Линейные корабли типа «Курбэ»

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Линейные корабли типа «Курбе»»)
Перейти к: навигация, поиск
<tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px; font-size: 120%; background: #A1CCE7; text-align: center;">Линейные корабли типа «Курбэ»</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:4px 10px; background: #E7F2F8; text-align: center; font-weight:normal;">Classe Courbet</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; ">
</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; ">
</th></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Проект</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Страна</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Предшествующий тип</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> «Дантон» </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Последующий тип</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> «Бретань» </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Годы постройки</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 1910—1914 </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Годы в строю</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 1913—1945 </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Построено</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4 </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Отправлено на слом</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 3 </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Потери</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 1 </td></tr>

<tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Основные характеристики</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Водоизмещение</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 23 475 т нормальное
25 579 т полное </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Длина</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 165,9 м максимальная </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Ширина</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 27,9 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Осадка</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 9,0 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Бронирование</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> главный пояс: 180—270 мм
верхний пояс: 180 мм
палуба: 12+45+40(скосы—70) мм
башни ГК: 100—290 мм
барбеты ГК: 270 мм
казематы ПМК: 180 мм
боевая рубка: 270—300 мм </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Двигатели</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 24 котла типа Никлосса;
турбины типа Парсонса </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Мощность</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 28 000 л. с. </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Движитель</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4 винта </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Скорость хода</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 21 узел максимальная
14 узлов крейсерская </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Дальность плавания</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4200 миль на 10 узлах
1140 миль на 20 узлах </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Экипаж</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 1115 человек </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Вооружение</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Артиллерия</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 6 × 2 — 305-мм/45 Mle.1906/10
22 × 1 — 138-мм/55 Mle.1910
4 × 1 — 47-мм Mle.1902 </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Минно-торпедное вооружение</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4 × 450-мм подводных ТА </td></tr>

Линейные корабли типа «Курбэ» (фр. Classe Courbet) — серия французских линейных кораблей 1910-х годов.

Были заложены в рамках кораблестроительной программы 1910 года и стали первыми французскими линейными кораблями дредноутного типа. Вследствие ограничений на размеры кораблей, наложенных возможностями имевшихся на французских военно-морских базах доков, линкоры типа «Курбэ» отличались сравнительно невысокой мореходностью. Затянувшееся строительство кораблей также привело к тому, что ко времени своего вступления в строй линкоры типа «Курбэ», в целом схожие с другими дредноутами первого поколения, уже существенно уступали начавшим к тому времени приниматься на вооружение сверхдредноутам других стран.

Всего в 19101914 годах было построено четыре линкора типа «Курбэ», последние из которых вступили в строй уже после начала Первой мировой войны. Первоначально корабли серии входили в состав 1-го дивизиона 1-й эскадры флота, но перед началом войны были сведены в отдельный отряд командующего флотом. В ходе войны все линкоры типа «Курбэ» действовали на Средиземном море, но их участие в боевых действиях ограничивалось в основном обстрелами побережья Австро-Венгрии. Также в 1919 году два из кораблей этого типа использовались в ходе интервенции в России.

Хотя уже к концу Первой мировой войны линейные корабли типа «Курбэ» считались устаревшими, в частности из-за низкого модернизационного потенциала, не позволявшего существенно улучшить их характеристики, Франция, сумевшая после них достроить лишь одну серию более совершенных линкоров, сохранила тип «Курбэ» на вооружении. За исключением «Франс», затонувшего в 1922 году в результате попадания на скалу во время шторма, и «Жана Бара», в 1937 году разоружённого и превращённого в стационарное учебное судно, остальные два корабля серии оставались на вооружении и к началу Второй мировой войны. До капитуляции Франции линкоры использовались в основном для обстрела береговых позиций, а после капитуляции захвачены Великобританией и в дальнейшем переданы силам «Свободной Франции». После этого корабли уже никогда не вводились вновь в боевой состав флота и использовались в роли вспомогательных судов вплоть до своего списания из состава флота; последний корабль этого типа был списан и продан на слом лишь в 1955 году.





