Линейные корабли типа «Севастополь»

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Линейные корабли типа «Гангут»»)
Перейти к: навигация, поиск
<tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px; font-size: 120%; background: #A1CCE7; text-align: center;">Тип «Севастополь»</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; ">
</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; ">
«Полтава» в годы Первой мировой войны
</th></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Проект</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Страна</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> </td></tr>

<tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Основные характеристики</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Водоизмещение</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 23 288 т стандартное
25 850 т полное </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Длина</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 181,2 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Ширина</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 26,89 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Осадка</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 8,50 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Бронирование</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> главный пояс: 225 мм цитадель, 100—125 мм оконечности
верхний пояс: 75—125 мм
верхняя палуба: 37,5 мм
средняя палуба: 19—25 мм
нижняя палуба: 12—50 мм
башни ГК: 76—203 мм
барбеты башен ГК: 75—200 мм
боевая рубка: 70—250 мм </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Двигатели</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 25 котлов системы Ярроу
10 турбин системы Парсонса </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Мощность</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 42 000 л.с. </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Движитель</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4 винта </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Скорость хода</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 23 узла максимальная
16 узлов крейсерская </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Дальность плавания</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4 000 миль </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Экипаж</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 1125 человек, в том числе 31 офицер </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Вооружение</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Артиллерия</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4×3 305-мм/52
16×1 120-мм/50
до модернизации 2×1 75-мм или 63,5-мм
1 × 47-мм </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Зенитная артиллерия</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> На всех кораблях разная. </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Минно-торпедное вооружение</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4 бортовых 450-мм ТА,
12 торпед </td></tr>

Линейные корабли типа «Севастополь» — Балтийская серия российских линкоров, первые дредноуты российского флота. Проект разработан Балтийским судостроительным заводом в Санкт-Петербурге, под руководством профессора Морской академии И. Г. Бубнова и при участии А. Н. Крылова.

Все четыре серийных корабля были заложены в июне 1909 года на верфях Санкт-Петербурга. На Балтийском заводе были заложены «Севастополь» (головной корабль серии — по дате спуска на воду) и «Петропавловск» (3-й корабль серии), а на Адмиралтейском заводе — «Полтава» (2-й корабль серии) и «Гангут» (последний корабль серии).

На момент закладки эти корабли считались[кем?] лучшимиК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3103 дня] в своём классе, опыт их проектирования лёг в основу создания русских линкоров Черноморской серии типа: «Императрица Мария».

Ряд исследователей считает, что только в русских дредноутах, балтийских и черноморских, была реализована «линейно-одноуровневая» схема расположения башенных артиллерийских установок главного калибра, которая, по мнению авторов проекта и руководства флота — наилучшим образом соответствует требованию «наибольшего напряжения сил», как в эскадренном бою, так и во взаимодействии с батареями береговой обороны. Дальнейший ход истории развития линейных кораблей, как класса, показал, что это не так. Предпочтение, в конце концов, получила линейно- возвышенная схема. Мы в выборе этого неудачного решения не были одиноки. Таким же путем пошли и итальянцы, создавая свои линкоры типа типа Данте Алигьери в те же годы.

Корабли были спущены на воду в июне-сентябре 1911 года, введены в строй в ноябре-декабре 1914 года.

Существует мнение[кого?], что в течение 5-ти летнего периода постройки (1909—1914 гг.) русские дредноуты устарели.

В январе 1915 года составили 1-ю бригаду линейных кораблей Балтийского флота, базируясь на Гельсингфорсе, обеспечили превосходство главных сил русского флота на балтийском театре, в ходе Первой мировой войны. После Октябрьской революции, рядовой состав и некоторые офицеры экипажей 1-й бригады линейных кораблей, перешли на сторону большевиков. В марте 1918 года все четыре линкора, в составе первого отряда кораблей, в сложнейших условиях ледовой обстановки, благодаря самоотверженным усилиям недоукомплектованных экипажей, были переведены из Гельсингфорса в Кронштадт.

В составе ВМФ СССР линкорам-дредноутам были присвоены новые «революционные» имена: «Парижская коммуна» (линкору «Севастополь»), «Октябрьская революция» (линкору «Гангут»), «Марат» (линкору «Петропавловск»), «Михаил Фрунзе» (линкору «Полтава»).

В 1929 году ЛК «Парижская коммуна» был передислоцирован на Чёрное море.

ЛК «Полтава», вследствие повреждений, полученных при пожаре в 1919 году, по финансовым причинам не был введён в строй, и в 1939 году он был исключён из состава флота. Оставшихся три советских линкора в 1928—1940 годах подверглись плановой поэтапной модернизации. К началу Великой Отечественной войны они находились в строю — два на балтийском военном театре, один — на черноморском военном театре.

Во время Великой Отечественной войны линкоры «Марат» и «Октябрьская революция», оставшиеся в составе Балтийского флота, весьма эффективно использовались в системе береговой обороны города Ленинград. ЛК «Марат», вследствие тяжёлых повреждений, полученных 23 сентября 1941 года в результате авианалёта на Кронштадт, использовался в качестве плавучей батареи. Из списков флота был исключён в 1953 году.

Линкор «Парижская коммуна», являясь флагманом Черноморского флота, участвовал в обороне города Севастополь и в 1942 году, дважды обеспечивал огневую поддержку в ходе Керченско-Феодосийской десантной операции. В 1943 году кораблю возвращено первоначальное название «Севастополь».

Линкоры «Октябрьская революция» и «Севастополь» были исключены из состава флота ВМФ СССР в 1956 году.

По суммарному количеству произведенных боевых выстрелов, на ствол главного калибра, русские дредноуты типа «Севастополь» вышли на первое место в Мире.

Артиллерийские установки главного калибра линкоров типа «Севастополь» после демонтажа с кораблей использовались в системах береговой обороны флотов ВМС СССР.





Содержание

История создания

В Русско-японской войне, закончившейся для России поражением, она потеряла и значительную часть своего флота. Помимо задачи восстановления флота, Морскому министерству было необходимо проанализировать опыт прошедшей войны и воплотить его в новых кораблях. Одним из выработанных требований к ним стало обеспечение остойчивости корабля при любых полученных в бою повреждениях — по формулировке А. Крылова — «корабль должен тонуть, не опрокидываясь». Для этого предполагалось распространить бронирование на максимально возможную часть надводного борта, для предотвращения проникновения воды через обширные пробоины небронированного борта и последующее быстрое опрокидывание корабля, как это имело место в Цусимском сражении. Ряд этих и других мер для повышения боевой живучести, в основном следовавших мировым тенденциям, уже были частично воплощены при доработке строившихся броненосцев типа «Андрей Первозванный»[1][2]. Однако ещё до завершения их постройки, в 1906 году, вступление в строй британского линкора «Дредноут» сделало все броненосцы морально устаревшими, одновременно определив направление развития для будущих линейных кораблей.

Задание на проектирование

В начале 1906 года учёный отдел Главного морского штаба (ГМШ) в ходе обобщения и исследования опыта русско-японской морской войны произвёл опрос мнений участников боевых действий — офицеров и адмиралов, для объективного определения основных тенденций развития тактико-технических характеристик для эскадренного броненосца нового типа. Накапливаемая, порой противоречивая, информация свидетельствовала о необходимости нового подхода к разработке тактических и стратегических заданий на проектирование линейного корабля. По результатам опроса были отмечены следующие выводы: главными данными при создании броненосца должны быть его вооружение, бронирование, скорость и запас угля, а не водоизмещение или число сил машины, которые являются следствием выбранных главных параметров. Во всех предыдущих проектах исходным параметром являлось водоизмещение, так, крейсера линеек "Паллада" - "Олег" строились по заданию на крейсер водоизмещением 6000 тонн, а "Рюрик" начинали строительством по заданию на крейсер в 9000 тонн. Вслед за "Дредноутом", первым реализовавшим опыт русско-японской войны, была осознана необходимость всемерного усиление вооружения путём увеличения числа орудий башенной артиллерии крупного калибра и повышения баллистических качеств этих орудий; орудия коротки, желателен переход к орудиям с длиной ствола в 50 калибров, с увеличенной на 10÷15 % начальной скоростью снаряда; необходимо увеличить вес снаряда; необходимо увеличить угол возвышения орудий главного калибра до 25÷30°; для повышения живучести корабля, бронирование должно распространяться на весь надводный борт с обязательным усилением бронирования палуб; корабль должен быть разделён на отсеки таким образом, чтобы получив пробоины, он не кренился.

В апреле 1906 года, вице-адмирал А. А. Бирилёв создал под своим председательством постоянно действующий орган — «Особое совещание», в составе более 20 членов из числа видных адмиралов, начальников центральных управлений и отделов Морского министерства, командиров кораблей и офицеров — специалистов по кораблестроению, вооружению и механизмам, для выработки программы военного кораблестроения и задания на проектирование нового типа броненосца. Открывая первое заседание А. А. Бирилёв отметил, что в стране нет чёткой программы развития военного кораблестроения, поэтому при определении количества и типов кораблей необходимых к постройке, следует исходить из собственных соображений. На втором заседании, 22 апреля 1906 года, Особое совещание определило, в общих чертах основные предпосылки для разработки задания на проектирование нового типа броненосца. Подчёркивалось, что для обеспечения защиты Петербурга с моря, береговая оборона нуждается в поддержке главных сил флота в составе быстроходных 20-ти узловых броненосцев большого водоизмещения, малозаметных, с большим числом орудий «самого крупного калибра», с большим районом плавания. Рассматривая перспективу применения на новом броненосце паротурбинных двигателей, к их достоинствам были отнесены: лёгкость управления кораблём и удержания его на курсе; возможность достижения высокой скорости, отсутствие перебоев и сотрясений при вращении гребных валов. К недостаткам паро-турбинных двигателей были отнесены: несовершенство технологии производства; снижение мощности по причине износа концов лопаток ротора; относительно большая масса.

29 апреля 1906 года на «Особом совещании» обсуждались вопросы бронирования и вспомогательной артиллерии.

3 мая 1906 года, «Особым совещанием» принято решение о создании специальной комиссии под председательством начальника Балтийского завода — С. К. Ратника, для рассмотрения проектов эскадренных броненосцев, представленных МТК. На комиссию возлагалась задача «составить с помощью взаимного обсуждения один окончательный проект», а затем «начать заказы». При составлении окончательного проекта рекомендовано отобрать из поступивших проектов наиболее ценные и оригинальные технические решения, при этом не отклоняться от «обыкновенного европейского образца», допускалось отступать от заданных водоизмещения (20000 тонн) и длины (500 фут.), соответственно на 500 тонн и 25 фут., но при обязательном сохранении осадки не более 26 фут. Допускалась установка восьми 305-мм орудий вместо десяти, при условии увеличения скорости с 21 до 22 узлов (десять 305-мм орудий при скорости 21 уз., или восемь 305-мм орудий при скорости 22 уз.).

9 мая 1906 года на «Особом совещании» продолжилось обсуждение вопросов бронирования и вспомогательной артиллерии.

26 мая 1906 года, в завершение «жарких» споров, «Особое совещание» приняло для МТК окончательный вариант оперативно-тактического задания на разработку проекта 22-х узлового эскадренного броненосца водоизмещением 19000÷20000 тонн, с турбинными двигателями и паровыми котлами «новейшей системы Бельвиля», с «крупной» артиллерией калибра 305-мм, в количестве не менее (4×2-305-мм) и с «мелкой» артиллерией, по возможности 20×120-мм; установка торпедных аппаратов не предусматривалась; корабль должен защищаться по ватерлинии поясной бронёй с толщиной в средней части корпуса — не менее 8 дм, в оконечностях — не менее 5 дм; остальная часть борта должна защищаться тонкой бронёй, с толщиной определяемой в ходе разработки проекта; углубление поясной брони должно обеспечиваться, при крене на угол до 8° — нижняя кромка броневого пояса противоположного борта должна быть в воде; высота поясной брони должна обеспечивать надводное положение её верхней кромки, при крене до 12°; рекомендовано, в пределах заданного водоизмещения, за счёт увеличения ширины корпуса, его длину и осадку предельно сократить и принять все меры для увеличения максимального запаса топлива. Новизна принятого задания на проектирование заключалась в стремлении обеспечить высокую скорость при необыкновенно большом водоизмещении и большом количество орудий главного калибра.

Комиссия С. К. Ратника, с учётом рекомендаций «Особого совещания», рассмотрела предэскизные проработки МТК и, в свою очередь выработала «Основные положения, принимаемые к руководству для составления окончательного проекта», которые явились первым вариантом технических условий на проектирование эскадренного броненосца нового типа, и окончательно установили его тактико технические элементы: водоизмещение — несколько более 20000 т; длина — несколько более 500 фут.; ширина — не более 83 фут.; осадка (при сохранении 3 % запаса нормального водоизмещения) — 26 фут; скорость — не менее 21 уз. (при этом, проектанту предлагалось определить, что потребуется для достижения скорости 22 уз., без 3 % запаса водоизмещения); относительная масса энергетической установки — 0,085 т/л.с. (50 % нагрузки масс — на механизмы и 50 % нагрузки масс — на котлы); нормальный запас топлива — 6 % водоизмещения (при разработке технических условий на механизмы, комиссией рассмотрено предложение инженера И. П. Митрохина о комбинированном применении турбин и дизель-моторов и сочла необходимым рассмотреть его в будущем с точки зрения целесообразности); высота надводного борта от конструктивной ватерлинии — не менее 15 фут.; длина машинных отделений — не менее 76 фут, с обязательным их разделением продольной переборкой в сочетании с наклоном бортов; таранное образование форштевня ликвидировать и преобразовать в ледокольное образование; следует иметь, насколько позволяет водоизмещение, три броневые палубы, из которых верхняя самая толстая 1,5 дм средняя — 1,0 дм, нижняя — 0,5 дм; общая сумма толщин броневых палуб — не менее 3 дм; конструктивно, нижняя палуба должна располагаться над конструктивной ватерлинией — не ниже 18 дм; дымовые трубы бронировать выше верхней палубы в два слоя: внутренний — толщиной до 1,0 дм, наружный (кожух)- толщиной до 2,0 дм, кожух отдалить от внутреннего слоя — на расстояние 2 фут. Состав артиллерийского вооружения: не менее пяти артиллерийских башен на одном уровне, при условии установки орудий 5×2-305-мм; толщина брони вращающихся частей башен — 10 дм. (допускалось незначительное уменьшение толщины брони — «только при условии невозможности согласовать с остальными заданиями проекта»), на МТК возложено — определить массу башен при их заказе заводам-изготовителям. Артиллерию 120-мм калибра — располагать в казематах, расположенных ниже верхней палубы с учётом наличия внутренней продольной переборки. Тип корпуса — обыкновенный (рассмотрены и отклонены предложения корабельных инженеров: И. В. Гуляева — о сверхустойчивом судне и Г. В. Свирского — об уширенном образовании корпуса).

К концу 1906 года, стало известно, что английский «Дредноут» удачно прошёл ходовые испытания, развив наибольшую скорость 22 узла, и что в Англии заложили ещё три или четыре аналогичных корабля, при которых боевое значение всех существующих эскадренных броненосцев будет полностью утрачено. Это понимали в руководстве ВМС всех без исключения морских держав побуждая их к интенсивному созданию линейных кораблей дредноутного типа — «Дредноутная лихорадка». Особенно интенсивно начали строить дредноуты Англия и Германия. В этих условиях, Российская Империя, претендующая на сохранении статуса «Морской державы», не могла оставаться в стороне. Возрождая российский флот, требовалось строить дредноуты.

В период разработки проекта в МГШ наиболь­шим влиянием пользовались артиллеристы, одним из активнейших выразителем мнения которых яв­лялся А. В. Колчак, бывший в тот период начальни­ком оперативного отдела МГШ.

Именно по настоянию артиллеристов в проекте оказалась доминирующей идея создания корабля, обеспечивающего «идеальное» функционирование артиллерийских систем.

Во время испытаний моделей в Опытовом бассейне из-за приоритетного стремле­ния найти наиболее скоростные обводы вопрос мо­реходности игнорировался. В результате, у выб­ранной модели развал бортов носовой оконечности был уменьшен настолько, что не обеспечивал дол­жного восхождения на волну. Ситуация усугублялась относительно небольшой высотой надводного бор­та, отсутствием баковой надстройки и седловатос­ти палубы, а также допущенной ошибкой в продоль­ной центровке массовых нагрузок, из-за которой дифферент линкоров на нос достигал 0,3 м (посадка свиньёй).

В ито­ге в условиях даже незначительного для кораблей такого водоизмещения волнения но­совая оконечность линкоров, не всплывая на вол­не, «зарывалась» в неё вплоть до первой башни, и потоки воды и брызги «слепили» оптику её прице­лов; ещё более проблематичным было ведение огня носовыми плутонгами противоминной артиллерии.

«Диктат» артиллеристов, игно­рировавших такое важнейшее понятие, как мореход­ность, привел к обратному результату — серьёзно­му снижению артиллерийских возможностей линей­ных кораблей.

История строительства

Подготовка к строительству

Начало строительства линкоров было санкционировано императором Николаем II 17 декабря 1908 года, однако реальному началу работ мешал недостаток финансирования. Примерная расчётная стоимость постройки четырёх кораблей оценивалась Морским министерством в 148 миллионов рублей золотом: 37 миллионов за один корабль, в том числе 27,2 миллиона за корпус, бронирование и оборудование, 2,2 миллиона за артиллерийское вооружение и 7,5 миллионов за запасные орудия и боеприпасы. Выделить подобную сумму Морское министерство, в рамках предусмотренной законом своей ежегодной сметы, было не в состоянии, поэтому судьба новых кораблей зависела от получения дополнительных ассигнований через Государственную думу. Однако, хотя в думе и признавалась необходимость создания на Балтике сильного линейного флота для защиты государственных интересов России, единого мнения о способах реализации этой задачи не было и в 1908 году дума в выделении дополнительных кредитов на постройку линкоров отказалаШаблон:Источник:И.Ф.Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». т.I страницы=32. Одной из причин этого послужило и недовольство думы деятельностью Морского министерства, в частности, при расходовании им средств, выделенных на восстановление флота после Русско-японской войны[3]. Лишь средства, необходимые для начала строительства кораблей удалось всё же получить благодаря влиянию премьер-министра П. Столыпина, добившегося их выделения через Государственный совет[4].

