «L-20»
Александр I, умиротворитель Европы, человек, с молодых лет стремившийся только к благу своих народов, первый зачинщик либеральных нововведений в своем отечестве, теперь, когда, кажется, он владеет наибольшей властью и потому возможностью сделать благо своих народов, в то время как Наполеон в изгнании делает детские и лживые планы о том, как бы он осчастливил человечество, если бы имел власть, Александр I, исполнив свое призвание и почуяв на себе руку божию, вдруг признает ничтожность этой мнимой власти, отворачивается от нее, передает ее в руки презираемых им и презренных людей и говорит только:– «Не нам, не нам, а имени твоему!» Я человек тоже, как и вы; оставьте меня жить, как человека, и думать о своей душе и о боге.
Как солнце и каждый атом эфира есть шар, законченный в самом себе и вместе с тем только атом недоступного человеку по огромности целого, – так и каждая личность носит в самой себе свои цели и между тем носит их для того, чтобы служить недоступным человеку целям общим.
Пчела, сидевшая на цветке, ужалила ребенка. И ребенок боится пчел и говорит, что цель пчелы состоит в том, чтобы жалить людей. Поэт любуется пчелой, впивающейся в чашечку цветка, и говорит, цель пчелы состоит во впивании в себя аромата цветов. Пчеловод, замечая, что пчела собирает цветочную пыль к приносит ее в улей, говорит, что цель пчелы состоит в собирании меда. Другой пчеловод, ближе изучив жизнь роя, говорит, что пчела собирает пыль для выкармливанья молодых пчел и выведения матки, что цель ее состоит в продолжении рода. Ботаник замечает, что, перелетая с пылью двудомного цветка на пестик, пчела оплодотворяет его, и ботаник в этом видит цель пчелы. Другой, наблюдая переселение растений, видит, что пчела содействует этому переселению, и этот новый наблюдатель может сказать, что в этом состоит цель пчелы. Но конечная цель пчелы не исчерпывается ни тою, ни другой, ни третьей целью, которые в состоянии открыть ум человеческий. Чем выше поднимается ум человеческий в открытии этих целей, тем очевиднее для него недоступность конечной цели.
Человеку доступно только наблюдение над соответственностью жизни пчелы с другими явлениями жизни. То же с целями исторических лиц и народов.
Свадьба Наташи, вышедшей в 13 м году за Безухова, было последнее радостное событие в старой семье Ростовых. В тот же год граф Илья Андреевич умер, и, как это всегда бывает, со смертью его распалась старая семья.
События последнего года: пожар Москвы и бегство из нее, смерть князя Андрея и отчаяние Наташи, смерть Пети, горе графини – все это, как удар за ударом, падало на голову старого графа. Он, казалось, не понимал и чувствовал себя не в силах понять значение всех этих событий и, нравственно согнув свою старую голову, как будто ожидал и просил новых ударов, которые бы его покончили. Он казался то испуганным и растерянным, то неестественно оживленным и предприимчивым.
Свадьба Наташи на время заняла его своей внешней стороной. Он заказывал обеды, ужины и, видимо, хотел казаться веселым; но веселье его не сообщалось, как прежде, а, напротив, возбуждало сострадание в людях, знавших и любивших его.
После отъезда Пьера с женой он затих и стал жаловаться на тоску. Через несколько дней он заболел и слег в постель. С первых дней его болезни, несмотря на утешения докторов, он понял, что ему не вставать. Графиня, не раздеваясь, две недели провела в кресле у его изголовья. Всякий раз, как она давала ему лекарство, он, всхлипывая, молча целовал ее руку. В последний день он, рыдая, просил прощения у жены и заочно у сына за разорение именья – главную вину, которую он за собой чувствовал. Причастившись и особоровавшись, он тихо умер, и на другой день толпа знакомых, приехавших отдать последний долг покойнику, наполняла наемную квартиру Ростовых. Все эти знакомые, столько раз обедавшие и танцевавшие у него, столько раз смеявшиеся над ним, теперь все с одинаковым чувством внутреннего упрека и умиления, как бы оправдываясь перед кем то, говорили: «Да, там как бы то ни было, а прекрасжейший был человек. Таких людей нынче уж не встретишь… А у кого ж нет своих слабостей?..»
Именно в то время, когда дела графа так запутались, что нельзя было себе представить, чем это все кончится, если продолжится еще год, он неожиданно умер.
Николай был с русскими войсками в Париже, когда к нему пришло известие о смерти отца. Он тотчас же подал в отставку и, не дожидаясь ее, взял отпуск и приехал в Москву. Положение денежных дел через месяц после смерти графа совершенно обозначилось, удивив всех громадностию суммы разных мелких долгов, существования которых никто и не подозревал. Долгов было вдвое больше, чем имения.