Конструкция

Первые французские дредноуты были разработаны исходя из целого комплекса ограничений. При их проектировании было выдвинуто требование, чтобы корабли могли использовать существующие доки без требований капитальной реконструкции. Исходя из этого, размеры кораблей были сравнительно невелики; их стандартное водоизмещение не превышало 23457 тонн, а полное - 25579 тонн. Длина линкоров типа "Курбэ" не превышала 166 метров, ширина - 27 метров, осадка их составляла 9 метров.

Корабли имели высокий надводный борт с длинным полубаком, протянувшимся до кормовых башен главного калибра. В носовой части имелась легкая надстройка, поверх которой располагалась боевая рубка. Три трубы были разделены на две группы: пара труб впереди расположения центральных башен, и одна труба позади. Корабли были первыми линкорами французского флота, изначально не несшими тяжелые боевые мачты с закрытыми марсами. Легкая сигнальная мачта располагалась между группами труб и еще одна в кормовой части. Между трубами и надстройками проходила легкая навесная палуба.

Вооружение

Основное вооружение линкоров типа «Курбэ» состояло из двенадцати 305-мм 45-калиберных орудий образца 1910 года. Эти пушки, разработанные для последнего поколения французских эскадренных броненосцев, были вполне современными орудийными системами, способными запускать 432-килограммовый бронебойный снаряд с начальной скоростью в 783 метра в секунду; скорострельность составляла 1,5-2 выстрела в минуту.

Орудия главного калибра располагались в шести двухорудийных башнях. Две башни были расположены линейно-возвышенно в носу, на полубаке. Еще две башни аналогично располагались в корме, на верхней палубе. И еще две башни располагались в центре корпуса, побортно. Такое расположение теоретически давало возможность вести погонный и ретирадный огонь из восьми орудий главного калибра (обе носовые или обе кормовые башни соответственно, и обе центральные башни), и давать бортовые залпы из десяти орудий главного калибра (все носовые и кормовые башни, и одна башня с соответствующего борта).

Однако, при проектировании дредноутов типа «Курбэ», французский флот допустил ряд просчетов. Все еще полагая, что решительный морской бой будет возможен только на дистанции не более 6000-8000 метров[1], французы ориентировали артиллерию своих кораблей для боя на средних дистанциях. Теоретически мощные орудия главного калибра имели предельный угол возвышения всего 12 градусов, что ограничивало их дальнобойность не более чем 13500 метрами. По меркам времени, это было совершенно недостаточно; немецкие и английские орудия того времени стреляли более чем на 15000 метров, и даже эти цифры уже считались недостаточными.

Недооценка дистанции сказалась и на выборе противоминного вооружения; первые французские дредноуты несли впечатляюще мощную батарею из двадцати двух 138-миллиметровых 55-калиберных пушек образца 1910 года. Эти орудия стреляли 39,5-килограммовыми снарядами на дистанцию до 16000 метров, парадоксальным образом превосходя по дальности главный калибр линкора. Орудия этого типа располагались побортно, в казематах на полубаке; палуба полубака была специально заужена в носу и в корме, чтобы обеспечить расположенным уступами орудиям хороший обстрел на нос и корму.

Французские инженеры считали, что эти орудия будут применяться не только как противоминные, но и как средство поражения небронированных частей кораблей противника — что вступало в явное противоречие с мировым опытом, и совершенно не оправдалось на практике. Помимо этого вооружения, дредноуты — скорее, по-инерции — несли четыре старые 47-мм пушки Гочкисса, по две на борт. Подводное вооружение состояло из четырех 450-мм подводных торпедных аппаратов.

Система управления огнём

Система управления огнём дредноутов типа «Курбэ» была централизованной но парадоксальным образом, недостаточно развитой. Имелась только одна пара дальномеров централизованного управления огнём, с базой в 2,74 метра, установленных по бокам от боевой рубки. Также каждая башня была оснащена собственным 1,37-метровым дальномером, установленным в её задней части, в бронированном колпаке. Директоров управления огнём не имелось; в целом, вся СУО была явно адаптирована на ведение боя на малых и средних дистанциях, когда каждая башня отслеживала перемещение противника в индивидуальном порядке и нуждалась только в поправках на дальность.

