Линейные корабли типа «Вайоминг»

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
<tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px; font-size: 120%; background: #A1CCE7; text-align: center;">Линейные корабли типа «Вайоминг»</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:4px 10px; background: #E7F2F8; text-align: center; font-weight:normal;">Wyoming class battleship</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; ">
</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; ">
Линкор «Вайоминг»
</th></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Проект</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Страна</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Изготовители</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Операторы</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Предшествующий тип</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> «Флорида» </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Последующий тип</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> «Нью-Йорк» </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Построено</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 2 </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Отправлено на слом</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 2 </td></tr>

<tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Основные характеристики</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Водоизмещение</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> нормальное — 26 416 т,
полное — 27 680 т </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Длина</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 171,3 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Ширина</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 28,4 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Осадка</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 8,7 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Бронирование</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> пояс — до 280 мм,
палуба — 63 мм,
башни — 305 мм,
рубка — 292 мм </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Двигатели</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4 паровые турбины, 12 паровых котлов </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Мощность</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 28 000 л. с. </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Движитель</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4 винта </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Скорость хода</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 20,5 узла </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Дальность плавания</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 5190 морских миль на скорости 12 узлов </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Экипаж</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 1063 человек </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Вооружение</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Артиллерия</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 6 × 2 — 305-мм/50,
21 × 1 — 127-мм/51[1] </td></tr>

Линейные корабли типа «Вайоминг» (англ. Wyoming) — тип линкоров флота США. Построено две единицы: «Вайоминг» и «Арканзас» (англ. Arkansas).

Четвёртая серия американских дредноутов. Являлись развитием типа «Флорида». При проектировании рассматривались варианты вооружения 356-мм и 305-мм орудиями. Но, побоявшись, что новое 356-мм орудие не будет готово вовремя, конструкторы решили использовать 305-мм 50-калиберные орудия. По сравнению с предшественниками новые линкоры получили ещё одну башню главного калибра, и общее количество 305-мм орудий, таким образом, было доведено до двенадцати. Бронирование и скорость остались на уровне предшественников.

Линкоры типа «Вайоминг» участвовали в Первой мировой войне в составе «американской эскадры» Гранд-Флита. «Вайоминг» по результатам Лондонского морского соглашения 1930 года был переделан в учебный корабль. А «Арканзас», пройдя ряд модернизаций, стал самым старым линкором, принявшим участие во Второй мировой войне.

После войны «Вайоминг» был списан и разделан на металл, а «Арканзас» был потоплен во время ядерных испытаний на атолле Бикини.





История разработки

При разработке проекта нового типа линкоров встал вопрос о выборе орудий главного калибра. Стало известно что британцы на своих дредноутах готовятся к переходу на 343-мм калибр. А немцы, несмотря на удачное 280-мм орудие, готовились перейти на орудия калибром 305 мм. Тому была одна веская причина. Благодаря быстрому прогрессу систем управления артиллерийским огнём дистанции боя постоянно росли. А снаряд большего калибра имел большую массу и медленнее тормозился при полёте в воздухе. В результате на большой дальности он имел большую скорость, чем лёгкий снаряд, и, соответственно, обладал большей пробивной способностью[2].

На очередной конференции в Ньюпорте ещё не существующее в металле 356-мм орудие было объявлено стандартом для будущих американских линкоров, и было высказано сожаление, что ещё на «Флориде» не было установлено 8 356-мм орудий. Считалось что будущие линкоры должны иметь 10 орудий калибром 356 мм, при этом их водоизмещение достигнет 25 000 тонн[3].

В декабре 1908 года по оценкам бюро вооружений флота США разработка чертежей нового 356-мм орудия должна была занять полгода. Ещё восемь месяцев должно было пойти на изготовление опытного образца. При этом опыт перехода на новую модель 305 мм 45-калиберного орудия показал, что при разработке могут возникнуть непредвиденные трудности, которые могут затянуть процесс разработки. В условиях, когда флоты других стран пристально следили за разработками потенциальных противников, допустить фальстарт и получить новые линкоры без орудий было недопустимо. На подобный риск пошли британцы, когда Уинстон Черчилль настоял на разработке линкоров «Куин Элизабет» с 381-мм орудиями[4][5].

Руководство флота США высказывало опасения из-за технических рисков перехода на новое орудие, поэтому бюро вооружений сразу предложило вариант разработки нового 50-калиберного 305-мм орудия. Работы над ним уже велись фирмой «Бэтлхейм Стил», и опытный образец должен был быть готов к испытаниям 15 июля 1909 года. Это давало экономию в разработке до полугода. А с учётом времени производства комплекта орудий хотя бы на один корабль «экономия времени» могла достигнуть 20 месяцев[4][5].

Были произведены экспертные сравнительные оценки трёх вариантов — старого 45-калиберного, нового 50-калиберного 305-мм орудий и нового 45-калиберного 356-мм орудия. Велось сопоставление по трём основным параметрам: скорость снаряда, точность огня и разрушительный эффект снаряда. Оценивалось действие снарядов на предполагаемой дистанции боя 7000—8000 метров[4].

Оценочная живучесть двух новых орудий была примерно одинакова — 150 выстрелов. При этом за счёт большей начальной скорости и более настильной траектории у орудия 305 мм/50 на дистанции 7320 м оценивалось 10-процентное преимущество в точности попаданий. Разрушительный эффект оценивался как 3 к 5 в пользу 356-мм снаряда. Интегральная оценка показала преимущество 7 к 9 в пользу 356-мм орудия. В пользу 356-мм орудий говорила и «концентрация мощи» — финансово выгоднее иметь меньшее количество более сильных кораблей. В пользу 305-мм орудия говорило большее количество орудий в залпе, что в теории давало большую вероятность попаданий. Все эти соображении привели к тому, что в противовес мнению Ньюпортской конференции бюро вооружений высказалось за более плавный переход к 50-калиберному 305-мм орудию. Тем не менее 26 августа 1908 года секретарь флота Виктор X. Меткалф приказал Бюро по конструированию и ремонту начать разработку корабля с 356-мм артиллерией[6][5].

В итоге Бюро конструирования и ремонтов вело проработку сразу трёх проектов — 8- и 10-орудийных линкоров с 356-мм орудиями (проекты 404 и 502 соответственно) и отложенный в 1906 году вариант с 12 305-мм орудиями (проект 601)[7][8]. Президент Теодор Рузвельт проявлял повышенный интерес к разработке новых линкоров, и результаты первых проработок ложились ему на стол. Чтобы сбалансировать защиту и вооружение, новый линкор должен был получить пояс и барбеты башен на дюйм толще. Проработка показала, что водоизмещение 8-орудийного линкора с 356-мм орудиями достигнет 24 000 т, а 10-орудийного варианта — 27 000 т, на 2000 т больше, чем расчёты на Ньюпортской конференции[7][9][8].