Для строительства были выбраны казённые Адмиралтейский и Балтийский заводы, как наиболее мощные из доступных министерству предприятий, и вдобавок, простаивавшие из-за отсутствия заказов после спуска на воду последних броненосцев[4]. Каждый из заводов должен был построить по два корабля. Другими крупными участниками строительства должны были стать Обуховский завод, поставлявший артиллерийское вооружение и Ижорский завод, изготавливавший бронирование[5]. Постройка новых линкоров, которые должны были стать крупнейшими из закладывавшихся доселе российских военных кораблей требовала расширения и переоборудования Адмиралтейского и Балтийского заводов, для чего были необходимы новые средства. Дополнительные расходы были необходимы и на подготовку Ижорского и Обуховского завода, так как на первом требовалось в разы увеличить объёмы выпуска брони, а второй, не имея оборотных средств, но имея задолженности в размере более 6 миллионов рублей, был не в состоянии провести необходимое переоборудование для производства новых 305-мм орудий и башенных установок. Для начала работ Морским министерством из своих сметных средств и заводами из своих запасных капиталов в 1908 году были выделены 2,7 миллиона рублей, но этой суммы было недостаточно и вновь требовалось получение дополнительных ассигнований через Государственную думу. Лишь в мае 1910 года удалось добиться от думы выделения 8,94 миллионов рублей, в период с 1910 по 1912 год, на подготовку заводов[6]. Вместе с тем, несмотря на выделенные ассигнования, казённые заводы Морского ведомства оказались всё ещё недостаточно подготовлены к строительству новых линкоров[7]. Вдобавок к этому, Морскому министерству из-за неудовлетворительной организации работы не удалось полностью задействовать и эти мощности заводов, часть которых порой простаивала[8].

Строительство новых линкоров, несущих наиболее современное по тому времени оборудование, потребовало привлечения и ряда других предприятий, как казённых, так и частных. Судостроительную сталь поставляли Кулебакский завод и объединение «Продамет»; башенные установки — Металлический и Путиловский заводы совместно с Обуховским; элеваторы башен и системы аэрорефрижерации погребов — завод «Г. А. Лесснер»; электрооборудование — заводы «Дюфлон, Константинович и Ко», «Симменс и Шуккерт», «Вольта» и «Всеобщая компания электричества»; телефоны и приборы СУО — заводы Гейслера и Эриксона; якорные и рулевые устройства — завод «Сормово». Энергетическая установка для линкоров Балтийского завода изготавливалась им же, тогда как для линкоров Адмиралтейского завода её производил Франко-Русский завод по чертежам Балтийского[5].

Стапельный период и спуск на воду

Все четыре корабля были заложены в один день — 3 июня 1909 года. «Гангут» и «Полтава» были заложены на Адмиралтейском заводе, тогда как «Севастополь» и «Петропавловск» — на Балтийском. Постройку кораблей планировалось осуществить в 38 месяцев, закончив в августе 1912 года, но в реальности она значительно растянулась из-за недостаточного финансирования, и как следствие, запоздалого заключения договоров на поставку комплектующих[3]. Фактически, работы стапелях начались лишь сентябре—октябре того же года[9]. Другой, традиционной уже проблемой, стала весовая перегрузка корабля по сравнению с изначальным проектом, в процессе разработки чертежей достигавшая ещё на бумаге 150 т по корпусу и 200 т по механизмам, по состоянию на январь 1910 года[10]. На 1 января 1911 года на строительство кораблей было выделено лишь 12 % необходимой суммы[11], а готовность корпусов без брони и оборудования для разных кораблей составляла от 36 до 45 % по массе установленных конструкций[3].

Продолжение строительства такими темпами теряло смысл, поэтому для получения необходимых средств Совету министров пришлось пойти навстречу требованиям думы — был проведён ряд организационных изменений, организована финансовая комиссия по проверке деятельности Морского министерства, а также отправлены в отставку ряд деятелей Морского министерства[11]. После этого, в феврале—марте 1911 года представленная Морским министерством просьба о выделении ассигнований на достройку кораблей была рассмотрена Комиссией по государственной обороне и 19 мая, после принятия Государственной думой, закон об ассигновании средств на достройку линкоров был утверждён Николаем II. Общая стоимость постройки кораблей оценивалась Морским министерством в 147,5 миллионов рублей, из которых за вычетом уже потраченных на постройку к тому моменту средств, на достройку было выделено 119,56 миллионов. Из-за уже значительно отстававших от плана темпов строительства кораблей, сроки их вступления в строй были отодвинуты на 1914 год[9].

После получения финансирования, темпы постройки резко возросли. К лету 1911 года закончились начавшиеся ещё в январе испытания отсеков на водо- и нефтенепроницаемость, после чего приступили к сверлению дейдвудных отверстий и подготовке кораблей к спуску на воду[12]. Наибольшая степень готовности имелась у «Гангута», но его постройка была задержана, чтобы в первую очередь подготовить к спуску остальные три корабля[13]. Первым 16 июня 1911 года был в торжественной обстановке спущен на воду «Севастополь», ставший головным кораблём серии, за которым 27 июня последовала «Полтава», 27 августа — «Петропавловск» и наконец, 24 сентября — «Гангут»[12]. Масса спускаемых корпусов приближалась к 8 000 т, около 75 % из которых составлял сам корпус, а остальная часть приходилась на почти полностью установленную палубную броню и около 10 % судовых систем[13].

Достройка и испытания

После спуска на воду, работы на линкорах почти прекратились, так как оборудование и вооружение к этому времени готовы ещё не были — начинала сказываться задержка с заключением контрактов на их поставку[3]. Так, на «Гангуте» с сентября по декабрь 1911 года степень готовности по массе установленных конструкций увеличилась лишь на 3 %, при этом готовность энергетической установки и другого оборудования составляла лишь около 3—5 %[14]. Для упорядочения и ускорения, а также контроля качества работ Морским министерством была сформирована специальная комиссия, представлявшая собой аналог военных приёмных комиссий более позднего времени. Фактически, достроечные работы перешли в активную стадию лишь в начале 1912 года. В течение этого года были установлены главные бортовые броневые пояса, а также оборудованы фундаменты башенных установок[12]. Была также начата постройка артиллерийских погребов, однако их пришлось переоборудовать и расширять после принятия в начале 1912 года новых 305-мм снарядов, отличавшихся большей длиной[8].

В течение 1913 года на корабли были погружены главная энергетическая установка и артиллерийские орудия, закончена установка бронирования. Была установлена палуба вплоть до деревянного настила и смонтированы боевые рубки, надстройки и мачты[8]. Весной 1914 года строительство двух из линкоров вновь затормозилось, на этот раз причиной этого стало стачечное движение, охватившее всю Россию, включая и Адмиралтейский завод. Для борьбы с нехваткой рабочей силы, Морским министерством к постройке кораблей были привлечены и их команды, проживавшие в тот период в Крюковских казармах вблизи завода[15]. В первой половине 1914 года был проведён окончательный монтаж оборудования, а также были изготовлены и установлены на корабли башенные установки, а также проводились окончательные работы по подготовке линкоров к сдаточным испытаниям[12].

С началом Первой мировой войны в июле 1914 года и вступлением России в войну, было решено провести сдаточные ходовые испытания в сокращённом объёме, не выводя энергетическую установку на форсированный режим, для сбережения её ресурса и сокращения сроков испытаний[16]. Другой причиной этого стало и желание ввести «Гангут» в строй к 27 июля, годовщине Гангутского сражения, в честь которого корабль получил своё имя[15]. 18 июля на «Гангуте» были проведены швартовные испытания энергетической установки, прошедшие успешно. После этого корабль 20 июля был формально принят на вооружение и на нём был поднят вымпел, несмотря на то, что линкор прошёл ещё не все испытания, имел ряд недоделок и не был полностью принят комиссией[17].

Проведению дальнейших испытаний помешала поломка 29 июля рулевого устройства, на полтора месяца выведшая корабль из строя. Вновь вышел на ходовые испытания, на этот раз в открытом море, «Гангут» лишь 21 сентября, совместно с законченным к тому времени «Севастополем». Однако первым реально законченным и принятым на вооружение линкором стал «Севастополь», завершивший свои ходовые испытания 27 сентября, тогда как «Гангут» 28 сентября оказался выведен из строя, на этот раз поломкой одной из турбин[18]. Испытания показали превышение проектной мощности энергетической установки на 950 л.с. без форсирования, однако её экономичность оказалась ниже заданной. В конце октября, после завершения ремонта турбины, «Гангут» вновь был вынужден встать на ремонт — на этот раз после столкновения с «Полтавой», повреждения которой оказались значительно меньшими. В итоге, завершить испытания линкору удалось только 21 декабря 1914 года, после чего он 22 декабря был реально введён в состав действующего флота[19]. Ходовые испытания «Полтавы» и «Петропавловска» были завершены, соответственно, 24 ноября и 20 декабря[18].

Представители

Название Судоверфь Закладка Спуск на воду Принятие на
вооружение
Судьба
Севастополь /
Парижская коммуна
Балтийский
завод
3 июня 1909 16 июня 1911 17 ноября 1914 разобран на металл в 19561957
Полтава /
Михаил Фрунзе
Адмиралтейский
завод
3 июня 1909 27 июня 1911 17 декабря 1914 снят с вооружения в 1919,
частично разобран в 1925,
разобран на металл в 1949
Петропавловск /
Марат
Балтийский
завод
3 июня 1909 27 августа 1911 21 декабря 1914 тяжело повреждён в 1941,
разобран на металл в 1953
Гангут /
Октябрьская Революция
Адмиралтейский
завод
3 июня 1909 24 сентября 1911 20 июня 1914[20]
22 декабря 1914[21]
разобран на металл в 1959

Описание конструкции

Нагрузки масс линкоров типа «Севастополь»[22]
Статья нагрузки Масса, т
проектная / фактическая
 % водоимещения
Корпус и оборудование 6 594 28,7
Бронирование 7 745 / 7 714[23] 33,7
Энергетическая установка 2 683 / 3 260[24] 11,7
Вооружение и боекомплект 3 247 14,1
Снабжение и команда 470 2,0
Запас водоизмещения 1 245 5,4
Нормальный запас топлива 1 016 4,4
Нормальное водоизмещение 23 000 / 24 420[25] 100,0

Корпус

Линкоры типа «Севастополь» имели корпус характерной «мониторной» формы, с минимизированной площадью надводного борта и форштевнем ледокольной формы[26]. Длина корпуса между перпендикулярами составляла 180,1 м, наибольшая длина — 181,2 м; ширина с бронёй составляла 26,89 м[27]. Стандартное водоизмещение по окончательному проекту должно было равняться 23 288 тоннам[28], а фактическое полное для разных кораблей серии на приёмных испытаниях составляло от 24 800 до 25 946 тонн; осадка при этом колебалась от 8,99 до 9,29 м[29]. Проектная метацентрическая высота корабля составляла 1,76 м[28].

Конструктивную основу набора корпуса составляла коробчатая килевая балка до двух метров высотой и 150 шпангоутных рам, расположенных со шпацией 1200 мм. Для постройки корпуса применялись три сорта стали: обычная судостроительная, повышенного сопротивления и высокого сопротивления, имевшими, соответственно, предельное сопротивление в 42, 63 и 72 кгс/мм² и предел растяжения не менее 20, 18 и 16 %[27]. Корпус имел три полные палубы и разделялся на водонепроницаемые отсеки тринадцатью поперечными переборками и двумя продольными, отстоявшими на 3,4 м от бортов.

Носовую часть корпуса занимали шпилевое устройство, помещение малых дизель-генераторов, жилые помещения рядового и старшинского состава и баня. Среднюю часть корпуса, от первой до четвёртой башни, занимали помещения главной энергетической установки и артиллерийские погреба. Носовой центральный пост находился под носовой боевой рубкой на третьей палубе. В кормовой части корпуса размещались офицерские каюты, румпельные отделения, помещение больших дизель-генераторов, кормовой центральный пост и радиотелеграфная рубка. Число надстроек было сведено к минимуму — над верхней палубой возвышались, по сути, только орудийные башни, две дымовые трубы, две мачты и две боевые рубки с компактной надстройкой в районе носовой из них[26].

Бронирование и противоминная защита

Линкоры типа «Севастополь» имели несколько нетипичную для дредноутов схему бронирования: бронёй закрывался почти весь надводный борт, за исключением сравнительно небольшого участка в корме[26].

Главный броневой пояс имел высоту в 5,06 м, из которых при проектной осадке над водой возвышались 3,06 м, но из-за перегруза кораблей и увеличившейся реальной осадки, броневой пояс уходил в воду почти на лишний метр, что снижало его эффективность. В районе цитадели, на протяжении 116,5 м, главный пояс имел толщину в 225 мм, в оконечностях, доходивших до носа и почти до самой кормы, его толщина уменьшалась до 125 мм. Верхний пояс имел высоту 2,26 м и простирался от траверза четвёртой башни до носа корабля, между носовым и кормовым траверзами его толщина составляла 125 мм, в носовой оконечности она уменьшалась до 75 мм, в районе кормовой оконечности верхний пояс отсутствовал. Броневые плиты закреплялись без подкладки при помощи болтов на прочном контуре, связанном с силовым набором корпуса. Главный пояс нижней частью опирался на специальную полку, принимавшую на себя его вес[28]. Носовой броневой траверз имел толщину 50 мм, в середине корпуса переходя в барбет первой башни, имевший толщину от 50 мм в нижней части до 125 мм в верхней. Аналогичную схему имел и 125-мм кормовой траверз, переходивший в барбет четвёртой башни толщиной от 100 до 200 мм[30]. Помимо наружных броневых поясов, вертикальное бронирование корпуса включало в себя продольные броневые переборки, проходившие по всей длине цитадели на расстоянии 3,4 м от борта и предназначавшиеся для защиты внутренних помещений от осколков снарядов, пробивших главный или верхний броневой пояс. Между нижней и средней палубами переборки имели толщину в 50 мм, а между средней и верхней — 37,5 мм[31].

Горизонтальное бронирование корпуса состояло из трёх броневых палуб. Верхняя палуба имела толщину в 37,5 мм и покрывала цитадель и носовую оконечность; в кормовой оконечности её толщина составляла лишь 6 мм. Средняя палуба над цитаделью имела толщину 25 мм в средней части корабля и 19 мм — в пространстве между бортами и продольными броневыми переборками. В носовой оконечности она имела толщину 25 мм по всей ширине корабля, а в кормовой — 37,5 мм по всей ширине, кроме участка над румпельным отделением, где она уменьшалась до 19 мм. Нижняя палуба в районе цитадели имела толщину в 12 мм, но в межбортовом пространстве она переходила в 50-мм броневые скосы, лежавшие на 12-мм стальной рубашке. В кормовой оконечности нижняя палуба была горизонтальной по всей ширине корпуса и имела толщину в 25 мм[31][30].

Поворотная часть башен главного калибра имела толщину бортовых и вертикальных стенок в 203 мм, тогда как задняя стенка, служившая противовесом, выполнялась из 305-мм бронеплиты. Крыша и днище подвижной части имели толщину в 76 мм. Неподвижное бронирование (барбет) башен имело толщину в 150 мм над верхней палубой и частично ниже неё, нижняя часть барбетов, доходившая до средней палубы, имела толщину в 75 мм. Исключение составляли крайние башни, у которых барбеты служили частью броневых траверзов. Лобовой сектор барбета первой башни имел толщину в 125 мм вместо 75 мм, а у четвёртой башни толщина этой части барбета составляла 200 мм[30], по некоторым данным — 125 мм[31]. Казематы противоминного калибра были образованы 125-мм верхним броневым поясом и 50-мм продольной переборкой, тогда как их орудийные амбразуры защищались толькопротивоосколочными щитами[32]. Помимо этого, казематы разделялись 19-мм и 25-мм поперечными броневыми переборками[30].

Бронирование стенок боевых рубок составляло 250 мм, крыши — по разным данным, 100[31] или 120 мм, также 70-мм броневыми кожухами защищались приводы управления. Кожухи дымовых труб защищались бронированием толщиной 75 в районе основания и 22 мм — в остальной части. Помимо этого, отдельную защиту имело румпельное отделение, заключённое в броневой короб из плит толщиной от 30 до 125 мм[30].

Специальной противоминной защиты корабли не имели, её роль лишь отчасти восполнялась двойными дном и бортом, доходившим до кромки главного броневого пояса и продольными 9-мм переборками из стали повышенного сопротивления[23]. При вступлении в строй линкоры были оборудованы противоторпедными сетями, могущими при помощи 32 поворотных балок вывешиваться на стоянках, но уже к концу 1915 года они были сняты, как не оправдывающие себя[33].

Вооружение

Система управления огнём

Линкоры типа «Севастополь» оборудовались системой управления огнём типа Гейслера, обслуживавшей как главный, так и противоминный калибры. Дальность до цели определялась при помощи одного из двух стереоскопических дальномеров с базой в 6 м — основного, расположенного на мостике боевой рубки или запасного, установленного на крыше кормовой боевой рубки. Показатели дальномера снимались дальномерщиком с периодичностью в 3—5 секунд и передавались по телефону в центральный пост[34]. Курсовой угол цели определялся визиром центральной наводки и также передавался в центральный пост по телефону. Вычисление данных стрельбы производилось вручную в центральной рубке, где находился старший артиллерийский офицер, руководивший стрельбой главного калибра[35]. Там данные дальномера вводились в задающий прибор прицела — механический счётный прибор, вырабатывавший текущую (сглаженную) дистанцию, которая корректировалась старшим штурманом корабля, вводившим в неё поправки с учётом изменения положения цели за время полёта снаряда, в соответствии с расчётными курсом и скоростью вражеского корабля. Далее эта информация поступала к управляющему огнём, переводившему её в угол возвышения для орудий[36]. В данные курсового вручную вносились поправки, учитывавшие упреждение за время полёта снаряда, боковой ветер, отклонение снаряда вправо вследствие вращения (деривацию), в результате чего вырабатывалась итоговая поправка курсового угла — так называемый целик.