Броневая защита

Устаревшие взгляды французских адмиралов на дистанцию морского сражения сыграли свою роль и при определении схемы защиты кораблей. Дредноуты типа «Курбэ» несли сплошной броневой пояс по ватерлинии, толщиной 270 миллиметров в центральной части — между носовыми и кормовыми башнями главного калибра — и сужающийся в оконечностях до 180 миллиметров. Высота пояса составляла 4,5 метра, но почти 2,4 метра из них находились под водой; французские инженеры очень опасались подводных попаданий.

Над основным поясом находился верхний, состоявший из трех полос брони толщиной в 180 миллиметров, расположенных одна над другой. Первая полоса, на уровне главной палубы, прикрывала борт от форштевня и до кормовых башен главного калибра. Вторая, расположенная выше на уровне верхней палубы, прикрывала центр корпуса от носовой и до кормовой группы башен; она же прикрывала казематы четырех 138-мм орудий в корме. Выше них располагалась третья, протянувшаяся от носовых башен главного калибра приблизительно до середины корпуса. Она прикрывала основные казематы противоминной артиллерии.

Горизонтальная защита состояла из трех бронированных палуб, каждая толщиной от 30 до 48 миллиметров. Главная броневая палуба была выпуклой, толщиной в 40 миллиметров и имела скосы толщиной 70 миллиметров, соединявшиеся ниже ватерлинии с нижней кромкой главного пояса. Выше неё располагалась верхняя броневая палуба, толщиной в 50 миллиметров, и броневая палуба полубака, толщиной в 30 миллиметров. Подобная защита едва ли удовлетворяла современным для 1910-ых дистанциям ведения боя и была, скорее, рассчитана на сдерживание пробивших верхний пояс снарядов (ударяющих в палубу под острым углом), чем на защиту от падающих под большим углом снарядов.

Силовая установка

Силовая установка линкоров типа «Курбэ» состояла из четырех паровых турбин Парсонса, общей мощностью в 28000 л.с. Пар давали двадцать четыре котла модели Никлосса — шестнадцать крупных в носовых и восемь меньших в кормовых котельных отделениях. На мерной миле, дредноуты развили умеренную скорость, несколько быстрее проектных 21 узла.

Корабли несли смешанный запас топлива; 2700 тонн угля и 906 тонн нефти, которой спрыскивали уголь для повышения температуры горения. Запаса топлива хватало на 7800 км экономичного хода на 10 узлах.

Представители

Название Верфь Закладка Спуск на воду Вступление в строй Судьба
«Курбэ»
Courbet
верфь флота в Бресте 1 сентября 1910 23 сентября 1911 19 ноября 1913 затоплен 9 июня 1944
«Франс»
France
A.C. de la Loire, St-Nazaire 30 ноября 1911 7 ноября 1912 10 октября 1914 погиб 26 августа 1922
«Жан Бар»
Jean Bart
верфь флота в Лорьяне 15 ноября 1910 22 сентября 1911 15 июня 1913 продан на слом 14 декабря 1945
«Пари»
Paris
F.C.M. в Ла-Сейн-Сюр-Мер 10 ноября 1911 28 сентября 1912 1 августа 1914 продан на слом 21 декабря 1955

Служба

До войны

Первая пара дредноутов типа «Курбэ» вступила в строй в 1913 году — менее чем за год до начала мировой войны. На момент своего вступления в строй, эти корабли представляли собой самые мощные и современные единицы французского флота, но по мировым меркам считались уже устаревшими; их характеристики выглядели неудовлетворительно не только на фоне кораблей передовых морских держав, но даже в сравнении с итальянскими и австрийскими дредноутами — которые в то время считались основными противниками французского флота в Средиземном Море.

Начальная служба кораблей не изобиловала событиями. Самым заметным событием в их предвоенной карьере был визит «Франс» и «Жан Бар» в Санкт-Петербург в июле 1914 года, как часть почетного эскорта французского президента Рамона Пуанкаре. Корабли находились на Балтике, когда была объявлена война, но сумели вернуться домой без происшествий.