Бронирование по сравнению с предыдущим типом «Флорида» практически не изменилось, хотя по сравнению с 12-орудийным проектом 1906 года броневой пояс и барбеты башен были толще на один дюйм (25,4 мм). При этом продолжилась тенденция ограничения бронирования оконечностей — фактически в корме кроме броневой палубы со скосами, прикрывающей рулевые механизмы, была только тонкая полоска брони, соединяющая её с броневым поясом. Вся система бронирования должна была решать две основные задачи: поддержание живучести и плавучести корабля при попадании тяжёлых снарядов в район ватерлинии и поддержание при этом боеспособности благодаря защите жизненно важных систем корабля — башен, барбетов, боевой рубки[9].

Кроме роста стоимости, рост размеров приводил к тому, что 10-орудийный корабль мог вместить только новый сухой док на Гавайях, до которого было далеко и на котором не хватало заводского оборудования. Это приводило к проблемам при доковании и ремонтах. Поэтому президент приказал сосредоточиться на восьмиорудийном варианте. Вариант с 12 305-мм орудиями, шедший под номером 601, тоже не должен был вызвать проблем при эксплуатации[9][7].

30 декабря 1908 года на заседании Генерального совета было принято решение о строительстве новых линкоров по 305-мм варианту. Несмотря на требование Рузвельта строить корабли по четыре единицы для создания однородных дивизий, Конгресс 3 марта 1909 года выделил финансирование только на два корабля — под номерами 32 и 33. Разработка линкора с 356-мм орудиями не прекращалась. Чертежи 305-мм и 356-мм орудий были подписаны одновременно. Подчёркивалось, что следующая пара линкоров с 356-мм орудиями будет тактически однородна с новыми кораблями[10][7][8].

Конструкция

Корпус

Линкоры типа «Вайоминг» за счёт шестой башни главного калибра были длиннее своих предшественников. От размещения орудий на срезе полубака решили отказаться из-за опасений забрызгивания и излишних напряжений корпуса. Поэтому корпус был сделан гладкопалубным с плавным подъёмом от кормы к носу. За счёт этого по сравнению с «Флоридой» орудия размещались на 1,2 метра выше от уреза воды. Их длина достигла 171,3 м, а ширина выросла до 28,4 м. Осадка составила 8,7 м. Проектное нормальное водоизмещение достигло 26 000 длинных тонн, а полное — 27 240. Общий вес корпуса достиг 10 757,3 тонн. Метацентрическая высота при нормальном водоизмещении составляла 1,647 м, а при полном — 1,675 м[10][11].

Корабли имели один полубалансирный руль и четыре винта, которые вращались в одну сторону. За счёт этого радиус тактического разворота на 18 узлов при повороте влево составлял 475 м, а вправо — 540 м. Линкоры типа «Вайоминг» обладали достаточно хорошей мореходностью, но противоминная батарея, несмотря на более высокое расположение, всё равно страдала от заливания[10].

Экипаж по штату мирного времени состоял из 58 офицеров и 1005 матросов. В военное время, за счёт резервистов, он возрастал до 1594 человек. При использовании в качестве флагманского экипаж корабля мог достигнуть 1633 человек[12].

Силовая установка

Оба корабля серии оснащались четырёхвальной установкой турбин Парсонса с прямой передачей на валы. Она размещалась между барбетами 4-й и 5-й башен главного калибра. Вес силовой установки составлял 2012,9 т. При проектной мощности в 28 000 л. с. корабли должны были развить скорость в 20,5 узлов. На испытаниях «Арканзас» развил мощность 28 787 л. с., достигнув скорости в 21,22 узла. Дальность хода оказалась неудовлетворительной. По проекту она должна была составить 6860 миль 10-узловым ходом. Фактически при чистом днище 12-узловым ходом она составляла 6488 миль, а на 20 узлах — 2655 миль. При повседневной службе, из-за обрастания днища и износа силовой установки, дальность хода сокращалась до 5190 миль на 10 узлах. Существенного прогресса в этом вопросе удалось достигнуть только после послевоенной модернизации, когда наваренные були были использованы как дополнительные хранилища топлива[10].

Для выработки пара использовались 12 котлов «Babcock & Wilcox», размещённых по четыре в трёх отсеках. Основным топливом был уголь, максимальный запас которого составлял 2698,8 т. Кроме того, применялся впрыск нефти, запас которой составлял 458 т[10].

Электроэнергию вырабатывали 4 турбогенератора мощностью по 300 кВт[10].

Бронирование

Бронирование было значительно увеличено — вес вертикального бронирования составил 6935 т. Броневая палуба с подкреплениями весила 1215,9 т, из них на бронирование сталью STS приходилось 685 т. Схема бронирования особых изменений по сравнению с предыдущими типами не претерпела, но была усилена в некоторых местах[10].

Главный броневой пояс имел длину 122 м и высоту 2,44 м. Он имел по длине постоянную толщину 279 мм по верхней кромке. У нижней кромки, находившейся под водой, он шёл со скосом, утончаясь до 229 мм. В оконечностях он замыкался 279-мм траверзами. Верхний пояс стал более толстым и имел толщину по нижней кромке 279 мм, утончаясь кверху до 229 мм. Каземат прикрывался поясом 165-мм толщины, замыкавшимся 165-мм траверзами[12][11][13].

В отличие от прошлых проектов уделили внимание противоосколочной защите дымоходов, опасаясь излишнего задымления в бою при их повреждении. Кроме броневого пояса, прикрывающего каземат, за орудиями противоминной батареи была установлена дополнительная переборка для улавливания осколков[12][11].

Главная броневая палуба была плоской и шла по верхней кромке главного броневого пояса. Она состояла из двух слоёв стали STS. В районе цитадели она имела толщину 57 мм (44 + 13 мм). Над погребами главного калибра она утолщалась до 76 мм (63 + 13 мм). В районе котельных отделений вблизи борта она имела толщину 7,62 мм. Над турбинами, между барбетами 4-й и 5-й башен, она также имела толщину 7,62 мм[12][11].

В носовой оконечности она имела толщину 25,4 мм (12,7 + 12,7 мм), в корме — 38 мм (25,4 + 12,7 мм). Вторая, батарейная палуба между 2-й и 6-й башнями состояла из двух слоёв STS толщиной 25,4 мм (12,7+ 12,7 ми), в районе каземата утолщаясь до 44 мм. Рулевые механизмы прикрывались двухслойной карапасной палубой толщиной 76 мм (63 + 13 мм)[12][11].

Толщина барбетов башен главного калибра достигала 254 мм, в нижней части, в местах, перекрываемых друг другом, они утончались до 114 мм. Толщина брони самих башен по сравнению с «Флоридой» не изменилась — лобовая плита 305 мм, боковая — 203 мм. Задняя стенка была увеличена до 305 мм для компенсации веса более тяжёлых орудий. Толщина крыши составляла 76 мм. Стенки боевой рубки имели толщину 292 мм, а крыша выполнялась из 76-мм стали STS[12][11].