Далее данные по углу возвышения орудий передавались по проводам на посты наводки каждого из орудий линкора и отображалась стрелкой на индикаторе возвышения наводчика. Данные текущего курсового угла и целика также передавались по проводам в принимающие приборы башни, где также отображались стрелкой на индикаторе поворота, учитывавшие также поправку на расстояние между визиром центральной наводки и башней — более 100 метров для 4-й башни. Далее наводчикам в башне оставалось только привести показатели реального угла возвышения и поворота к индикаторам и произвести выстрел. Устройство определения крена автоматически замыкало электрические цепи стрельбы всех башен по достижении угла крена в 0°[35]. Механизмы наведения были также снабжены предохранителем, автоматически размыкавшим цепь стрельбы при углах возвышения менее −5°[36]. Помимо этого, основного, режима, каждая башня могла визировать цель самостоятельно, а также вести стрельбу в автономном режиме, при этом данные определялись при помощи башенных прицельных приспособлений и вычислялись по таблицам стрельбы командиром башни. Схожим образом мог управляться огонь артиллерии противоминного калибра, помимо этого каждый плутонг 120-мм орудий мог вести стрельбу самостоятельно, под управлением своего командира[35].

Главный калибр

Артиллерию главного калибра линкоров типа «Севастополь» составляли двенадцать нарезных 305-мм пушек конструкции Обуховского завода, размещавшиеся в четырёх трёхорудийных башенных установках, получивших в СССР обозначение МК-3-12. Орудие имело калибр в 304,8 мм при длине ствола в 52 калибра / 15850 мм, а его масса составляла 50,7 т. Затвор орудия — поршневой, конструкции фирмы «Виккерс»[37]. Орудие имело объём зарядной каморы в 224,6 дм³ и рассчитывалось на давление в канале ствола до 2400 кг/см², что позволяло обеспечить снарядам образца 1911 года начальную скорость в 762 м/с[38].

Расположение башен — линейное, углы обстрела установок на один борт составляли: 0…155° для носовой башни, 25…155° для второй и третьей башни и 25…180° для кормовой башни. Таким образом, все двенадцать орудий могли вести обстрел в траверзе ±65°, но носовой и кормовой сектора обстреливались лишь тремя орудиями[39]. Вертикальные углы наведения изначально составляли от −5 до +25°, но на «Севастополе» в ходе модернизации 19331938 годов максимальный угол возвышения был увеличен до 40°[40]. Наведение орудийной установки осуществлялось при помощи электродвигателей постоянной скорости вращения, работавших через гидромеханические регуляторы скорости, известные как «муфты Дженни» — одного, мощностью 30 л.с. для поворота башни и трёх, мощностью по 12 л.с. — для вертикальной наводки. Максимальная скорость горизонтальной наводки составляла 3,2 град/сек, вертикальной — 4 град/сек, на «Севастополе» в ходе упомянутой модернизации скорость вертикальной наводки была увеличена до 6 град/сек[37]. Также в установке предусматривался ручной привод, при помощи которого могла обеспечиваться скорость горизонтальной наводки в 0,5 град/сек, для чего требовались усилия двенадцати человек, а время наведения в вертикальной плоскость с −5° до +25° при этом не превышало 45 секунд[34].

Боекомплект артиллерии главного калибра составлял 100 выстрелов на ствол и размещался в четырёх подбашенных погребах, разделённых каждый на две части. Погреба носовой и кормовой башен не вмещали весь боекомплект, поэтому часть его размещалась в запасных погребах, откуда они подавались в основные при помощи ручных талей[41]. В погребах автоматически поддерживалась постоянная температура в 15—25 °C при помощи аэрорефрижераторов системы Вестингауз-Леблан[42]. В ассортимент боеприпасов к орудиям входили бронебойные, полубронебойные, фугасные снаряды и шрапнель, а также практические ядра сталистого чугуна, служившие для учебных стрельб.

Выстрелы картузного заряжания состояли из снаряда и двух полузарядов. Снаряды и полузаряды из погребов сперва, при помощи нижних зарядников, поступали в перегрузочное отделение, откуда уже при помощи верхних подъёмников они попадали непосредственно к орудиям. Заряжание могло производиться при углах возвышения от −5° до +15°. Подъёмники и зарядное устройство имели электроприводы, также имелась независимая система заряжания с ручным приводом, требовавшая усилий четырёх человек для подъёма каждого снаряда[41]. Техническая скорострельность составляла 1,8 выстрелов в минуту[37]. Практическая скорострельность, в зависимости от тренированности расчёта, могла составлять от 1,5 до 2 выстрелов в минуту[35], при этом в случае продолжительной стрельбы она снижалась для носовой и кормовой башен из-за необходимости доставки боеприпасов из запасных погребов. С другой стороны, во всех башнях имелась возможность на некоторое время поднять скорострельнострельность путём предварительной загрузки части боеприпасов в перегрузочные отделения, откуда их требовалось только поднять к орудиям по верхним подъёмникам[41]. На «Севастополе» при модернизации была установлена новая система заряжания с фиксированным углом заряжания в +6°, повысившая техническую скорострельность до 2,2 выстрелов в минуту, ценой отказа от резервной ручной системы[37].

Номенклатура боеприпасов[38]
Тип Вес снаряда, кг Вес метательного заряда, кг Вес ВВ, кг Взрыватель Начальная скорость, м/с Дальность табличная при угле возвышения 25/40°, каб
Бронебойный обр. 1911 года 470,9 132 12,96 КТМБ 762 132 / 161
Полубронебойный обр. 1911 года 470,9 132 61,5 МРД обр. 1913 г. 762 132 / 161
Фугасный обр. 1911 года 470,9 132 58,8 МРД обр. 1913 г. 762 132 / 161
Фугасный дальнобойный обр. 1928 года 314,0 140 55,2 МРД обр. 1913 г. или РДМ 950 186 / 241
Шрапнель 331,7 100 3,07 ТМ-10 811 120[43]
Ядро сталистого чугуна 470,9 132 762 н/д / 156
Бронепробиваемость бронебойного снаряда обр. 1911 года[44]
Тип брони / дальность, каб 50 100 150
Вертикальная, мм 352 207 127
Горизонтальная, мм 17 60 140

Противоминный калибр

Артиллерия противоминного калибра состояла из шестнадцати 120-мм нарезных пушек конструкции фирмы «Виккерс». Орудия имели скреплённый ствол с длиной ствола в 52 (во врезке 50) калибра / 6240 мм и поршневой затвор Виккерса[45]. Скорострельность орудий составляла 7 выстрелов в минуту. Орудия конструктивно и организационно объединялись в восемь плутонгов по два орудия, размещавшихся в казематах на средней палубе. Сектора обстрела орудий, составлявшие 120° и 130° для разных установок, были подобраны таким образом, чтобы цель, находившаяся на любом курсовом угле, могла обстреливаться как минимум четырьмя из них. Орудия размещались на тумбовых установках, позволявших их наведение в вертикальной плоскости в пределах от −10° до 20°. Угловая скорость горизонтальной наводки составляла 6—8 град/сек, вертикальной — 3,5 град/сек[46]. Заряжание орудий — раздельно-картузное, в штатный их боекомплект входили выстрелы с фугасными, шрапнельными и осветительными снарядами, а также «ныряющими», предназначенными для борьбы с подводными лодками[45]. Боекомплект противоминного калибра изначально составлял 250 выстрелов на ствол, позднее он был увеличен до 300[46].

Номенклатура боеприпасов[45]
Тип Вес снаряда, кг Вес метательного заряда, кг Вес ВВ, кг Взрыватель Начальная скорость, м/с Дальность табличная при угле возвышения 20°, м
Фугасный обр. 1907 года 20,48[47] 7—8 2,56 7ДТ, МР 823 10 431
Фугасный обр. 1911 года 28,97 7—8 3,73 МР 795 13 900
Фугасный обр. 1928 года 26,3 7—8 1,8 н/д 825 17 010
Шрапнель обр. 1907 года 20,7 7—8 н/д ТМ-6 820 10 608[43]
Ныряющий 26,1 0,7 5,16 НВ 216 2 195
Осветительный беспарашютный 29,48 4,8 МТ-6 660 10 425[43]
Помимо них, мог использоваться весь ассортимент снарядов к 120-мм пушкам СА, Канэ и французской образца 1878 г.

Зенитная артиллерия

По проекту, зенитное вооружение линкоров типа «Севастополь» должно было состоять из восьми 47-мм орудий, размещавшихся по четыре на крышах первой и четвёртой башен. Однако из-за нехватки таких орудий, фактически, по состоянию на вступление в строй, на «Гангуте» и «Петропавловске» было установлено по два 63,5-мм орудия с боекомплектом в 200 выстрелов на ствол и одному 47-мм орудию, а на «Севастополе» и «Полтаве» — по два 75-мм орудия с боекомплектом 200 выстрелов на ствол и одному 47-мм орудию[48].

Торпедное вооружение

Торпедное вооружение линкоров типа «Севастополь» составляли четыре неподвижных подводных бортовых торпедных аппарата калибра 450 мм, с боекомплектом по три торпеды на аппарат[32]. Торпедные аппараты предназначались лишь для самообороны линкора в крайнем случае, при выходе артиллерии из строя[49]. В боекомплект включались парогазовые торпеды модели 45-12 (образца 1912 года), имевшие вес заряда в 100 кг и дальность хода в 2 км при скорости в 43 узла, либо до 6 км при скорости 28 узлов[50].

Авиационное вооружение

После окончившейся в 1931 году модернизации «Марат» получил авиационное вооружение, состоявшего из одного гидросамолёта-разведчика КР-1. Самолёт хранился на крыше 3-й башни, а его взлёт и посадка осуществлялись с воды, для чего в районе кормовой рубки был размещён кран для подъёма и спуска самолёта на воду[51]. Схожее вооружение, отличавшееся лишь установкой более громоздкого крана 20-тонной грузоподъёмности, получила после модернизации 1931—1934 годов и «Октябрьская Революция»[52]. Более мощное авиационное вооружение получила «Парижская Коммуна», на крыше 3-й башни которой в 1930 году была установлена пневматическая катапульта 3-К для запуска двух размещавшихся на борту КР-1[53], однако уже в 1933 году катапульта была демонтирована, хотя самолёты и краны для их запуска с воды оставались на линкоре до 1940 года[54].

Энергетическая установка

Линкоры типа «Севастополь» оснащались паротурбинной силовой установкой. На кораблях имелось четыре котельных отделения, в которых размещались 25 водотрубных паровых котлов системы Ярроу. Площадь нагревательной поверхности носовых трёх котлов, предназначенных для работы только на жидком топливе, составляла по 311,9 м², остальные котлы имели смешанное питание и площадь нагревательной поверхности по 375,6 м². Топливом для котлов обычно служил уголь, при форсированном режиме работы применялось сжигание нефти. Нормальный запас топлива на борту составлял 816 т угля и 200 т мазута, полный, соответственно — 1500 и 700 т[55]. Главные механизмы силовой установки размещались в трёх машинных отделениях и состояли из 10 паровых турбин системы Парсонса, работавших на четыре вала. В бортовых отделениях размещались по две турбины высокого давления, переднего и заднего хода, работавшие на один вал. В центральном отделении находились два средних вала, на каждый из которых работали три турбины: высокого давления переднего хода, низкого давления переднего хода и низкого давления заднего хода. За моторными отделениями размещалось отделение главных холодильников, в котором помещались циркуляционные насосы и два главных конденсатора с общей площадью охлаждающей поверхности 1951 м²[56]. Проектная максимальная мощность силовой установки составляла 32 000 л.с. при 280 об/мин в нормальном и 42 000 л.с. при 300 об/мин в форсированном режиме[55]. В реальности были достигнуты и большие значения, так, на «Полтаве» на ходовых испытаниях в 1915 году удалось достичь 52 000 л.с. при 320 об/мин[57].

Судовые устройства и системы

Модернизация

Линкоры типа «Севастополь» были спроектированы с учётом опыта боевого применения линейных кораблей в период русско-японской войны, в соответствии с принятой до первой мировой войны оборонительной военно-морской доктриной Российской Империи, для действий в условиях внутреннего Балтийского театра. Вплоть до начала 1930-х гг. в СССР разрабатывалась весьма выгодная в условиях восстанавливаемой экономики оборонительная военно-морская доктрина, в соответствии с которой основное внимание уделялось созданию подводных лодок, торпедных катеров, развитию морской авиации. Восстановление и ввод в состав морских сил балтийского флота (МС БФ) линкоров типа «Севастополь», послужили поводом для принятия решения о их модернизации, с учётом тенденций развития кораблей этого класса у вероятного противника.

Государства — участники 1-й мировой войны весьма неоднозначно оценивали перспективу модернизации своих дредноутов довоенного и военного поколений. Германия в результате своего поражения лишилась всех своих линкоров, ей оставалось лишь строить новые. США, в силу своего географического положения имея резерв времени, «без надрыва» приступили к постройке новейших линкоров, а старые не модернизировали. Франция сделала ставку на развитие линейных сил флота, и первой начала строить линкоры послевоенного поколения (соперничая с Италией и экономя на лёгких крейсерах, Франция начала строить большие эсминцы (контр-миноносцы), рассчитывая, что они смогут выполнять функции лёгких крейсеров). Япония, упорно и скрупулёзно «накапливающая» свой флот, не допуская расточительства, приступила к перестройке большей части своих устаревших линкоров. Англия, в стремлении сохранить располагаемое могущество главных сил своего флота, традиционно не посмела отказаться от своих многочисленных устаревших дредноутов, и потому приступила к интенсивной их модернизации, параллельно с закладкой новейших линкоров. Италия, наибольшее значение уделила глубокой модернизации своих линкоров.

В СССР в середине 1920-х годов вопрос о модернизации находящихся в составе МС БФ линкоров типа «Севастополь» активно обсуждался на уровне советских военно-морских специалистов, в большинстве своём полагавших, что эти корабли изначально имели значительные недостатки и морально устарели.

10 марта 1927 года по инициативе начальника ВМС РККА — Р. А. Муклевича состоялось «Особое совещание», на котором с основным докладом выступил авторитетный специалист по изучению зарубежного опыта создания линкоров — В. П. Римский-Корсаков. Докладчик аргументированно обосновал основные причины «устаревания» линкоров типа «Севастополь» и раскрыл перспективные направления их модернизации. В частности, отмечалось: линкоры спроектированы с учётом анализа использования линейных кораблей в Цусимском сражении; главный броневой пояс защищает корабль только от фугасных снарядов и недостаточен против бронебойных снарядов калибром 305-мм, пробивающих 225-мм броню бортового пояса со всех дистанций вплоть до 130 кабельтовых (предельная дальность стрельбы орудий главного калибра); совершенно неудовлетворительно горизонтальное бронирование палубы — 37,5+25 мм, пробиваемое 305-мм бронебойным и фугасным снарядами с дистанций 90—100 кб и больших с образованием мощных осколков, способных пробить корпус до днища; казематно расположенная противоминная 120-мм артиллерия малоэффективна при отражении торпедных атак эсминцев (недостаточная — до 75 кб, прицельная дальность стрельбы, вследствие низкого расположения наводчиков и плутонговых командиров, ограниченных в дистанции визуального обнаружения целей; заливаемости орудий носовых плутонгов при относительно небольшом волнении); недостаточна мощность зенитной артиллерии.

С учётом вышеизложенного докладчик рекомендовал возможные направления модернизации линкоров, в частности: усилить бронирование одной из палуб до 75 мм; увеличить дальность стрельбы орудий главного калибра (за счет использования облегченных снарядов со специальными баллистическими наконечниками и увеличения угла возвышения орудий главного калибра с 25° до 45°); повысить в 1,5—2 раза скорострельность орудий главного калибра; применить новые дальномеры закрытого типа с увеличением высоты их установки; внедрить новые приборы управления стрельбой (ПУС); обязательно оснастить каждый линкор двумя гидросамолетами; заменить противоминную артиллерию казематного расположения двухорудийными 100-мм башнями с акцентом на необходимость разработки подобных корабельных артиллерийских систем; усилить зенитную артиллерию; для повышения автономности плавания перевести котлы на отопление жидким топливом, при этом в целях компенсации ослабления системы бортовой противоминной защиты корабля из-за ликвидации угольных ям установить бортовые були на подводной части корпуса; ожидаемое из-за установки булей увеличение гидродинамического сопротивления корпуса компенсировать увеличением мощности главной котлотурбинной установки за счёт повышения форсировки котлов; для улучшения мореходных качеств в штомовых условиях увеличить высоту надводного борта носовой части корпуса; ввести систему противохимической защиты; обновить прожекторные устройства, средства радиосвязи и прочее. Для реализации всех требований модернизации предварительно определены затраты в размере более 40 млн руб. на каждый линкор.

В итоге работы совещания было принято решение в первую очередь перевести котлы на жидкое топливо. Поскольку выделение столь значительных средств на модернизацию в то время было маловероятным, Р. А. Муклевич в заключительном слове отметил безусловную необходимость модернизации линкоров и поручил НТКМ проработать как максимальный, так и минимально необходимый её варианты с обязательным условием перевода котлов на нефтяное отопление и сохранением скорости полного хода не ниже 22 узлов.

5 августа 1927 года, Реввоенсовет СССР (РВСС) постановил: «…ремонт и модернизацию линкоров типа „Севастополь“ начать с восстановления линкора „Фрунзе“».

В конце 1927 года были разработаны конкретные предложения по объёму модернизации. Разработку проектов модернизации линкоров типа «Севастополь» и обеспечение производства конструкторско-технологической документацией вело конструкторское бюро Балтийского завода.

В 1928 −1929 годах линкор «Парижская коммуна», в силу необходимости перевода на Чёрное море, первым подвергся внеплановой предварительной (частичной) модернизации, включающей: изменение обводов носовой части корпуса, придание верхней оконечности носовой дымовой трубы незначительного отгиба в корму и оборудование каждой башни главного калибра автономным дальномерным постом закрытого типа. Эксплуатация корабля в суровых условиях перехода с Балтийского на Чёрное море выявила непригодность реализованного проектного решения по улучшению мореходности корабля и необходимость внести изменения в проект модернизации линкоров типа «Севастополь».

Плановую поэтапную модернизацию, совмещённую с ремонтом, на Балтийском заводе: первым — (в 1928—1931 гг.) проходил «Марат», заводское обозначение проекта — «С-1101»; вторым — (в 1932—1934 гг.) — «Октябрьская революция», заводское обозначение проекта — «С-1102». Третьим, на Севастопольском судоремонтном заводе (в 1934—1941 гг.) — «Парижская коммуна», заводское обозначение проекта — «4103». Столь длительный период модернизации линкоров типа «Севастополь» (1928—1941 гг.), обусловлен решением обеспечить их участие в периодических летних учениях. Процесс модернизации характеризуется последовательной цепью вносимых изменений в проектные решения с учётом опыта эксплуатации и компромиссных решений между тем, что надо было сделать, и что сделать возможно, исходя из реальных экономических и производственных возможностей.

