Линейные корабли типа «Кинг Джордж V» (1939)
Линейные корабли типа «Кинг Джордж V» — тип линкоров Королевского флота Великобритании времён Второй мировой войны. Всего построено 5 кораблей: «Кинг Джордж V» (англ. King George V), «Принс оф Уэлс» (англ. Prince of Wales), «Дюк оф Йорк» (англ. Duke of York), «Энсон» (англ. Anson), «Хау» (англ. Howe). Последняя реально построенная серия британских линкоров. Корабли этого типа принимали активное участие в сражениях Второй мировой войны, особенно отличились в боях против Кригсмарине. В ходе боевых действий погиб линкор «Принс оф Уэлс», остальные были исключены из состава флота и проданы на слом в 1957 году. Их дальнейшим развитием должны были стать линейные корабли типа «Лайон»[2].
Содержание
История проектирования
К проектированию линкоров нового поколения англичане приступили ещё в 1928 году, так как согласно Вашингтонскому соглашению 1922 года, новые линкоры можно было закладывать в 1931 году. Однако, в связи с экономическим кризисом, правительство резко сократило военные расходы и новые линкоры попали под сокращение. Их разработка была остановлена в 1929 году.[3]
Лондонская морская конференция 1930 года продлила запрет на строительство новых линкоров до конца 1936 года. Результатом этого для британской промышленности стала утрата кадров и технологий. Тем не менее, ввиду того, что в ряде других стран крупные артиллерийские корабли уже строились, Адмиралтейство решило в 1933 году приступить к проектированию новых линкоров[4].
Первые проекты предусматривали создание сравнительно тихоходных кораблей, чьё водоизмещение составляло около 35 000 тонн, а вооружение включало в себя 8 орудий калибра 381-мм или 406-мм, неуниверсальную артиллерию калибра 152-мм в казематах и набор 120-мм или 102-мм зениток. Скорость должна была составить около 23 узлов. Эти идеи были отвергнуты сразу же[5].
Дальнейшее проектирование новых британских линкоров было связано с британской же политикой по ограничению морских вооружений. Рассчитывая ограничить максимальное водоизмещение новых линкоров стран-участниц переговоров 25 000 — 28 000 тонн, а калибр артиллерии 305-мм, они приступили к проектированию линкоров под эти параметры[6]. Эти работы были начаты в 1934 году.
К 1935 году были подготовлены 4 варианта будущего линкора. Водоизмещение колебалось от 28 130 до 28 500 тонн, вооружение 8-10 305-мм орудий, скорость в районе 23 узлов. Все проекты уступали уже существующему французскому линейному крейсеру «Дюнкерк»[7]. В результате, британское Адмиралтейство убедилось в бесперспективности попыток создания полноценного линкора в рамках ограниченного водоизмещения и закрыло это направление работ.
В 1935 году было решено разрабатывать новые линкоры в рамках договорного лимита 35 000 длинных тонн. Работы велись под общим руководством Главного строителя флота С. Гудолла, главным конструктором проекта являлся Г. Пенгелли[8][9]. Отдел кораблестроения Адмиралтейства предложил на выбор 11 вариантов нового линкора. Их скорость хода колебалась от 23 до 30 узлов, а вооружение включало 356-мм, либо 381-мм, либо 406-мм орудия ГК[10]. 20 сентября 1935 года Совет Адмиралтейства выбрал для дальнейшей разработки проект 15-B. В нём предусматривался ход 27 узлов, главный броневой пояс 356-мм и вооружение из 9 381-мм орудий в трёх башнях. После сообщения британских дипломатов о грядущем ограничении артиллерии новых линкоров до 356-мм, проект переработали. 12 ноября 1935 года был предложен вариант 14-L, имевший вооружение из 12-ти 356-мм орудий при скорости хода 28 узлов. Вспомогательным калибром должны были стать 114-мм орудия в башенных артустановках[11].
В январе 1936 года на Совете Адмиралтейства было предложено заменить 114-мм орудия на 133-мм[12], хотя проектирование последних ещё даже не начиналось[13]. Таким образом, получился вариант 14-O. У него, помимо 133-мм орудий, скорость выросла на пол-узла. Уже в этот момент выяснилось, что предложенные англичанами ограничения по калибру артиллерии линкоров не получили поддержку других участников переговоров[14]. Следовало ожидать появления иностранных кораблей с артиллерией калибра 381-мм и 406-мм. Британское правительство решило всё же оставить ГК своих новых линкоров без изменения. С одной стороны хотели подать другим странам благой пример[15], с другой — переход на новый калибр отложил бы закладку новых линкоров на год.
Но бронирование проекта 14-O рассчитывалось на противостояние снарядам 356-мм калибра. Пересмотр бронирования в сторону его усиления привёл к отказу от верхней носовой четырёхорудийной башни в пользу двухорудийной. Это потребовалось для компенсации увеличившегося веса брони[16]. Окончательный вариант проекта получил индекс 14-P.
21 апреля 1936 года британский парламент выделил средства на постройку первых двух линкоров проекта 14-P. Данное решение вызвало серьёзные возражения в военно-морских и политических кругах. Так, У. Черчилль, бывший тогда рядовым членом парламента, в своём открытом письме от 1 августа 1936 года, адресованном лордам Адмиралтейства, писал:
Если бы я был на вашем месте, то ничто не заставило бы меня поддаться на принятие 14-дюймовок. Адмиралтейство попадёт в глупое положение, если вляпается в постройку пары кораблей с 14-дюймовыми пушками, в то время как и Япония, и США возьмутся за 16-дюймовые. Я бы подумал о возможности отложить закладку и наверстать упущенные полгода во время постройки. Чудовищная идея — строить британские линкоры по 7 миллионов фунтов, которые не являлись бы сильнейшими в мире! Как говорил старина Фишер: «Британский флот всегда путешествует первым классом».
— Кофман В.Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V»[17].
Официальный заказ на строительство был выдан 29 июля 1936 года, хотя проект ещё не был утверждён Адмиралтейством. В октябре 1937 года было решено строить по проекту 14-P и корабли программы 1937 года[18]. Таким образом хотели выиграть время и ввести новые линкоры в строй как можно быстрее. Заказ ещё на 3 линкора выдали 16 ноября 1937 года[19].
Адмирал П. Греттон (англ. Peter Gretton) отмечал:
В свете того, что произошло позднее, я не могу согласиться с тем, что решение строить линкоры типа «Кинг Джордж V» было ошибкой. Может быть, 5 кораблей и было многовато. Однако они закрыли брешь на короткий, но очень важный период, когда авианосец ещё не был способен обеспечить собственную защиту. Я содрогаюсь от мысли, что могло произойти в 1940 году, если бы флоту пришлось полагаться только на «Нельсоны», «Куин Элизабет» и «Ройял Соверены» как на главный источник своей силы. В 1945 году линейный корабль был полезным дополнением к авианосцу. Но в 1940 году линкор был совершенно необходим для обороны, иногда заменяя авианосец, так как во многих случаях, самолёты не могли эффективно действовать.
— Смит П. Закат владыки морей[20].
Корпус
Линкоры типа «Кинг Джордж V» имели гладкопалубный корпус с практически прямоугольным миделем (коэффициент полноты 0,99), но достаточно острыми обводами (коэффициент полноты 0,59). Корпусу была придана максимально простая и технологичная форма[21].
Высота надводного борта признавалась недостаточной. Это было связано с сомнительным требованием Адмиралтейства обеспечить огонь прямо по носу при нулевом угле возвышения орудий. В результате, нос был плоским, без седловатости, лишённый «вздёрнутого» форштевня, значительно улучшавшего мореходность. Следует заметить, что требования были выполнены чисто формально — вести огонь таким образом всё равно не рекомендовалось из-за повреждения палубы и расположенных под ней устройств. В результате линкоры получились весьма «мокрыми» кораблями — на полном ходу вода заливала носовую башню и забрызгивала линзы дальномеров в ней[22].
Корпус линкора разделялся на 19 водонепроницаемых отсеков. При строительстве использовалось в основном заклёпочное соединение. Сварка была в то время слабо развита в кораблестроении Великобритании, а ряд опытов, проведённых в 1930-х годах, дал британским специалистам основания для утверждений, что сварное соединение является менее прочным при взрывных нагрузках. С применением сварки выполнялись лишь наименее важные части корпуса и надстройки[22].
Большая высота броневого пояса позволила обеспечить типу «Кинг Джордж V» весьма высокий запас боевой плавучести. В связи с этим конструкторы смогли уменьшить метацентрическую высоту и придать качке корабля достаточно плавный характер, что благотворно сказалось на точности стрельбы[22]. Остойчивость линкоров находилась на высоком уровне, угол опрокидывания при неповреждённом борте превышал 60°. В итоге, удалось добиться хорошего сочетания боевых свойств и остойчивости, и корабли этого типа считались хорошими орудийными платформами[22].
| Распределение весовых нагрузок линкора «Кинг Джордж V»[23] | ||||||||||
| Статьи нагрузки (т) | Корпус | Оборудование | Гл. механизмы | Всп. механизмы | Вооружение | Броня и ПТЗ | Котельная вода | Топливо | Масло и авиатопливо | Нормальное водоизмещение |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| По проекту | 13500 | 1465 | 2292 | 411 | 6765 | 12500 | 300 | 3700 | 60 | 40990 |
| Фактически | 13830 | 1619 | 2366 | 402 | 7401 | 12413 | 255 | 3730 | 60 | 42076 |
Энергетическая установка
В выборе энергетической установки для новых линкоров британские моряки проявили здоровый консерватизм. Хотя в 1931 году на эсминце типа A были установлены котлы, вырабатывавшие пар с давлением в 35 атмосфер и температурой в 400 °C, в эксплуатации они оказались проблемными. Полагая, что наиболее важной характеристикой судовых машин является их надёжность, Адмиралтейство выбрало проект силовой установки, обладавшей весьма умеренными параметрами пара[24]. Давление в котлах составляло 28,92 кгс/см² (28 атм.), температура — 370 °C. В сравнении с энергетическими установками линкоров других стран энергетическая установка линкоров типа «Кинг Джордж V» выглядела скромно, однако вместе с тем она оказалась исключительно надёжной. К тому же, сами агрегаты удалось сделать относительно лёгкими. Впервые на линкорах Королевского флота был применён блочно-эшелонный принцип компоновки машинной установки. Четыре блока механизмов, по одному на каждый вал, были полностью изолированы друг от друга. В каждый блок независимо подавались топливо, вода и масло[25]. К тому же, котельные и турбинные отделения по бортам чередовались в шахматном порядке. Предполагалось, что все агрегаты смогут работать независимо и даже при самом сильном повреждении как минимум два машинно-котельных отделения останутся работоспособны. Рассчитывали даже, что пар можно будет подавать из одного отделения в другое. На практике это требовало времени и полной сохранности коммуникаций между блоками[25].