Первая Мировая Война

В начале Первой Мировой Войны, четыре дредноута типа «Курбэ» были единственными боеспособными кораблями такого типа во всем французском флоте. Британо-французские планы предполагали, что в случае войны между Антантой и Тройственным Союзом, французский флот возьмет на себя поддержание контроля над Средиземным Морем — против австрийского, и (в случае выступления Италии на стороне Германии) итальянского флота.

В начале осени 1914, все четыре дредноута были направлены в Средиземное Море. «Курбэ» стал флагманским кораблем Средиземноморской Эскадры под командованием адмирала де Лаперье. Настроенный решительно, Огюстин де Лаперье немедленно направил основные силы флота в Адриатику, надеясь захватить врасплох австрийские корабли, осуществляющие блокаду побережья Черногории; он рассчитывал, что ему удастся выманить основные силы австро-венгерского флота и втянуть их в решающее сражение. Результатом, однако, стало гораздо более скромное сражение при Антивари, во время которого французский флот потопил старый австрийский легкий крейсер «Зента».

Это был единственный случай за всю войну, когда французские дредноуты вступили в бой с кораблем противника. Решающего характера это небольшое сражение не имело; австрийский флот не стал покидать защищенных баз в Адриатике. До конца 1914 года, французские дредноуты оставались у побережья Черногории, оказывая огневую поддержку союзным войскам. В декабре, дредноут «Жан Бар» был поврежден попаданием торпеды с австрийской подводной лодки U-XII, после чего линкоры отступили на Мальту.

Дальнейшая их деятельность в годы войны ограничивалась поддержанием дальней блокады Адриатики, на случай попытки австрийского флота прорваться в Средиземное Море. В 1915, с вступлением в войну Италии на стороне Антанты, положение дел на Средиземном Море значимо изменилось в пользу Англии и Франции — вместе, французский и итальянский флот обладали значительным превосходством над австрийским. В 1916, после того как силы Антанты заняли ряд островов нейтральной на тот момент Греции, французские корабли переместились на более удобные передовые позиции на Корфу; их экипажи при этом были сильно сокращены, в связи с потребностью в обученных моряках и офицерах для формирования экипажей противолодочных кораблей. До конца войны, дредноуты типа «Курбэ» более не приняли участия в боевых операциях.

Межвоенный период

После окончания мировой войны, линкоры типа «Курбэ» принимали участие в последующих конфликтах. «Франс» и «Жан Бар» в 1919 действовали на Черном Море, в составе сил Антанты, направленных для интервенции в охваченную гражданской войной Россию. В апреле 1919, моряки этих дредноутов (служившие без перерыва с 1914 года) подняли восстание, возмущенные тем, что командование удерживало их на службе даже после завершения войны. Мятеж удалось загасить только после того, как командующий эскадрой вице-адмирал Жа-Франуса-Шарль Амьет согласился вернуть дредноуты домой.

Военный опыт наглядно продемонстрировал ошибочность представлений французских офицеров о дистанциях морского боя, положенные в основу проекта «Кубрэ». Инспекция кораблей после войны оценила их боеспособность в современных условиях как неудовлетворительную, выделив следующие факторы:

  • Отсутствие директоров для наведения орудий главного калибра
  • Совершенно недостаточный угол возвышения — и, следовательно, дальность действия орудий главного калибра
  • Слабая противоторпедная защита
  • Неудовлетворительная защита от попаданий снарядов в палубу под большим углом, во время боя на дальних дистанциях
  • Практически полное отсутствие адекватной противовоздушной обороны
  • Угольное питание машин
  • Устаревшая организация действий экипажа, систем передачи сигналов, освещения и т. д.