Толщина конструктивной противоторпедной защиты составляла в районе миделя 7,12 м. От борта шёл воздушный промежуток — так называемая расширительная камера. Затем шла угольная яма. Дальше, по всей длине от носового торпедного аппарата до кормового барбета башни главного калибра, шла переборка из 38-мм стали STS. По высоте она простиралась от второго дна до броневой палубы[12].

Вооружение

Главное вооружение линкоров состояло из 12 305-мм орудий Мк7 с длиной ствола 50 калибров. Они размещались в 6 двухорудийных башнях. Новое 305-мм орудие получилось на 3 тонны тяжелее предыдущего. При этом за счёт большей, чем у 45-калиберного, на 50 м/с начальной скорости бронепробиваемость тем же снарядом на дистанции в 9000 м возросла на 40 мм[14]. В отличие от британского 50-калиберного аналога с менее жёстким скреплением ствола проволокой, американское орудие, скреплённое цилиндрами, не страдало от низкой точности стрельбы. Напротив, за счёт большей начальной скорости снаряда и более настильной траектории его полета, по сравнению с 45-калиберным орудием, точность стрельбы даже повысилась[10].

Первоначально орудие комплектовалось только бронебойным и полубронебойным (так называемым «коммоном») снарядами массой 394,6 кг. Заряд пороха массой 152,9 кг, размещённый в четырёх шёлковых картузах, придавал им начальную скорость в 884 м/с. Давление в канале ствола при выстреле равнялось 2760 кг/м². Дальность стрельбы при угле возвышения в 15° при этом составила 21 950 м. Живучесть ствола составила около 200 выстрелов с полным зарядом. Первоначально давление в канале ствола планировалось сделать больше, с приданием бронебойному снаряду начальной скорости в 899 м/с. Но для повышения живучести ствола решили уменьшить заряд и ограничиться начальной скоростью в 884 м/с. В 1915 году полубронебойные снаряды были сняты с вооружения. А в 1942 году в состав боекомплекта «Арканзаса» вошёл фугасный снаряд массой 335,7 кг. За счёт меньшей массы он имел большую начальную скорость — 914 м/с[14].

Были спроектированы новые башни Mark 9, позволявшие осуществлять заряжание при любом угле возвышения орудий[прим. 1]. Это привело к росту водоизмещения на 387 тонн. Было предложено сэкономить 73 тонны на противоторпедных сетях, которые по факту и так не устанавливались на американских линкорах, а на европейских к началу Первой мировой от них тоже отказались из-за опасений наматывания повреждённых в бою сетей на винты. Ещё 88 тонн сэкономили на противоосколочном бронировании. Остальной вес пришлось компенсировать за счёт резерва водоизмещения под модернизации[10][8].

Боезапас орудий главного калибра составлял по 100 снарядов на ствол. Часть снарядов для компенсации веса более длинных орудий хранилась в кормовой части башни. Часть снарядов хранилась вне снарядного погреба внутри вращающейся части башни, что затем стало использоваться на всех последующих линкорах[14].

Противоминная артиллерия состояла из 21[прим. 2] 127-мм 51-калиберного орудия Mark 7. При размещении противоминной артиллерии учли опыт похода Великого белого флота. На Ньюпортской конференции высказывались соображения в пользу размещения орудий в незащищённых надстройках и на крышах башен. Это обеспечивало меньшую заливаемость в свежую погоду. Также считалось, что атаки миноносцев следует ожидать ночью, а поэтому в течение дневного боя желательно, чтобы снаряды проходили защиту противоминной батареи навылет без разрыва. Иначе удачным попаданием одного снаряда можно было вывести из строя все 10 близко расположенных в каземате орудий. С другой стороны, отсутствие защиты приводило к тому, что их могли вывести из строя даже орудия миноносцев. В пользу размещения орудий в каземате говорила более удобная подача снарядов. Не найдя оптимального решения, было принято половинчатое. 10 орудий было размещено в бронированном каземате, ещё 4 в носу и 5 в корме также на батарейной палубе, но уже без защиты. Ещё два орудия стояло открыто на палубе по бокам броневой рубки[15][16].

Кормовое орудие имело очень неудачные сектора обстрела, хотя это было лучше, нежели заложенные по проекту два кормовых орудия на верхней палубе, поверх которых в кормовом секторе должны были стрелять орудия главного калибра[12][16].

Орудия Mark 7 имели ручное картузное заряжание. Оснащались тремя типами снарядов — бронебойным, полубронебойным и фугасным. Заряд пороха в 11,1 кг придавал 22,7-кг снаряду очень высокую начальную скорость — 960 м/с. Высокая скорость обеспечивала настильную траекторию и хорошую бронепробиваемость. Орудие обладало высокой скорострельностью — 8—9 выстрелов в минуту. Орудия монтировались на установках Р13, обеспечивавших углы вертикального наведения в пределах от —10° до +15°. При максимальном угле возвышения максимальная дальность составляла 12 850 м. Боезапас кораблей составлял 240 сна­рядов на орудие[17].

В течение Первой мировой войны корабли получили 2—4 зенитных 76-мм 50-калиберных орудия, а вскоре после войны ещё 2—4[прим. 3]. Также в состав вооружения входили 8 пулемётов калибра 7,62 мм. Торпедное вооружение состояло из двух бортовых 533-мм торпедных аппаратов[12].

Орудие 12"/50 Mark 7[14] 5"/51 Mark 7[17]
Год начала эксплуатации 1912 1911
Калибр, мм 305 127
Длина ствола, калибров 50 51
Скорострельность, выстрелов в минуту 2—3 8—9
Углы склонения −5°/+15°
−5°/+30° после модернизации
−10°/+15°
Тип заряжания картузное картузное
Вес снаряда, кг бронебойный фугасный бронебойный
Вес снаряда, кг 394,6 335,7 22,7
Начальная скорость, м/с 884 914 960
Максимальная дальность стрельбы, м 21 950 21 850 12 850
Боезапас, снарядов на орудие 100 240

Модернизации

Межвоенные модернизации

Для того чтобы приблизить к одному уровню характеристики оставшихся в строю после Вашингтонского соглашения линкоров, проводилась их реконструкция, в первую очередь угольных. Первыми её прошли линкоры типа «Флорида». В 1925—1927 годах очередь дошла и до линкоров типа «Вайоминг». На них выполнялись приблизительно те же работы, что и на «Флориде». По бортам были наварены противоторпедные були, из-за чего линкоры лишились торпедных аппаратов. Общая ширина корпуса стала предельной для прохождения Панамским каналом величины — 32,3 м. Общая глубина противоторпедной защиты составила 9 м. Були были несколько отличной от «Флориды» конструкции. Они были у́же, так как изначальная ширина «Вайоминга» была больше. Були делились вертикальной и горизонтальной переборками на четыре части. Они не использовались для хранения топлива и были пустыми, играя роль расширительной камеры. Как и на «Флориде», они были сделаны из тонкого листового металла, поэтому впоследствии их пришлось укреплять[18][19].