Пар вырабатывали 8 котлов «адмиралтейского» типа. Пар из них подавался в низкооборотные турбины, снабжённые одноступенчатыми редукторами. Освоить производство эффективных двухступенчатых редукторов британцам, в отличие от немцев и американцев, не удалось[25]. Турбины вращали четыре винта, каждый диаметром 4,42 м. Хотя герметизации силовых установок уделялось большое значение и теоретически турбины могли работать даже будучи полностью под водой, дистанционного управления ими не предусматривалось, в результате чего при полном затоплении машинных отделений контроль над турбинами терялся[25]. Тем не менее, энергетическая установка линкоров типа «Кинг Джордж V» в целом соответствовала по своей надёжности лучшим образцам 1930-х годов[25].
Гораздо хуже обстояло с дальностью плавания. В проекте закладывалась дальность 14 000 миль при ходе 10 узлов. На практике она не достигала и половины этого значения. Конструкторы исходили из того, что при ходе 10 узлов будет расходоваться 2,4 тонны топлива в час. При этом они совершенно не учли расходы топлива на общекорабельные нужды, составлявшие 4 тонны в час на ходу и 1,7 тонны на стоянке. В результате расход топлива на скорости 10 узлов составлял 6,5 тонн в час[26].
Этот недостаток стал особенно заметен во ходе операций на Тихом океане, когда британским линкорам приходилось порой принимать топливо с американских фрегатов. Были предприняты определённые усилия для увеличения запаса топлива, в частности, стали использоваться для его хранения отсеки двойного дна и ПТЗ. Тем не менее, показатели «британцев» оставались скромными — после всех переделок «Энсон» мог пройти 2600 миль на 27 узлах, 6800 миль на 15 узлах и лишь 6100 миль на 10 узлах. Показатели других линкоров серии были ещё хуже[26].
Электроэнергия для корабельных нужд вырабатывалась 6 турбогенераторами, получавшими пар от главной энергетической установки, мощность каждого составляла 330 кВт. Для экстренных ситуаций предназначались два аварийных дизель-генератора той же мощности. При этом их запуск требовал времени, а мощность втрое уступала основным генераторам и не позволяла обеспечить корабельные нужды в должной степени[26]. В частности, не хватало энергии для универсальной артиллерии. Возникавшие при этом перегрузки приводили к отключению и резервной системы. Электроэнергия подавалась по двум кольцевым магистралям, но их переключения при отказе представляли собой проблему в сложных ситуациях[26].
Броневая защита
Бронирование линкоров типа «Кинг Джордж V» стало дальнейшим развитием схемы бронирования «всё или ничего», впервые применённой в Королевском флоте на линкорах типа «Нельсон»[27]. Однако, в сравнении с «Нельсонами», бронирование имело весьма существенные отличия. Британцы отказались от внутреннего наклонного расположения броневого пояса, применённого на «Нельсонах». Во-первых, беспокоило то обстоятельство, что внешняя обшивка могла быть повреждена даже огнём эсминцев. Во-вторых, проведённые в 1930-х годах исследования показали, что при определённых условиях снаряд может пройти внутрь корабля без встречи с наклонным броневым поясом и разорваться в погребах или машинном отделении[28].
На типе «Кинг Джордж V» броневой пояс размещался снаружи обшивки. Его длина составляла 126,5 метров и он полностью закрывал артиллерийские погреба и машинную установку, особенно с учётом того, что за цитаделью имелись пониженные участки пояса, закрывавшие артпогреба от попаданий на острых курсовых углах. Высота пояса составляла 7,16 метра, причём при нормальном водоизмещении, пояс уходил под воду на 3,66 метра[29].
В отличие от многих современных ему линкоров, где применялось вертикальное расположение цельных плит, «Кинг Джордж V» имел пояс, составленный из трёх рядов плит, но скрепленных очень жестко, при помощи шипов и пазов[30]. При этом, «Кинг Джордж V» имел самый высокий броневой пояс из всех современников. В 30-е годы ХХ века британцам удалось значительно улучшить качество своей брони, которая с конца Первой мировой войны считалась лучшей в мире. Снижение содержания углерода увеличило вязкость материала при незначительном снижении твердости. Толстый жесткий закаленный слой увеличивало шанс расколоть снаряд (предотвращение взрыва внутри корабля считалось более важным фактором, чем обеспечение непробития поясной брони). Британская броня отличалась весьма высоким качеством и превосходила современную аналогичную ей американскую (броня «класс А») и немецкую по сопротивляемости на 15-20 %[31]. Пояс рассчитывался на противостояние снарядам калибра 381-мм на дистанциях от 12 300 для погребов и от 14 300 метров для энергетической установки[10]. Его толщина колебалась от 381 мм в районе погребов до 356 мм в районе машинных отделений. Плиты нижнего ряда клинообразно утончались до 140 и 114 мм соответственно. Пояс замыкался траверзами, толщина которых варьировалась от 254 до 305 мм над броневой палубой, до 51 мм под ней[29]. Толстой бронёй было прикрыто 70 % длины корабля, что превосходило показатели всех современников, кроме германских[31].
Главная броневая палуба накладывалась на верхнюю кромку броневого пояса и закрывала всё пространство цитадели, имея толщину от 127 мм над машинным отделением до 152 мм над артиллерийскими погребами[29]. Палуба должна была противостоять 381-мм снарядам, на дистанциях 27 000 — 31 000 метров соответственно и 454-кг бронебойным бомбам, сброшенным с высот 3200-4500 метров[10]. За пределами цитадели имелась нижняя броневая палуба, на уровне соединения среднего и нижнего ряда броневых плит пояса. Её толщина колебалась от 64 до 127 мм в носу, в корме толщина составляла 114 мм[29].
При защите артиллерии главного калибра британцы вернулись к, казалось бы, устаревшему расположению броневых плит башен без рациональных углов наклона, полагая, что в бою на больших дистанциях наклонная броня не даёт преимуществ, но при этом гораздо сложнее в изготовлении[32]. Вертикальная лобовая плита башен имела толщину 324 мм, боковые плиты — 224—174 мм, задняя плита 174 мм. Крыша защищалась плитой толщиной 149 мм[29]. Бронирование барбетов башен было дифференцированным и колебалось от 280 мм на тыльных участках, до 343 мм на наиболее угрожаемых боковых[29]. Защита универсальной артиллерии линкоров типа «Кинг Джордж V» оказалась крайне слабой — всего 25 мм[33]. Фактически она пробивалась даже осколками крупных снарядов и не давала сколь-нибудь надёжной защиты[34]. Впрочем, подобная ситуация была характерна для большинства линкоров постройки 1930-х-1940-х годов.
Сомнительным новшеством стал отказ от хорошо защищённой боевой рубки. Основываясь на опыте Ютландского сражения, британцы пришли к выводу, что она представляет собой слишком маленькую цель, и нет смысла расходовать на неё много брони[32]. К тому же предполагалось, что при попаданиях в рубку приборы управления всё равно выйдут из строя, даже без пробития брони[35]. В результате, броня рубки колебалась от 114 до 76 мм вертикальной брони и 51 мм горизонтальной[29]. Такая защита не давала надёжной гарантии даже при попадании крупных осколков[32].
Подводная защита
Конструирование подводной защиты (ПТЗ) линкоров типа «Кинг Джордж V» велось на основе выводов, полученных в результате модельных испытаний по программе Job-74, завершившейся в 1936 году[36]. К сожалению, эти испытания оказались, как выяснилось позднее, неполными и учитывали лишь воздействие подводных взрывов на конкретный отсек, но не на всю конструкцию в целом[34].
ПТЗ линкоров рассчитывалась на противостояние контактным и неконтактным подводным взрывам эквивалентным по мощности 454 кг ТНТ[37]. Она была построена по принципу «сэндвича». Внешний слой отсеков, разделённых продольными переборками, должен был оставаться пустым и рассеивать силу взрыва. Средний слой заполнялся жидкостью и должен был распределять силу ударной волны на возможно большую площадь. Наконец, третий слой тоже должен был оставаться пустым и предотвращать гидравлический удар по броневой переборке[34].
Общая глубина ПТЗ была совершенно недостаточной и колебалась от 4,11 м на миделе, до 4 м в районе носовых башен главного калибра и всего 3 м в районе кормовой башни[38]. Иностранные линкоры имели гораздо более обширную подводную защиту: «Ришелье» — 7 м на миделе[39], «Саут Дакота» — 5,45 м на миделе[40], «Бисмарк» — 5,5 м на миделе[41], «Литторио» — 7,22 м на миделе[42], «Ямато» — 7,15 м на миделе[43]. Даже французский тяжёлый крейсер «Альжери», имевший втрое меньшее водоизмещение, тем не менее, получил ПТЗ глубиной 5 метров[44].
К числу слабостей подводной защиты относилось также неудачное соединение с бортом и броневой палубой. Выше ПТЗ находилась лишь тонкая переборка из обычной кораблестроительной стали, легко разрушавшаяся при взрыве. Помещения выше не были изолированы, поэтому вода свободно растекалась по отсекам[32]. Ошибкой было и применение в ПТЗ заклёпочных соединений, выбивавшихся взрывной волной. Наконец, при первом же попадании торпеды, эффективность защиты снижалась до нуля[32]. В целом, подводную защиту линкоров типа «Кинг Джордж V» следует признать неудовлетворительной[35].
Вооружение
Артиллерия главного калибра
Выбор артиллерии главного калибра объяснялся не только политическими, но и техническими причинами. За годы длительного простоя, разработка и производство тяжёлых морских орудий пришло в упадок и британцам не хватало ресурсов для быстрой разработки новых орудий[3]. 406-мм пушки линкоров типа «Нельсон» считались достаточно мощными, но их проволочная конструкция признавалась бесперспективной[17].
Несмотря на близкие характеристики, новая пушка MkVII не имела преемственности с орудием MkI того же калибра, использовавшемся в годы Первой мировой войны на линкоре «Канада». В отличие от предшественницы, MkVII имела не проволочную, а скреплённую конструкцию[17]. Данная мера позволила сделать стволы и прочнее и легче, а их огонь более точным. Живучесть ствола составила 340 выстрелов полным зарядом, что было заметно выше показателей прежних орудий.
Заряжание производилось при фиксированном угле возвышения, что на первый взгляд было шагом назад, но, по мнению британских конструкторов, вполне компенсировалось упрощением механизма заряжания[45]. Вместе с тем, подача боеприпаса вызывала определённые трудности, так как теперь снарядные погреба находились ниже зарядных, для лучшей защиты последних. Фактическая скорострельность составила 1,5 выстрела в минуту, что не превышало показателей более старых, но мощных 381-мм орудий[46].
