Линейные корабли типа «Нельсон»
Линейные корабли типа «Нельсон» — тип линкоров Королевского военно-морского флота Великобритании времён Второй мировой войны. Всего для британского флота построено 2 корабля: «Нельсон» (англ. Nelson) и «Родней» (англ. Rodney).
«Нельсоны» стали первыми «вашингтонскими линкорами». Согласно вашингтонскому морскому соглашению Великобритания получила право построить два линкора с орудиями калибром до 406-мм и стандартным водоизмещением до 35 560 т. Формально «Нельсон» и «Родней» были 23-узловой версией линейных крейсеров типа «G-3», от постройки которых Великобритания отказалась по договору.
Линкоры получили максимально возможное вооружение, допускавшееся договором — девять новых 406-мм орудий. Для орудия была выбрана нехарактерная для британского флота концепция «лёгкий снаряд — высокая начальная скорость». В дальнейшем концепция была признана ошибочной, поскольку повлекла за собой повышенный износ ствола и ухудшение точности стрельбы. Корабли проектировались с учётом опыта Первой мировой войны. Впервые для британских дредноутов[прим. 2] их бронирование было выполнено по схеме «всё или ничего». Новые линкоры получили хорошо защищённую цитадель, но за её пределами бронирование было сведено к минимуму. Критиковалось отсутствие бронирования в носовой оконечности и недостаточное углубление броневого пояса. Тем не менее, в рамках отведённого лимита водоизмещения, новые линкоры получили максимально возможную защиту. Конструктивная подводная защита была разработана с проведением испытаний на опытовых отсеках и выдерживала попадание торпеды с зарядом в 340 кг ТНТ.
152-мм орудия среднего калибра не были универсальными. К началу Второй мировой войны стало ясно, что шести установленных 120-мм орудий недостаточно. Вместо необходимых четырёх зенитных орудий дальнего действия в каждом секторе стрельбы, на некоторых секторах могли вести стрельбу только три и даже два орудия. Провести кардинальную модернизацию с заменой орудий и усилением бронирования не успели. В годы войны пришлось ограничиться увеличением количества 40-мм и 20-мм зенитных автоматов.
Несмотря на ряд недостатков и низкую максимальную скорость, «Нельсон» и «Родней» считались самыми сильными британскими линкорами периода Второй мировой войны, по совокупности характеристик превосходя более поздние линкоры типа «Кинг Джордж V». В годы войны оба линкора принимали активное участие в боевых операциях. Так, «Родней» сыграл решающую роль в потоплении германского линкора «Бисмарк», ранее уничтожившего гордость Королевского флота — линейный крейсер «Худ».
Развитие авиации поставило под вопрос существование крупных артиллерийских кораблей. Поэтому, учитывая сильную изношенность кораблей, «Нельсон» и «Родней» после окончания войны были выведены в резерв и списаны.
Содержание
История разработки
Во время Первой мировой войны Великобритания достраивала уже заложенные линкоры с 381-мм орудиями типов «Куин Элизабет» и «Ривендж», не закладывая новые. Тем временем за океаном продолжалась постройка новых, всё более мощных кораблей. В США были построены линкоры типа «Колорадо» с восемью 406-мм орудиями и были заложены линкоры типов «Саут Дакота» с 12 406-мм орудиями и линейные крейсера типа «Лексингтон» с восемью 406-мм орудиями и 35-узловой скоростью хода. В Японии был построен линкор «Нагато» с восемью 406-мм орудиями и строился однотипный ему «Муцу». Планировались к постройке линкоры типов «Тоса», «Кии» и линейные крейсера типа «Амаги» с десятью 406-мм орудиями.
Ответом Великобритании стала разработка после окончания войны проектов линейного крейсера «G-3» с 406-мм орудиями и линкора «N-3» с 457-мм орудиями. Однако ослабленная войной экономика страны уже не могла выдержать нового витка гонки морских вооружений. Поэтому, когда США решили созвать конференцию по ограничению морских вооружений, Великобритания приняла в ней участие.
Ещё до окончания Вашингтонской конференции стало ясно, что водоизмещение новых линкоров будет ограничено цифрой в 35 000 длинных тонн (35 560 т). Новые британские проекты значительно превышали этот лимит, поэтому начальнику управления кораблестроения (англ. Director of Naval Construction — DNC) д’Эйнкуорту было поручено разработать проекты линейного крейсера с ограниченным водоизмещением[1].