Проекты модернизации для каждого советского линкора разрабатывались последовательно, что определило их индивидуальность. На фоне последовательно вводимых улучшений, сохранялись общие тенденции, проявившиеся в конструктивно-архитектурных изменениях комплексов: «носовая боевая рубка-башня КДП-дымовая труба»; «вторая дымовая труба»; «грот-мачта-кормовая башня КДП-кормовая боевая рубка». При этом, у линкоров: «Марат», «Октябрьская революция», «Парижская коммуна», вышеуказанные комплексы выполнены сугубо индивидуально и в процессе последующих ремонтов (технических модернизаций), подвергались незначительным, опять же, сугубо индивидуальным изменениям.

Попытки восстановления и модернизации ЛК «Михаил Фрунзе»

5 августа 1927 года, Реввоенсовет СССР (РВСС) постановил: "ремонт и модернизацию линкоров типа «Севастополь» начать с восстановления линкора «Фрунзе», однако, денег для реализации постановления РВСС не хватило. 25 февраля 1928 года правительство согласилось выделить две трети необходимой суммы. 11 мая 1928 года было получено разрешение начать работы по программе «малой модернизации», предусматривающей вместо прежних 25 котлов установить 12 более мощных, из числа изготовленных для линейных крейсеров типа «Измаил». 17 декабря 1928 года Совет труда и обороны своим решением прекратил работы по «малой модернизации» линкора «Фрунзе», фактически отменив постановление РВСС от 5 августа 1927 г., о первоочередном восстановлении этого линкора. 31 января 1930 года техническое управление Управления Военно-Морских Сил выступило с предложением о вводе «Фрунзе» в строй в качестве плавучей батареи с прежним вооружением, но с уменьшенным числом старых котлов. Балтийский флот, в связи с переводом «Парижской коммуны» на Чёрное море, крайне нуждался в усилении. 7 октября 1930 года начальник морских сил Р. А. Муклевич подписал приказ о подготовке предварительных расчетов и технического задания на восстановление линкора «Фрунзе» в трех вариантах:

  • в качестве плавбатареи, вводимой в строй в минимальные сроки и с наименьшими затратами;
  • в качестве плавбатареи с постепенной достройкой и модернизацией (ежегодно зимой) до уровня линейного корабля;
  • в качестве плавбатареи с переделкой в линейный крейсер с проектной скоростью 27 узлов.

В конце октября 1930 года, на совещании высшего командного состава был одобрен второй вариант. В декабре 1930 года стало известно, что вследствие резкого сокращения ассигнований работы на «Фрунзе» запланированные в 1931 году не смогут быть начаты. 12 января 1931 года Муклевич обратился к наркомвоенмору К. Е. Ворошилову с просьбой разрешить использование оборудования линкора «Фрунзе» для других кораблей и в качестве мобилизационного запаса, а корпус сдать на слом. Нарком отказал, корабль три месяца стоял на приколе. В итоге, 2-я и 3-я башни главного калибра были демонтированы и отправлены на Дальний Восток. В 1934 году башни смонтировали в системе береговой обороны Владивостока на острове Русском (см. Ворошиловская батарея).

Первый этап модернизации ЛК. «Парижская коммуна»

Первым в 1929 году был модернизирован ЛК «Парижская коммуна», главным образом в целях обеспечения дальнего перехода на Чёрное море. Это была предварительная, незначительная модернизация корабля, в ходе которой: были изменены обводы носовой, надводной, части корпуса; верхней оконечности передней дымовой трубы был придан отгиб назад; каждая орудийная башня главного калибра была оборудована автономным дальномерным постом закрытого типа; на крыше третьей башни главного калибра была установлена катапульта для самолёта-разведчика. Изменение обводов носовой части корпуса было обеспечено «наращиванием» её «скуловых» бортов, от уровня средней палубы до верхней, переходящих в фальшборты, без бакового палубного настила. Предполагалось, что эти меры уменьшат заливаемость верхней палубы и зарывание форштевня в воду при волнении, обеспечат кораблю более благоприятные условия «входа» в набегающую океанскую волну. Однако практически при сильном волнении фальшборты носовой части при входе в большую волну и при килевой качке выполняли роль огромного «черпака», набирающего десятки тонн забортной воды, перегружающей носовую оконечность верхней палубы и поддерживающие её пиллерсы и переборки.

В штормовых условиях Бискайского залива размахи бортовой качки линкора достигали 38° при шквальном ветре до 12 баллов, на корабль обрушивались волны высотой до 10 метров, палуба уходила в воду до первой башни, плавсредства были разбиты в щепы и смыты за борт. Волны сорвали козырьки вентиляционных шахт. В котельных отделениях скопившаяся вода через образовавшиеся в палубе отверстия поднялась до уровня площадок перед котлами и вместе с углём перекатывалась с борта на борт. Разрушилась носовая часть фальшборта и сорвалась правая половина волнолома, в результате корабль начал сильнее зарываться носом в воду. Набираемая носовым «черпаком» вода, задерживаясь на верхней палубе, своим весом давила на поддерживающие пиллерсы, которые не выдержали такой нагрузки и прогнулись. Пришлось подкрепить палубу деревянными упорами.

В процессе модернизации для уменьшения задымлённости носовой надстройки, мешающей наблюдению при управлении кораблём и артиллерийской стрельбе, верхняя часть носовой дымовой трубы выполнена с отгибом назад. Однако этот незначительный отгиб не обеспечил желаемых результатов.

Впервые все артиллерийские башни главного калибра были оборудованы индивидуальными дальномерными постами. Это нововведение оказалось эффективным и было внедрено при модернизации линкоров «Марат» и «Октябрьская революция».

Передислокация линкора показала, что ледокольное образование носовой части корпуса и отсутствие полубаковой надстройки совершенно не отвечают требованиям мореходности в условиях штормового океана. Выявилась недостаточная автономность плавания, неудобство эксплуатации котлов с угольным отоплением в условиях качки и погрузки топлива в море, неудовлетворительные условия обитаемости.

Модернизация ЛК. «Марат»

В период 1927—1931 годы линкор «Марат» подвергся более глубокой модернизации, с учётом предшествующего опыта модернизации линкора «Парижская коммуна». Над уровнем верхней палубы была образована полубаковая носовая надстройка высотой 1,8-2,0 м, жёстко скреплённая с набором корпуса и замыкающаяся в верхней своей части, прочным палубным настилом. Были смещены назад бортовые якорные клюзы и образованы якорные ниши. Для увеличения дальности и точности прицельной стрельбы главным калибром впервые были оборудованы высотные, вращающиеся в горизонтальной плоскости, командно-дальномерные посты (КДП), закрытого типа. Первоначально на «Марат» установили только два КДП — носовой и кормовой (впоследствии были оборудованы ещё два дополнительных носовых КДП закрытого типа). Каждый КДП был оборудован оптическим визиром центральной наводки (ВЦН) и двумя «6-ти метровыми» дальномерами системы Гейслера, включёнными в состав приборов управления артиллерийским огнём. В соответствии с боевым расписанием, внутри КДП находились визирщик, дальномерщик и управляющий артогнём. Главный носовой КДП, имея значительную массу, располагался на топе мощной цилиндрической башенноподобной фок-мачты, при установке которой большим изменениям подверглись элементы комплекса носовых надстроек: «боевая рубка-фок-мачта-носовая дымовая труба». Для установки кормового КДП комплекс кормовых надстроек: «грот-мачта-кормовая ходовая рубка-кормовая боевая рубка» также подвергся изменениям, но в меньшей степени. Носовая дальномерная башня была установлена вместо изначальных носовой ходовой рубки и фок-мачты. Элементы носовых надстроек, расположенные в узком пространстве между первой и второй артиллерийскими башнями, с учётом расположения их погребов боезапаса были реконструированы. В частности носовая боевая рубка, мостики (возрождён крытый брезентом носовой ходовой мостик, упразднённый ещё во время постройки корабля), дымовая труба в своей верхней оконечности выполнена с ещё большим отгибом назад. Кормовой КДП был оборудован на достроенной в высоту кормовой ходовой рубке, расположенной между грот-мачтой и боевой рубкой. Для уменьшения «задымления» постов, расположенных на носовых надстройках, верхней оконечности передней дымовой трубы был обеспечен увеличенный отгиб назад, по сравнению с линкором «Парижская коммуна». Вместо 25 котлов типа Ярроу на комбинированном угольно-нефтяном отоплении были установлены 22 котла того же типа, полностью переведенные на нефтяное отопление. Котлы главной энергетической установки размещались в двух котельных отделениях, по три котла и в четырёх отделениях по четыре котла. После модернизации силуэт корабля значительно изменился, новые надстройки гармонично вписались в базовую компоновку, придав советскому линкору, индивидуальный, весьма грозный внешний вид, на уровне современных на то время представлений о боевой мощи корабля. Однако носовая цилиндрическая дальномерная башня, перегруженная в своей верхней оконечности площадками и КДП, оказалась недостаточно жёсткой, на некоторых скоростях движения корабля она вибрировала. Это неблагоприятно влияло на условия работы боевых постов. Во избежание больших переделок, на «Марате» ограничились местной амортизацией приборов, установленных как в КДП, так и на других боевых постах, находящихся внутри носовой мачты. Кроме того, при движении корабля носовая мачта с мостиками создавали мощные завихрения, и дым из носовой трубы, попадая в области разрежения, окутывал КДП и другие посты, создавая помеху в управлении кораблём и артиллерийской стрельбой.

Модернизация ЛК. «Октябрьская революция»

Третьим был модернизирован ЛК «Октябрьская революция» или, как её неофициально называли, — «Октябрина». Модернизация производилась в ходе планового капитального ремонта на Балтийском заводе, в период 1931—1934 гг. Проект модернизации учитывал положительный и отрицательный опыт реконструкции линкора «Марат». В процессе проектирования был использован метод макетного моделирования комплекса «боевая рубка-фок-мачта-носовая труба». При сохранении принципиальных направлений модернизации линкора «Марат» реализованные технические решения при производстве работ содержали элементы новизны. В частности конструкция башенного типа цилиндрической грот-мачты была пересмотрена, её жёсткость была увеличена за счёт придания ей конической формы, обеспечивающей увеличение площадей поперечных сечений в основании, а также за счёт обеспечения силовой увязки носовой и кормовой дальномерных башен с боевыми рубками а носовой башни, ещё и с передней дымовой трубой, дополнительными горизонтальными связями, образуемыми силовыми, многоярусными горизонтальными консольными площадками. Это достигалось «наращиванием» высот боевых рубок и обеспечивало возможность смонтировать на их верхних основаниях дополнительные силовые площадки для установки зенитных огневых точек. Грот-мачта так же была увязана в силовом отношении с кормовой дальномерной башенной надстройкой, что обеспечило возможность смонтировать на ней весьма громоздкую стрелу катапульты ферменного типа для размещения бортового гидросамолёта. Передней дымовой трубе был обеспечен, по сравнению с ЛК «Марат», более увеличенный отгиб назад. Изменения коснулись организации монтажных работ, в ходе которых часть оборудования, включая дымовую трубу, монтировались на корабль в собранном виде при помощи кранов. В ходе испытаний было установлено, что коническая носовая башня КДП достаточно жёсткая и не вибрирует. Внутри расширяющегося к основанию части мачты оказалось возможным разместить походные рубки для флагмана и командира и ряд боевых постов артиллерийской боевой части. По сравнению с линкором «Марат», были внесены изменения в энергетическую установку. Вместо 25 котлов в шести котельных отделениях установили ранее предназначавшихся для линейных крейсеров типа «Измаил» 12 котлов на нефтяном отоплении, имеющих большую паропроизводительность за счёт увеличенной поверхности нагрева. Уменьшение количества котлов обеспечило возможность сократить объём котельных отделений. Переход на нефтяное отопление обеспечил возможность уменьшить объём хранилищ для топлива, ликвидировать угольные ямы с каналами для подачи угля к котлам, расположенными ниже ватерлинии, тем самым повысить непотопляемость корабля, высвободить отсеки, ранее используемые для запасов угля и переоборудовать их в дополнительные помещения для личного состава, численно возросшего до 1546 человек. Были дополнительно оборудованы: зрительный зал, библиотека, Ленинская каюта, читальня, улучшены условия обитаемости в матросских кубриках, сокращено количество подвесных коек. В процессе модернизации в целях упрощения и увеличения надёжности турбинных двигателей были демонтированы турбины крейсерского хода, как не оправдавшие своё предназначение. В электромеханической боевой части был создан новый командный пункт энергетики и живучести (ПЭЖ) с оборудованием его аппаратурой для опытного определения остойчивости корабля, крен которого задавался затоплением цистерн по командам из ПЭЖ, где наклонения непосредственно замерялись и дублировались данными, поступающими из отсеков, оборудованных весками.

С учётом практики флотов ведущих морских держав в 1920—1930-х гг., широко внедряющих на крупных кораблях вспомогательные авиационные средства, линкору был придан один гидросамолёт, для разведки и корректировке стрельбы, способный производить взлёт и посадку на воде. В походном положении гидросамолёт крепился на крыше третьей башни. Для его спуска на воду и подъёма на борт на грот-мачте были смонтированы поворотные ферменные кран-балки, используемые так же для спуска на воду и подъёма бортовых баркасов и паровых катеров, установленных по бокам от кормовой надстройки. От катапультной установки с учётом опыта её эксплуатации на линкоре «Парижская коммуна» отказались.

Однако громоздкие фермы кран-балок, так же не прижились, они мешали стрельбе третьей башни в кормовых курсовых углах. Накануне Великой Отечественной войны кран-балки были демонтированы, а вместо них, с учётом опыта повторной модернизации линкора «Парижская коммуна», на грот-мачте смонтировали более компактную и лёгкую стрелу.

В ходе модернизации на корабле были установлены современные, на уровне 1930-х гг., средства радиосвязи.

В результате модернизации значительно улучшилась мореходность корабля, увеличилась дальность плавания. Полное водоизмещение возросло до 31275 т. Однако, вследствие увеличения мощности турбинных двигателей с 42000 до 61000 л.с., скорость полного хода снизилась незначительно. Остойчивость снизилась вследствие некоторого повышения положения центра тяжести линкора.

В 1941 году на линкор была установлена система размагничивания, аналогичная установленной в 1938 году на линкоре «Марат».

Второй этап модернизации ЛК. «Парижская коммуна»

В 1936 году линкор «Парижская коммуна» подвергся очередной, более глубокой и наиболее удачной модернизации, проведенной по личной инициативе К. Е. Ворошилова. Модернизация совместно с капитальным ремонтом производились на севастопольском судоремонтном заводе «Имени Серго Орджоникидзе». Проект модернизации учитывал положительный и отрицательный опыт предшествующей модернизации линкора «Октябрьская Революция». В частности были реконструированы котельные отделения, установлены новые главные котлы, оборудованные для отопления мазутом, была полностью переоборудована коммунальная(жилая) палуба. Дополнительно были реализованы следующие конструктивные изменения: усилена броня верхней палубы (вместо полуторадюймовых броневых плит уложили трёхдюймовые, для этого пришлось освоить технологию сверления отверстий в бронеплитах); на верхних основаниях боевых рубок смонтированы увеличенные по размерам конструктивно усиленные площадки для размещения более мощной зенитной артиллерии; для повышения огневой эффективности орудий главного калибра был увеличен максимальный угол их возвышения, при этом была произведена доработка всех башенных орудийных амбразур, в их верхних контурах. По всему кораблю заново проложили десятки километров различных трубопроводов и систем, смонтировано много новых устройств. Производство осуществлялось в кооперации с другими заводами, главным образом, с Николаевским судостроительным заводом, представители которого, во главе с кадровым инженером-судостроителем — П. И. Ермолаевым, внесли значительный вклад для успешного выполнения ответственных заданий. Ответственным по сдаче Государственной комиссии всей механической части корабля был назначен М. Сургучёв.

Третий этап модернизации ЛК «Парижская коммуна»

Основные источники: [59], [58]

Перед самой войной в целях повышения непотопляемости и боевой живучести корабля в случае минно-торпедного поражения подводной части в районах отсеков боевых и самых больших по объёму — машинно-котельных (турбинных) отделений была доработана подводная часть корпуса. Основная идея модернизации подводной части корпуса была заимствована у германских кораблестроителей, впервые реализовавших её при проектировании и постройке своих «карманных линкоров». В результате на силовых элементах образующих боковые поверхности подводной части корпуса достроили бортовые були — наделки блистерного типа, по обводам напоминающие корпус подводной лодки типа «Щука». Эти протяжённые по длине корпуса були служили специальными защитными устройствами от воздействия торпед. В сечениях поперечных гермоперегородок (переборок) корпуса були так же имели глухие поперечные переборки. Всё пространство между поперечными переборками блистеров было заполнено продольными трубчатыми элементами, обеспечивающими повышение остойчивости и запаса плавучести корабля в случае минно-торпедного поражения подводной части. В результате значительно возросла площадь миделевого сечения корпуса. Однако в процессе ходовых испытаний, вопреки ожидаемомому снижению максимальной скорости хода, произошло обратное. Несмотря на увеличение полного водоизмещения, площадей поперечных сечений подводной части, общей смачиваемой площади подводной части корпуса, вследствие изменившихся обводов подводной части — осадка, благодаря блистерам, увеличилась незначительно, при этом скорость полного хода возросла.

История службы

Первая мировая война

В конце декабря 1914 года, когда все линкоры типа «Севастополь» вступили в строй, они были собраны в Гельсингфорсе, где на внутреннем рейде они простояли всю зиму 1914-1915 годов в ожидании новой навигации и летней кампании 1915 года[19]. Из линкоров была сформирована новая 1-я бригада линейных кораблей, с «Петропавловском» в качестве флагмана, тогда как составлявшие ранее эту бригаду эскадренные броненосцы образовали 2-ю бригаду. Значительное превосходство германского флота в силе над российским вынуждало последний занимать оборонительную позицию; разработанный в 1912 году Морским генеральным штабом на случай войны план отводил Балтийскому флоту лишь задачу не допустить проникновения германских кораблей в Финский залив[60]. На новые линкоры при этом ложилась задача обеспечения устойчивости центральной минно-артиллерийской позиции. В случае попытки прорыва германских кораблей, линкоры типа «Севастополь» должны были вступать с ними в бой на предельной дистанции стрельбы своих орудий[61].