Орудия размещались в трёх башнях — двух четырёхорудийных и одной двухорудийной. Получив неудачный опыт эксплуатации трёхорудийных башен линкоров типа «Нельсон», британцы решили вернуться к чётному размещению орудий в башнях. Сами башни оказались очень тяжёлыми — четырёхорудийная весила 1582 тонны, двухорудийная 915 тонн, без учёта веса орудий[46]. Надёжность в целом была невысока и пропуски в стрельбе случались на протяжении всей войны. Следствием отказа от возвышения корпуса в носу стала заливаемость передней башни на большом ходу и персоналу перегрузочного отделения приходилось работать по колено в воде[46]. Зато угол возвышения орудий достиг 40°, что давало солидную дальность стрельбы[47].
Недостаточно большой вес 356-мм снаряда отчасти компенсировался его конструктивным совершенством. В межвоенный период британцы значительно усовершенствовали свои боеприпасы и добились весьма высокого уровня их эффективности. 356-м снаряд имел достаточную бронепробиваемость и весьма надёжный взрыватель, что позволяло выводить из строя хорошо бронированные немецкие линкоры[45]. Британские моряки полностью доверяли своим снарядам и на протяжении почти всей войны боекомплект ГК линкоров типа «Кинг Джордж V» состоял лишь из бронебойных снарядов. Только в конце войны на Тихом океане стали брать на борт некоторое количество фугасных снарядов для обстрела береговых целей[45].
| Бронепробиваемость 356-мм орудий MkVII против германской брони Wotan[48] | ||||||||
| Дистанция | 0 км | 5 км | 10 км | 15 км | 20 км | 25 км | 30 км | 35 км |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Бортовая броня, мм | 749 | 633 | 531 | 446 | 379 | 331 | 274 | 181 |
| Палубная броня, мм | - | 22 | 42 | 65 | 86 | 115 | 176 | 381 |
Артиллерия линкоров типа «Кинг Джордж V» в целом была достаточно неплохой. Отказы случались с орудиями и на линкорах других стран, зато точность и живучесть британских Mk VII соответствовала самым высоким стандартам[35]. Основной проблемой был недостаточный калибр — лишь «Дюнкерк» и «Шарнхорст», построенные в условиях очень жёстких политических и финансовых ограничений, уступали британским линкорам по этому показателю.
| Сравнительные характеристики артиллерии главного калибра линкоров постройки 1930—1940-х годов[49] | ||||||||||
| Характеристики | «Кинг Джордж V» | «Вэнгард» | «Шарнхорст» | «Бисмарк» | «Литторио» | «Норт Кэролайн» | «Айова» | «Дюнкерк» | «Ришелье» | «Ямато» |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Государство | 
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
| Тип орудия | Mk VII | Mk I/N | 28cmSKC/34 | 38cmSKC/34 | Ansaldo1934 | Mk6 | Mk7 | M1931 | M1935 | Type 94 |
| Калибр, мм | 356 | 381 | 283 | 380 | 381 | 406 | 406 | 330 | 380 | 460 |
| Масса орудия, кг | 80 256 | 101 605 | 53 250 | 111 000 | 111 664 | 100 363 | 121 519 | 70 535 | 94 130 | 165 000 |
| Масса бронебойного снаряда, кг | 721 | 879 | 330 | 800 | 885 | 1225 | 1225 | 560 | 884 | 1460 |
| Масса ВВ в снаряде, кг | ? | 22 | 7,84 | 18,8 | ? | 18,36 | 18,36 | ? | 21,9 | 33,85 |
| Начальная скорость снаряда, м/с | 757 | 749 | 890 | 820 | 850 (870) | 701 | 762 | 870 | 830 | 780 |
| Максимальная дальность стрельбы, м | 35 260 | 30 500 | 42 747 | 36 520 | 42 263 | 33 741 | 38 720 | 41 700 | 41 700 | 42 030 |
Система управления огнём главного калибра линкоров типа «Кинг Джордж V» считалась весьма совершенной для 1930-х годов. Она включала в себя два командно-дальномерных поста (КДП), оснащённых оптическими дальномерами. Первые два корабля серии имели в КДП 15-футовые дальномеры (база 4,57 м), на последующих, в переднем КДП устанавливался 20-футовый дальномер (6,07 м). Для определения дистанции служили дальномеры в башнях — 12,5-метровые в четырёхорудийных и 9-метровый в двухорудийной[50]. Полученные данные обрабатывались электромеханическими калькуляторами[51]. Данная система позволяла добиваться в хороших условиях 5-7 % попаданий на дистанции 6 — 8 миль[46]. В дальнейшем, важную роль в управлении огнём стала играть радиолокация, но до самого конца войны британские моряки предпочитали оптические средства наблюдения радиолокационным[52].
Универсальная артиллерия
При выборе вспомогательного калибра новых линкоров было принято правильное в целом решение об установке универсальных орудий. При этом 152-мм орудия признавались слишком тяжёлыми и малоскорострельными против воздушных целей, а 114-мм слишком слабыми против лёгких кораблей[50]. В итоге, выбор пал на промежуточный калибр 133-мм (5,25 дюйма), причём эти орудия ещё только предстояло разработать. Предполагалось достичь скорострельности 12 выстрелов в минуту, но уже при проектировании указывалось значение 10 выстр./мин, а на практике этот показатель не превышал 7-8 выстр./мин[53]. Развить больший темп не позволяло раздельное заряжание, а при весе снаряда 36,5 кг подающему персоналу было очень трудно поддерживать скорострельность более чем несколько минут[50].
Эффективность артиллерии по лёгким надводным кораблям признавалась вполне достаточной. Расположение артиллерии также было удачным. Размещённые в два яруса башни могли концентрировать огонь в любом направлении. Дальности стрельбы вполне хватало для боя с любыми лёгкими кораблями, хотя на практике линкорам типа «Кинг Джордж V» не пришлось отражать атаки эсминцев[54].
Пригодность орудий против воздушных целей оказалась сомнительной. Большая досягаемость по высоте (15 км) при угле возвышения 70° вроде бы позволяла вести эффективный огонь по высоколетящим целям. Но британский флот до конца Второй мировой войны так и не получил радиолокационного взрывателя. Использовался лишь механический, с замедлением, но установщик боеприпасов всегда опаздывал на один залп[54]. Ещё менее эффективными 133-мм орудия оказались против низколетящих целей, типа торпедоносцев. Фактически орудия могли сделать лишь два-три выстрела до сброса противником торпед, без точной установки взрывателей снарядов[54]. Этот факт подтвердил бой «Принс оф Уэлс» против японской авиации. Положение усугублялось низкими скоростями наводки тяжёлых башен — 10-11° в секунду[53]. Появление в ходе войны скоростных самолётов практически любого назначения сделало 133-мм установки практически бесполезными — они просто не успевали следовать за своими целями, особенно на близких дистанциях[55].
Управление огнём осуществлялось с 4 КДП. На первых двух линкорах были установлены HACS MkIV, стабилизированные в двух плоскостях, на остальных разместили HACS MkV, имевшие более просторные помещения для радиолокационного оборудования[56]. Тем не менее, скорость обработки данных оставалась недостаточной и в целом британские системы управления зенитным огнём заметно уступали американской Mk37[57].
Лёгкая зенитная артиллерия
Основой ближней ПВО британских кораблей являлся 40-мм автомат, за характерный звук при стрельбе прозванный «Пом-пом». Конструктивно «Пом-пом», разработанный компанией «Виккерс» ещё в годы Первой мировой войны, представлял собой масштабно увеличенный пулемёт «Максим». Передовая на момент создания конструкция успела устареть к концу 1930-х годов несмотря на проведённую модернизацию.
Начальная скорость 40-мм снаряда была слишком низкой для поражения новых самолётов. Фактически, прицельный огонь по ним можно было вести на дистанции менее 2-х километров[58]. Для поражения цели этим снарядом, не имевшим дистанционного взрывателя, требовалось прямое попадание в самолёт. Ещё одним серьёзным недостатком являлась ненадёжность стрельбы. Подача патронов в матерчатой ленте приводила к её регулярным заеданиям[58]. Восьмиствольная 40-мм установка массой 16 тонн могла действовать только от механического привода, а скорости наведения не хватало для действия по пикировщикам[58].
При разработке проекта новых линейных кораблей планировалось разместить на них четыре восьмиствольных «Пом-пома». Их должны были дополнять четыре счетверённые установки зенитных пулемётов калибра 12,7 мм. Уже в ходе постройки от пулемётов отказались, заменив их на ещё два восьмиствольных «Пом-пома». 48 стволов лёгкой зенитной артиллерии казались проектировщикам солидной защитой от нападений с воздуха, однако первые же бои выявили недостаточность лёгких зенитных средств[58].
В попытке решить эту проблему в условиях нехватки 40-мм установок MkVIII британцы попытались использовать неуправляемые зенитные ракеты UP. Стартуя вертикально, они выпускали специальную воздушную мину на тросе, в который должен был запутываться вражеский самолёт[58]. Ряд таких коробчатых установок для запуска ракет был размещён на линкорах Королевского флота, включая «Кинг Джордж V» и «Принс оф Уэлс». Эффективность нового оружия оказалась нулевой, но, вероятно, именно попадание вражеского снаряда в такую установку привело к сильному пожару на линейном крейсере «Худ» в ходе боя в Датском проливе 24 мая 1941 года[59]. После этого эпизода все установки ракет UP были сняты с кораблей[60].