В военное время как-либо значимо исправить эти недостатки было невозможно, из-за оттока рабочих рук и средств из судостроительной промышленности. После войны, французский флот оказался в еще худшем положении, чем до неё; практически все наличные крупные корабли (исключая некоторые трофейные) в той или иной степени устарели, и не соответствовали требованиям времени. Истощенная войной экономика Франции не позволяла развернуть сколь-либо значимую программу военного кораблестроения, и даже достройка уже заложенных и спущенных на воду супердредноутов типа «Норманди» была под вопросом — в том числе под вопросом была и принципиальная осмысленность достройки, так как спроектированные до войны корабли не соответствовали требованиям послевоенного времени. Кроме того, французский флот был сильно несбалансирован; основные усилия до войны уделялись постройке линейных кораблей, из-за чего французский флот не получил ни единого современного турбинного крейсера и имел очень мало современных эсминцев.

Точку в спорах о будущем французского флота поставило Вашингтонское Соглашение 1922 года. Договор окончательно свел на нет морские претензии Франции, уравняв её флот по тоннажу линейных кораблей с итальянским. Попытки французской делегации вытребовать себе дополнительный тоннаж оказались безуспешными, так как французское правительство было более озабочено тем, чтобы не позволить наложить какие-либо ограничения на французскую армию. Это означало, что три супердредноута типа «Прованс» и четыре дредноута типа «Курбэ» на ближайшее время становились основой линейных сил французского флота.

В августе 1922 года погиб «Франс», налетев на неотмеченную на картах скалу в Бискайском Заливе. Согласно Вашингтонскому Договору, французский флот имел право немедленно заложить новый дредноут для его замены, но экономическое положение Франции не позволяло реализовать эти планы — и кроме того, оставшиеся шесть дредноутов и супердредноутов французского флота обеспечивали ему достаточно уверенное превосходство над пятью итальянскими дредноутами.

Стремясь поддерживать эти стареющиюе дредноуты в соответствии с требованиями времени, французы несколько раз модернизировали три уцелевших корабля типа «Кубрэ» в межвоенный период. В 1922—1925, в ходе первой модернизации, котлы дредноутов перевели на чисто нефтяное питание (при этом две носовые трубы свели в одну), угол возвышения орудий главного калибра увеличили, установили директоры управления огнём. Часть малополезной носовой брони сняли, чтобы удержать водоизмещение в допустимых рамках. Старые зенитные орудия заменили новыми, модели 1918 года; также добавили батареи зенитных пулеметов.

В 1929—1931, дредноуты типа «Кубрэ» прошли вторую серию модернизаций. В ходе неё, старые турбины, напрямую работавшие на винты, заменили новыми, с зубчатой передачей. Система управления огнём получила новый дальномерный пост на вершине носовой мачты, с 4,57-метровым коаксиальным и 3-метровым стереоскопическим дальномерами. Вспомогательная артиллерия также получила директоры управления огнём, с 2-метровыми дальномерами по бокам рубки. Дополнительный 8-метровый дальномер установили на крыше возвышенной кормовой башни. Зенитки образца 1918 года заменили новыми, модели 1922 года, также оснащенными дальномерами.

Тем не менее, состояние этих довольно старых, и активно эксплуатировавшихся кораблей вызывало беспокойство у флота. В 1936 году, «Жан Бар» был признан слишком изношенным для дальнейшей службы, списан, и переоборудован в учебное судно «Океан»[2]. Оставшиеся два дредноута прошли очередной ремонт в конце 1930-ых, во время которого на кораблях заменили котлы и демонтировали бесполезные торпедные аппараты. Тем не менее, их непригодность к современным военным действиям была уже очевидной, и в 1938 году оба они были переведены в класс учебных кораблей.

Вторая Мировая Война

К началу Второй Мировой Войны, оба оставшихся дредноута этого типа — «Париж» и «Курбэ» — были учебными кораблями на Атлантическом Побережье. В мае 1940 года, французский флот мобилизовал их вновь для службы. Корабли получили дополнительное легкое зенитное вооружение во время подготовки в Шербуре.

Оба корабля оказывали огневую поддержку своим войскам на берегу в боях за Шербур и Гавр, хотя отсутствие на них самолетов-корректировщиков существенно ограничило их возможности. «Париж» был поврежден бомбой с немецкого самолета, и отремонтирован в Шербуре. Капитуляция Франции застала оба линкора в британских портах. 3 июля, во время операции «Катапульта», британцы захватили оба корабля, и через некоторое время передали «Курбэ» как учебный корабль силам Свободной Франции. В строй линкоры более не вводились; их устаревшая конструкция, малая скорость и недостаточное вооружение делали их совершенно неспособными противостоять линейным кораблям противника. В конечном итоге, оба линкора были разоружены и превращены в плавучие склады.