| Проект | G3[2] | F2[1] | F3[1] | O3[3] | P3 и Q3[3] | O3 modified[3] |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Длина между перпендикулярами, м | 249,9 | 219,5 | 213,4 | 204,2 | 204,2 | 201,2 |
| Длина наибольшая, м | 260,9 | 231,6 | 225,6 | 218,5 | 218,5 | 216,4 |
| Ширина, м | 32,3 | 32,3 | 32,3 | 31,7 | 31,7 | 32,3 |
| Осадка, м | 9,9 | 8,7 | 8,7 | 9,1 | 9,1 | 9,1 |
| Мощность ЭУ, л.с. | 160 000 | 112 000 | 96 000 | 45 000 | ||
| Максимальная скорость, узлы | 31 | 29,5 | 28,5 | 23 | ||
| Вооружение | 3×3×406-мм/45 16×152-мм/50 6×1×120-мм 4×10×40-мм ЗА 2 ТА |
3×2×381-мм/50 12×152-мм/50 4×10×40-мм ЗА |
3×3×381-мм/50 8×152-мм/50 4×10×40-мм ЗА |
3×3×406-мм/45 12×152-мм/50 4×1×120-мм 4×10×40-мм ЗА 2 ТА |
3×3×381-мм/50 16×152-мм/50 5×1×120-мм 4×10×40-мм ЗА 2 ТА |
3×3×406-мм/45 12×152-мм/50 6×1×120-мм 4×10×40-мм ЗА 2 ТА |
| Самолёты | 2 | |||||
| Бронирование, мм | ||||||
| Пояс у погребов (° наклона) | 356 (72) | 330 (72) | 305(72) | 356 (72) | 356 (72) | 356 (72) |
| Пояс у МКО | 305(72) | 305(72) | 305(72) | 330(72) | 305(72) | 330(72) |
| Барбеты ГК | 356 | 279 | 254 | 381 | 381 | 381 |
| Башни ГК лоб/стенка/крыша | 432/330/203 | 406/305/178 | 406/305/178 | 406/305/190 | 406/305/190 | 406/279/159 |
| Боевая рубка | 356 | 305 | 229 | 381 | 381 | 356 |
| Палуба над погребами | 203 | 178 | 178 | 190 | 190 | 171 |
| Палуба над МКО | 102 | 82,5 | 82,5 | 140 | 140 | 108 |
| Весовая сводка, длинных тонн | ||||||
| Оборудование | 1000 | 850 | 850 | 1000 | 1050 | 1050 |
| Корпус | 18 600 | 13 500 | 13 500 | 13 400 | 13 400 | 14 150 |
| ЭУ | 6000 | 4660 | 4100 | 2600 | 2600 | 2600 |
| Бронирование | 14 440 | 10 210 | 9970 | 11 100 | 11 400 | 10 250 |
| Вооружение | 7160 | 4600 | 5400 | 6900 | 6550 | 6950 |
| Топливо | 1200 | 1000 | 1000 | 0 | 0 | 0 |
| Запас водоизмещения | 0 | 180 | 180 | 0 | 0 | 0 |
| Итого проектное (стандартное) водоизмещение[прим. 3] |
48 400 | 35 000 | 35 000 | 35 000 | 35 000 | 35 000 |
30 ноября 1921 года Совету Адмиралтейства были представлены два проекта — «F-2» и «F-3». Оба проекта были вооружены 381-мм орудиями с расположением трёх башен в носовой оконечности. В проекте «F-2» башни были двухорудийными, в проекте «F-3» — трёх. По сравнению с проектом «G-3» бронирование было ослаблено, особенно у проекта «F-3». При этом 29 ноября 1921 года были проведены опытные стрельбы, показавшие, что против современных снарядов и палубная защита «G-3» недостаточна[1].
|
|
|
|
В проекте «F-3» скорость была снижена с 30 до 29 узлов. Главный строитель флота считал, что если адмиралтейство будет настаивать на 30-узловой скорости, придётся допустить работу котлов в форсированном режиме и установить по примеру «Корейджеса» механизмы облегчённой крейсерской конструкции.
В целом проекты вызвали массу нареканий. К тому же по результатам Вашингтонской конференции Япония и США отказывались от постройки новых линкоров, оставляя в строю линкоры типов «Колрадо» и «Нагато». А Великобритания получала право построить два линкора в 35 000 т с орудиями калибра не выше 406-мм. Поэтому адмиралтейство решило ограничиться постройкой линкоров с 23 узловой скоростью с максимально разрешёнными 406-мм орудиями. Начальник управления кораблестроения 17 декабря 1921 года выдал корабельному инженеру Этвуду задание на разработку проектов со следующими требованиями[1]:
- водоизмещение 35 000 длинных тонн в соответствии с Вашингтонским соглашением;
- главный калибр — девять 406-мм орудий. Вспомогательная артиллерия не задавалась, но считалось достаточным двенадцать 152-мм орудий и 4 120-мм зенитки.
- пояс у погребов 356 мм, в районе машинной установки — 330 мм. Барбеты и боевая рубка — 381 мм, дымоходы 254 мм. Палуба над погребами 203 мм, над механизмами — 102—127 мм.
- Подводная защита должна выдерживать попадание торпеды с зарядом в 340 кг ТНТ;
- Силовая установка мощностью 46 000 л.с. При этом глава инженерного департамента настаивал, что количество котлов должно быть не меньше восьми.