В дальнейшем Королевский флот усиливал ПВО линкоров за счёт установки на них лицензионных версий зенитных автоматов иностранной разработки — швейцарских 20-мм «Эрликон» и шведских 40-мм «Бофорс»[58]. «Эрликоны» и одиночные «Бофорсы» не требовали силового привода и могли устанавливаться в любом удобном месте корабля[61]. «Бофорсы» вдвое превосходили «Пом-помы» по эффективной дальности стрельбы, а «Эрликоны», при близком эффективном потолке, имели вчетверо большую скорострельность[58]. Новые орудия устанавливались на кораблях в ходе ремонтных работ. Впрочем, «Эрликоны» с ручным наведением, рассматривавшиеся как последний резерв обороны корабля, при полном отключении энергии показали себя оружием с весьма скромными возможностями, так как и выбор цели и наведение на неё оставлялись на долю стрелка, а сам он был практически не защищён от огня самолётов[62].
| Тактико-технически характеристики артиллерии линейных кораблей типа «Кинг Джордж V» | ||||||
| Характеристики | MkVII[63] | MkI[64] | Pom-pom MkVIII[65] | Bofors MkII[66] | Oerlikon MkII[67] | |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Калибр, мм | 356 | 133 | 40 | 40 | 20 | |
| Масса орудия, кг | 80 256 | 4362 | 272 | 279 | 68 | |
| Длина ствола, калибры | 45 | 50 | 40,5 | 56 | 65 | |
| Вес снаряда, кг | 721 | 36,5 | 0,907 | 0,907 | 0,122 | |
| Начальная скорость снаряда, м/с | 757 | 792 | 731,5 | 829 | 830,5 | |
| Скорострельность, в/мин | 2 | 7-8 | 90 | 120 | 450 | |
| Дальность стрельбы, м | 35 260 | 21 400 | 6220 | 11 430 | 5715 | |
| Эффективная дальность стрельбы, м | — | — | 1555 | 2286 | 915 | |
Авиационное вооружение
В соответствии с представлениями 1930-х годов, линкоры типа «Кинг Джордж V» должны были нести катапульты и гидроавиацию. На корабельные самолёты возлагались задачи ведения разведки и корректировки артиллерийского огня. Вопрос о корабельной авиации вызвал продолжительную дискуссию. Оппоненты доказывали, что авиационное оборудование занимает слишком много места, которое можно использовать для других целей. Например, вместо ангара и катапульт можно было установить ещё четыре башни универсальных 133-мм пушек. Тактико-технические характеристики гидросамолётов были низкими, а сами линкоры подвергались ненужной опасности, останавливаясь для подбора гидропланов с воды. Однако сторонники гидросамолётов на линкорах считали, что авианосца в решающий момент может не оказаться рядом с линкорами, а точность стрельбы на больших дистанциях заметно повышается благодаря корректировке с воздуха. В конечном счёте их мнение взяло верх[68]. По первоначальному проекту линкоры должны были иметь две катапульты и четыре гидросамолёта в составе корабельной авиагруппы. Из них 2 машины должны были храниться в ангарах и ещё две — непосредственно на катапультах. Такой способ размещения признавался неудачным и уже в 1938 году оставили лишь одну катапульту и два гидросамолёта[69].
Линкоры были оснащены неподвижной поперечной катапультой D-IIIH, занимавшей мало места и способной разогнать до взлётной скорости самолёт массой до 5,5 тонн. В качестве бортового самолёта использовались бипланы «Альбакор», не имевшие возможности подвески торпед. Кроме того, мог применяться и весьма распространённый во флоте разведчик-корректировщик «Уолрус»[70]. Фактически лишь на трёх первых линкорах серии имелись самолёты. С развитием радиолокации и появлением в составе флота достаточного количества авианосцев, разведывательные самолёты линейных кораблей стали не нужны. В 1944 году в ходе очередных ремонтов авиационное оборудование было демонтировано со всех линкоров[69]. Освободившееся место использовали для размещения шлюпок и спасательных плотов, что в свою очередь увеличило пространство для установки новых зенитных автоматов на кормовой надстройке[70].
Радиоэлектронное оборудование
Первым радиолокатором, установленным на линкоры типа «Кинг Джордж V» в начале 1941 года, стал радар тип 279[71], представлявший собой усовершенствованную версию радара 79Z. От предшественника он отличался встроенным устройством управления заградительным зенитным огнём и способностью обнаруживать воздушные цели на расстоянии до 60 миль[72]. Далее радар тип 279 заменили на тип 281, имевший увеличенную дальностью обнаружения целей, и возможность управления огнём как по воздушным, так и по морским целям. Позднее была произведена замена на тип 285[71]. Все эти станции работали в метровом диапазоне[73].
Задачу поиска надводных целей решал радар типа 271 и его усовершенствованные версии — типы 272 и 273[71]. Ближе к концу войны британцы начали оснащать линкоры ещё более совершенными станциями поиска типа 293 и 277. Обе станции работали в дециметровом диапазоне[73] и благодаря этому могли обнаруживать даже малоразмерные цели. Ещё одним важнейшим преимуществом этих станций в сравнении с прежними радарами стала возможность определять высоту полёта целей[71]. Огнём главного калибра управляли РЛС типа 284, а затем типа 277[25]. Следует заметить, что по прямому назначению эти устройства применялись редко. Британские моряки предпочитали применять их лишь для поиска целей, а для точного наведения орудий использовать оптические дальномеры. Так было и в бою «Дюк оф Йорка» с «Шарнхорстом», проходившем в условиях полярной ночи[50].
Для управления огнём зенитных автоматов «Пом-пом» использовались локаторы типа 282 — по одному на каждый из 4 директоров. Реальные попытки применить их в последнем бою «Принс оф Уэлс» дали очень скромные результаты[25]. К концу войны уцелевшие линкоры типа «Кинг Джордж V» несли от 10 до 16 радаров различных типов[73]. Кроме того, в течение 1941—1945 годов, на кораблях серии была установлена обширная гамма радиопеленгаторов различных типов и детекторов радиолокационного излучения РЛС противника[25]. Важной частью радиоэлектронных средств стали также опознаватели «свой-чужой». На артиллерийские радары они не устанавливались — считалось необходимым точно убедиться, что под прицелом находится именно противник[25].
Экипаж и обитаемость
Согласно проекту экипаж линкоров типа «Кинг Джордж V» должен был составлять 1409 человек: 70 офицеров и 1339 старшин и матросов. Экипаж флагманского корабля составлял 1543 человека: 109 офицеров и 1434 старшин и матросов. Фактически экипаж был всегда больше проектного, в основном за счёт обслуги вновь устанавливаемой лёгкой зенитной артиллерии — подобная ситуация была характерна и для линкоров других стран. В 1941 году «Принс оф Уэлс» имел экипаж в составе 1521 человека. На «Кинг Джордж V» в 1944 году служило 1582 человека. Команды «Дюк оф Йорка», «Энсона» и «Хау» к 1945 году насчитывали по 1556 человек[74].
Условия обитания на линкорах типа «Кинг Джордж V» были весьма различными для офицерского и прочего состава. По старой британской традиции помещения офицеров находились в кормовой части. Там располагались роскошные адмиральские апартаменты, включавшие в себя спальню, ванную, столовую, салон, кабинет, гардеробную и ещё ряд других помещений. В случае отсутствия на борту адмирала его помещения занимал командир корабля. Собственно командирские апартаменты были гораздо меньше адмиральских и состояли из салона, спальни и ванной. В отсутствие адмирала ими пользовался старший офицер линкора. В боевой обстановке командир чаще использовал походную каюту, расположенную на верхнем уровне носовой надстройки[75].
Также в кормовой части располагались и каюты офицеров. Их количество могло колебаться от 70 человек до 116[70], в случае использования корабля в качестве флагмана флота. Штаб-офицеры размещались в одноместных каютах, обер-офицеры, в основном, в двухместных. В нижнем уровне кормовой надстройки имелась обширная офицерская кают-компания. В средней части линкоров в соответствии со традицией помещались морские пехотинцы. В боевой обстановке они обслуживали погреба боеприпасов[75].
Условия обитания унтер-офицерского состава были гораздо более скромными. Кают для них не имелось, все они жили в кубриках, хотя и сравнительно просторных. Для унтер-офицеров имелись отдельные помещения для приёма пищи. Рядовой состав размещался в общих кубриках в носовой части, на главной и средней палубах и находился в весьма стесненных условиях. На старшего матроса приходилось 1,86 м² площади, на младшего — 1,67 м². Стационарных спальных мест не было, имелись лишь подвесные койки и гамаки, вывешиваемые только на ночь. В кубриках осуществлялся и приём пищи на опускаемых столах[75]. Линкоры типа «Кинг Джордж V» имели весьма развитую систему обслуживания экипажа. На кораблях наличествовали лазарет, изолятор, хирургический и стоматологический кабинеты. Имелись комнаты отдыха для команды, помещение для просмотра фильмов на 400 зрителей, судовая церковь и буфет. Камбузы и кладовые оборудовались самой современной для того времени техникой[76].
Тем не менее, линкоры это типа не пользовались репутацией комфортных для службы кораблей. Помимо ограниченного жизненного пространства для рядового состава это было связано с неудовлетворительной вентиляцией помещений. В этом плане новые линкоры оказались даже хуже старых кораблей. При отсутствии в корпусе иллюминаторов, её мощность была совершенно недостаточной. Особенно изматывало команду пребывание в тропических водах. Температура в кубриках держалась на уровне 35 °C, в каютах — 25°-28 °C, в машинном отделении достигала 50 °C и даже 60 °C. Система отопления оказалась неудовлетворительной для арктических широт, но эта проблема частично решалась за счёт дополнительного утепления помещений и установки электрических обогревателей помимо штатного парового отопления[76].
Модернизации
Начиная с 1942 года, по урокам, полученным при гибели «Принс оф Уэлс», Адмиралтейство проводило модернизацию линкоров типа «Кинг Джордж V». В число этих мероприятий входили:
- Установка размагничивающего устройства;
- Установка гидролокатора;
- Установка системы дистанционного управления зенитными автоматами;
- Оборудование дополнительных наблюдательных постов:
- Установка брони для защиты помещений операторов РЛС, приводов рулевого устройства и силовых кабелей башен универсальной артиллерии:
- Установка дополнительных водонепроницаемых переборок и устройство водонепроницаемых шахт;
- Удлинение сети водоотливных насосов и установка переносных помп;
- Дублирование противопожарной сети;
- Установка аварийной осветительной сети;
- Размещение энергетических агрегатов на ударопрочных станинах
- Дублирование силовых приводов универсальной артиллерии[77].
Особое значение в ходе войны придавалось усилению зенитных средств линкоров, так как практика ясно показала их недостаточность. Эти мероприятия сдерживались лишь нехваткой зенитных орудий, поскольку «Пом-помов» не хватало, а лицензионное производство «Бофорсов» и «Эрликонов» разворачивалось уже в ходе войны. Особое почтение вызывали «Бофорсы» — британские моряки считали их вдвое более эффективными, чем «Пом-помы»[78].
«Кинг Джордж V» получил в первой половине 1941 года 1 восьмиствольный и 1 четырёхствольный «Пом-помы», размещённые на крышах башен главного калибра, а также 18 одноствольных «Эрликонов». К маю 1943 года число последних увеличилось до 38. Весной 1944 года на нём установили ещё 3 восьмиствольных «Пом-пома», а четырёхствольный сняли. Заодно сняли и 12 одноствольных «Эрликонов», заменив их на 6 двуствольных установок той же марки. Кроме того на линкоре разместили два счетверённых «Бофорса» американского производства[60].
«Принс оф Уэлс» успел получить до своей гибели 2 восьмиствольных «Пом-пома», установленных на крышах башен главного калибра, а также 7 одноствольных «Эрликонов» и 1 одноствольный «Бофорс» армейского образца, с ручным управлением[60].