В 1944 году, «Курбэ» был использован в Шотландии как мишень для испытаний нового оружия — крутящихся цилиндрических авиабомб, рикошетирующих и скачущих по поверхности воды. После этих испытаний, было принято решение использовать этот старый корабль как часть волнолома искусственного порта, при высадке в Нормандии. 9 июня 1944 года, остов корабля, залитый цементом, был отбуксирован к побережью Нормандии и притоплен на мелководье. Немецкая разведка по ошибке сочла блокшив действующим линкором, и он подвергся атакам человекоуправляемых торпед ночью с 15 на 16 и с 16 на 17 августа — которые, разумеется, были совершенно бесполезны. После войны, корабль был разобран на лом.

«Париж» пережил войну. В 1940, он был передан вооруженным силам Свободной Польши, в качестве плавучей казармы и учебного корабля. В августе 1945, корабль был возвращен Франции и отбуксирован в Брест, где, в роли плавучего склада, прослужил до 1955 года. В 1955, последний дредноут типа «Курбэ» отправился на лом.

Оценка проекта

Дредноуты типа «Кубрэ» появились в период кризиса французского военного флота, когда Франция с трудом осознавала свой переход от статуса второй по силе морской державы к существенно более скромному положению пятой[3]. Это отразилось и на первых французских дредноутах; построенные исходя из неадекватно проанализированного мирового опыта, они были добротными, но ничем не примечательными кораблями, уступающими многим современникам.

Главной проблемой дредноутов типа «Кубрэ» была упорная убежденность французских адмиралов в том, что решающее сражение будет вестись на сравнительно небольших дистанциях. Исходя из этого, артиллерия главного калибра дредноутов имела совершенно недостаточную дальность действия, а площадь бронирования оказалась чрезмерной при недостаточной защищенности. Фатальным недостатком оказалось разделение горизонтального бронирования между несколькими сравнительно тонкими броневыми палубами — подобное бронирование не позволяло выдерживать удары бронебойных снарядов, падающих под большим углом. Недостаточной была и противоторпедная защита. В довершение всего, стремление ограничить размеры кораблей габаритами доков привело к очень «тесной» компоновке, не допускавшей дальнейших капитальных модернизаций.

В целом, дредноуты типа «Кубрэ» являлись компромиссным дизайном, и уступали по боевой мощи строившимся одновременно с ними немецким и британским кораблям. Их завидное долголетие в составе флота объяснялось лишь тяжелым положением истощенной войной Франции, не позволявшим реализовать право на замену этих кораблей.

Напишите отзыв о статье "Линейные корабли типа «Курбэ»"

Примечания

  1. Аналогичная логика применялась при обосновании постройки броненосцев «Дантон».
  2. Чтобы освободить имя «Жан Бар» для строящегося быстроходного линкора.
  3. После Британии, Германии, США и Японии.

Литература

  • Ю. И. Александров. Линейные корабли типа «Курбэ». — Самара: Истфлот, 2007. — 84 с. — (Боевые корабли мира). — ISBN 978-5-98830-025-0.
  • С. А. Балакин. ВМС Франции 1914—1918. Справочник по корабельному составу. — Москва: Моделист-конструктор, 2000. — 32 с. — (Морская коллекция № 3 (33) / 2000). — 5000 экз.
  • В. В. Иванов. Корабли Второй мировой войны. ВМС Франции. — Москва: Моделист-конструктор, 2000. — 32 с. — (Морская коллекция № 11 (68) / 2004). — 4000 экз.
  • Gray, Randal (ed). Conway's All The Worlds Fighting Ships, 1906-1921. — London: Conway Maritime Press, 1985. — 439 p. — ISBN 0-85177-245-5.

Отрывок, характеризующий Линейные корабли типа «Курбэ»

Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.