- Количество электрогенераторов может быть ограничено шестью, если с размещением восьми будут проблемы.
- Основное требование — выдержать ограничение водоизмещения, поэтому ради этой цели всё остальное должно быть ограничено по минимуму.
19 декабря 1921 года главному кораблестроителю был представлены два эскизных проекта. Первый соответствовал всем требованиям, но его водоизмещение достигло 35 500 тонн. Во втором количество котлов было уменьшено до шести, а расположение мостиков и приборов управления стрельбой было изменено по сравнению «G-3» и соответствовало рекомендациям «Комиссии по оборудованию управления стрельбой»[1]. За счёт этих мер была уменьшена длина цитадели и удалось вписаться в 35 000 тонн. Были предложены следующие предложения по экономии водоизмещения[4]:
- Переход на 381-мм 50 калиберные орудия;
- Уменьшение толщины палубной брони на 25,4 мм;
- Компоновка мостика с использованием предложений «Комиссии по приборам управления стрельбой»;
- Экономия веса силового набора корпуса за счёт применения материалов с повышенной прочностью.
От 381-мм главный кораблестроитель сразу отказался, так как первый лорд, с оглядкой на японский и американские проекты, настаивал на 406-мм орудиях. Также DNC настаивал на использовании компоновки мостика как на проекте «G-3», допуская незначительные изменения. Он согласился на уменьшение толщины палубной брони на 12,7 мм. Для принятия решения по использованию высокопрочной стали было решено провести дополнительные исследования. В дальнейшем использование при постройке стали марки D привело к значительной экономии веса[3].
Дополнительно DNC предложил снизить высоту борта, опустив верхнюю палубу, при этом постаравшись разместить между верхней и главной палубой две промежуточных, чтобы увеличить жёсткость корпуса. В носу он предложил разместить отсеки, заполненные водой, которые при необходимости продувались сжатым воздухом и создавали дополнительную плавучесть в оконечностях. Также он считал, что можно уменьшить высоту главного пояса, ограничившись его высотой над конструктивной ватерлинией в 1,53 м, и углубление под воду на 0,69 м. Первоначально было высказано требование иметь обводы как у «Худа», но от него быстро отказались[3].
В январе 1922 года был закончен эскизный проект, получивший обозначение «O-3». В качестве альтернативы были подготовлены проекты «Р-3» и «Q-3» с 381-мм орудиями. Все три проекта были рассмотрены по возвращению из Вашингтона Первым Лордом Адмиралтейства. «Р-3» и «Q-3» по всей видимости им уже серьёзно не рассматривались, так как ещё до этого совет лордов предварительно одобрил проект «O-3». Обсуждение этого проекта и его возможных модификаций шло в январе—феврале 1922 года, и после внесённых изменений его спецификация была одобрена Адмиралтейством 6 февраля, получив обозначение «O-3 modifed» (O-3 модифицированный)[3].
После детальной проработки финальная спецификация была утверждена 11 сентября 1922 года, а 16 октября того же года и строительные чертежи. Проект претерпел незначительные изменения — осадка уменьшилась до 10,68 м, запас нефти сократился до 4000 т, а штатный экипаж до 1560 человек[3].
16 октября был объявлен тендер на постройку, а 11 ноября объявлены победители. Заказы были выданы фирмам «Cammell Laird» (смета 1 479 000 фунтов стерлингов) и «Armstrong Whitworth» (1 479 000 £). Оба корабля были заложены 28 декабря 1922 года, хотя официальные заказы были выданы только 1 января 1923 года[5].
Конструкция
Корпус
| Статьи вагової нагрузки по проекту, дл. тонн [6] |
стандартное водоизмещение | нормальное водоизмещение |
полное водоизмещение | наибольшее водоизмещение |
наибольшее с заполненной системой КПЗ | ||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| по детальному расчёту |
по спецификации | по детальному расчёту |
по спецификации | ||||
| Корпус | 14 248 | 14 250 | 14 250 | 14 250 | 14 250 | 14 250 | |
| Оборудование | 1047 | 1050 | 930 | 1050 | 1050 | 1050 | |
| Бронирование | 10 102 | 10 250 | 10 250 | 10 250 | 10 405 | 10 405 | |
| Энергетическая установка | 2508 | 2550 | 2550 | 2550 | 2550 | 2550 | |
| Вооружение | 6869 | 6900 | 6900 | 6900 | 7374 | 7374 | |
| Нефть | 1200 | 3956 | 4000 | 4000 | 4000 | ||
| Резервный запас воды | 246 | 245 | 245 | 245 | |||
| Балласт в камерах КПЗ | 2870 | ||||||
| ИТОГО, дл. тонн | 34 774 | 35 000 | 36 080 | 39 245 | 39 874 | 42 744 | |
| ИТОГО, т | 35 330,4 | 35 560,0 | 36 657,3 | 39 872,9 | 40 512,0 | 43 427,9 | |
Общая компоновка корабля была разработана с целью сконцентрировать все жизненно важные механизмы и вооружение на как можно меньшей длине, обеспечив их максимальной защитой. Все три башни главного калибра были размещены перед настройкой, при этом третья башня располагалась приблизительно на середине длины корабля. Башни среднего калибра располагались в кормовой оконечности и были сведены в две группы — по три башни по каждому борту, средняя с возвышением над остальными[7].