«Дюк оф Йорк» получил 8 одноствольных «Эрликонов» весной 1942 года, спустя год их стало 26. Два из них в июне 1944 года заменили на спаренные. С сентября 1944 года по март 1945 года линкор проходил основательный ремонт в Ливерпуле, в ходе которого, лёгкое зенитное вооружение существенно изменилось. На «Дюк оф Йорк» добавили 2 восьмиствольных и 8 четырёхствольных «Пом-пома», 2 счетверённых «Бофорса», а количество 20-мм стволов составило 57 — 8 спаренных и 41 одинарный[60].
«Энсон» получил летом 1943 года 22 одноствольных «Эрликона». В ходе ремонта в Девонпорте, закончившегося в марте 1945 года, на линкор добавили 2 восьмиствольных «Пом-пома» и 6 счетверённых «Бофорсов». Также установили 10 спаренных «Эрликонов». Количество одиночных 20-миллиметровок увеличилось до 53[60].
«Хау» получил первые «Эрликоны» летом 1943 года, всего 22 одноствольных установки. К маю 1944 года, после обширной модернизации, на него добавили 2 восьмиствольных «Пом-пома» и 2 счетверённых «Бофорса». Также появилось 4 спаренных «Эрликона», а количество одиночных составило 34 штуки. Летом 1945 года в Дурбане сняли все одноствольные «Эрликоны», но установили ещё 6 счетверённых «Пом-помов» и 18 одиночных «Бофорсов»[79].
Кроме того, все корабли проходили неоднократную модернизацию радиоэлектронного оборудования, описанную в другом разделе.
Служба
«Кинг Джордж V»
Головной корабль серии был заложен 1 января 1937 года на верфи компании «Виккерс-Армстронг» (англ. Vickers-Armstrongs) в городе Ньюкасл-апон-Тайн. Спущен на воду 21 февраля 1939 года, официально вступил в строй 11 декабря 1940 года[19]. В январе 1941 года, ещё до достижения полной боевой готовности, линкор совершил переход через Атлантику, доставив в США нового британского посла. На обратном пути «Кинг Джордж V» прикрывал конвой. В марте 1941 года участвовал в рейде на Лофотенские острова[80].
В мае 1941 года «Кинг Джордж V» участвовал в операции против германского линкора «Бисмарк». 27 мая 1941 года совместно с линкором «Родней» вступил в бой с «Бисмарком» и выпустил по противнику 339 снарядов главного и 660 универсального калибра[79]. В дальнейшем действовал в Северной Атлантике, прикрывая операции британского флота, а также арктические конвои. 1 мая 1942 года, в ходе одной из таких операций, протаранил британский эсминец «Пенджаби». Эсминец затонул, а взрыв находившихся на нём глубинных бомб нанёс «Кинг Джорджу» серьёзные повреждения в носовой оконечности[81].
После ремонта «Кинг Джордж V» вновь стал флагманским кораблём Флота метрополии и прикрывал арктические конвои[82]. Летом 1943 года корабль перешёл на Средиземное море и был включён в состав Соединения H. 10—11 июля 1943 года «Кинг Джордж V» провёл отвлекающую артподготовку у побережья Сицилии в ходе подготовки к высадке союзников на этот остров[83].
В первой половине 1944 года прошёл ремонт и был отправлен на Тихий океан, где вошёл в состав оперативной группы британского флота, действовавшей совместно с американскими ВМС. В июле 1945 года обстреливал главным калибром пригороды Токио[84]. 2 сентября 1945 года участвовал в церемонии капитуляции Японии[85].
В Англию вернулся в марте 1946 года после ремонта в Австралии. Далее был флагманом флота, но уже в 1947 году поставлен на новый ремонт. В 1948—1949 годах входил в состав учебной эскадры, в сентябре 1949 года выведен в резерв. 30 апреля 1957 года был исключён из списков флота и в начале 1958 года продан на слом[82].
«Принс оф Уэлс»
Заложен 1 января 1937 года на верфи компании «Кэммел-Лэрд» в Биркенхеде (англ. Birkenhead). Спущен на воду 3 мая 1939 года, вступил в строй 31 марта 1941 года[19]. Уже 22 мая 1941 года «Принс оф Уэлс» вышел в море на перехват германского линкора «Бисмарк». В состав соединения также входил линейный крейсер «Худ». Утром 24 мая, следуя за «Худом», линкор вступил в бой с немецким соединением, состоявшим из линкора «Бисмарк» и тяжёлого крейсера «Принц Ойген». После быстрой гибели «Худа» «Принс оф Уэлс» вёл бой один. В линкор попали 7 вражеских снарядов — 3 калибра 380 мм и 4 — калибра 203 мм[86]. Серьёзных повреждений британский линкор не получил, хотя один из снарядов «Бисмарка» пробил насквозь слабобронированную боевую рубку корабля и вылетел из неё не разорвавшись, однако успел вывести из строя всех находившихся там[87]. Из-за технических неисправностей вышли из строя сначала одно орудие носовой башни, затем вся носовая башня, сильно заливаемая водой, а затем и кормовая башня ГК[86]. В результате линкор остался лишь с одной действующей башней ГК и его командир предпочёл отступить[88]. В свою очередь, «Принс оф Уэлс» добился трёх попаданий 356-мм снарядами в «Бисмарк». Серьёзных повреждений они также не причинили, однако один из снарядов пробил носовую топливную цистерну и это вынудило немцев прервать рейдерскую операцию и отступать в Брест (Франция)[89].
«Принс оф Уэлс» был слишком новым кораблём, за что и пострадал. Однако уже в своём первом коротком бою он нанёс своему противнику ощутимые повреждения. Измотанные артиллеристы, сражавшиеся больше со своими орудиями, чем с немцами, не подозревали, что решили исход не этого сражения, а всей битвы.
— Смит П. Закат владыки морей[90].
После ремонта в мае — июле 1941 года линкор вернулся в строй и в августе 1941 года доставил британского премьер-министра У. Черчилля на Ньюфаундленд для встречи с президентом США Ф. Рузвельтом[91]. Осенью 1941 года «Принс оф Уэлс» ненадолго был включён в состав Соединения H, после чего вернулся в состав Флота метрополии[92]. В дальнейшем «Принс оф Уэлс» был включён в состав Восточного флота и 25 октября отправился на Дальний Восток. 28 ноября линкор соединился в Коломбо с линейным крейсером «Рипалс». 2 декабря 1941 года оба корабля прибыли в Сингапур[89]. Вместе с приданными эсминцами они стали именоваться Соединением Z[93].
После обнаружения авиаразведкой японского войскового конвоя адмирал Т. Филлипс принял решение перехватить японцев и 8 декабря 1941 года вывел свои корабли в море[89]. Утром 10 декабря 1941 года британские корабли были атакованы японскими бомбардировщиками-торпедоносцами G3M и G4M (всего 73 машины), проведшими 6 последовательных атак на «Принс оф Уэлс» и «Рипалс». Уже в ходе второй атаки «Принс оф Уэлс» получил 2 торпедных попадания в левый борт. Почти все помещения вдоль борта оказались затоплены, корабль лишился большей части электроэнергии[94]. В связи с этим механизированные установки универсального и зенитного калибра не могли действовать, и огонь по противнику вели лишь 7 одиночных установок «Эрликон» и 1 одиночная установка «Бофорс», имевшая ручной привод[95]. В результате четвёртой атаки линкор получил 4 попадания торпедами в правый борт. В ходе шестой атаки японцы достигли 1 попадания 250-кг бомбой. Через полтора часа после начала атаки «Принс оф Уэлс» опрокинулся и затонул. Вместе с кораблём погибло 513 членов экипажа, включая адмирала Филлипса[89].
С британской точки зрения, потопление «Принс оф Уэлс» и «Рипалса» имело немедленные и тяжёлые последствия. Моральное состояние защитников Малайи и Сингапура было подорвано. Судьба всех наших владений в Юго-Восточной Азии была предрешена. Редко когда ещё поражение на море имело такие далеко идущие последствия.
— Роскилл. С.У. Флаг Святого Георгия. Английский флот во Второй мировой войне[96].
«Дюк оф Йорк»
Был заложен 5 мая 1937 года на верфи компании «Джон Браун» (англ. John Brown) в Клайдбэнке. Спущен на воду 28 февраля 1940 года, вступил в строй 4 ноября 1941 года[19]. Заменил в составе Флота метрополии ушедший на Дальний Восток «Принс оф Уэлс»[89].
В середине декабря 1941 года ещё не вполне боеготовый линкор совершил плавание через Атлантику, доставив в США У. Черчилля[97]. В феврале 1942 года У. Черчилль выдвинул идею обменять «Дюк оф Йорк» на 8 тяжёлых крейсеров американского флота. Идея была отвергнута Первым лордом Адмиралтейства на том основании, что для этих крейсеров у Королевского флота не найдётся подготовленных экипажей[98]. Следующие 9 месяцев линкор действовал в составе дальнего прикрытия арктических конвоев. В октябре-ноябре 1942 года был флагманом соединения H[89]. С декабря 1942 года по март 1943 года находился в ремонте. С 8 мая 1943 года стал флагманским кораблём Флота метрополии. В июле 1943 года поход в норвежские воды, в ходе отвлекающей операции. В октябре 1943 года прикрывал американский авианосец «Рейнджер» в ходе операции против судоходства в норвежских водах[99]. Далее снова прикрывал арктические конвои[100]. 26 декабря 1943 года, при прикрытии конвоя JW-55B, вступил в бой с немецким линейным крейсером «Шарнхорст», который пытался этот конвой перехватить[100].
Фактически бой вылился в трёхчасовое преследование англичанами немецкого рейдера. Удачным попаданием «Дюк оф Йорку» удалось повредить машинную установку противника, после чего, совместно с лёгкими силами, настигнуть противника. Огнём британского линкора «Шарнхорст» был полностью выведен из строя и потерял ход, затем немцев добили торпедами с крейсеров[101]. В ходе сражение «Дюк оф Йорк» израсходовал 446 356-мм снарядов и 686 133-мм[100]. Из 52 залпов 31 дали накрытие цели, было зафиксировано не менее 13 прямых попаданий главным калибром[102].
В июле — августе 1944 года «Дюк оф Йорк» прикрывал авианосцы, дважды атаковавшие немецкий линкор «Тирпиц»[100]. С сентября 1944 года по март 1945 года проходил очередной ремонт, совмещённый с подготовкой к переводу на Дальний Восток. На новый театр военных действий линкор прибыл лишь в июле и в боевых действиях практически не отметился, однако принял участие в церемонии подписания капитуляции Японии 2 сентября 1945 года[100].