В соответствии с утверждённым в начале 1915 года планом боя, линкоры и крейсера были разделены на шесть маневренных групп; в первую из них вошли «Петропавловск» и «Гангут» вместе с крейсером «Олег», а во вторую — «Севастополь» и «Полтава» вместе с крейсером «Россия». В весну и начало лета 1915 года линкоры проводили только манёвры и учебные стрельбы, также в этот период были завершены испытания артиллерии и торпедных аппаратов[62]. 14 августа 1915 года «Севастополь» и «Гангут» вместе с двумя крейсерами осуществляли прикрытие установки миноносцами минного заграждения в районе Ирбенского пролива. За годы войны все четыре линкора, стеснённые условиями мелководной восточной части Балтийского моря, не раз получали повреждения подводной части корпуса, а «Петропавловск» две недели не могли снять с мели[63].

В конце осени 1915 года «Петропавловск» и «Гангут» ещё дважды, 29 октября и 23 ноября, участвовали в операциях по прикрытию минных постановок. За всю войну ни одному линкору типа «Севастополь» так и не довелось встретиться с вражескими кораблями и принять участие в бою[64]. Попыток прорыва германский флот не предпринимал, а использование новых кораблей за границами Финского залива было запрещено Ставкой, не желавшей рисковать столь ценными кораблями[61]. В 1916 и 1917 годах ни один из кораблей к участию в боевых операциях уже не привлекался. Единственные потери в годы войны произошли на «Севастополе», на котором 17 октября 1915 года при погрузке боеприпасов произошло воспламенение одного из 305-мм полузарядов. Взрыва погреба удалось избежать, но ожоги получили пятеро матросов, один из которых скончался. Двумя днями позднее, на «Гангуте» произошло стихийное возмущение команды, перешедшее в попытку захватить имевшееся на корабле стрелковое оружие, но офицерам удалось бескровно подавить беспорядки и успокоить матросов[64].

Гражданская война

По условиям Брестского мирного договора, корабли Балтийского флота обязаны были либо разоружиться, либо покинуть свои базы в Финляндии. 1217 марта 1918 года все четыре линкора типа «Севастополь», следуя за ледоколами «Ермак» и «Волынец», совершили переход из Хельсинки в Кронштадт, имея на борту лишь 20—40 % от штатной численности экипажа[64]. В течение 1918 года все линкоры бездействовали[65], в первую очередь потому, что вплоть до ноября действия флота ограничивались условиями всё того же договора, требовавшего сокращения численности экипажей до минимума, необходимого лишь для поддержания исправности. К этому прибавлялись проблемы со снабжением и уходом матросов в демобилизацию или на фронты Гражданской войны, из-за чего на «Петропавловске» к августу оставалось всего около 200 человек[65]. В результате, 27 августа командующим Балтийским флотом было принято решение оставить в составе действующего флота только одного из линкоров — «Петропавловска», с доведением на нём численности экипажа в 75 % от штатной и выведением остальных трёх кораблей в резерв или на консервацию[66].

В конце октября — начале ноября «Гангут» и «Полтаву» перевели к Адмиралтейскому заводу, где оба корабля были поставлены на длительное хранение. Начало иностранной интервенции и появление в ноябре на Балтике британского флота потребовали организации противодействия им, для чего на кампанию 1919 года из остававшихся в боеспособном состоянии кораблей был сформирован «Действующий отряд» (ДОТ), в состав которого вошли «Петропавловск» и находившийся до этого на консервации «Севастополь»[65]. В этот период «Петропавловску» пришлось вступить в так и оставшийся единственным в истории линкоров типа «Севастополь» бой с кораблями противника. 31 мая, когда линкор прикрывал ведший разведку эсминец «Азард», последний вывел на него семь преследовавших его британских эсминцев. «Петропавловск» открыл огонь главным и противоминным калибрами, выпустив 16 305-мм и 94 120-мм снаряда по британским кораблям, которые сблизились с линкором на расстояние до 45 кабельтовых, но получив несколько попаданий осколков от близких разрывов, отошли[66]. Из-за опасности атаки британской подводной лодкой, действовавшей в заливе, «Петропавловск» был возвращён на Кронштадтский рейд, где 1316 июня он принял участие в подавлении мятежа фортов «Красная Горка» и «Серая Лошадь», выпустив по ним 568 снарядов главного калибра, причинивших значительные разрушения[67]. Участие «Севастополя» в боевых действиях ограничилось обстрелом главным калибром наступавших на Петроград белогвардейских частей 2021 октября. Оба действующих линкора за этот период каких-либо повреждений не получили, а вот на «Полтаве», стоявшей на зимнем хранении практически без экипажа, 24 ноября возник пожар, продолжавшийся в течение 15 часов и приведший к выгоранию и затоплению ряда отделений[68].

В декабре 1919 года, с началом ледостава, британский флот покинул Финский залив и «Петропавловск» вместе с присоединившемуся к нему поздней осенью «Севастополем» простояли в бездействии в Кронштадте остаток 1919 и весь 1920 год[68]. Когда 1 марта 1921 года началось Кронштадтское восстание, оба линкора оказались в числе его центров. В ходе мятежа вмёрзшие в лёд линкоры вели огонь как по форту «Краснофлотский», бывшей «Красной Горке», на этот раз оставшейся верной правительству, так и по городам Ораниенбаум и Сестрорецк и железнодорожным станциям на берегу залива. Несмотря на то, что «Петропавловск» выпустил в общей сложности 394 305-мм и 940 120-мм, а «Севастополь» — 375 305-мм и 875 120-мм снарядов, стрельба затруднялась окружавшими линкоры кораблями и судами, а также отсутствием разведки и корректировки стрельбы. В результате, линкорам не удалось ни подавить артиллерию форта, ни помешать подвозу войск по железной дороге, зато стрельбой по площадям были разрушены жилые здания и убиты мирные жители. Сами линкоры с 7 марта и вплоть до подавления восстания 17 марта подвергались обстрелу фортами и батареями полевой артиллерии, а также бомбардировкам с воздуха самолётами «Ньюпор 17», но серьёзных повреждений не получили и продолжали вести огонь и по уже штурмующим Кронштадт войскам, капитулировав только вечером 17 марта[69].

Межвоенный период

В соответствии с решениями Х съезда РКП(б) (март 1921) о восстановлении флота, для определения технического состояния кораблей, возможности их ремонта и достройки была создана специальная комиссия. Она приняла решение восстановить и ввести в строй все четыре линкора.

Первым начали восстанавливать линкор «Марат» (бывш."Петропавловск"). 1 августа 1922 года линкор «Марат» был выведен на Большой Кронштадтский рейд и поставлен на бочки. Вскоре линкор «Марат» поднял вымпел. Уже 29 сентября линкор принял участие в манёврах Морских Сил Балтийского моря.

Вторым вступил в строй после восстановительного ремонта в 1925 линкор «Парижская коммуна» (бывш. «Севастополь»). 20-27 июня 1925 он вместе с «Маратом» в сопровождении 6 эсминцев типа «Новик» совершил своё первое большое плавание в Кильскую бухту.

На линкоре «Михаил Фрунзе» (бывш. «Полтава») в 1923 вспыхнул пожар, причинивший большие разрушения. Обследование состояния корабля показало нецелесообразность его восстановления. Уцелевшее оборудование решено было использовать для укомплектования других однотипных линкоров. Корпус простоял на приколе у заводской стенки в Ленинграде до начала ВОВ. В июне 1941 г. его решили отбуксировать в Кронштадт. Но при проводке через Морской канал в результате попадания авиабомбы линкор затонул и сел на грунт у бровки канала.

Линкор «Гангут» более пяти лет простоял на длительном хранении у стенки завода в Ленинграде. В 1924 на нём был начат восстановительный ремонт. 18 апреля 1925 линкор «Гангут» зачислили в состав учебного отряда Морских Сил Балтийского моря. 26 апреля переведен в Кронштадт и поставлен в док Пароходного завода. В мае выведен из дока и занял своё место у причала Усть-Рогатки. 15 мая 1925 на линкоре «Гангут» были подняты военно-морской флаг СССР и гюйс. 2 июля 1925 линкору было присвоено новое название — «Октябрьская революция». 20 сентября 1925 линкор «Октябрьская революция» зачислили в состав отдельно плавающих кораблей с непосредственным подчинением Реввоенсовету Балтийского моря. 23 июля 1926 на линкоре поднят вымпел и корабль вступил в кампанию.

В ноябре 1929 года было принято решение о переводе линкора «Парижская коммуна» с Балтики на Чёрное море. Переход был начат 22 ноября 1929 и продолжался 57 суток. В составе отряда находился также крейсер «Профинтерн» (бывш. «Светлана»). Этот переход показал, что ледокольное образование носовой линкоров, отсутствие полубака не отвечают требованиям мореходности и делают корабли непригодными для плавания в океане в штормовых условиях. Был выявлен ещё целый ряд существенных недостатков. Встал вопрос о необходимости проведения модернизации линкоров. Модернизация проходила по разным программам. Линкор «Марат» проходил реконструкцию-модернизацию с 1927 года.

Модернизация осуществлялась с1931 по1934 и проводилась по многим направлениям. Это создание баковой надстройки, жестко скрепленной с набором корпуса и закрытой сверху прочным настилом, изменения комплекса «боевая рубка — фок-мачта — носовая дымовая труба», установка КДП с ВЦН, изменения в энергетической установке, созданием ПЭЖ, улучшение бытовых условий для л\с, установка новейших средств радиосвязи, новых восьми метровых оптических дальномеров в башнях. Это привело к изменению силуэта кораблей, ставшего характерным для советских линкоров. Неоднократно менялась и система ПВО. Таким образом, корабли постоянно совершенствовались вплоть до начала войны.

Великая Отечественная война

Послевоенный период

«Севастополь». 24 июля 1954 года переклассифицирован в учебный корабль. В 1956 исключен из состава ВМФ СССР. В 1956—1957 разобран на металлолом.

Оценка проекта

Конструкция

Как всегда, российские штабы и комитеты готовились к прошедшей войне. В результате построили корабли, которые благодаря превосходным пушкам и снарядам обеспечили бы победу русских броненосцев над японскими в 1904—1905 годах. Но это были «корабли напуганных», как были названы броненосцы «Андрей Первозванный» и «Павел», заложенные еще до ухода к Цусиме эскадры Рожественского, но вступившие в строй из-за многочисленных доделок лишь перед самой войной. В результате диктата артиллеристов вместо мореходных кораблей были построены платформы для артиллерии, пригодные только для береговой обороны. Следует отметить, что линейное расположение артиллерии главного калибра было эффективно только для боя в линейных строях, который после Цусимы больше не случался. Причем не заставила конструкторов и штабистов задуматься отмеченная многими участниками Цусимского сражения упущенная возможность фронтальной атаки в начальной фазе боя. А ведь броненосцы типа «Цесаревич»-«Бородино» были построены именно для такого боя и 8 из 12 пушек калибра 6" могли стрелять вперед. К сожалению, осознания этого не произошло и позже — при проектировании более мощных линкоров типа «Измаил». Между тем, компоновка с линейно-возвышенной артиллерией была показана еще в дипломном проекте инженера В. П. Костенко в 1904 году. Однако, этот проект не был замечен.

Еще одна основополагающая ошибка в проектировании кораблей: так же, как и в случае принятия на вооружение пушек системы Канэ в 1891 году, проектирование и постройка были произведены без предварительных испытаний. Испытания отстрелом были произведены только в 1912 году, когда ничего изменить уже было нельзя: в старый черноморский броненосец «Чесма» был встроен отсек, соответствующий «Севастопольскому». Работа эта была произведена только потому, что в это время началась постройка трех черноморских линкоров и имелась возможность выделить часть оборудования для испытаний. Выстрелами новейших «Севастопольских» же пушек он был приведен в такое состояние, что поверг в ужас всех наблюдавших начальников. В результате чего и был отдан приказ «Севастополи» в бой против броненосных сил противника не выпускать. Хотя на самом деле надо было радоваться мощности Обуховских пушек и новейших снарядов. Ведь броненевая защита предвоенных дредноутов-соперников была в лучшем случае на таком же уровне. Качество же пушек производства Обуховского завода и подготовка артиллеристов в межвоенный период были вполне высокого уровня (хоть что-то было усвоено из уроков русско-японской войны) и во время встречи в Черном море систершипа «Севастополя» линкора «Императрица Екатерина» с линейным крейсером «Гебен» «немец» бывал накрыт первым же залпом и сразу пускался в бегство, используя преимущество в скорости.

Создать линкор, устойчивый к снарядам современных ему пушек главного калибра, удалось только при увеличении водоизмещения более 40 тысяч тонн. Чего штабы и министерства морских держав в ранний период дредноутостроения предвидеть не могли и планировали корабли в 20-25 тыс. тонн. Следовательно, неустойчивость «Севастополя» к своим же снарядам не следовало бы ставить ему в вину.

Вдобавок ко всем ошибкам «Севастополи» были непригодны к морскому плаванию, что было продемонстрировано уже много позже во время перегона «Севастополя» из Балтийского в Черное море, когда он едва не погиб в шторме.

305-мм орудия конструкции Обуховского завода получали высокие оценки со стороны как российских, так и зарубежных [70] специалистов. Их 470,9-килограмовые снаряды были самыми тяжёлыми среди 305-мм орудий своего периода, однако это принесло и свои проблемы, поскольку орудия при создании рассчитывались на облегчённые снаряды образца 1907 года. Принятие на вооружение более тяжёлых снарядов заставило снизить их начальную скорость, поскольку увеличить давление в стволе для её сохранения было невозможно. Но даже несмотря на это, изменившееся, по сравнению с проектным, распределение давлений в канале ствола, в сочетании с недостаточным качеством стали, из которой изготавливались орудия, вызывало чрезмерно быстрое выгорание канала ствола и как следствие, потерю точности стрельбы[71].

В плане номинальной мощности батареи противоминного калибра, линкоры типа «Севастополь» находились на уровне большинства своих современников, и их 16 120-мм орудий в целом соответствовали проектной задаче — отражению атаки дивизиона миноносцев[72]. В сравнении же с иностранными кораблями, существенно превосходили их в этом отношении лишь французский тип «Курбэ», а также германские дредноуты. «Курбэ», с их скорострельными 138,6-мм орудиями, имели над российскими линкорами приблизительно полуторакратное превосходство в огневой производительности, при этом превосходя их и в останавливающем действии отдельного снаряда[73]. Ситуация с германскими линкорами не столь однозначна. 150-мм орудия германских дредноутов, имевшие значительно большую массу снаряда и его останавливающую способность, отличались меньшей скорострельностью и как следствие, огневой производительностью, тогда как снаряды скорострельных 88-мм противоминных орудий, обеспечивавшие разницу, обладали совершенно недостаточным поражающим действием, чтобы быть эффективными против современных им эсминцев[74]. Это было продемонстрировано во время боя 1915 года между российским эсминцем «Новик», вооруженным Обуховскими пушками 102-мм с немецкими эсминцами «V-99» и «V-100», вооруженными немецкими 88-мм пушками. «Новик» одержал в этом бою уверенную победу, потопив один и прогнав второй. Сравнение абсолютно корректное, поскольку противостояли «Новику» корабли, построенные по его чертежам по заказу России, но из-за начавшейся войны конфискованные Германией.

При этом российские линкоры значительно превосходили все ранние британские линкоры с их 102-мм противоминной артиллерией, малоэффективной из-за малого веса снарядов[75][76] . 127-мм орудия линкоров США были по своим возможностям близки к 120-мм орудиям «Севастополей»[77], как и 120-м орудия итальянских кораблей[78]. Однако реальная эффективность противоминной артиллерии «Севастополей» снижалась из-за её расположения на средней палубе, в результате чего стволы орудий оказывались всего в 4,6 м над поверхностью воды[35]. В сочетании с низкой мореходностью линкоров, зарывавшихся в волну по первую башню уже при сравнительно небольшом волнении, это делало проблематичным использование орудий, особенно носовых[71][72]. В той или иной степени это было свойственно всем линкорам того времени, но российские выделялись среди них в худшую сторону за счёт худшей мореходности и расположения на средней палубе всей противоминной артиллерии, в отличие от большинства линкоров других стран, у которых часть её размещалась в надстройках[79] . Помимо этого, недостатками противоминной артиллерии являлось её размещение прямо под секторами стрельбы главного калибра, в зоне действия дульных газов[70] , а также проблематичность стрельбы орудий на значительных дистанциях без использования центральной наводки, поскольку наводчикам орудий, из-за их низкого расположения, цели были попросту не видны[72].