Все мостики были сведены в башенно-подобную надстройку. Основной причиной такого решения было желание получить устойчивое основание для артиллерийских командно-дальномерных постов. Это также позволило хорошо защитить сами мостики от непогоды и обеспечить комфорт при работе экипажа. Такая надстройка была признана удачным решением и применялась затем как на новых британских линкорах, так и при модернизации старых. Центральный пост управления кораблем находился под броневой палубой между погребами и машинным отделением. Там же находился центральный артиллерийский пост. Они были связаны с боевой рубкой коммуникационной трубой. Кроме них здесь располагались пост тактического отображения информации, телефонный коммутатор, передающая радиостанция и помещение гирокомпаса. Все эти помещения были газонепроницаемы[8].
Несмотря на необычный внешний вид, конструкция новых линкоров отличалась простотой и рациональностью. Корпус был гладкопалубным, с практически вертикальными, без завалов, бортами. На протяжении всего корпуса шли верхняя, главная и средняя (броневая) палуба. Нижняя и грузовая (или палуба платформы) прерывались в районе погребов и котельно-машинных отделений. Корпус ниже броневой палубы делился 22 водонепроницаемыми переборками[9].
В состав шлюпок при начале эксплуатации входили два 15,2-м моторных полубаркаса, один 10,7-м моторный полубаркас, два 13,7-м моторных катера, два 9,8-м парусных катера, два 8,2-м вельбота, одна 9,1-м гичка, два 4,9-м ялика. При нахождении на борту адмирала со штабом дополнительно принимались одна 9,1-м гичка, адмиральский катер и 4,1-м бальсовый плот[10].
Экипаж 1314 человек, при пребывании корабля в качестве флагманского — 1361 человек[11].
- остойчивость
Одним из побочных эффектов применения системы защиты «всё или ничего» стало увеличение остойчивости. При расчёте необходимого запаса остойчивости учитывались последствия повреждений при боевом водоизмещении (наибольшая осадка, корабль полностью снаряжен, камеры рассеивания заполнены жидкостью) и облегчённом боевом состоянии (запас топлива и воды для котлов 50 %, запасы 50 %, камеры рассеивания заполнены[12]. В обоих случаях принималось, что оконечности могут быть повреждены и заполнены водой выше промежуточной палубы, также заполнены борта выше средней палубы в районе броневого пояса, отсеки подводной защиты невредимы. В обоих случаях остойчивость была положительной, но находилась «на пределе»[13].
В результате «Нельсон» и «Родней» получили наибольшую метацентрическую высоту из всех британских линкоров. Это послужило причиной стремительной бортовой качки с малым периодом. В свою очередь это отрицательно влияло на приборы управления огнём и потребовало дополнительных мер по их доработке и стабилизации визиров[14].
- мореходные качества
Корабли обладали относительно небольшим диаметром тактической циркуляции — 613 м на полном ходу. При безветрии и на задних ходах корабль управлялся лучше, чем линейные корабли типа «Куин Элизабет». Однако из-за большой парусности корпуса и надстройки под воздействием ветра на малых ходах «нельсоны» легко сбивались с курса. Кроме того, отмечалось медленное реагирование на перекладку руля. Один из командиров докладывал, что при сильном ветре корабль невозможно удержать под контролем на скорости менее 10 узлов[14].
- средства связи и сигнализации
Основные помещения для радиосвязи находились ниже броневой палубы. Главная радиорубка находилась на промежуточной палубе непосредственно под грот-мачтой. Провод от главного передатчика шёл к посту позади грот-мачты, затем вверх на 15,24 м к рее на грот-брам-стеньге, откуда к двум распоркам на платформе управления артиллерийским зенитным вооружением (УАЗО). Имелось также несколько приёмных антенн и между основанием грот-мачты и звездообразным марсом одна маломощная антенна. Вторая радиорубка находилась на спардеке под кормовым постом управления стрельбой. От этой рубки отходили два провода. Один шёл к грот-брам-стеньге и был передающей антенной. Второй шёл к марсу и был резервной маломощной антенной. Ниже боевой рубки на промежуточной палубе находилась радиорубка тактического управления. От неё отходили три провода по левому борту и один по правому. Четыре антенны были растянуты от верхнего мостика к посту управления зенитным огнём[15].