Угольные ямы были использованы для хранения нефти. Нормальный запас топлива составлял 3786 т, а полный — 5543 т. Нормальное водоизмещение при этом составило 27 900 т, а полное — 29 000 т. 12 угольных котлов заменили на 4 нефтяных «White-Foster». Благодаря замене котлов и вида топлива дальность 10-узловым ходом возросла до 14 000 миль, а 18-узловым — до 7000 миль. Паропроизводительность котлов увеличилась, и с той же машинной установкой «Вайоминг» выдал на испытаниях 43 187 л. с., достигнув скорости 21,41 узла. Как и у остальных модернизированных линкоров, управляемость несколько ухудшилась. Диаметр циркуляции на 12-узловом ходу составил 575 м[20].

Мощность всех четырёх турбогенераторов была увеличена с 300 до 400 кВт. Дымоходы свели в одну трубу, за счёт чего поменялся силуэт корабля. Ажурная грот-мачта гиперболоидной конструкции была заменена на лёгкую треногую с наблюдательными постами и прожекторными площадками, установленную между 4 и 5 башнями главного калибра. Второй главный пост управления огнём был перенесён в специально для этого сделанную надстройку за дымовой трубой. На крыше третьей башни была установлена пороховая катапульта. Между трубой и башней разместили три гидросамолёта, которые обслуживались шлюпочными кранами[21].

Было значительно усилено горизонтальное бронирование листами из стали STS. На второй палубе над погребами поверх двух слоёв броневых плит по 13 мм были добавлены два слоя по 44 мм. Над котлами были добавлена два слоя — 30 и 44 мм. Такие же плиты были уложены на защищённые двумя слоями 7,62-мм брони участки над котельными отделениями вблизи борта. Над машинами были установлены три слоя — 19 + 44 + 44 мм. Фактически вторая броневая палуба превратилась в главную. А главная стала противоосколочной. На третьей палубе в нос от цитадели были уложены два слоя по 44 мм. В корму от цитадели на ней был уложен один слой плит толщиной 44 мм, в дополнение к имевшемуся слою в 7,62 мм. Плитами толщиной 44 мм усилили также крыши башен главного калибра и боевой рубки[12][19].

Были модернизированы системы управления огнём. Были установлены два 20-футовых (6,1 м) дальномера на крышах башен № 1 и № 5, так как в самих башнях для них не было места. На надстройке, по бокам носовой ажурной башни, были установлены два директора управления огнём противоминной артиллерии, по образцу британских фирмы «Виккерс». Было установлено новое радио и радиопеленгаторное оборудование[18][19].

Противоминная артиллерия состояла из 16 127-мм орудий. На старых позициях остались четыре кормовых (центральное было снято) и 4 последних в центральном каземате. На верхней палубе был устроен каземат, выходящий в виде спонсонов за борт. В нём размещалось по три орудия с каждого борта. Ещё два орудия остались стоять открыто на надстройке по бокам от боевой рубки. На крыше казематов было установлено по 4 зенитных 76-мм орудия с каждого борта. Количество 7,62-мм пулемётов довели до 8[20].

После модернизации экипаж составлял 65 офицеров и 1177 матросов[22].

Переделка «Вайоминга»

По результатам Лондонской морской конференции он подлежал частичному разоружению и превращению в учебно-боевой корабль. С 21 мая 1930 по 1 июля 1931 года были проведены работы по демонтажу установленных булей, боевой рубки, бортовой брони. Был демонтирован котёл № 1, в результате чего номинальная мощность упала до 20 000 л. с., а максимальная скорость до 18 узлов. Были демонтированы 3-я, 4-я и 5-я башни[23].

Ещё одна модернизация «Вайоминга» была проведена уже во время Второй мировой войны, в 1944 году. Были сняты все 305-мм орудия и установлено зенитное вооружение для проведения испытаний и обучения зенитных расчётов. За время его службы состав зенитного вооружения постоянно менялся и к окончанию войны состоял из 3 двухорудийных установок 127 мм/38 орудий. По левому борту стояли 4 127-мм открытых одиночных установки. По правому борту были расположены одна двухорудийная и две одноорудийные башни 127 мм/38 орудий. Также по правому борту находилось 4 открытых одноствольных установки 76-мм орудий. В состав вооружения также входили 1 счетверённый, 3 спаренных и 2 одинарных 40-мм/56 «Бофорса». 20-мм автоматы «Эрликон», как и 12,7-мм пулемёты, легко монтировались и снимались, поэтому их состав постоянно менялся. Так, число «Эрликонов» менялось от 8 до 15 штук[23].

Модернизации «Арканзаса» в период Второй мировой войны

«Арканзас» остался в строю и до конца своей службы сохранил все 12 305-мм орудий. Во время первой крупной модернизации с 6 марта по 26 июня 1942 года заменили оставшуюся ажурную мачту на треногую. Углы возвышения орудий главного калибра увеличили до 30°. Была модернизирована система управления артиллерийской стрельбой, установлены радары SK, SG и SC, артиллерийский радар FC Мк3. На верхней палубе, по бокам от кормовой мачты, установили дополнительно два 76-мм автомата. Вместо 2 127-мм орудий, стоявших по бокам боевой рубки, установили два «чикагских пианино» — четырёхствольных 28-мм зенитных автомата. Ещё две такие же установки поместили на крыше каземата противоминной артиллерии вместо двух 76-мм орудий. Ещё четыре «чикагских пианино» установили в сентябре и декабре — два у основания кормовой мачты и ещё два на верхней палубе у кормового среза. В разных местах было установлено 30 20-мм «Эрликонов»[23][24].

Чтобы снизить увеличившуюся перегрузку, были демонтированы все 8 127-мм орудий ниже верхней палубы и оставлены только шесть в среднем каземате. Вместо большинства шлюпок и катеров были установлены спасательные плоты. Для наблюдения за воздухом увеличили количество мостиков, укрытых фальшбортом с противопульным бронированием[23].

Переделки вылились в рост полного водоизмещения до 31 000 т. Экипаж военного времени увеличился до 1330 человек[23].

После ремонта корабль действовал в атлантических водах, получив камуфляжную схему окраски Ms22, затрудняющую прицеливание подводным лодкам. В 1944 году она была заменена на «разбивающую» схему окраски Ms31a/7b, в виде контрастных полос с чёткими границами[23].

«Чикагские пианино» оказались достаточно капризными в эксплуатации, поэтому были заменены в апреле — мае 1943 года на счетверённые 40-мм «Бофорсы» с наведением от индивидуальных постов управления. Вместо четырёх одноствольных установили две счетверённые установки «Эрликонов»[23][24].

После возвращения из Европы осенью 1944 года, перед отправкой на Тихий океан, с 14 сентября по 7 ноября была проведена ещё одна крупная модернизация. Количество счетверённых «Бофорсов» довели до 9. Количество одиночных «Эрликонов» увеличили до 28 стволов (всего с счетверёнными — 36 стволов). Число 76-мм орудий довели до 12[12][24].