Вернулся в Великобританию в июле 1946 года и прошёл новый ремонт. С декабря 1946 года по апрель 1949 года являлся флагманом Флота метрополии. Затем был выведен в резерв. В ноябре 1951 года линкор поставили на прикол, а 30 апреля 1957 года его официально исключили из состава флота. 18 февраля 1958 года «Дюк оф Йорк» продали на слом[100].
«Энсон»
Был заложен 20 июля 1937 года на верфи «Свон Хантер» (англ. Swan Hunter) в Уолсенде. Спущен на воду 24 февраля 1940 года, вступил в строй 22 июня 1942 года[19]. В 1942-1944 годах входил в состав Флота метрополии, прикрывал арктические конвои, а также авианосные операции в норвежских водах[100]. С июня 1944 года по март 1945 года проходил ремонт. В конце апреля 1945 года вместе с «Дюк оф Йорк» отправился на Дальний Восток[100]. Его единственной операцией на этом ТВД стало прикрытие высадки в Гонконге в августе 1945 года, причём линкор огня не открывал[103].
В июле 1946 года «Энсон» вернулся в Великобританию, прошёл очередной ремонт и в октябре 1946 года вошёл в состав учебной эскадры[104]. В августе 1950 года был выведен в резерв. 30 марта 1957 года его исключили из состава флота и продали на слом[100].
«Хау»
Был заложен 1 июня 1937 года на верфи «Фейфилд» (англ. Fairfield) в Глазго. Спущен на воду 9 апреля 1940 года, вошёл в строй 29 августа 1942 года[19]. В январе-феврале 1943 года прикрывал арктические конвои, в марте-апреле 1943 года — трансатлантические. В мае 1943 года вошёл в состав Соединения H и участвовал в высадке союзнических войск на Сицилию[83].
В октябре 1943 года вернулся в состав Флота метрополии. В январе — апреле 1944 года прошёл ремонт и 1 июля 1944 года отправился на Дальний Восток[100]. С августа 1944 года действовал в Индийском и Тихом океанах, главным образом прикрывая рейды авианосцев[100]. В мае 1945 года участвовал в поддержке войск, высаживавшихся на остров Окинава[105]. С июля и до конца войны ремонтировался в Дурбане.
С сентября 1945 года стал флагманом Восточно-Индийского флота. В Великобританию вернулся в январе 1946 года и вошёл в состав Флота метрополии. С августа 1946 года по май 1948 года входил в состав Учебной эскадры[104]. В августе 1949 года, после очередного ремонта, был выведен в резерв. Исключён из состава флота в апреле 1957 года, а 2 июня 1958 года был продан на слом[100].
Оценка проекта
Линкоры типа «Кинг Джордж V» создавались в условиях начавшегося упадка Британской империи, когда она уже не могла позволить себе роскошь «двухдержавного» стандарта. В этой ситуации была сделана ставка на не слишком мощный, но достаточно многочисленный тип кораблей. Линкоры типа «Кинг Джордж V» стали самой крупной серией линейных кораблей 1930—1940-х годов[106].
| Сравнительные ТТХ линкоров постройки 1930—1940-х гг[прим. 1]. | ||||||||||
| характеристики | «Кинг Джордж V»[33] | «Бисмарк»[107] | «Литторио»[108] | «Ришелье»[109] | «Норт Кэролайн»[110] | «Саут Дакота»[111] | «Айова»[112] | «Ямато»[113] | ||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Государство |
|
|
|
|
|
|
|
| ||
| Водоизмещение, стандартное/полное, т | 36 727/42 076 | 41 700/50 900 | 40 724/45 236 | 37 832/44 708 | 37 486/44 379 | 37 970/44 519 | 48 425/57 540 | 63 200/72 810 | ||
| Артиллерия главного калибра | 2×4 и 1×2 — 356-мм/45 | 4×2 — 380-мм/47 | 3×3 — 381-мм/50 | 2×4 — 380-мм/45 | 3×3 — 406-мм/45 | 3×3 — 406-мм/45 | 3×3 — 406-мм/50 | 3×3 — 460-мм/45 | ||
| Артиллерия вспомогательного калибра | 8×2 — 133-мм/50 | 6×2 — 150-мм/55, 8×2 — 105-мм/65 | 4×3 — 152-мм/55, 12×1 — 90-мм/50 | 3×3 — 152-мм/55, 6×2 — 100-мм/45 | 10×2 — 127-мм/38 | 8×2 — 127-мм/38[прим. 2] | 10×2 — 127-мм/38 | 4×3 — 155-мм/60, 6×2 — 127-мм/40 | ||
| Лёгкая зенитная артиллерия[прим. 3] | 4×8 — 40-мм/40 | 8×2 — 37-мм, 12×1 — 20-мм | 8×2 и 4×1 — 37-мм, 8×2 — 20-мм | 4×2 — 37-мм | 4×4 — 28-мм | 7×4 — 28-мм, 16×1 — 20-мм | 15×4 — 40-мм, 60×1 — 20-мм | 8×3 — 25-мм | ||
| Бронирование борта, мм. | 356 — 381 | 320 | 70 + 280 | 330 | 305 | 310 | 307 | 410 | ||
| Бронирование палуб, мм | 25 + 127…152 | 50…80 + 80…95 | 45 + 90…162 | 150…170 + 40 | 37 + 140 | 37 + 146…154 | 37 + 153…179 | 35…50 + 200…230 | ||
| Бронирование башен главного калибра, мм. | 324 — 149 | 360 — 130 | 350 — 150 | 430 — 170 | 406 — 184 | 457 — 184 | 432 — 184 | 650 — 190 | ||
| Бронирование боевой рубки, мм | 76 — 114 | 220 — 350 | 260 | 340 | 406 — 373 | 406 — 373 | 440 | до 500 | ||
| Энергетическая установка, л. с. | 110 000 | 138 000 | 130 000 | 150 000 | 121 000 | 130 000 | 212 000 | 150 000 | ||
| Максимальная скорость, узлы | 28,5 | 29 | 30 | 31,5 | 27,5 | 27,5 | 32,5 | 27,5 | ||
К числу недостатков этого типа традиционно относят ряд ошибок, допущенных ещё на стадии проектирования. Дальность плавания линкоров оказалась недостаточной, а мореходность — сравнительно низкой из-за не слишком обоснованного тактического требования вести огонь прямо по курсу, при нулевых углах возвышения орудий[60].
Плохо обстояло дело с подводной защитой. Все расчёты проектировщиков оказались неправильными. Глубина защиты получилась недостаточной, конструкция несовершенной. В результате «Принс оф Уэлс» практически потерял боеспособность уже после попаданий двух относительно маломощных японских авиаторпед[35]. Поспособствовало этому и неудачное решение в плане обеспечения корабля энергией[26].
Если рассматривать чисто линкорный комплекс, то «Кинг Джордж V» выглядит скромно в сравнении с современниками, прежде всего вследствие недальновидного выбора артиллерийского вооружения[114]. Сама по себе броневая защита линкоров выглядела на бумаге неплохо, но надёжной защиты от 380 — 460-мм снарядов не давала. Зоны неуязвимости, то есть диапазоны дистанций, на которых уже не пробивается бортовая броня, но ещё не пробивается палубная были у «Кинг Джордж V» очень ограниченными[115]. Фактически лишь явно недоворужённые корабли типа «Шарнхорст» не представляли для «кингов» особой угрозы. Особенно плохо британские линкоры выглядели в сравнении с «Айовой» и «Ямато»[115].
| Зоны неуязвимости линкоров типа «Кинг Джордж V» против орудий линкоров 1930—1940-х гг.[115] | ||||||||
| Тип линкора | «Шарнхорст» | «Бисмарк» | «Ришелье» | «Литторио» | «Норт Кэролайн» | «Айова» | «Ямато» | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Зона неуязвимости по энергетической установке, м | от 9620 | 17 205 — 18 685 | Нет | Нет | Нет | Нет | Нет | |
| Зона неуязвимости по артиллерийским погребам, м | от 8510 | 15 725 — 26 455 | 19 980 — 24 790 | 23 310 — 25 900 | 18 685 — 19 240 | Нет | Нет | |
С другой стороны, все современники «кингов» оказались неплохо защищены от относительно лёгких британских снарядов и все они имели достаточно большие зоны неуязвимости в бою против линкоров типа «Кинг Джордж V»[35]. В результате, с формальной точки зрения, британские линкоры попадали бы в исключительно невыгодное положение, особенно в завязке боя[116].
| Зоны неуязвимости иностранных линкоров против орудий «Кинг Джордж V»[116] | ||||||||
| Тип линкора | «Шарнхорст» | «Бисмарк» | «Ришелье» | «Литторио» | «Норт Кэролайн» | «Айова» | «Ямато» | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Зона неуязвимости по энергетической установке, м | 12 395 — 18 685 | 14 615 — 18 685 | — | — | — | 13 875 — 24 975 | от 12 025 | |
| Зона неуязвимости по артиллерийским погребам, м | 6944 — 22 940 | 12 395 — 23 865 | от 10 545 | 9204 — 21 803 | 16 465 — 24 975 | 13 875 — 26 640 | от 12 025 | |
Однако формальные расчёты зон неуязвимости и реалии боевых действий заметно различались. На практике, британские линкоры этого типа отнюдь не выглядели явно слабой стороной в боях с противником. Боевой опыт показал, что табличная бронепробиваемость — это ещё далеко не всё.
Для линкоров со схемой защиты «все или ничего» большинство попаданий в любом случае приходились в небронированные части корпуса, надстройки и орудийные установки. НИ ОДИН из снарядов обеих сторон в бою «Бисмарка» с «Принс оф Уэлс» не попал в главный броневой пояс или главную броневую палубу. Во втором бою с тем же линкором и в сражении «Дьюк оф Йорк» с «Шарнхорстом» немецкие корабли были выведены из строя явно без пробитий погребов и машин (за исключением случайного попадания в гласис КО на «Шарнхорсте»). Тем не менеё, оба германских линкора к концу боя практически потеряли ход, так что для «добивания» противника британской 14-дюймовки вполне хватало. В морском бою времен второй мировой войны состояние систем управления стрельбой играло огромную, возможно даже основную роль.— Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V»[116].
Каждое оружие хорошо лишь тогда, когда его правильно используют. В этом отношении британские флотоводцы Второй мировой войны были в целом на высоте, благодаря чему не самые совершенные, но умело применённые линкоры типа «Кинг Джордж V» сыграли заметную и весьма позитивную роль в вооружённой борьбе на море[117].
Примечания к таблицам
Напишите отзыв о статье "Линейные корабли типа «Кинг Джордж V» (1939)"
Примечания
- ↑ Проектные данные. All the world's battleships. 1906 to the present. — London: Conway Maritime Press, 1996. — P. 93. — ISBN 0-85177-691-4.