На крыше зенитного вычислительного поста была установлена радиостанция типа «71», входившая в систему управления стрельбой. Она имела одну вертикальную и одну горизонтальную передающие антенны. Четыре приёмных антенны типа «71» находились на платформах 914-мм прожекторов на дымовой трубе и грот-мачте. Средневолновая пеленгаторная антенна находилась между трубой и мостиком. Флажное устройство было типичным для британского флота. Главный сигнальный пост располагался у основания грот-мачты. Главная сигнальная рея находилась под звездообразным марсом. Пост передачи сигналов также находился у основания грот-мачты на спардеке[8].
На платформах по бокам дымовой трубы и на грот-мачты были установлены четыре боевых 914-мм прожектора. Ниже прожекторных площадок находились четыре поста для их индивидуального управления и обслуживания. На мостике находились шесть сигнальных 457-мм прожекторов. Кроме того на платформе управления артиллерийским оружием (УАО) находились две сигнальных лампы «Алдис»[8].
- экономия веса при постройке
При постройке удалось добиться значительной экономии веса, что было достигнуто в основном за счёт широкого применения новой высокопрочной стали, так называемой «стали D» (англ. D-steel). Её прочность на разрыв равнялась 5,82 — 6,93 т/см² против 4,09 — 4,72 т/см² у обычной судостроительной стали. Это значило, что при сборке корпуса можно было использовать прокат меньшей толщины, и, следовательно, меньшего веса. Для «Нельсона» экономия от проектного водоизмещения составила порядка 2000 т, а для «Роднея» — 1600 т. Когда в январе 1926 года оценочно было определено, что стандартное водоизмещение составит 33 000 дл. тонн, было решено внести в конструкцию ряд изменений. Так, запас снарядов главного калибра был увеличен с 95 до 100 снарядов на ствол. При этом расширение погребов произошло за счёт уменьшения погребов 152-мм и зенитных орудий. По данным кренования 19 марта 1927 года, оценочное водоизмещение «Нельсона» составило 33 313 дл. тонн. Это позволило заменить одноствольные зенитки на четыре установки «Пом-Пом» и установить два самолёта со снаряжением. Водоизмещение при этом должно было достигнуть 33 413 дл. т. В опубликованных данных стандартное водоизмещение «Нельсона» составило 33 500 дл т, а для «Роднея» — 33 900 дл. т[8].
| Статьи весовой нагрузки, дл. тонн [8][прим. 4] | По проекту, 1923 | «Нельсон», 1927 | «Родней», 1927 |
|---|---|---|---|
| Корпус | 14 248 | 13 073 | 13 167 |
| Оборудование | 1047 | 1172 | 1172 |
| Бронирование | 10102 | 9528 | 9638 |
| Энергетическая установка | 2508 | 2500 | 2500 |
| Вооружение | 6869 | 7308 | 7308 |
| Итого, дл. т. | 34 774 | 33 581 | 33 785 |
| Итого, т | 35 330,4 | 34 118,3 | 34 325,6 |
Бронирование
|
В отличие от всех предшествующих британских линкоров, на новых линейных кораблях была применена схема защиты «всё или ничего». За пределами мощной броневой цитадели бронирование было сведено к минимуму. В 1922 году на дредноуте «Сьюперб» было испытано бронирование, принятое для проекта «О-3». Тестовые стрельбы показали, что на предполагаемых дистанциях артиллерийского боя 172 мм палубная и 356-мм вертикальная броня обеспечивают защиту от 406-мм снаряда. Более того, в большинстве случаев посчитали достаточным 108-мм палубы и 330-мм пояса. Через такую преграду снаряд проникнуть в целом виде с последующим подрывом в глубине корпуса не мог. Подрыв должен был пройти либо при пробитии брони, либо сразу после проникновения внутрь. Для оценки последствий такого пробития был подорван снаряд позади бортовой брони. Оценка полученных результатов вполне удовлетворила Адмиралтейство, и схема бронирования для данного лимита водоизмещения была признана лучшей из возможных[16].
Благодаря оригинальной компоновке была значительно сокращена протяжённость тяжёлого броневого пояса и горизонтальной защиты. Дополнительно погреба находились в самом широком месте корабля, что обеспечивало более надёжную конструктивную подводную защиту[17].
|
|
|
|
|
|
Главный броневой пояс был внутренним и устанавливался под углом 18° к вертикали. Пояс располагался приблизительно посередине между внешней обшивкой и противоторпедной переборкой (ПТП). Считалось, что такое расположение позволит при разрыве снаряда давлению распространяться в отсеки между броней и бортом. По сравнению с расположением пояса по ПТП, дальше от борта, эта схема считалась более оптимальной, так как при обеспечении необходимой глубины противоторпедной защиты, она позволяла соблюсти ширину цитадели, требуемую для обеспечения боевой остойчивости. Но эта схема не была лишена и недостатков: поскольку плиты пояса не опирались на конструкцию набора корпуса, для их крепления требовался собственный фундамент[17].