Боевые возможности

Сравнительная оценка

ТТХ линкоров типа «Севастополь» и заложенных в тот же период зарубежных аналогов
тип «Севастополь» тип «Гельголанд»[80] тип «Колоссус»[81] тип «Флорида»[82]
Государство
Дата закладки головного корабля 16 июня 1909 24 декабря 1908 8 июля 1909 9 марта 1909
Дата вступления в строй головного корабля 17 ноября 1914 19 декабря 1911 июль 1911 15 сентября 1911
Полное водоизмещение, т 25 850 25 200 23 050 23 033
Артиллерия главного калибра 12 (4×3) 305-мм/52 12 (6×2) 305-мм/50 10 (5×2) 305-мм/50 10 (5×2) 305-мм/45
Бортовой залп ГК, орудий 12 8 10 10
Противоминный калибр 16×120-мм/52 14×150-мм/45 16×102-мм/50 16×127-мм/51
Бортовое бронирование, мм 100—225 80—300 102—279 229—279
Бронирование палубы, мм
Энергетическая установка паротурбинная,
42 000 л.с.
паровые машины
тройного расширения,
28 000 л.с.
паротурбинная,
25 000 л.с.
паротурбинная,
28 000 л.с.
Максимальная скорость, узлов 23 20,3 21 20,75
ТТХ линкоров типа «Севастополь» и вступивших в строй в тот же период зарубежных аналогов
тип «Севастополь» тип «Кёниг»[83] тип «Айрон Дьюк»[84] тип «Нью-Йорк»[85]
Государство
Дата закладки головного корабля 16 июня 1909 октябрь 1911 12 января 1912 11 сентября 1911
Дата вступления в строй головного корабля 17 ноября 1914 10 августа 1914 март 1914 15 апреля 1914
Полное водоизмещение, т 25 850 29 200 29 560 28 367
Артиллерия главного калибра 12 (4×3) 305-мм/52 10 (5×2) 305-мм/50 10 (5×2) 343-мм/45 10 (5×2) 356-мм/45
Бортовой залп ГК, орудий 12 10 10 10
Противоминный калибр 16×120-мм/52 14×150-мм/45 12×152-мм/45 21×127-мм/51
Бортовое бронирование, мм 100—225 80—350 102—305 254—305
Бронирование палубы, мм
Энергетическая установка паротурбинная,
42 000 л.с.
паротурбинная,
31 000 л.с.
паротурбинная,
29 000 л.с.
паромашинная,
28 100 л.с.
Максимальная скорость, узлов 23 21 21,25 21

Напишите отзыв о статье "Линейные корабли типа «Севастополь»"

Примечания

  1. И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 11.
  2. А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  3. 1 2 3 4 А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  4. 1 2 И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 32.
  5. 1 2 А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  6. И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 34.
  7. И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 41.
  8. 1 2 3 И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 52.
  9. 1 2 И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 43.
  10. И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 45.
  11. 1 2 И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 42.
  12. 1 2 3 4 А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  13. 1 2 И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 48.
  14. И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 49.
  15. 1 2 И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 68.
  16. А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  17. И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 71.
  18. 1 2 А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  19. 1 2 И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 74.
  20. формально принят на вооружение, реально имел ряд недоделок и не был полностью принят комиссией
  21. дата реального зачисления в состав действующего флота
  22. А. М. Васильев Первые линкоры Красного Флота. — Москва: Яуза / Коллекция / ЭКСМО, 2008. — 144 с. — (Арсенал коллекция). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-26743-9.
  23. 1 2 А. М. Васильев Первые линкоры Красного Флота. — Москва: Яуза / Коллекция / ЭКСМО, 2008. — 144 с. — (Арсенал коллекция). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-26743-9.
  24. А. М. Васильев Первые линкоры Красного Флота. — Москва: Яуза / Коллекция / ЭКСМО, 2008. — 144 с. — (Арсенал коллекция). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-26743-9.
  25. А. М. Васильев Первые линкоры Красного Флота. — Москва: Яуза / Коллекция / ЭКСМО, 2008. — 144 с. — (Арсенал коллекция). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-26743-9.
  26. 1 2 3 И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 57.
  27. 1 2 А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  28. 1 2 3 И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 58.
  29. И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 72.
  30. 1 2 3 4 5 А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  31. 1 2 3 4 И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 59.
  32. 1 2 А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  33. А. М. Васильев Первые линкоры Красного Флота. — Москва: Яуза / Коллекция / ЭКСМО, 2008. — 144 с. — (Арсенал коллекция). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-26743-9.
  34. 1 2 И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 62.
  35. 1 2 3 4 5 И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 66.
  36. 1 2 И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 63.
  37. 1 2 3 4 Л. И. Амирханов, С. И. Титушкин. Главный калибр линкоров. — Санкт-Петербург: Гангут, 1993. — С. 20. — 32 с. — (Морское оружие № 2). — 3000 экз. — ISBN 5-85875-022-2.
  38. 1 2 Л. И. Амирханов, С. И. Титушкин. Главный калибр линкоров. — Санкт-Петербург: Гангут, 1993. — С. 30. — 32 с. — (Морское оружие № 2). — 3000 экз. — ISBN 5-85875-022-2.
  39. А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  40. Л. И. Амирханов, С. И. Титушкин. Главный калибр линкоров. — Санкт-Петербург: Гангут, 1993. — С. 21. — 32 с. — (Морское оружие № 2). — 3000 экз. — ISBN 5-85875-022-2.
  41. 1 2 3 Л. И. Амирханов, С. И. Титушкин. Главный калибр линкоров. — Санкт-Петербург: Гангут, 1993. — С. 10. — 32 с. — (Морское оружие № 2). — 3000 экз. — ISBN 5-85875-022-2.
  42. И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 61.
  43. 1 2 3 максимальная дальность установки дистанционного взрывателя
  44. Л. И. Амирханов, С. И. Титушкин. Главный калибр линкоров. — Санкт-Петербург: Гангут, 1993. — С. 31. — 32 с. — (Морское оружие № 2). — 3000 экз. — ISBN 5-85875-022-2.
  45. 1 2 3 А. Б. Широкорад. Корабельная артиллерия Российского флота 1867—1922 гг. — М.: Моделист-конструктор, 1997. — С. 12. — 41 с. — (Морская коллекция № 2 (14) / 1997). — 6500 экз.
  46. 1 2 А. М. Васильев Первые линкоры Красного Флота. — Москва: Яуза / Коллекция / ЭКСМО, 2008. — 144 с. — (Арсенал коллекция). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-26743-9.
  47. [www.navweaps.com/Weapons/WNRussian_47-50_m1905.htm Russian 120 mm/50 (4.7") Pattern 1905 ]
  48. И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 67.
  49. А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  50. Ю. Л. Коршунов, Г. В. Успенский. Торпеды российского флота. — Санкт-Петербург: Гангут, 1993. — С. 27. — 32 с. — (Морское оружие № 1). — 5000 экз. — ISBN 5-85875-025-7.
  51. А. М. Васильев. Линейные корабли типа «Марат». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 2 (7) / 2003). — 999 экз. — ISBN 5-85875-027-3.
  52. А. М. Васильев. Линейные корабли типа «Марат». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 2 (7) / 2003). — 999 экз. — ISBN 5-85875-027-3.
  53. С. И. Титушкин. Модернизация линкора «Парижская коммуна» // Гангут : Сб. — Санкт-Петербург: Гангут, 2001. — № 28. — С. 49—70. — ISBN 5-85875-032-X.
  54. А. М. Васильев Первые линкоры Красного Флота. — Москва: Яуза / Коллекция / ЭКСМО, 2008. — 144 с. — (Арсенал коллекция). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-26743-9.
  55. 1 2 А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  56. И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 60.
  57. И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — С. 73.
  58. Цветков И. Ф. Линкор Октябрьская революция. — Л.:«Судостроение», 1983 г. — с. 193-199.
  59. Ашик В. В. «Модернизация линкоров типа „Севастополь“» // Судостроение, 1982 г., № 4., — с. 49-52.
  60. А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  61. 1 2 А. М. Васильев Первые линкоры Красного Флота. — Москва: Яуза / Коллекция / ЭКСМО, 2008. — 144 с. — (Арсенал коллекция). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-26743-9.
  62. А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  63. А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  64. 1 2 3 А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  65. 1 2 3 А. М. Васильев Первые линкоры Красного Флота. — Москва: Яуза / Коллекция / ЭКСМО, 2008. — 144 с. — (Арсенал коллекция). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-26743-9.
  66. 1 2 А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  67. А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  68. 1 2 А. М. Васильев Первые линкоры Красного Флота. — Москва: Яуза / Коллекция / ЭКСМО, 2008. — 144 с. — (Арсенал коллекция). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-26743-9.
  69. А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  70. 1 2 Conway’s All the World’s Battleships: 1906 to the present / Edited by Ian Sturton. — New ed. — London: Conway Maritime Press, 1996. — 190 p. — ISBN 0-85177-691-4.
  71. 1 2 А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  72. 1 2 3 А. М. Васильев Первые линкоры Красного Флота. — Москва: Яуза / Коллекция / ЭКСМО, 2008. — 144 с. — (Арсенал коллекция). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-26743-9.
  73. Ю. И. Александров. Линейные корабли типа «Курбэ». 1909—1945 гг. — Санкт-Петербург: Истфлот, 2007. — С. 22. — 84 с. — (Боевые корабли мира). — 200 экз. — ISBN 978-5-98830-025-0.
  74. Н. И. Печуконис. Дредноуты кайзера. Стальной кулак имперской политики. — М.: Военная книга, 2005. — С. 26. — 104 с. — ISBN 5-90286-302-3.
  75. Б. В. Козлов. Линейные корабли типа «Орион». 1908—1930 гг. — Санкт-Петербург: Истфлот, 2006. — С. 14. — 116 с. — (Боевые корабли мира). — 250 экз. — ISBN 5-98830-017-0.
  76. Conway’s All the World’s Battleships: 1906 to the present / Edited by Ian Sturton. — New ed. — London: Conway Maritime Press, 1996. — 190 p. — ISBN 0-85177-691-4.
  77. А. В. Мандель, В. В. Скопцов. Линейные корабли Соединённых Штатов Америки. Часть I. Линкоры типов «Саут Каролина», «Делавэр», «Флорида» и «Вайоминг». — Санкт-Петербург: Корабли и сражения, 2002. — С. 38. — 140 с. — (Боевые корабли мира).
  78. All the World's Fighting Ships 1906—1921 / R. Gardiner. — Лондон: Conway Maritime Press / US Naval Institute Press, 1985. — С. 254. — 439 с. — ISBN 0-87021-907-3.
  79. Conway’s All the World’s Battleships: 1906 to the present / Edited by Ian Sturton. — New ed. — London: Conway Maritime Press, 1996. — 190 p. — ISBN 0-85177-691-4.
  80. Conway’s All the World’s Battleships: 1906 to the present / Edited by Ian Sturton. — New ed. — London: Conway Maritime Press, 1996. — 190 p. — ISBN 0-85177-691-4.
  81. Conway’s All the World’s Battleships: 1906 to the present / Edited by Ian Sturton. — New ed. — London: Conway Maritime Press, 1996. — 190 p. — ISBN 0-85177-691-4.
  82. Conway’s All the World’s Battleships: 1906 to the present / Edited by Ian Sturton. — New ed. — London: Conway Maritime Press, 1996. — 190 p. — ISBN 0-85177-691-4.
  83. Conway’s All the World’s Battleships: 1906 to the present / Edited by Ian Sturton. — New ed. — London: Conway Maritime Press, 1996. — 190 p. — ISBN 0-85177-691-4.
  84. Conway’s All the World’s Battleships: 1906 to the present / Edited by Ian Sturton. — New ed. — London: Conway Maritime Press, 1996. — 190 p. — ISBN 0-85177-691-4.
  85. Conway’s All the World’s Battleships: 1906 to the present / Edited by Ian Sturton. — New ed. — London: Conway Maritime Press, 1996. — 190 p. — ISBN 0-85177-691-4.

Литература

  • А. В. Скворцов. Линейные корабли типа «Севастополь». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 1 (6) / 2003). — ISBN 5-85875-025-7.
  • А. М. Васильев. Линейные корабли типа «Марат». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 2 (7) / 2003). — 999 экз. — ISBN 5-85875-027-3.
  • А. М. Васильев Первые линкоры Красного Флота. — Москва: Яуза / Коллекция / ЭКСМО, 2008. — 144 с. — (Арсенал коллекция). — 4000 экз. — ISBN 978-5-699-26743-9.
  • И. Ф. Цветков. Линейные корабли типа «Севастополь». Часть I: Проектирование и строительство (1907—1914 гг.). — 2 издание. — СПб.: Боевые корабли мира, 2005. — 114 с.
  • А. А. Чернышев. «Парижская Коммуна» в океане // Гангут : Сб. — Санкт-Петербург: Гангут, 1998. — № 15. — С. 8—13. — ISBN 5-85875-118-0.
  • А. М. Васильев. Линейный корабль «Фрунзе» // Гангут : Сб. — Санкт-Петербург: Гангут, 1999. — № 20. — С. 38—51. — ISBN 5-85875-049-4.
  • С. И. Титушкин. Запоздалый артиллерийский эксперимент // Гангут : Сб. — Санкт-Петербург: Гангут, 2000. — № 24. — С. 73—82. — ISBN 5-85875-057-5.
  • Л. А. Кузнецов. Носовая наделка линкора «Парижская коммуна» // Гангут : Сб. — Санкт-Петербург: Гангут, 2001. — № 27. — С. 66—83. — ISBN 5-85875-031-1.
  • С. И. Титушкин. Модернизация линкора «Парижская коммуна» // Гангут : Сб. — Санкт-Петербург: Гангут, 2001. — № 28. — С. 49—70. — ISBN 5-85875-032-X.
  • А. М. Васильев. Линейный корабль «Октябрьская революция» // Гангут : Сб. — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — № 33. — С. 30—46. — ISBN 5-85875-026-5.
  • Л. И. Амирханов, С. И. Титушкин. Главный калибр линкоров. — Санкт-Петербург: Гангут, 1993. — 32 с. — (Морское оружие № 2). — 3000 экз. — ISBN 5-85875-022-2.
  • А. Б. Широкорад. Корабельная артиллерия Российского флота 1867—1922 гг. — М.: Моделист-конструктор, 1997. — 41 с. — (Морская коллекция № 2 (14) / 1997). — 6500 экз.
  • С. Е. Виноградов. Последние исполины Российского императорского флота: Линейные корабли с 16″ артиллерией в программах развития флота, 1914—1917 гг. — Санкт-Петербург: Галерея Принт, 1999. — 408 с. — (Русские дредноуты № 4). — 1000 экз. — ISBN 5-81720-020-1.
  • Р. М. Мельников. Линейные корабли типа «Императрица Мария». — Санкт-Петербург: Гангут, 2003. — 48 с. — (Мидель-шпангоут № 3 (8) / 2003). — 999 экз. — ISBN 5-85875-024-9.
  • M. S. Sobański. Rossyjskie pancerniki typu «Sewastopol». — Тарновске-Гуры: Okręty Wojenne, 2003. — 88 с. — (Okręty Śviata № 15). — ISBN 8-39156-531-9.
  • Conway’s All the World’s Battleships: 1906 to the present / Edited by Ian Sturton. — New ed. — London: Conway Maritime Press, 1996. — 190 p. — ISBN 0-85177-691-4.


Ссылки

  • [ship.bsu.by/main.asp?id=101251 Серия «Петропавловск»]. Энциклопедия кораблей. — история линкоров типа «Гангут». Проверено 30 марта 2008. [www.webcitation.org/665JL9JJu Архивировано из первоисточника 11 марта 2012].

Отрывок, характеризующий Линейные корабли типа «Севастополь»

С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu'un, ma delicieuse, ce n'est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d'ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.


Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.
Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.
– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.
После первого монолога всё общество встало и окружило m lle Georges, выражая ей свой восторг.
– Как она хороша! – сказала Наташа отцу, который вместе с другими встал и сквозь толпу подвигался к актрисе.
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….
– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.


Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
Она читала и взглядывала на спящую Наташу, на лице ее отыскивая объяснения того, что она читала, и не находила его. Лицо было тихое, кроткое и счастливое. Схватившись за грудь, чтобы не задохнуться, Соня, бледная и дрожащая от страха и волнения, села на кресло и залилась слезами.
«Как я не видала ничего? Как могло это зайти так далеко? Неужели она разлюбила князя Андрея? И как могла она допустить до этого Курагина? Он обманщик и злодей, это ясно. Что будет с Nicolas, с милым, благородным Nicolas, когда он узнает про это? Так вот что значило ее взволнованное, решительное и неестественное лицо третьего дня, и вчера, и нынче, думала Соня; но не может быть, чтобы она любила его! Вероятно, не зная от кого, она распечатала это письмо. Вероятно, она оскорблена. Она не может этого сделать!»
Соня утерла слезы и подошла к Наташе, опять вглядываясь в ее лицо.
– Наташа! – сказала она чуть слышно.
Наташа проснулась и увидала Соню.
– А, вернулась?
И с решительностью и нежностью, которая бывает в минуты пробуждения, она обняла подругу, но заметив смущение на лице Сони, лицо Наташи выразило смущение и подозрительность.
– Соня, ты прочла письмо? – сказала она.
– Да, – тихо сказала Соня.
Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
– Ну, я тебе морду разобью, ты не шути! – вдруг, выкатив глаза, крикнул Анатоль.
– Что ж шутить, – посмеиваясь сказал ямщик. – Разве я для своих господ пожалею? Что мочи скакать будет лошадям, то и ехать будем.
– А! – сказал Анатоль. – Ну садись.
– Что ж, садись! – сказал Долохов.
– Постою, Федор Иванович.
– Садись, врешь, пей, – сказал Анатоль и налил ему большой стакан мадеры. Глаза ямщика засветились на вино. Отказываясь для приличия, он выпил и отерся шелковым красным платком, который лежал у него в шапке.
– Что ж, когда ехать то, ваше сиятельство?
– Да вот… (Анатоль посмотрел на часы) сейчас и ехать. Смотри же, Балага. А? Поспеешь?
– Да как выезд – счастлив ли будет, а то отчего же не поспеть? – сказал Балага. – Доставляли же в Тверь, в семь часов поспевали. Помнишь небось, ваше сиятельство.
– Ты знаешь ли, на Рожество из Твери я раз ехал, – сказал Анатоль с улыбкой воспоминания, обращаясь к Макарину, который во все глаза умиленно смотрел на Курагина. – Ты веришь ли, Макарка, что дух захватывало, как мы летели. Въехали в обоз, через два воза перескочили. А?
– Уж лошади ж были! – продолжал рассказ Балага. – Я тогда молодых пристяжных к каурому запрег, – обратился он к Долохову, – так веришь ли, Федор Иваныч, 60 верст звери летели; держать нельзя, руки закоченели, мороз был. Бросил вожжи, держи, мол, ваше сиятельство, сам, так в сани и повалился. Так ведь не то что погонять, до места держать нельзя. В три часа донесли черти. Издохла левая только.


Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
– Ну, Федя, прощай, спасибо за всё, прощай, – сказал Анатоль. – Ну, товарищи, друзья… он задумался… – молодости… моей, прощайте, – обратился он к Макарину и другим.
Несмотря на то, что все они ехали с ним, Анатоль видимо хотел сделать что то трогательное и торжественное из этого обращения к товарищам. Он говорил медленным, громким голосом и выставив грудь покачивал одной ногой. – Все возьмите стаканы; и ты, Балага. Ну, товарищи, друзья молодости моей, покутили мы, пожили, покутили. А? Теперь, когда свидимся? за границу уеду. Пожили, прощай, ребята. За здоровье! Ура!.. – сказал он, выпил свой стакан и хлопнул его об землю.
– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
Опять тело Наташи заколебалось от рыданий.
– Ну узнает он, ну брат твой, жених!
– У меня нет жениха, я отказала, – прокричала Наташа.
– Всё равно, – продолжала Марья Дмитриевна. – Ну они узнают, что ж они так оставят? Ведь он, отец твой, я его знаю, ведь он, если его на дуэль вызовет, хорошо это будет? А?
– Ах, оставьте меня, зачем вы всему помешали! Зачем? зачем? кто вас просил? – кричала Наташа, приподнявшись на диване и злобно глядя на Марью Дмитриевну.
– Да чего ж ты хотела? – вскрикнула опять горячась Марья Дмитриевна, – что ж тебя запирали что ль? Ну кто ж ему мешал в дом ездить? Зачем же тебя, как цыганку какую, увозить?… Ну увез бы он тебя, что ж ты думаешь, его бы не нашли? Твой отец, или брат, или жених. А он мерзавец, негодяй, вот что!
– Он лучше всех вас, – вскрикнула Наташа, приподнимаясь. – Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что это, что это! Соня, за что? Уйдите!… – И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: – Уйдите, уйдите, вы все меня ненавидите, презираете. – И опять бросилась на диван.
Марья Дмитриевна продолжала еще несколько времени усовещивать Наташу и внушать ей, что всё это надо скрыть от графа, что никто не узнает ничего, ежели только Наташа возьмет на себя всё забыть и не показывать ни перед кем вида, что что нибудь случилось. Наташа не отвечала. Она и не рыдала больше, но с ней сделались озноб и дрожь. Марья Дмитриевна подложила ей подушку, накрыла ее двумя одеялами и сама принесла ей липового цвета, но Наташа не откликнулась ей. – Ну пускай спит, – сказала Марья Дмитриевна, уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с Соней, несколько раз встававшей и подходившей к ней.
На другой день к завтраку, как и обещал граф Илья Андреич, он приехал из Подмосковной. Он был очень весел: дело с покупщиком ладилось и ничто уже не задерживало его теперь в Москве и в разлуке с графиней, по которой он соскучился. Марья Дмитриевна встретила его и объявила ему, что Наташа сделалась очень нездорова вчера, что посылали за доктором, но что теперь ей лучше. Наташа в это утро не выходила из своей комнаты. С поджатыми растрескавшимися губами, сухими остановившимися глазами, она сидела у окна и беспокойно вглядывалась в проезжающих по улице и торопливо оглядывалась на входивших в комнату. Она очевидно ждала известий об нем, ждала, что он сам приедет или напишет ей.
Когда граф взошел к ней, она беспокойно оборотилась на звук его мужских шагов, и лицо ее приняло прежнее холодное и даже злое выражение. Она даже не поднялась на встречу ему.
– Что с тобой, мой ангел, больна? – спросил граф. Наташа помолчала.
– Да, больна, – отвечала она.
На беспокойные расспросы графа о том, почему она такая убитая и не случилось ли чего нибудь с женихом, она уверяла его, что ничего, и просила его не беспокоиться. Марья Дмитриевна подтвердила графу уверения Наташи, что ничего не случилось. Граф, судя по мнимой болезни, по расстройству дочери, по сконфуженным лицам Сони и Марьи Дмитриевны, ясно видел, что в его отсутствие должно было что нибудь случиться: но ему так страшно было думать, что что нибудь постыдное случилось с его любимою дочерью, он так любил свое веселое спокойствие, что он избегал расспросов и всё старался уверить себя, что ничего особенного не было и только тужил о том, что по случаю ее нездоровья откладывался их отъезд в деревню.


Со дня приезда своей жены в Москву Пьер сбирался уехать куда нибудь, только чтобы не быть с ней. Вскоре после приезда Ростовых в Москву, впечатление, которое производила на него Наташа, заставило его поторопиться исполнить свое намерение. Он поехал в Тверь ко вдове Иосифа Алексеевича, которая обещала давно передать ему бумаги покойного.
Когда Пьер вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел к ней чувство более сильное, чем то, которое должен был иметь женатый человек к невесте своего друга. И какая то судьба постоянно сводила его с нею.
«Что такое случилось? И какое им до меня дело? думал он, одеваясь, чтобы ехать к Марье Дмитриевне. Поскорее бы приехал князь Андрей и женился бы на ней!» думал Пьер дорогой к Ахросимовой.
На Тверском бульваре кто то окликнул его.
– Пьер! Давно приехал? – прокричал ему знакомый голос. Пьер поднял голову. В парных санях, на двух серых рысаках, закидывающих снегом головашки саней, промелькнул Анатоль с своим всегдашним товарищем Макариным. Анатоль сидел прямо, в классической позе военных щеголей, закутав низ лица бобровым воротником и немного пригнув голову. Лицо его было румяно и свежо, шляпа с белым плюмажем была надета на бок, открывая завитые, напомаженные и осыпанные мелким снегом волосы.
«И право, вот настоящий мудрец! подумал Пьер, ничего не видит дальше настоящей минуты удовольствия, ничто не тревожит его, и оттого всегда весел, доволен и спокоен. Что бы я дал, чтобы быть таким как он!» с завистью подумал Пьер.
В передней Ахросимовой лакей, снимая с Пьера его шубу, сказал, что Марья Дмитриевна просят к себе в спальню.
Отворив дверь в залу, Пьер увидал Наташу, сидевшую у окна с худым, бледным и злым лицом. Она оглянулась на него, нахмурилась и с выражением холодного достоинства вышла из комнаты.
– Что случилось? – спросил Пьер, входя к Марье Дмитриевне.
– Хорошие дела, – отвечала Марья Дмитриевна: – пятьдесят восемь лет прожила на свете, такого сраму не видала. – И взяв с Пьера честное слово молчать обо всем, что он узнает, Марья Дмитриевна сообщила ему, что Наташа отказала своему жениху без ведома родителей, что причиной этого отказа был Анатоль Курагин, с которым сводила ее жена Пьера, и с которым она хотела бежать в отсутствие своего отца, с тем, чтобы тайно обвенчаться.
Пьер приподняв плечи и разинув рот слушал то, что говорила ему Марья Дмитриевна, не веря своим ушам. Невесте князя Андрея, так сильно любимой, этой прежде милой Наташе Ростовой, променять Болконского на дурака Анатоля, уже женатого (Пьер знал тайну его женитьбы), и так влюбиться в него, чтобы согласиться бежать с ним! – Этого Пьер не мог понять и не мог себе представить.
Милое впечатление Наташи, которую он знал с детства, не могло соединиться в его душе с новым представлением о ее низости, глупости и жестокости. Он вспомнил о своей жене. «Все они одни и те же», сказал он сам себе, думая, что не ему одному достался печальный удел быть связанным с гадкой женщиной. Но ему всё таки до слез жалко было князя Андрея, жалко было его гордости. И чем больше он жалел своего друга, тем с большим презрением и даже отвращением думал об этой Наташе, с таким выражением холодного достоинства сейчас прошедшей мимо него по зале. Он не знал, что душа Наташи была преисполнена отчаяния, стыда, унижения, и что она не виновата была в том, что лицо ее нечаянно выражало спокойное достоинство и строгость.
– Да как обвенчаться! – проговорил Пьер на слова Марьи Дмитриевны. – Он не мог обвенчаться: он женат.
– Час от часу не легче, – проговорила Марья Дмитриевна. – Хорош мальчик! То то мерзавец! А она ждет, второй день ждет. По крайней мере ждать перестанет, надо сказать ей.
Узнав от Пьера подробности женитьбы Анатоля, излив свой гнев на него ругательными словами, Марья Дмитриевна сообщила ему то, для чего она вызвала его. Марья Дмитриевна боялась, чтобы граф или Болконский, который мог всякую минуту приехать, узнав дело, которое она намерена была скрыть от них, не вызвали на дуэль Курагина, и потому просила его приказать от ее имени его шурину уехать из Москвы и не сметь показываться ей на глаза. Пьер обещал ей исполнить ее желание, только теперь поняв опасность, которая угрожала и старому графу, и Николаю, и князю Андрею. Кратко и точно изложив ему свои требования, она выпустила его в гостиную. – Смотри же, граф ничего не знает. Ты делай, как будто ничего не знаешь, – сказала она ему. – А я пойду сказать ей, что ждать нечего! Да оставайся обедать, коли хочешь, – крикнула Марья Дмитриевна Пьеру.
Пьер встретил старого графа. Он был смущен и расстроен. В это утро Наташа сказала ему, что она отказала Болконскому.
– Беда, беда, mon cher, – говорил он Пьеру, – беда с этими девками без матери; уж я так тужу, что приехал. Я с вами откровенен буду. Слышали, отказала жениху, ни у кого не спросивши ничего. Оно, положим, я никогда этому браку очень не радовался. Положим, он хороший человек, но что ж, против воли отца счастья бы не было, и Наташа без женихов не останется. Да всё таки долго уже так продолжалось, да и как же это без отца, без матери, такой шаг! А теперь больна, и Бог знает, что! Плохо, граф, плохо с дочерьми без матери… – Пьер видел, что граф был очень расстроен, старался перевести разговор на другой предмет, но граф опять возвращался к своему горю.
Соня с встревоженным лицом вошла в гостиную.
– Наташа не совсем здорова; она в своей комнате и желала бы вас видеть. Марья Дмитриевна у нее и просит вас тоже.
– Да ведь вы очень дружны с Болконским, верно что нибудь передать хочет, – сказал граф. – Ах, Боже мой, Боже мой! Как всё хорошо было! – И взявшись за редкие виски седых волос, граф вышел из комнаты.
Марья Дмитриевна объявила Наташе о том, что Анатоль был женат. Наташа не хотела верить ей и требовала подтверждения этого от самого Пьера. Соня сообщила это Пьеру в то время, как она через коридор провожала его в комнату Наташи.
Наташа, бледная, строгая сидела подле Марьи Дмитриевны и от самой двери встретила Пьера лихорадочно блестящим, вопросительным взглядом. Она не улыбнулась, не кивнула ему головой, она только упорно смотрела на него, и взгляд ее спрашивал его только про то: друг ли он или такой же враг, как и все другие, по отношению к Анатолю. Сам по себе Пьер очевидно не существовал для нее.
– Он всё знает, – сказала Марья Дмитриевна, указывая на Пьера и обращаясь к Наташе. – Он пускай тебе скажет, правду ли я говорила.
Наташа, как подстреленный, загнанный зверь смотрит на приближающихся собак и охотников, смотрела то на того, то на другого.
– Наталья Ильинична, – начал Пьер, опустив глаза и испытывая чувство жалости к ней и отвращения к той операции, которую он должен был делать, – правда это или не правда, это для вас должно быть всё равно, потому что…
– Так это не правда, что он женат!
– Нет, это правда.
– Он женат был и давно? – спросила она, – честное слово?
Пьер дал ей честное слово.
– Он здесь еще? – спросила она быстро.
– Да, я его сейчас видел.
Она очевидно была не в силах говорить и делала руками знаки, чтобы оставили ее.


Пьер не остался обедать, а тотчас же вышел из комнаты и уехал. Он поехал отыскивать по городу Анатоля Курагина, при мысли о котором теперь вся кровь у него приливала к сердцу и он испытывал затруднение переводить дыхание. На горах, у цыган, у Comoneno – его не было. Пьер поехал в клуб.
В клубе всё шло своим обыкновенным порядком: гости, съехавшиеся обедать, сидели группами и здоровались с Пьером и говорили о городских новостях. Лакей, поздоровавшись с ним, доложил ему, зная его знакомство и привычки, что место ему оставлено в маленькой столовой, что князь Михаил Захарыч в библиотеке, а Павел Тимофеич не приезжали еще. Один из знакомых Пьера между разговором о погоде спросил у него, слышал ли он о похищении Курагиным Ростовой, про которое говорят в городе, правда ли это? Пьер, засмеявшись, сказал, что это вздор, потому что он сейчас только от Ростовых. Он спрашивал у всех про Анатоля; ему сказал один, что не приезжал еще, другой, что он будет обедать нынче. Пьеру странно было смотреть на эту спокойную, равнодушную толпу людей, не знавшую того, что делалось у него в душе. Он прошелся по зале, дождался пока все съехались, и не дождавшись Анатоля, не стал обедать и поехал домой.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву, вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатоль Васильич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
Пьер не здороваясь с женою, которую он не видал после приезда (она больше чем когда нибудь ненавистна была ему в эту минуту), вошел в гостиную и увидав Анатоля подошел к нему.
– Ah, Pierre, – сказала графиня, подходя к мужу. – Ты не знаешь в каком положении наш Анатоль… – Она остановилась, увидав в опущенной низко голове мужа, в его блестящих глазах, в его решительной походке то страшное выражение бешенства и силы, которое она знала и испытала на себе после дуэли с Долоховым.
– Где вы – там разврат, зло, – сказал Пьер жене. – Анатоль, пойдемте, мне надо поговорить с вами, – сказал он по французски.
Анатоль оглянулся на сестру и покорно встал, готовый следовать за Пьером.
Пьер, взяв его за руку, дернул к себе и пошел из комнаты.
– Si vous vous permettez dans mon salon, [Если вы позволите себе в моей гостиной,] – шопотом проговорила Элен; но Пьер, не отвечая ей вышел из комнаты.
Анатоль шел за ним обычной, молодцоватой походкой. Но на лице его было заметно беспокойство.
Войдя в свой кабинет, Пьер затворил дверь и обратился к Анатолю, не глядя на него.
– Вы обещали графине Ростовой жениться на ней и хотели увезти ее?
– Мой милый, – отвечал Анатоль по французски (как и шел весь разговор), я не считаю себя обязанным отвечать на допросы, делаемые в таком тоне.
Лицо Пьера, и прежде бледное, исказилось бешенством. Он схватил своей большой рукой Анатоля за воротник мундира и стал трясти из стороны в сторону до тех пор, пока лицо Анатоля не приняло достаточное выражение испуга.
– Когда я говорю, что мне надо говорить с вами… – повторял Пьер.
– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Когда созрело яблоко и падает, – отчего оно падает? Оттого ли, что тяготеет к земле, оттого ли, что засыхает стержень, оттого ли, что сушится солнцем, что тяжелеет, что ветер трясет его, оттого ли, что стоящему внизу мальчику хочется съесть его?
Ничто не причина. Все это только совпадение тех условий, при которых совершается всякое жизненное, органическое, стихийное событие. И тот ботаник, который найдет, что яблоко падает оттого, что клетчатка разлагается и тому подобное, будет так же прав, и так же не прав, как и тот ребенок, стоящий внизу, который скажет, что яблоко упало оттого, что ему хотелось съесть его и что он молился об этом. Так же прав и не прав будет тот, кто скажет, что Наполеон пошел в Москву потому, что он захотел этого, и оттого погиб, что Александр захотел его погибели: как прав и не прав будет тот, кто скажет, что завалившаяся в миллион пудов подкопанная гора упала оттого, что последний работник ударил под нее последний раз киркою. В исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименований событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием.
Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно.


29 го мая Наполеон выехал из Дрездена, где он пробыл три недели, окруженный двором, составленным из принцев, герцогов, королей и даже одного императора. Наполеон перед отъездом обласкал принцев, королей и императора, которые того заслуживали, побранил королей и принцев, которыми он был не вполне доволен, одарил своими собственными, то есть взятыми у других королей, жемчугами и бриллиантами императрицу австрийскую и, нежно обняв императрицу Марию Луизу, как говорит его историк, оставил ее огорченною разлукой, которую она – эта Мария Луиза, считавшаяся его супругой, несмотря на то, что в Париже оставалась другая супруга, – казалось, не в силах была перенести. Несмотря на то, что дипломаты еще твердо верили в возможность мира и усердно работали с этой целью, несмотря на то, что император Наполеон сам писал письмо императору Александру, называя его Monsieur mon frere [Государь брат мой] и искренно уверяя, что он не желает войны и что всегда будет любить и уважать его, – он ехал к армии и отдавал на каждой станции новые приказания, имевшие целью торопить движение армии от запада к востоку. Он ехал в дорожной карете, запряженной шестериком, окруженный пажами, адъютантами и конвоем, по тракту на Позен, Торн, Данциг и Кенигсберг. В каждом из этих городов тысячи людей с трепетом и восторгом встречали его.
Армия подвигалась с запада на восток, и переменные шестерни несли его туда же. 10 го июня он догнал армию и ночевал в Вильковисском лесу, в приготовленной для него квартире, в имении польского графа.
На другой день Наполеон, обогнав армию, в коляске подъехал к Неману и, с тем чтобы осмотреть местность переправы, переоделся в польский мундир и выехал на берег.
Увидав на той стороне казаков (les Cosaques) и расстилавшиеся степи (les Steppes), в середине которых была Moscou la ville sainte, [Москва, священный город,] столица того, подобного Скифскому, государства, куда ходил Александр Македонский, – Наполеон, неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление, и на другой день войска его стали переходить Неман.
12 го числа рано утром он вышел из палатки, раскинутой в этот день на крутом левом берегу Немана, и смотрел в зрительную трубу на выплывающие из Вильковисского леса потоки своих войск, разливающихся по трем мостам, наведенным на Немане. Войска знали о присутствии императора, искали его глазами, и, когда находили на горе перед палаткой отделившуюся от свиты фигуру в сюртуке и шляпе, они кидали вверх шапки, кричали: «Vive l'Empereur! [Да здравствует император!] – и одни за другими, не истощаясь, вытекали, всё вытекали из огромного, скрывавшего их доселе леса и, расстрояясь, по трем мостам переходили на ту сторону.
– On fera du chemin cette fois ci. Oh! quand il s'en mele lui meme ca chauffe… Nom de Dieu… Le voila!.. Vive l'Empereur! Les voila donc les Steppes de l'Asie! Vilain pays tout de meme. Au revoir, Beauche; je te reserve le plus beau palais de Moscou. Au revoir! Bonne chance… L'as tu vu, l'Empereur? Vive l'Empereur!.. preur! Si on me fait gouverneur aux Indes, Gerard, je te fais ministre du Cachemire, c'est arrete. Vive l'Empereur! Vive! vive! vive! Les gredins de Cosaques, comme ils filent. Vive l'Empereur! Le voila! Le vois tu? Je l'ai vu deux fois comme jete vois. Le petit caporal… Je l'ai vu donner la croix a l'un des vieux… Vive l'Empereur!.. [Теперь походим! О! как он сам возьмется, дело закипит. Ей богу… Вот он… Ура, император! Так вот они, азиатские степи… Однако скверная страна. До свиданья, Боше. Я тебе оставлю лучший дворец в Москве. До свиданья, желаю успеха. Видел императора? Ура! Ежели меня сделают губернатором в Индии, я тебя сделаю министром Кашмира… Ура! Император вот он! Видишь его? Я его два раза как тебя видел. Маленький капрал… Я видел, как он навесил крест одному из стариков… Ура, император!] – говорили голоса старых и молодых людей, самых разнообразных характеров и положений в обществе. На всех лицах этих людей было одно общее выражение радости о начале давно ожидаемого похода и восторга и преданности к человеку в сером сюртуке, стоявшему на горе.
13 го июня Наполеону подали небольшую чистокровную арабскую лошадь, и он сел и поехал галопом к одному из мостов через Неман, непрестанно оглушаемый восторженными криками, которые он, очевидно, переносил только потому, что нельзя было запретить им криками этими выражать свою любовь к нему; но крики эти, сопутствующие ему везде, тяготили его и отвлекали его от военной заботы, охватившей его с того времени, как он присоединился к войску. Он проехал по одному из качавшихся на лодках мостов на ту сторону, круто повернул влево и галопом поехал по направлению к Ковно, предшествуемый замиравшими от счастия, восторженными гвардейскими конными егерями, расчищая дорогу по войскам, скакавшим впереди его. Подъехав к широкой реке Вилии, он остановился подле польского уланского полка, стоявшего на берегу.
– Виват! – также восторженно кричали поляки, расстроивая фронт и давя друг друга, для того чтобы увидать его. Наполеон осмотрел реку, слез с лошади и сел на бревно, лежавшее на берегу. По бессловесному знаку ему подали трубу, он положил ее на спину подбежавшего счастливого пажа и стал смотреть на ту сторону. Потом он углубился в рассматриванье листа карты, разложенного между бревнами. Не поднимая головы, он сказал что то, и двое его адъютантов поскакали к польским уланам.
– Что? Что он сказал? – слышалось в рядах польских улан, когда один адъютант подскакал к ним.
Было приказано, отыскав брод, перейти на ту сторону. Польский уланский полковник, красивый старый человек, раскрасневшись и путаясь в словах от волнения, спросил у адъютанта, позволено ли ему будет переплыть с своими уланами реку, не отыскивая брода. Он с очевидным страхом за отказ, как мальчик, который просит позволения сесть на лошадь, просил, чтобы ему позволили переплыть реку в глазах императора. Адъютант сказал, что, вероятно, император не будет недоволен этим излишним усердием.
Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер с счастливым лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал: «Виват! – и, скомандовав уланам следовать за собой, дал шпоры лошади и подскакал к реке. Он злобно толкнул замявшуюся под собой лошадь и бухнулся в воду, направляясь вглубь к быстрине течения. Сотни уланов поскакали за ним. Было холодно и жутко на середине и на быстрине теченья. Уланы цеплялись друг за друга, сваливались с лошадей, лошади некоторые тонули, тонули и люди, остальные старались плыть кто на седле, кто держась за гриву. Они старались плыть вперед на ту сторону и, несмотря на то, что за полверсты была переправа, гордились тем, что они плывут и тонут в этой реке под взглядами человека, сидевшего на бревне и даже не смотревшего на то, что они делали. Когда вернувшийся адъютант, выбрав удобную минуту, позволил себе обратить внимание императора на преданность поляков к его особе, маленький человек в сером сюртуке встал и, подозвав к себе Бертье, стал ходить с ним взад и вперед по берегу, отдавая ему приказания и изредка недовольно взглядывая на тонувших улан, развлекавших его внимание.
Для него было не ново убеждение в том, что присутствие его на всех концах мира, от Африки до степей Московии, одинаково поражает и повергает людей в безумие самозабвения. Он велел подать себе лошадь и поехал в свою стоянку.
Человек сорок улан потонуло в реке, несмотря на высланные на помощь лодки. Большинство прибилось назад к этому берегу. Полковник и несколько человек переплыли реку и с трудом вылезли на тот берег. Но как только они вылезли в обшлепнувшемся на них, стекающем ручьями мокром платье, они закричали: «Виват!», восторженно глядя на то место, где стоял Наполеон, но где его уже не было, и в ту минуту считали себя счастливыми.
Ввечеру Наполеон между двумя распоряжениями – одно о том, чтобы как можно скорее доставить заготовленные фальшивые русские ассигнации для ввоза в Россию, и другое о том, чтобы расстрелять саксонца, в перехваченном письме которого найдены сведения о распоряжениях по французской армии, – сделал третье распоряжение – о причислении бросившегося без нужды в реку польского полковника к когорте чести (Legion d'honneur), которой Наполеон был главою.
Qnos vult perdere – dementat. [Кого хочет погубить – лишит разума (лат.) ]