Был установлен второй радар SG, а радар SK перенесён на фок-мачту. Для управления 76-мм орудиями, которые со снарядами с временным взрывателем оказались идеальными для борьбы с камикадзе, были установлены два радарных автомата стрельбы — один на носовой надстройке, второй на верхней площадке кормовой мачты, на место радара SK. В очередной раз увеличена площадь мостиков для наблюдения за воздухом[25][24].

Водоизмещение опять возросло, в результате чего скорость полного хода упала до 19,2 узла. Численность экипажа возросла до 1650 человек. Корабль получил тихоокеанскую раскраску Ms 21, затрудняющую обнаружение с воздуха. В таком виде «Арканзас» прослужил до окончания войны[25][24].

Служба

Название Верфь Закладка Спуск на воду Вступление в строй Судьба
USS Wyoming (BB-32) William Cramp and Sons 9 февраля 1910 25 мая 1911 25 сентября 1912 списан 1 августа 1947
USS Arkansas (BB-33) New York Shipbuilding Corporation[en] 25 января 1910 14 января 1911 17 сентября 1912 25 июля 1946 потоплен подводным ядерным взрывом у атолла Бикини

BB-32 «Вайоминг»

Линейный корабль «Вайоминг» (№ 32)[прим. 4] был заложен 9 февраля 1910 года на верфи «Уильям Крамп и Сыновья» в Филадельфии, спущен на воду 25 мая 1911 года, передан флоту 25 сентября 1912 года. C 6 октября 1912 года проходил довооружение на верфи «Нью Йорк Нави ярд» и 30 декабря присоединился к флоту[26][27].

На нём свой флаг поднял командующий Атлантическим флотом контр-адмирал Чарльз Дж. Бэджер. С 6 января 1912 года включился в обычную для американских линкоров службу — походы и учения в Карибском заливе и у восточного побережья США[26][27].

С 26 октября 1913 года по 7 января 1914 года совершил поход в Средиземное море, посетив Ла-Валлетту, Неаполь и Вилльфранш. Весной 1914 года вышел в поход к побережью Мексики, участвовал в оккупации Веракруса, вернувшись в США осенью[26][28].

С началом войны в Европе служба линкора не изменилась. По результатам рассмотрения боёв в Европе на площадках шлюпочных кранов установлены два 76,2-мм зенитных орудия, а на топах мачт смонтированы восьмиугольные противоторпедные посты[26][29].

После вступления США в войну была сформирована 9-я дивизия линкоров, которая должна была войти в состав Гранд-Флита как 6-я эскадра. В неё кроме «Вайоминга» вошли «Нью Йорк», «Делавэр» и «Флорида». «Американская» эскадра принимала участие в боевых походах Гранд-Флита, но встретиться в бою с противником ей не довелось. После капитуляции Германии дивизия сопровождала Флот открытого моря, идущий на интернирование. Приняв участие в качестве эскорта прибывшего в Европу американского президента Вудро Вильсона 25 декабря 1918 года «Вайоминг» вернулся в США[26][29].

В 1919 году были сняты пять 127-мм орудий и модернизированы приборы управления артиллерийской стрельбой. 17 июля 1920 года линкор официально получил бортовой номер 32, в соответствии со своим порядковым номером. После этого перешёл на Тихий океан, где продолжил службу, посетив Чили и Перу[26][30].

В 1921 году вернулся на восточное побережье США. Летом 1924 года совершил поход в Европу. Весной и летом 1926 года находился на Тихом океане, приняв участие в крупных учениях. С 23 ноября 1925 года по 26 января 1926 года прошёл коренную модернизацию на верфи «Нью Йорк Нэви Ярд», во время которой были заменены котлы, наварены були, усилена горизонтальная защита и изменены состав и расположение вспомогательной артиллерии, модернизированы приборы управления артиллерийской стрельбой и установлены катапульта и три гидросамолёта[26][31].

После модернизации линкор вошёл в состав Резервного флота, став его флагманским кораблём. По результатам Лондонской конференции 1930 года «Вайоминг» был переоборудован в учебно-артиллерийский и получил бортовой номер AG-17. Были сняты три средних башни главного калибра, демонтированы були и главный броневой пояс, снят один из котлов с падением скорости до 18 узлов[26][32].

С этого времени корабль использовался для обучения кадет и резервистов. С началом Второй мировой войны корабль по примеру «Юты» был переоборудован в универсальный учебный. Для обучения расчётов зенитной артиллерии была установлена дополнительная зенитная артиллерия, состав которой в течение войны постоянно усиливался. Во время нападения японцев на Пёрл-Харбор корабль находился на атлантическом побережье и не пострадал[26][33].

Рассматривался вариант возвращения его в строй как полноценного линкора, но было принято решение оставить в качестве учебного корабля в связи с необходимостью обучения команд входящих в строй новых кораблей. Прошёл ещё несколько модернизаций, в процессе которых лишился носовой ажурной мачты, орудий главного калибра и 127-мм 51-калиберных орудий. Его надстройки и палуба были усеяны мешаниной из РЛС, зенитных орудий и систем их управления. К концу войны в состав его вооружения входили три типа 127-мм 38-калиберных установок с постами управления Mk 33 и Mk 38, 76-мм зенитными орудиями с автоматом стрельбы Mk 50, три типа 40-мм «Бофорсов» и постоянно менявшееся количество 20-мм «Эрликонов» и 12,7-мм пулемётов[26][34][35].

После окончания войны была принята обширная программа сокращений флота. Чтобы сберечь ещё относительно хорошо сохранившиеся линкоры типа «Нью Мексико», было принято решение «Вайоминг» заменить одним из них — ВВ-41 «Миссисипи». 11 июля 1947 года «Вайоминг» прибыл на верфь «Норфолк Нэви Ярд», где его экипаж перешёл на AG-128 «Миссисипи». «Вайоминг» 1 августа выведен из состава флота, а 16 сентября 1947 года исключён из списков флота и 30 октября продан на слом[26][36].

BB-33 «Арканзас»

Линкор «Арканзас» (№ 33) был заложен 25 января 1910 года в Кэмдене, штат Нью-Джерси, на верфи «Нью Йорк шипбилдинг компани». Спущен на воду 14 января 1911 года и вошел в строй 17 сентября 1912 года после достройки на верфи «Филадельфия Нэви Ярд». Его командиром стал кэптен Рой С. Смит[37][12][38].

После вступления в состав Атлантического флота осенью 1912 года доставил на завершение строительства Панамского канала американского президента Уильяма Г. Тафта. После возвращения с президентом на родину, как и другие американские линкоры, включился в рутину боевой службы — участвовал в учениях у побережья Кубы и восточного побережья США, чередовавшихся с межпоходовыми ремонтами. С октября по ноябрь 1913 года посетил Неаполь. В начале 1914 года принял участие в оккупации американским флотом охваченного беспорядками во время гражданской войны мексиканского Веракруса[37][38].