Пояс набирался из плит высотой 3,96 м. Он шёл от носовой кромки барбета башни «А» до кормовой переборки погреба 152-мм орудий. В районе погребов главного калибра и центрального поста толщина плит составляла 356 мм. Дальше в корму шли плиты 330-мм толщины. Пояс укладывался на 12,7 мм обшивку из судостроительной стали. Его плиты изготавливались как можно большей ширины и соединялись между собой специальными шпонками. Верхний край пояса опирался на главную бронепалубу, а нижний край опирался на литой U-образный фундамент из броневой стали. Фундамент располагался на скосе палубы, опиравшемся на противоторпедную переборку[17].
По верхней кромке пояса, на уровне главной палубы, шла броневая палуба. В районе погребов главного и вспомогательного калибра она набиралась из плит толщиной 159 мм на подкладке из 12,7 мм стали. Над котельными и машинными отделениями она набиралась из плит толщиной 92 мм на подкладке из 12,7 мм стали[17].
В носовой части пояс замыкался траверзом толщиной 305-мм. На уровне нижней палубы в нос шла короткая 0,9-м горизонтальная полка толщиной 178 мм, и дальше на одно межпалубное пространство уходил траверз толщиной 203 мм, прикрывающий носовой погреб главного калибра. Остальная носовая часть не имела никакого бронирования[16].
В корме главный пояс замыкался траверзом толщиной 254-мм, располагавшимся по высоте между главной и средней палубой. Дальше в корму на уровне средней палубы шла палуба со скосами, опускавшимися до уровня нижней кромки главного пояса. И горизонтальная часть и скосы изготавливались из плит брони 108-мм толщины на подложке из 12,7 мм стали. За помещением рулевых машин эта палуба заканчивалась 102-мм траверзом[16].
Барбеты башен главного калибра, как и пояс, крепились нижней частью на U-образных фундаментах и имели разную толщину по высоте и секторам. Боковые стенки барбетов имели толщину 381 мм. Ближе к диаметральной плоскости, в местах, прикрытых надстройкой или другими барбетами, они утоньшались до 330 и 305 мм[16].
Лобовая плита башни главного калибра имела толщину 406 мм. Её ширина составляла 8,53 м, а высота — 3,05 м. Орудийные амбразуры имели ширину 1,22 м и высоту 2,29 м. Криволинейный переход к боковым стенкам башни изготавливался из литой брони толщиной 279 мм. Передняя часть боковой стенки башни имела ту же толщину 279 мм. Задние боковые стенки и тыльная плита башни имели толщину 229 мм. В тыльной плите башни находилось 72 вентиляционных отверстия диаметром 114 мм, прикрытых снаружи лёгкими защитными козырьками из броневой стали. Пол башни за пределами барбета усиливался плитами 76-мм толщины. Крыша башни состояла из пяти плит толщиной 184 мм, с креплением к опорам болтами[16].
Башни средней артиллерии и их перегрузочные отделения защищались листами брони толщиной 25,4 мм. Боковые стенки боевой рубки имели толщину 356 мм, передняя стенка 305 мм, а задняя — 254 мм. Крыша рубки имела толщину 165 мм, а настил — 102 мм. Броневой колпак над рубкой защищался 76 мм, а его передняя стенка имела 127-мм толщину. Коммуникационная труба от рубки до броневой палубы защищалась 152-мм бронёй. Дымоходы защищались с боков плитами 229 мм толщины, а их передние и задние стенки имели толщину 203—179 мм[16].
Мостики и артиллерийские посты защищались противоосколочными экранами из высокопрочной стали марки D[16].
Конструктивная подводная защита разрабатывалась на основе проекта «G-3» и рассчитывалась на противостояние торпеде с боевой частью с зарядом в 340 кг ТНТ. Она состояла из двух камер — расширения и поглощения и противоторпедной переборки. Противоторпедная переборка состояла из двух слоёв стали D толщиной по 19 мм. Верхняя часть ПТП отстояла от обшивки на расстоянии порядка 3 м[16].
Камера поглощения должна была заполняться жидкостью. Для этого нужно было принять 2870 тонн забортной воды, что увеличивало осадку на 0,55 м и уменьшало скорость на 0,5 узла. Для экономии топлива в мирное время эти отсеки оставались пустыми. В проекте «G-3» предусматривалась система вытеснения поступившей забортной воды из камеры разрушения с помощью системы осушения сжатым воздухом, аналогичной применявшейся на подводных лодках. Но в проекте «Роднея», ради экономии веса, для откачки воды использовались обыкновенные помпы. Они же использовались для закачки воды в камеру поглощения[16].