- ↑ All the world's battleships. 1906 to the present. — P. 98.
- ↑ 1 2 Балакин, Дашьян, 2006, с. 58.
- ↑ Konstam A. British battleships 1939-1945 (2). Nelson and King Georges V classes. — Oxford: Osprey Publishing Ltd., 2009. — P. 17. — (New Vanguard). — ISBN 978-1-84603-389-6.
- ↑ Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — М., 1997. — С. 2.
- ↑ Михайлов А. А. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V» (1937-1958). — Самара: АНО «Истфлот», 2007. — С. 3. — ISBN 978-5-98830-022-9.
- ↑ Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 3.
- ↑ Паркс О. Линкоры британской империи. Часть VIII. Последние властелины морей. — СПб.: Галея Принт, 2011. — С. 114. — ISBN 978-5-8172-01-40-6.
- ↑ Кофман В. Л. Флагманы британского флота. Линкоры типа «Кинг Джордж V». — М.: Яуза, ЭКСМО, 2015. — С. 11. — ISBN 978-5-699-79828-5.
- ↑ 1 2 3 Михайлов А. А. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V» (1937-1958). — С. 8.
- ↑ Михайлов А. А. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V» (1937-1958). — С. 10.
- ↑ Михайлов А. А. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V» (1937-1958). — С. 13.
- ↑ Балакин, Дашьян, 2006, с. 60.
- ↑ Михайлов А. А. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V» (1937-1958). — С. 12.
- ↑ Konstam A. British battleships 1939-1945 (2). Nelson and King Georges V classes. — P. 18.
- ↑ Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 5.
- ↑ 1 2 3 Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 16.
- ↑ Михайлов А. А. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V» (1937-1939). — С. 15.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Konstam A. British battleships 1939-1945 (2). Nelson and King Georges V classes. — P. 20.
- ↑ Смит П. Закат владыки морей. — М.: АСТ, 2003. — С. 107. — (Военно-историческая библиотека). — ISBN 5-17-018726-2.
- ↑ Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 6.
- ↑ 1 2 3 4 Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 7.
- ↑ Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 9.
- ↑ Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 26.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 25.
- ↑ 1 2 3 4 5 Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 28.
- ↑ Равен А., Робертс Д. Линейные корабли и линейные крейсеры британского Королевского флота. Выпуск 6. Линейные корабли Британского королевского флота типов King George V, Lion, Vanguard. — СпБ, 1997. — С. 9.
- ↑ Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 9.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Балакин, Дашьян, 2006, с. 61.
- ↑ Равен А., Робертс Д. Линейные корабли и линейные крейсеры британского Королевского флота. Выпуск 6. Линейные корабли Британского королевского флота типов King George V, Lion, Vanguard. — С. 10.
- ↑ 1 2 Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 11.
- ↑ 1 2 3 4 5 Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 12.
- ↑ 1 2 Балакин, Дашьян, 2006, с. 59.
- ↑ 1 2 3 Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 13.
- ↑ 1 2 3 4 5 Балакин, Дашьян, 2006, с. 247.
- ↑ Равен А., Робертс Д. Линейные корабли и линейные крейсеры британского Королевского флота. Выпуск 6. Линейные корабли Британского королевского флота типов King George V, Lion, Vanguard. — С. 12.
- ↑ Михайлов А. А. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V» (1937-1958). — С. 20.
- ↑ Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 14.
- ↑ Сулига С. В. «Ришелье» и «Жан Бар». — СпБ: Цитадель, 1996. — С. 13.
- ↑ Чаусов В. Н. Истребители линкоров. Американские суперлинкоры типа «Саут Дакота». — С. 36.
- ↑ Малов А. А., Патянин С. В. Линкоры «Бисмарк» и «Тирпиц». — С. 22.
- ↑ Малов А. А., Патянин С. В. Суперлинкоры Муссолини. Главные неудачники Второй мировой. — М.: Яуза, Коллекция, Эксмо, 2010. — С. 37. — ISBN 978-5-699-39675-7.
- ↑ Кофман В. Л. Японские линкоры Второй мировой. «Ямато» и «Мусаси». — М.: Яуза, Коллекция, Эксмо, 2006. — С. 44. — ISBN 5-699-15687-9.
- ↑ Кофман В. Л. Тяжёлый крейсер «Альжери» // Морская коллекция. — 2007. — № 4. — С. 11.
- ↑ 1 2 3 Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 17.
- ↑ 1 2 3 4 Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 18.
- ↑ Равен А., Робертс Д. Линейные корабли и линейные крейсеры британского Королевского флота. Выпуск 6. Линейные корабли Британского королевского флота типов King George V, Lion, Vanguard. — С. 5.
- ↑ Балакин, Дашьян, 2006, с. 238.
- ↑ Балакин, Дашьян, 2006, с. 236-237.
- ↑ 1 2 3 4 Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 19.
- ↑ Равен А., Робертс Д. Линейные корабли и линейные крейсеры британского Королевского флота. Боевые средства флота. Ч.1. — СпБ, 1997. — С. 11.
- ↑ Балакин, Дашьян, 2006, с. 252.
- ↑ 1 2 Михайлов А. А. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V» (1937-1958). — С. 16.
- ↑ 1 2 3 Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 20.
- ↑ Кофман В. Л. Линейные корабли типов «Лайон» и «Вэнгард». — М., 1997. — С. 62.
- ↑ Равен А., Робертс Д. Линейные корабли и линейные крейсеры британского Королевского флота. Выпуск 6. Линейные корабли Британского королевского флота типов King George V, Lion, Vanguard. — С. 7.
- ↑ Кофман В. Л. Линейные корабли типов «Лайон» и «Вэнгард». — М., 1997. — С. 64.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 21.
- ↑ Равен А., Робертс Д. Линейные корабли и линейные крейсеры британского Королевского флота. Боевые средства флота. Ч.1. — СпБ, 1997. — С. 5.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Балакин, Дашьян, 2006, с. 62.
- ↑ Равен А., Робертс Д. Линейные корабли и линейные крейсеры британского Королевского флота. Боевые средства флота. Ч.1. — С. 7.
- ↑ Кофман В. Л. Линейные корабли типов «Лайон» и «Вэнгард». — С. 63.
- ↑ Campbell J. Naval weapons of World War Two. — Annapolis, Maryland: Naval Institute Press, 1985. — P. 28. — ISBN 0-87021-459-4.
- ↑ Campbell J. Naval weapons of World War Two. — P. 44.
- ↑ Campbell J. Naval weapons of World War Two. — P. 71.
- ↑ Campbell J. Naval weapons of World War Two. — P. 67.
- ↑ Campbell J. Naval weapons of World War Two. — P. 75.
- ↑ Паркс О. Линкоры британской империи. Часть VIII. Последние властелины морей. — С. 117.
- ↑ 1 2 Равен А., Робертс Д. Линейные корабли и линейные крейсеры британского Королевского флота. Выпуск 6. Линейные корабли Британского королевского флота типов King George V, Lion, Vanguard. — С. 8.
- ↑ 1 2 3 Кофман В. Л. Флагманы британского флота. Линкоры типа «Кинг Джордж V». — С. 27.
- ↑ 1 2 3 4 Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 24.
- ↑ Равен А., Робертс Д. Линейные корабли и линейные крейсеры британского Королевского флота. Боевые средства флота. Ч.1. — С. 15.
- ↑ 1 2 3 Равен А., Робертс Д. Линейные корабли и линейные крейсеры британского Королевского флота. Боевые средства флота. Ч.1. — С. 17.
- ↑ British, Soviet, French and Dutch Battleships of World War II. — London: Jane's Publishing Company, Ltd., 1980. — P. 255. — ISBN 0-7106-0078-X.
- ↑ 1 2 3 Кофман В. Л. Флагманы британского флота. Линкоры типа «Кинг Джордж V». — С. 28.
- ↑ 1 2 Кофман В. Л. Флагманы британского флота. Линкоры типа «Кинг Джордж V». — С. 29.
- ↑ Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 29.
- ↑ Равен А., Робертс Д. Линейные корабли и линейные крейсеры британского Королевского флота. Боевые средства флота. Ч.1. — С. 7-8.
- ↑ 1 2 Балакин, Дашьян, 2006, с. 63.
- ↑ Raven A. King George the fifth class battleships. — London: Bivouc Books Ltd, 1972. — P. 7. — (Ensign). — ISBN 1-85680-002-3.
- ↑ Михайлов А. А. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V» (1937-1939). — С. 38.
- ↑ 1 2 Балакин, Дашьян, 2006, с. 64.
- ↑ 1 2 Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 50-51.
- ↑ Konstam A. British battleships 1939-1945 (2). Nelson and King Georges V classes. — P. 42.
- ↑ Raven A. King George the fifth class battleships. — P. 9.
- ↑ 1 2 Михайлов А. А. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V» (1937-1958). — С. 29.
- ↑ Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 35.
- ↑ Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 36.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Балакин, Дашьян, 2006, с. 65.
- ↑ Смит П. Закат владыки морей. — С. 328.
- ↑ Raven A. King George the fifth class battleships. — P. 11.
- ↑ Konstam A. British battleships 1939-1945 (2). Nelson and King Georges V classes. — P. 43.
- ↑ Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 39.
- ↑ Михайлов А. А. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V» (1937-1958). — С. 35.
- ↑ Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 43.
- ↑ Роскилл. С. У. Флаг Святого Георгия. Английский флот во Второй мировой войне. — М.: АСТ, 2000. — С. 104. — (Военно-историческая библиотека). — ISBN 5-237-05177-4.
- ↑ Raven A. King George the fifth class battleships. — С. 18.
- ↑ Михайлов А. А. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V» (1937-1958). — С. 23.
- ↑ Raven A. King George the fifth class battleships. — P. 26.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 Балакин, Дашьян, 2006, с. 66.
- ↑ Михайлов А. А. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V» (1937-1958). — С. 32-33.
- ↑ Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 53.
- ↑ Raven A. King George the fifth class battleships. — P. 33.
- ↑ 1 2 Konstam A. British battleships 1939-1945 (2). Nelson and King Georges V classes. — P. 44.
- ↑ Raven A. King George the fifth class battleships. — P. 28.
- ↑ Смит П. Закат владыки морей. — С. 98.
- ↑ Балакин, Дашьян, 2006, с. 84.
- ↑ Балакин, Дашьян, 2006, с. 102.
- ↑ Балакин, Дашьян, 2006, с. 196.
- ↑ Балакин, Дашьян, 2006, с. 156.
- ↑ Балакин, Дашьян, 2006, с. 163.
- ↑ Балакин, Дашьян, 2006, с. 168.
- ↑ Балакин, Дашьян, 2006, с. 228.
- ↑ Konstam A. British battleships 1939-1945 (2). Nelson and King Georges V classes. — P. 19.