Начавшаяся война в Европе не изменила размеренной службы «Арканзаса». Её влияние выразилось только в том, что во время межпоходовых ремонтов линкор получил четыре 76-мм зенитных орудия — два на крыше 5-й башни и два на площадках шлюпочных кранов. К концу войны он получил ещё четыре 76-мм зенитки, а на решётчатых мачтах были смонтированы восьмиугольные противоторпедные посты[37][39].

Вступление США в войну «Арканзас» встретил в составе 7-й дивизии линкоров. В июле 1918 года он был отправлен в британский Росайт, сменив в составе размещавшейся 6-й «американской» эскадры Гранд Флита «Делавэр». Участие его в войне выразилось лишь в нескольких выходах на боевое патрулирование. Встреча с германским флотом ограничилась сопровождением его на интернирование в Ферт-оф-Форт.

Вернувшись на родину, линкор прошёл модернизацию — была усилена броня крыш башен боевой рубки, модернизированы приборы и системы управления артиллерийским огнём. После нейтрализации опасности со стороны германского флота центр внимания флота США переключился на Тихий океан, где вызывала беспокойство активная политика Японии по экспансии в Китае, сопровождавшаяся строительством сильного флота. В 1919 году «Арканзас» был включён в состав Тихоокеанского флота[37][40].

В сентябре 1919 года «Арканзас» прошёл модернизацию на верфи «Пьюджет Саунд Нэви Ярд», во время которой были демонтированы 5 самых заливаемых 127-мм орудий. В мае 1920 года вернулся в состав Тихоокеанского флота, 17 июля 1920 года получив обозначение ВВ-33 и соответствующий бортовой номер[37][41].

В 1921 году вернулся на Атлантический флот, став его флагманом. В 1923 году посетил Копенгаген, а в 1924 году — Лиссабон и Гибралтар. Летом 1925 года посетил западное побережье США, участвовал в помощи жителям Санта-Барбары после произошедшего там землетрясения. По возвращении в Атлантику стал на длительный ремонт на верфи «Филадельфия Нэви Ярд»[37][41].

Во время капитальной модернизации, как и на «Вайоминге», угольные котлы были заменены нефтяными, наварены противоторпедные Були, усилено горизонтальное бронирование, сокращена до 16 стволов и перестроена батарея противоминных орудий, модернизированы радиооборудование и система управления артиллерийским огнём. На 3-й башне была смонтирована катапульта для 3-х гидросамолётов. Кормовая ажурная мачта была заменена короткой треногой с прожекторным мостиком, а второй пост управления артогнём был перенесён в надстройку позади дымовой трубы. Работы были завершены в ноябре 1926 года, после чего линкор вернулся к службе, совершая учебные походы в Европу, Карибское море, у восточного побережья США[37][42][24].

К концу 1930-х годов линкор морально устарел, оставаясь последним представителем линкоров с 305-мм артиллерией. На смену ему должны прийти новые строившиеся линкоры, но разразившаяся в Европе война заставила ещё послужить ветерана американского флота. США, формально пытаясь ограничить войну западным полушарием, ввели так называемый «нейтральный патруль» — патрулирование флотами стран Северной и Южной Америк Атлантики, с целью недопущения боевых действий. В этом патрулировании и конвоировании судов, идущих в Европу, принимал участие и «Арканзас». Летом 1941 года, когда США добились права оккупировать Исландию, он участвовал в доставке американских войск на остров[37][43][24].

Несмотря на то, что 7 декабря, в результате внезапного нападения японского флота на Пёрл-Харбор большая часть Тихоокеанского флота оказалась на дне, «Арканзас» оставался в составе Атлантического флота. На Тихий океан вернулись незадолго перед этим перемещённые в Атлантику три линкора типа «Нью Мексико» и вступавшие в строй новые линкоры[37][44].

С февраля по июль 1942 года «Арканзас» прошёл очередную модернизацию. Было усилено зенитное вооружение, осталось всего шесть 127-мм орудий, носовая ажурная мачта была заменена треногой, увеличен угол стрельбы орудий главного калибра с 15° до 30°. В 1942—1943 годах линкор прикрывал конвои, шедшие с войсками для высадки в Северной Африке и на пути в Европу. В 1944 году «Арканзас» принял участие в высадке союзников в Нормандии. Именно его орудия в июне осуществляли артиллерийскую поддержку высаживающимся американским войскам на знаменитом участке «Омаха». В августе 1944 года ветеран своим огнём поддерживал высадку союзников в южной Франции[37][45][24].

В сентябре 1944 года он вернулся в США, где была проведена очередная модернизация. Было установлено новое радарное оборудование, и в начале 1945 года «Арканзас» перешёл в южную часть Тихого океана. Вместе с другими устаревшими линкорами оказывал артподдержку войскам при высадке на Иводзиме и Окинаве[37][46].

За время войны корабль получил четыре «боевых звезды». По окончании войны «Арканзас» участвовал в доставке американских войск на родину. Окончание войны сделало содержание в составе флота устаревшего линкора бессмысленным. В начале 1946 года линкор был выделен флотом для проведения операции «Перекрёсток» — испытания воздействия ядерного взрыва на корабли. В составе целого флота трофейных немецких и японских кораблей в качестве жертвы «Арканзас» прибыл на атолл Бикини. 1 июля был произведён первый воздушный взрыв — испытание «Эйбл», во время которого линкор практически не пострадал. Но во время второго подводного взрыва — испытания «Бэйкер» — он находился в 200—300 метрах от эпицентра взрыва и быстро пошёл на дно. «Арканзас» официально выведен из состава флота 29 июля 1946 года и вычеркнут из списков Военно-морского Регистра 15 августа 1946 года[47][24].

Оценка проекта

Линкоры типа «Вайоминг» стали эволюционным развитием типа «Флорида». По сравнению с предшественниками они получили шестую башню главного калибра и более мощное 50-калиберное 305-мм орудие вместо 45-калиберного. В отличие от скреплённого проволокой британского 50-калиберного орудия, страдавшего от невысокой кучности из-за вибраций при выстреле, американское орудие было лишено этого недостатка. Скрепленное цилиндрами[неизвестный термин] орудие за счёт большей начальной скорости имело более настильную траекторию и меньший разлёт снарядов. К сожалению, из-за достаточно высокой начальной скорости живучесть орудия признавалась недостаточной[48].

Несмотря на возросший до двенадцати 305-мм орудий бортовой залп, самими американскими специалистами такое решение признавалось не оптимальным, и лишь отсутствие готового 356-мм орудия вынудило пойти на такой шаг. Германские линкоры типа «Кайзер» имели сравнимое с ними вооружение. А британские «Орионы», получившие 343-мм орудия главного калибра, стали первыми «сверхдредноутами». Вертикальное бронирование американского линкора было на уровне британского, но оба они по этому показателю уступали немецкому линкору. Горизонтальное бронирование американского линкора по результатам Первой мировой войны было признано недостаточным, и его пришлось усиливать при послевоенных модернизациях. Конструктивная противоторпедная защита американского линкора была одной из лучших и, по всей видимости, сравнима с отличной германской[49]. Британская же система противоторпедной защиты значительно уступала им по глубине и эффективности.