В 1922 году система конструктивной подводной защиты была испытана на так называемом «чатамском плоту»[прим. 5]. Был проведён опыт по подводному взрыву эквивалентом 454 кг. Внешняя обшивка отсека была разрушена, но противоторпедная переборка устояла, дав малую течь. На основе этого опыта сделали вывод, что защита может выдержать взрыв не только 340 кг, но и 455 кг ТНТ. По результатам опыта в конструкцию подводной защиты были введены взрывные клапаны. В верхней и нижней части внешней стенки камеры разрушения были устроены клапаны круглой формы. Такие же клапаны были устроены в верхней части камеры расширения, выходящей наружу. По задумке при взрыве через эти клапаны должны были выходить газообразные продукты взрыва и вытесняться вода, снижая энергию взрывных газов[18].
По сравнению с проектом «G-3» высота двойного дна была уменьшена с 2,13 до 1,52 м, что ослабляло защиту. Но последующие эксперименты показали, что такую защиту можно считать достаточной от взрывов под днищем корабля[19].
Вооружение
Главный калибр
Линкоры типа «Нельсон» были вооружены девятью 406-мм 45-калиберными орудиями Mk 1. Орудия были заказаны фирме Армстронга ещё в 1921 году для линейных крейсеров «G-3». Изначально орудие рассчитывалось для стрельбы снарядами весом 1029 кг с начальной скоростью в 929 м/с[5]. Для нового орудия британцы выбрали несвойственную им комбинацию «лёгкий снаряд / высокая скорость». Эта концепция в период Первой мировой войны использовалась германскими оружейниками. На 343- и 381-мм британских орудиях использовалась концепция «тяжёлый снаряд / малая скорость». После окончания Первой мировой войны разгорелись споры о том, чья концепция лучше. Был проведён ряд испытаний, по результатам которых пришли к выводу, что с точки зрения бронепробиваемости и лёгкий и тяжёлый снаряд практически идентичны. Однако тяжёлый снаряд при попаданиях в толстую броню с отклонением от нормали часто разрушался. По этой причине для новых орудий был выбран лёгкий снаряд, который к тому же обладал более настильной траекторией[20].
15 марта 1926 года было проведено испытание первого готового орудия. Для нового орудия с пороховым зарядом 238 кг снаряд имел проектную начальную скорость в 929 м/с. Однако с каждым выстрелом начальная скорость снаряда падала на 0,5 м/с, что свидетельствовало о повышенном износе ствола. По расчётам живучесть ствола не превысила бы 180 выстрелов. Износ был связан с биением короткого снаряда с длинным наконечником в стволе. Проблему попытались решить, снизив массу заряда до 231 кг, изменив форму и уменьшив объём каморы, также позже была применена новая форма нарезов. Внесённые изменения позволили уменьшить износ ствола — падение начальной скорости при каждом выстреле уменьшилось до 0,35 м/с, расчётная живучесть повысилась до 200 выстрелов[5].
Орудия располагались в трёх трёхорудийных башенных установках Mk 1. Все три башни были установлены по линейно-возвышенной схеме в носовой части корабля. В британском флоте для обозначения башен использовались буквы латинского алфавита — первая башня обозначалась как «А», вторая «В» и третья «Х». Башня «В» была размещена с возвышением над остальными башнями главного калибра.
Ранее британский флот использовал двухорудийные башни, поэтому конструкторы столкнулись со сложностями при компоновке установки и подаче боезапаса к среднему орудию. Большое внимание было уделено защите башни от пожаров и взрывов и прорыва форса пламени в подбашенные отделения при попаданиях. В системах подачи боеприпаса было применено большое количество пламянепроницаемых люков и проёмов. Снаряды и заряды подавались в боевое отделение в вертикальном положении. В верхней и нижней части линии подачи зарядов кордита имелись пламянепроницаемые затворы, а по бокам подачных труб находились взрывные клапаны. Принятые меры привели к тому, что большую часть пути при подаче заряды были скрыты, находясь на открытом месте только в перегрузочном отделении между погребами и подъёмниками и непосредственно у орудий[5].
Пламя- и водонепроницаемые квадратные проёмы-шлюзы в зарядные погреба сечением 457×457 мм имели защиту из стальных плит. Сами погреба не имели взрывных клапанов, так как считалось, что это увеличивало бы вероятность прорыва форса пламени в них. По сравнению с проектом башен для «G-3», в целях экономии веса, был сделан ряд следующих изменений[21]:
- В качестве рабочей жидкости в гидравлической системе была применена вода вместо масла, что позволило применить стальные трубы вместо медных.
- В перегрузочном отделении раздельные снарядные стеллажи были заменены на три объединённых стеллажа, в которых снаряды поворачивались на 90°. Считалось что индивидуальные стеллажи мешали непрерывности подачи боезапаса и только при использовании объединённых стеллажей все три орудия могли заряжаться одновременно.