- ↑ 1 2 3 Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 58.
- ↑ 1 2 3 Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 59.
- ↑ Михайлов А. А. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V» (1937-1958). — С. 47.
Литература
- Балакин С. А., Дашьян А. В. и др. Линкоры Второй мировой. Ударная сила флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2006. — 256 c.: ил. — (Арсенал Коллекция). — 3000 экз. — ISBN 5-699-18891-6, ББК 68.54 Л59.
- Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — М., 1997. — 72 с.
- Кофман В. Л. Флагманы британского флота. Линкоры типа «Кинг Джордж V». — М.: Яуза, ЭКСМО, 2015. — 160 с. — ISBN 978-5-699-79828-5.
- Михайлов А. А. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V» (1937-1958). — Самара: АНО «Истфлот», 2007. — ISBN 978-5-98830-022-9.
- Паркс О. Линкоры британской империи. Часть VIII. Последние властелины морей. — СПб.: Галея Принт, 2011. — 160 с. — ISBN 978-5-8172-01-40-6.
- Тарас А. Е. Энциклопедия броненосцев и линкоров. — М., Мн.: Харвест, АСТ, 2002. — ISBN 985-13-1009-3.
- All the world's battleships. 1906 to the present. — L.: Conway Maritime Press, 1996. — ISBN 0-85177-691-4.
- Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1922—1946. — London: Conway Maritime Press, 1980. — ISBN 0-85177-146-7.
- Konstam A. British battleships 1939-1945 (2). Nelson and King Georges V classes. — Oxford: Osprey Publishing Ltd., 2009. — (New Vanguard). — ISBN 978-1-84603-389-6.
- Hore P. Battleships. — London: Lorenz Books, 2005. — ISBN 0-7548-1407-6.
- Robert O. Dulin, William H. Garzke. British, Soviet, French and Dutch Battleships of World War II. — London: Jane's Publishing Company, Ltd., 1980. — ISBN 0-7106-0078-X.
- Raven A. King George the fifth class battleships. — London: Bivouc Books Ltd, 1972. — (Ensign). — ISBN 1-85680-002-3.
- Sandler S. Battleships. An illustrated history of their impact. — Denver, USA: ABC-CLIO, 2004. — ISBN 1-85109-410-5.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||
 |
Эта статья входит в число хороших статей русскоязычного раздела Википедии. |
Отрывок, характеризующий Линейные корабли типа «Кинг Джордж V» (1939)
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.
Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.
Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.
Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.
Одним из самых осязательных и выгодных отступлений от так называемых правил войны есть действие разрозненных людей против людей, жмущихся в кучу. Такого рода действия всегда проявляются в войне, принимающей народный характер. Действия эти состоят в том, что, вместо того чтобы становиться толпой против толпы, люди расходятся врозь, нападают поодиночке и тотчас же бегут, когда на них нападают большими силами, а потом опять нападают, когда представляется случай. Это делали гверильясы в Испании; это делали горцы на Кавказе; это делали русские в 1812 м году.
Войну такого рода назвали партизанскою и полагали, что, назвав ее так, объяснили ее значение. Между тем такого рода война не только не подходит ни под какие правила, но прямо противоположна известному и признанному за непогрешимое тактическому правилу. Правило это говорит, что атакующий должен сосредоточивать свои войска с тем, чтобы в момент боя быть сильнее противника.
Партизанская война (всегда успешная, как показывает история) прямо противуположна этому правилу.
Противоречие это происходит оттого, что военная наука принимает силу войск тождественною с их числительностию. Военная наука говорит, что чем больше войска, тем больше силы. Les gros bataillons ont toujours raison. [Право всегда на стороне больших армий.]
Говоря это, военная наука подобна той механике, которая, основываясь на рассмотрении сил только по отношению к их массам, сказала бы, что силы равны или не равны между собою, потому что равны или не равны их массы.
Сила (количество движения) есть произведение из массы на скорость.
В военном деле сила войска есть также произведение из массы на что то такое, на какое то неизвестное х.
Военная наука, видя в истории бесчисленное количество примеров того, что масса войск не совпадает с силой, что малые отряды побеждают большие, смутно признает существование этого неизвестного множителя и старается отыскать его то в геометрическом построении, то в вооружении, то – самое обыкновенное – в гениальности полководцев. Но подстановление всех этих значений множителя не доставляет результатов, согласных с историческими фактами.
А между тем стоит только отрешиться от установившегося, в угоду героям, ложного взгляда на действительность распоряжений высших властей во время войны для того, чтобы отыскать этот неизвестный х.
Х этот есть дух войска, то есть большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасностям всех людей, составляющих войско, совершенно независимо от того, дерутся ли люди под командой гениев или не гениев, в трех или двух линиях, дубинами или ружьями, стреляющими тридцать раз в минуту. Люди, имеющие наибольшее желание драться, всегда поставят себя и в наивыгоднейшие условия для драки.
Дух войска – есть множитель на массу, дающий произведение силы. Определить и выразить значение духа войска, этого неизвестного множителя, есть задача науки.
Задача эта возможна только тогда, когда мы перестанем произвольно подставлять вместо значения всего неизвестного Х те условия, при которых проявляется сила, как то: распоряжения полководца, вооружение и т. д., принимая их за значение множителя, а признаем это неизвестное во всей его цельности, то есть как большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасности. Тогда только, выражая уравнениями известные исторические факты, из сравнения относительного значения этого неизвестного можно надеяться на определение самого неизвестного.
Десять человек, батальонов или дивизий, сражаясь с пятнадцатью человеками, батальонами или дивизиями, победили пятнадцать, то есть убили и забрали в плен всех без остатка и сами потеряли четыре; стало быть, уничтожились с одной стороны четыре, с другой стороны пятнадцать. Следовательно, четыре были равны пятнадцати, и, следовательно, 4а:=15у. Следовательно, ж: г/==15:4. Уравнение это не дает значения неизвестного, но оно дает отношение между двумя неизвестными. И из подведения под таковые уравнения исторических различно взятых единиц (сражений, кампаний, периодов войн) получатся ряды чисел, в которых должны существовать и могут быть открыты законы.
Тактическое правило о том, что надо действовать массами при наступлении и разрозненно при отступлении, бессознательно подтверждает только ту истину, что сила войска зависит от его духа. Для того чтобы вести людей под ядра, нужно больше дисциплины, достигаемой только движением в массах, чем для того, чтобы отбиваться от нападающих. Но правило это, при котором упускается из вида дух войска, беспрестанно оказывается неверным и в особенности поразительно противоречит действительности там, где является сильный подъем или упадок духа войска, – во всех народных войнах.
Французы, отступая в 1812 м году, хотя и должны бы защищаться отдельно, по тактике, жмутся в кучу, потому что дух войска упал так, что только масса сдерживает войско вместе. Русские, напротив, по тактике должны бы были нападать массой, на деле же раздробляются, потому что дух поднят так, что отдельные лица бьют без приказания французов и не нуждаются в принуждении для того, чтобы подвергать себя трудам и опасностям.
Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск.
Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии – отсталые мародеры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны.
24 го августа был учрежден первый партизанский отряд Давыдова, и вслед за его отрядом стали учреждаться другие. Чем дальше подвигалась кампания, тем более увеличивалось число этих отрядов.
Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов.
Последние числа октября было время самого разгара партизанской войны. Тот первый период этой войны, во время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, – уже прошел. Теперь уже война эта определилась, всем стало ясно, что можно было предпринять с французами и чего нельзя было предпринимать. Теперь уже только те начальники отрядов, которые с штабами, по правилам ходили вдали от французов, считали еще многое невозможным. Мелкие же партизаны, давно уже начавшие свое дело и близко высматривавшие французов, считали возможным то, о чем не смели и думать начальники больших отрядов. Казаки же и мужики, лазившие между французами, считали, что теперь уже все было возможно.
22 го октября Денисов, бывший одним из партизанов, находился с своей партией в самом разгаре партизанской страсти. С утра он с своей партией был на ходу. Он целый день по лесам, примыкавшим к большой дороге, следил за большим французским транспортом кавалерийских вещей и русских пленных, отделившимся от других войск и под сильным прикрытием, как это было известно от лазутчиков и пленных, направлявшимся к Смоленску. Про этот транспорт было известно не только Денисову и Долохову (тоже партизану с небольшой партией), ходившему близко от Денисова, но и начальникам больших отрядов с штабами: все знали про этот транспорт и, как говорил Денисов, точили на него зубы. Двое из этих больших отрядных начальников – один поляк, другой немец – почти в одно и то же время прислали Денисову приглашение присоединиться каждый к своему отряду, с тем чтобы напасть на транспорт.
– Нет, бг'ат, я сам с усам, – сказал Денисов, прочтя эти бумаги, и написал немцу, что, несмотря на душевное желание, которое он имел служить под начальством столь доблестного и знаменитого генерала, он должен лишить себя этого счастья, потому что уже поступил под начальство генерала поляка. Генералу же поляку он написал то же самое, уведомляя его, что он уже поступил под начальство немца.
Распорядившись таким образом, Денисов намеревался, без донесения о том высшим начальникам, вместе с Долоховым атаковать и взять этот транспорт своими небольшими силами. Транспорт шел 22 октября от деревни Микулиной к деревне Шамшевой. С левой стороны дороги от Микулина к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим то лесам целый день, то углубляясь в середину их, то выезжая на опушку, ехал с партией Денисов, не выпуская из виду двигавшихся французов. С утра, недалеко от Микулина, там, где лес близко подходил к дороге, казаки из партии Денисова захватили две ставшие в грязи французские фуры с кавалерийскими седлами и увезли их в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов. Надо было, не испугав их, дать спокойно дойти до Шамшева и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру приехать на совещание к караулке в лесу (в версте от Шамшева), на рассвете пасть с двух сторон как снег на голову и побить и забрать всех разом.
Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.
Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.
Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.
Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.
Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.
От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..
– Да оттого, что незачем.
– Ну, уж вы меня извините, потому что… потому что… я поеду, вот и все. Вы возьмете меня? – обратился он к Долохову.
– Отчего ж… – рассеянно отвечал Долохов, вглядываясь в лицо французского барабанщика.
– Давно у тебя молодчик этот? – спросил он у Денисова.
– Нынче взяли, да ничего не знает. Я оставил его пг'и себе.
– Ну, а остальных ты куда деваешь? – сказал Долохов.
– Как куда? Отсылаю под г'асписки! – вдруг покраснев, вскрикнул Денисов. – И смело скажу, что на моей совести нет ни одного человека. Разве тебе тг'удно отослать тг'идцать ли, тг'иста ли человек под конвоем в гог'од, чем маг'ать, я пг'ямо скажу, честь солдата.
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…
Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.
Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.
О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