Русский император между тем более месяца уже жил в Вильне, делая смотры и маневры. Ничто не было готово для войны, которой все ожидали и для приготовления к которой император приехал из Петербурга. Общего плана действий не было. Колебания о том, какой план из всех тех, которые предлагались, должен быть принят, только еще более усилились после месячного пребывания императора в главной квартире. В трех армиях был в каждой отдельный главнокомандующий, но общего начальника над всеми армиями не было, и император не принимал на себя этого звания.
Чем дольше жил император в Вильне, тем менее и менее готовились к войне, уставши ожидать ее. Все стремления людей, окружавших государя, казалось, были направлены только на то, чтобы заставлять государя, приятно проводя время, забыть о предстоящей войне.
После многих балов и праздников у польских магнатов, у придворных и у самого государя, в июне месяце одному из польских генерал адъютантов государя пришла мысль дать обед и бал государю от лица его генерал адъютантов. Мысль эта радостно была принята всеми. Государь изъявил согласие. Генерал адъютанты собрали по подписке деньги. Особа, которая наиболее могла быть приятна государю, была приглашена быть хозяйкой бала. Граф Бенигсен, помещик Виленской губернии, предложил свой загородный дом для этого праздника, и 13 июня был назначен обед, бал, катанье на лодках и фейерверк в Закрете, загородном доме графа Бенигсена.
В тот самый день, в который Наполеоном был отдан приказ о переходе через Неман и передовые войска его, оттеснив казаков, перешли через русскую границу, Александр проводил вечер на даче Бенигсена – на бале, даваемом генерал адъютантами.
Был веселый, блестящий праздник; знатоки дела говорили, что редко собиралось в одном месте столько красавиц. Графиня Безухова в числе других русских дам, приехавших за государем из Петербурга в Вильну, была на этом бале, затемняя своей тяжелой, так называемой русской красотой утонченных польских дам. Она была замечена, и государь удостоил ее танца.
Борис Друбецкой, en garcon (холостяком), как он говорил, оставив свою жену в Москве, был также на этом бале и, хотя не генерал адъютант, был участником на большую сумму в подписке для бала. Борис теперь был богатый человек, далеко ушедший в почестях, уже не искавший покровительства, а на ровной ноге стоявший с высшими из своих сверстников.
В двенадцать часов ночи еще танцевали. Элен, не имевшая достойного кавалера, сама предложила мазурку Борису. Они сидели в третьей паре. Борис, хладнокровно поглядывая на блестящие обнаженные плечи Элен, выступавшие из темного газового с золотом платья, рассказывал про старых знакомых и вместе с тем, незаметно для самого себя и для других, ни на секунду не переставал наблюдать государя, находившегося в той же зале. Государь не танцевал; он стоял в дверях и останавливал то тех, то других теми ласковыми словами, которые он один только умел говорить.
При начале мазурки Борис видел, что генерал адъютант Балашев, одно из ближайших лиц к государю, подошел к нему и непридворно остановился близко от государя, говорившего с польской дамой. Поговорив с дамой, государь взглянул вопросительно и, видно, поняв, что Балашев поступил так только потому, что на то были важные причины, слегка кивнул даме и обратился к Балашеву. Только что Балашев начал говорить, как удивление выразилось на лице государя. Он взял под руку Балашева и пошел с ним через залу, бессознательно для себя расчищая с обеих сторон сажени на три широкую дорогу сторонившихся перед ним. Борис заметил взволнованное лицо Аракчеева, в то время как государь пошел с Балашевым. Аракчеев, исподлобья глядя на государя и посапывая красным носом, выдвинулся из толпы, как бы ожидая, что государь обратится к нему. (Борис понял, что Аракчеев завидует Балашеву и недоволен тем, что какая то, очевидно, важная, новость не через него передана государю.)
Но государь с Балашевым прошли, не замечая Аракчеева, через выходную дверь в освещенный сад. Аракчеев, придерживая шпагу и злобно оглядываясь вокруг себя, прошел шагах в двадцати за ними.
Пока Борис продолжал делать фигуры мазурки, его не переставала мучить мысль о том, какую новость привез Балашев и каким бы образом узнать ее прежде других.
В фигуре, где ему надо было выбирать дам, шепнув Элен, что он хочет взять графиню Потоцкую, которая, кажется, вышла на балкон, он, скользя ногами по паркету, выбежал в выходную дверь в сад и, заметив входящего с Балашевым на террасу государя, приостановился. Государь с Балашевым направлялись к двери. Борис, заторопившись, как будто не успев отодвинуться, почтительно прижался к притолоке и нагнул голову.
Государь с волнением лично оскорбленного человека договаривал следующие слова:
– Без объявления войны вступить в Россию. Я помирюсь только тогда, когда ни одного вооруженного неприятеля не останется на моей земле, – сказал он. Как показалось Борису, государю приятно было высказать эти слова: он был доволен формой выражения своей мысли, но был недоволен тем, что Борис услыхал их.
– Чтоб никто ничего не знал! – прибавил государь, нахмурившись. Борис понял, что это относилось к нему, и, закрыв глаза, слегка наклонил голову. Государь опять вошел в залу и еще около получаса пробыл на бале.
Борис первый узнал известие о переходе французскими войсками Немана и благодаря этому имел случай показать некоторым важным лицам, что многое, скрытое от других, бывает ему известно, и через то имел случай подняться выше во мнении этих особ.

Неожиданное известие о переходе французами Немана было особенно неожиданно после месяца несбывавшегося ожидания, и на бале! Государь, в первую минуту получения известия, под влиянием возмущения и оскорбления, нашел то, сделавшееся потом знаменитым, изречение, которое самому понравилось ему и выражало вполне его чувства. Возвратившись домой с бала, государь в два часа ночи послал за секретарем Шишковым и велел написать приказ войскам и рескрипт к фельдмаршалу князю Салтыкову, в котором он непременно требовал, чтобы были помещены слова о том, что он не помирится до тех пор, пока хотя один вооруженный француз останется на русской земле.
На другой день было написано следующее письмо к Наполеону.
«Monsieur mon frere. J'ai appris hier que malgre la loyaute avec laquelle j'ai maintenu mes engagements envers Votre Majeste, ses troupes ont franchis les frontieres de la Russie, et je recois a l'instant de Petersbourg une note par laquelle le comte Lauriston, pour cause de cette agression, annonce que Votre Majeste s'est consideree comme en etat de guerre avec moi des le moment ou le prince Kourakine a fait la demande de ses passeports. Les motifs sur lesquels le duc de Bassano fondait son refus de les lui delivrer, n'auraient jamais pu me faire supposer que cette demarche servirait jamais de pretexte a l'agression. En effet cet ambassadeur n'y a jamais ete autorise comme il l'a declare lui meme, et aussitot que j'en fus informe, je lui ai fait connaitre combien je le desapprouvais en lui donnant l'ordre de rester a son poste. Si Votre Majeste n'est pas intentionnee de verser le sang de nos peuples pour un malentendu de ce genre et qu'elle consente a retirer ses troupes du territoire russe, je regarderai ce qui s'est passe comme non avenu, et un accommodement entre nous sera possible. Dans le cas contraire, Votre Majeste, je me verrai force de repousser une attaque que rien n'a provoquee de ma part. Il depend encore de Votre Majeste d'eviter a l'humanite les calamites d'une nouvelle guerre.
Je suis, etc.
(signe) Alexandre».
[«Государь брат мой! Вчера дошло до меня, что, несмотря на прямодушие, с которым соблюдал я мои обязательства в отношении к Вашему Императорскому Величеству, войска Ваши перешли русские границы, и только лишь теперь получил из Петербурга ноту, которою граф Лористон извещает меня, по поводу сего вторжения, что Ваше Величество считаете себя в неприязненных отношениях со мною, с того времени как князь Куракин потребовал свои паспорта. Причины, на которых герцог Бассано основывал свой отказ выдать сии паспорты, никогда не могли бы заставить меня предполагать, чтобы поступок моего посла послужил поводом к нападению. И в действительности он не имел на то от меня повеления, как было объявлено им самим; и как только я узнал о сем, то немедленно выразил мое неудовольствие князю Куракину, повелев ему исполнять по прежнему порученные ему обязанности. Ежели Ваше Величество не расположены проливать кровь наших подданных из за подобного недоразумения и ежели Вы согласны вывести свои войска из русских владений, то я оставлю без внимания все происшедшее, и соглашение между нами будет возможно. В противном случае я буду принужден отражать нападение, которое ничем не было возбуждено с моей стороны. Ваше Величество, еще имеете возможность избавить человечество от бедствий новой войны.
(подписал) Александр». ]


13 го июня, в два часа ночи, государь, призвав к себе Балашева и прочтя ему свое письмо к Наполеону, приказал ему отвезти это письмо и лично передать французскому императору. Отправляя Балашева, государь вновь повторил ему слова о том, что он не помирится до тех пор, пока останется хотя один вооруженный неприятель на русской земле, и приказал непременно передать эти слова Наполеону. Государь не написал этих слов в письме, потому что он чувствовал с своим тактом, что слова эти неудобны для передачи в ту минуту, когда делается последняя попытка примирения; но он непременно приказал Балашеву передать их лично Наполеону.
Выехав в ночь с 13 го на 14 е июня, Балашев, сопутствуемый трубачом и двумя казаками, к рассвету приехал в деревню Рыконты, на французские аванпосты по сю сторону Немана. Он был остановлен французскими кавалерийскими часовыми.
Французский гусарский унтер офицер, в малиновом мундире и мохнатой шапке, крикнул на подъезжавшего Балашева, приказывая ему остановиться. Балашев не тотчас остановился, а продолжал шагом подвигаться по дороге.
Унтер офицер, нахмурившись и проворчав какое то ругательство, надвинулся грудью лошади на Балашева, взялся за саблю и грубо крикнул на русского генерала, спрашивая его: глух ли он, что не слышит того, что ему говорят. Балашев назвал себя. Унтер офицер послал солдата к офицеру.
Не обращая на Балашева внимания, унтер офицер стал говорить с товарищами о своем полковом деле и не глядел на русского генерала.
Необычайно странно было Балашеву, после близости к высшей власти и могуществу, после разговора три часа тому назад с государем и вообще привыкшему по своей службе к почестям, видеть тут, на русской земле, это враждебное и главное – непочтительное отношение к себе грубой силы.
Солнце только начинало подниматься из за туч; в воздухе было свежо и росисто. По дороге из деревни выгоняли стадо. В полях один за одним, как пузырьки в воде, вспырскивали с чувыканьем жаворонки.
Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]
Но несмотря на то, что он твердо верил в то, что он был неаполитанский король, и что он сожалел о горести своих покидаемых им подданных, в последнее время, после того как ему ведено было опять поступить на службу, и особенно после свидания с Наполеоном в Данциге, когда августейший шурин сказал ему: «Je vous ai fait Roi pour regner a maniere, mais pas a la votre», [Я вас сделал королем для того, чтобы царствовать не по своему, а по моему.] – он весело принялся за знакомое ему дело и, как разъевшийся, но не зажиревший, годный на службу конь, почуяв себя в упряжке, заиграл в оглоблях и, разрядившись как можно пестрее и дороже, веселый и довольный, скакал, сам не зная куда и зачем, по дорогам Польши.
Увидав русского генерала, он по королевски, торжественно, откинул назад голову с завитыми по плечи волосами и вопросительно поглядел на французского полковника. Полковник почтительно передал его величеству значение Балашева, фамилию которого он не мог выговорить.
– De Bal macheve! – сказал король (своей решительностью превозмогая трудность, представлявшуюся полковнику), – charme de faire votre connaissance, general, [очень приятно познакомиться с вами, генерал] – прибавил он с королевски милостивым жестом. Как только король начал говорить громко и быстро, все королевское достоинство мгновенно оставило его, и он, сам не замечая, перешел в свойственный ему тон добродушной фамильярности. Он положил свою руку на холку лошади Балашева.
– Eh, bien, general, tout est a la guerre, a ce qu'il parait, [Ну что ж, генерал, дело, кажется, идет к войне,] – сказал он, как будто сожалея об обстоятельстве, о котором он не мог судить.
– Sire, – отвечал Балашев. – l'Empereur mon maitre ne desire point la guerre, et comme Votre Majeste le voit, – говорил Балашев, во всех падежах употребляя Votre Majeste, [Государь император русский не желает ее, как ваше величество изволите видеть… ваше величество.] с неизбежной аффектацией учащения титула, обращаясь к лицу, для которого титул этот еще новость.
Лицо Мюрата сияло глупым довольством в то время, как он слушал monsieur de Balachoff. Но royaute oblige: [королевское звание имеет свои обязанности:] он чувствовал необходимость переговорить с посланником Александра о государственных делах, как король и союзник. Он слез с лошади и, взяв под руку Балашева и отойдя на несколько шагов от почтительно дожидавшейся свиты, стал ходить с ним взад и вперед, стараясь говорить значительно. Он упомянул о том, что император Наполеон оскорблен требованиями вывода войск из Пруссии, в особенности теперь, когда это требование сделалось всем известно и когда этим оскорблено достоинство Франции. Балашев сказал, что в требовании этом нет ничего оскорбительного, потому что… Мюрат перебил его:
– Так вы считаете зачинщиком не императора Александра? – сказал он неожиданно с добродушно глупой улыбкой.
Балашев сказал, почему он действительно полагал, что начинателем войны был Наполеон.
– Eh, mon cher general, – опять перебил его Мюрат, – je desire de tout mon c?ur que les Empereurs s'arrangent entre eux, et que la guerre commencee malgre moi se termine le plutot possible, [Ах, любезный генерал, я желаю от всей души, чтобы императоры покончили дело между собою и чтобы война, начатая против моей воли, окончилась как можно скорее.] – сказал он тоном разговора слуг, которые желают остаться добрыми приятелями, несмотря на ссору между господами. И он перешел к расспросам о великом князе, о его здоровье и о воспоминаниях весело и забавно проведенного с ним времени в Неаполе. Потом, как будто вдруг вспомнив о своем королевском достоинстве, Мюрат торжественно выпрямился, стал в ту же позу, в которой он стоял на коронации, и, помахивая правой рукой, сказал: – Je ne vous retiens plus, general; je souhaite le succes de vorte mission, [Я вас не задерживаю более, генерал; желаю успеха вашему посольству,] – и, развеваясь красной шитой мантией и перьями и блестя драгоценностями, он пошел к свите, почтительно ожидавшей его.