По высоким стандартам американского флота дальность плавания «Вайоминга» признавалась недостаточной, хотя была и на уровне европейских линкоров. Эту ситуацию получилось значительно улучшить во время модернизации 1920-х годов, когда за счёт перехода на нефтяное отопление котлов и увеличения запаса топлива дальность плавания значительно возросла.

Американские линкоры обладали мощной противоминной батареей из хорошо зарекомендовавших себя 127-мм 51-калиберных орудий. Правда, несколько ухудшало данное положение их неудачное расположение, приводившее к заливанию орудий в свежую погоду. К сожалению, попытка в 1919 году перейти на двухорудийные башни, расположенные на палубе, не удалась, поэтому этот недостаток остался до конца службы линкоров[48].

Как отмечали исследовавшие американские корабли британские специалисты, конструкция приводов башен на американских линкорах была несколько проще и надёжнее британской, но имела и недостаток в виде значительно большего количества ручных операций. Система стрельбы американских линкоров была достаточно совершенной, но несколько отличалась по конструкции от британской. В Первой мировой войне американским линкорам не довелось поучаствовать в бою, поэтому ответа на вопрос, какая из систем была более эффективной, нет[48].

Обитаемость экипажа на американских линкорах заслужила самых высоких оценок британских офицеров. Каюты были просторными и удобными. Даже младшие офицеры располагались в двухместных каютах. В столовой в распоряжении команды имелось всё, вплоть до автоматов с кофе и газировкой, холодильников с мороженым[50].

Хотя американские линкоры приняли ограниченное участие в Первой мировой войне, им не довелось поучаствовать в бою. Прочная конструкция и проведённые модернизации позволили «Арканзасу» принять участие во Второй мировой войне. Но к этому моменту он был уже морально устаревшим и несмотря на совершенную систему управления огнём не представлял особой боевой ценности, поэтому принимал участие только в сопровождении конвоев и обстреле берега[51].

«Юта»[52]
«Вайоминг»[53]
«Орион»[54]
«Кайзер»[55]
Закладка 1909 1909 1909 1909
Ввод в строй 1911 1912 1912 1912
Водоизмещение нормальное, т[прим. 5] 22 174 26 416 22 555 24 724
Полное, т 23 400 27 680 26 284 27 000
Тип СУ ПТ ПТ ПТ ПТ
Номинальная мощность, л. с. 28 000 28 000 27 000 28 000
Проектная максимальная скорость, узл. 20,75 20,5 21 21
Дальность (миль)/на скорости (узл.) 6680 (10) 6860 (10) 6730 (10) 7900 (12)
Бронирование, мм
Пояс 279 279 305 350
Палуба 63 63 102 100
Башни 305 305 279 300
Барбеты 254 254 254 300
Рубка 292 292 279 350
Схема размещения вооружения
Вооружение 5×2×305/45
16×1×127/51
2 ТА
6×2×305/50
21×1×127/51
2 ТА
5×2×343/45
16×1×102/50
4×1 47-мм
3 ТА
5×2×305/50
14×1×150/45
8×1×88
5 ТА

См. также

Напишите отзыв о статье "Линейные корабли типа «Вайоминг»"

Примечания

  1. После модернизации «Арканзаса» в 1942 году угол возвышения возрос с 15° до 30°, но заряжание стало производится при постоянном угле возвышения.
  2. По проекту их количество должно было равняться 22, но уже в ходе постройки два кормовых орудия на верхней палубе заменили на одно в кормовом каземате.
  3. «Вайоминг» получил 2 орудия, затем ещё два. На «Арканзасе» зенитных орудий было больше — сначала их было установлено четыре, потом их количество довели до восьми.
  4. Все американские броненосцы и линкоры имели сквозную нумерацию, так называемый строительный номер, под которым они заказывались Конгрессом. В 1920 году при переклассификации эти номера были использованы в качестве бортовых и с приставкой обозначения класса — BB (Battleship) — использовались как официальное обозначение. То есть до 1920 года полное обозначение корабля было USS Wyoming, battleship number 32, а после 1920 года — USS Wyoming (BB 32).
  5. Для британских и американских кораблей в источниках водоизмещение даётся в длинных тоннах, поэтому оно пересчитано в метрические тонны

Использованная литература и источники

  1. Silverstone P.H. The New Navy. 1883—1922. — New York, USA: Routledge, 2006. — P. 12. — ISBN 978-0-415-97871-2.
  2. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 23—24.
  3. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 24.
  4. 1 2 3 Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 25.
  5. 1 2 3 Friedman, US Battleships, 1985, p. 86.
  6. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 25—26.
  7. 1 2 3 4 Линкоры Второй мировой, 2005, с. 116.
  8. 1 2 3 4 Friedman, US Battleships, 1985, p. 88.
  9. 1 2 3 Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 26.
  10. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 27.
  11. 1 2 3 4 5 6 Линкоры Второй мировой, 2005, с. 117.
  12. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 28.
  13. Friedman, US Battleships, 1985, p. 90.
  14. 1 2 3 4 DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNUS_12-50_mk7.htm United States of America 12"/50 (30.5 cm) Mark 7] (англ.). www.navweaps.com. — Описание 305-мм орудий Mark 7. Проверено 10 января 2013. [www.webcitation.org/6DrOzYz57 Архивировано из первоисточника 22 января 2013].
  15. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 27—29.
  16. 1 2 Friedman, US Battleships, 1985, p. 89.
  17. 1 2 DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNUS_5-51_mk7.htm United States of America 5"/51 (12.7 cm) Marks 7, 8, 9, 14 and 15] (англ.). www.navweaps.com. — Описание 127-мм орудий Mark 7, 8, 9, 14 и 15. Проверено 8 октября 2012. [www.webcitation.org/6CIqtqzuM Архивировано из первоисточника 20 ноября 2012].
  18. 1 2 Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 28—29.
  19. 1 2 3 Линкоры Второй мировой, 2005, с. 118.
  20. 1 2 Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 29.
  21. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 28—30.
  22. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 30.
  23. 1 2 3 4 5 6 7 Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 31.
  24. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Линкоры Второй мировой, 2005, с. 119.
  25. 1 2 Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 32.
  26. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [www.navy.mil/navydata/nav_legacy.asp?id=107 USS Wyoming (BB-32)] (англ.). www.navy.mil. — История линкора «Вайоминг» по данным The Dictionary of American Naval Fighting Ships. Проверено 9 января 2013. [www.webcitation.org/6DbyocewL Архивировано из первоисточника 12 января 2013].
  27. 1 2 Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 72.
  28. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 72—73.
  29. 1 2 Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 73.
  30. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 74.
  31. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 75—76.
  32. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 77.
  33. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 77—80.
  34. [www.navsource.org/archives/01/32b.htm BB-32 USS WYOMING 1931 - 1947] (англ.). NavSource Online: Battleship Photo Archive. Проверено 9 января 2013.
  35. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 80—82.
  36. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 82.
  37. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 [www.navy.mil/navydata/nav_legacy.asp?id=108 USS Arkansas (BB-33)] (англ.). www.navy.mil. — История линкора «Арканзас» по данным The Dictionary of American Naval Fighting Ships. Проверено 9 января 2013. [www.webcitation.org/6Dbytdu3y Архивировано из первоисточника 12 января 2013].
  38. 1 2 Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 83.
  39. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 84.
  40. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 84—85.
  41. 1 2 Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 85.
  42. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 86—87.
  43. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 87—88.
  44. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 90.
  45. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 90—92.
  46. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 92—93.
  47. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 93—94.
  48. 1 2 3 Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 98.
  49. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 96.
  50. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 43.
  51. Мандель, Скопцов. Линкоры США, 2002, с. 78.
  52. Friedman, US Battleships, 1985, p. 433.
  53. Conway's, 1906—1921. — P.114
  54. Conway's, 1906—1921. — P.28
  55. Gröner, Erich. Die deutschen Kriegsschiffe 1815-1945 Band 1: Panzerschiffe, Linienschiffe, Schlachschiffe, Flugzeugträger, Kreuzer, Kanonenboote. — Bernard & Graefe Verlag, 1982. — P. 49. — 180 p. — ISBN 978-3763748006.

Литература

  • Балакин С. В., Кофман В.Л. Дредноуты. — М.: Техника-Молодёжи, 2004. — ISBN 5-93848-008-6.
  • Балакин С. А., Дашьян А. В., Патянин С. В. и др. Линкоры Второй мировой. — М., 2005. — ISBN 5-699-13053-3.
  • Мандель А. В., Скопцов В. В. Линейные корабли Соединенных Штатов Америки. Часть I. Линкоры типов «South Carolina», «Delaware», «Florida» и «Wyoming». — СПб.: издание альманаха «Корабли и сражения», 2002. — (Боевые корабли мира).
  • Тарас А. Е. Энциклопедия броненосцев и линкоров. — М.: Харвест, АСТ, 2002. — ISBN 985-13-1009-3.
  • All the world's battleships. 1906 to the present. — London: Conway Maritime Press, 1996. — ISBN 0-85177-691-4.
  • Conway's All The Worlds Fighting Ships, 1906—1921 / Gray, Randal (ed.). — London: Conway Maritime Press, 1985. — 439 p. — ISBN 0-85177-245-5.
  • Friedman N. U.S. Battleships: An Illustrated Design History. — Annapolis, Maryland, U.S.A.: Naval Institute Press, 1985. — ISBN 0-087021-715-1.
  • Silverstone P.H. The New Navy. 1883—1922. — New York, USA: Routledge, 2006. — ISBN 978-0-415-97871-2.

Отрывок, характеризующий Линейные корабли типа «Вайоминг»

– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.
– Вы не получили моего письма? – спросил он, и не дожидаясь ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он вернулся, и с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру. – Какая судьба! – проговорил он, – Маша милая – и, скинув шубу и сапоги, пошел на половину княгини.


Маленькая княгиня лежала на подушках, в белом чепчике. (Страдания только что отпустили ее.) Черные волосы прядями вились у ее воспаленных, вспотевших щек; румяный, прелестный ротик с губкой, покрытой черными волосиками, был раскрыт, и она радостно улыбалась. Князь Андрей вошел в комнату и остановился перед ней, у изножья дивана, на котором она лежала. Блестящие глаза, смотревшие детски, испуганно и взволнованно, остановились на нем, не изменяя выражения. «Я вас всех люблю, я никому зла не делала, за что я страдаю? помогите мне», говорило ее выражение. Она видела мужа, но не понимала значения его появления теперь перед нею. Князь Андрей обошел диван и в лоб поцеловал ее.
– Душенька моя, – сказал он: слово, которое никогда не говорил ей. – Бог милостив. – Она вопросительно, детски укоризненно посмотрела на него.
– Я от тебя ждала помощи, и ничего, ничего, и ты тоже! – сказали ее глаза. Она не удивилась, что он приехал; она не поняла того, что он приехал. Его приезд не имел никакого отношения до ее страданий и облегчения их. Муки вновь начались, и Марья Богдановна посоветовала князю Андрею выйти из комнаты.
Акушер вошел в комнату. Князь Андрей вышел и, встретив княжну Марью, опять подошел к ней. Они шопотом заговорили, но всякую минуту разговор замолкал. Они ждали и прислушивались.
– Allez, mon ami, [Иди, мой друг,] – сказала княжна Марья. Князь Андрей опять пошел к жене, и в соседней комнате сел дожидаясь. Какая то женщина вышла из ее комнаты с испуганным лицом и смутилась, увидав князя Андрея. Он закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Жалкие, беспомощно животные стоны слышались из за двери. Князь Андрей встал, подошел к двери и хотел отворить ее. Дверь держал кто то.
– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.
– Николенька, ты поедешь к Иогелю? Пожалуйста, поезжай, – сказала ему Наташа, – он тебя особенно просил, и Василий Дмитрич (это был Денисов) едет.
– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.
– Целый вечер вам буду петь, – сказала Наташа.
– Волшебница всё со мной сделает! – сказал Денисов и отстегнул саблю. Он вышел из за стульев, крепко взял за руку свою даму, приподнял голову и отставил ногу, ожидая такта. Только на коне и в мазурке не видно было маленького роста Денисова, и он представлялся тем самым молодцом, каким он сам себя чувствовал. Выждав такт, он с боку, победоносно и шутливо, взглянул на свою даму, неожиданно пристукнул одной ногой и, как мячик, упруго отскочил от пола и полетел вдоль по кругу, увлекая за собой свою даму. Он не слышно летел половину залы на одной ноге, и, казалось, не видел стоявших перед ним стульев и прямо несся на них; но вдруг, прищелкнув шпорами и расставив ноги, останавливался на каблуках, стоял так секунду, с грохотом шпор стучал на одном месте ногами, быстро вертелся и, левой ногой подщелкивая правую, опять летел по кругу. Наташа угадывала то, что он намерен был сделать, и, сама не зная как, следила за ним – отдаваясь ему. То он кружил ее, то на правой, то на левой руке, то падая на колена, обводил ее вокруг себя, и опять вскакивал и пускался вперед с такой стремительностью, как будто он намерен был, не переводя духа, перебежать через все комнаты; то вдруг опять останавливался и делал опять новое и неожиданное колено. Когда он, бойко закружив даму перед ее местом, щелкнул шпорой, кланяясь перед ней, Наташа даже не присела ему. Она с недоуменьем уставила на него глаза, улыбаясь, как будто не узнавая его. – Что ж это такое? – проговорила она.
Несмотря на то, что Иогель не признавал эту мазурку настоящей, все были восхищены мастерством Денисова, беспрестанно стали выбирать его, и старики, улыбаясь, стали разговаривать про Польшу и про доброе старое время. Денисов, раскрасневшись от мазурки и отираясь платком, подсел к Наташе и весь бал не отходил от нее.


Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.