- Вместо зарядных стеллажей для подачи пороховых картузов во вращающейся части башни были использованы ковшовые подъёмники. Это в свою очередь повлекло за собой увеличение числа персонала, так как теперь подача пороха из погребов в перегрузочное отделение осуществлялась вручную.
- Так как на снаряде была увеличена толщина ведущих колец, это привело к увеличению диаметра всех зарядных устройств.
Заводские испытания устройств подачи вместе с вращающейся частью башен провести было нельзя, поэтому все проблемы были выявлены уже после установки на корабли в 1926—1927 годах. Конструкция была признана не слишком удачной, но производить её полную замену из-за высоких затрат не стали. Ряд трудностей удалось преодолеть и в теории цикл стрельбы орудий мог достигнуть 30 с. На практике же он составлял 35 сек при использовании заготовленных боеприпасов и постепенно увеличивался до 50 с. При стрельбе полными залпами среднее орудие стреляло с задержкой для исключения взаимовлияния дульных газов соседних орудий. Это приводило к ещё большему замедлению заряжания и цикл стрельбы увеличивался до 60—65 с[21].
На одном из совещаний начальник управления морских вооружений заявил, что он считает возможным довести скорострельность минимум до 40 сек для первых четырёх выстрелов и 45 сек для последующих. При сравнении с 25 сек для 381-мм башни это выглядело не очень впечатляющим[21].
В июле 1927 года был выявлен повышенный износ башенных катков на «Роднее». При этом на внутреннем крае дорожки были обнаружены зазубрины. Причиной посчитали увеличение веса башен до 1480 тонн и возросшее боковое давление на погон, особенно на волнении. Первоначально ограничили скорость вращения башни. Но для окончательного устранения проблемы в башне был установлен специальный вертикальный погон с катками, устранивший боковые смещения башни при вращении. Установка катков была проведена с августа 1928 по октябрь 1929 года на обоих кораблях[21].
Практические стрельбы выявили проблему влияния дульных газов. При стрельбе прямо по ходу из башен «А» и «В» повреждалось палубное оборудование, а в подпалубных помещениях невозможно было находиться. При стрельбе из башни «Х» на кормовых углах повреждалась надстройка, а на мостиках невозможно было находиться, особенно при стрельбе при большом возвышении орудий. В 1929—1930 годах во время ремонтов были установлены специальные щитки по верхней и нижней кромке отверстий, уменьшающие их размеры. Дополнительно на компасной площадке было установлено остекление. В ноябре 1930 года на испытаниях при стрельбе остекление разлетелось вдребезги, но щитки по их результатам остались, по всей видимости подтвердив свою эффективность. Для уменьшения воздействия дульных газов на мостиках дополнительно под каждым отверстием смонтировали специальные стальные экраны-рассекатели. Но все эти меры полностью проблему не устраняли и единственным решением стало ограничение секторов стрельбы в мирное время[22].
По проекту максимальный запас составлял на ствол по 95 бронебойных и 10 учебных снарядов. При вводе в строй он составлял 100 бронебойных и 10 учебных, но в мирное время боезапас не превышал 80 снарядов на ствол[11].
Артиллерия среднего калибра
От проекта «G-3» новые британские линкоры унаследовали и средний калибр из двенадцати 152-мм 50-калиберных орудий Mk. XXII, размещённых в двухорудийных башнях Mk.XVIII. Башни были сгруппированы по три побортно в кормовой оконечности. Такое расположение позволило убрать орудия из зоны действия дульных газов главного калибра, однако теперь при неудачном стечении обстоятельств все орудия среднего калибра одного борта могли быть выведены из строя одним-двумя попаданиями[23].
Заряжание орудий было раздельным. Погреба 152-мм орудий находились за котельными отделениями. Перегрузочные отделения башен находились на главной палубе, подача снарядов из погребов осуществлялась толчковыми подъёмниками, а футляров «Clarkson» с зарядами — цепным подъёмником типа «бесконечная лента».
В качестве прототипа для новых двухорудийных башен Mk.XVIII были взяты башни Mk.XVII лёгкого крейсера «Энтерпрайз». Основным отличием от прототипа стали более протяжённые системы подачи боеприпаса и возможность стрельбы при угле возвышения 60° против 40° у прототипа. Последнее теоретически позволяло использовать артиллерию среднего калибра для стрельбы по самолётам[23]. Башни для «Нельсона» были изготовлены фирмой Армстронга, для «Роднея» — фирмой «Виккерс»[24].
По проекту максимальный боевой запас на ствол составлял 168 фугасных и 20 учебных снарядов, плюс 72 дымовых на корабль. Максимальный боевой запас при вводе в строй составил 135 полубронебойных с наконечником, 15 фугасных и 24 учебных снаряда, плюс 72 дымовых на весь корабль. Обычный запас в мирное время составлял по 100 снарядов на ствол[11].
Для учебных стрельб в башнях были установлены двенадцать 3-фунтовых стволов[11].
| Основные ТТХ использовавшихся орудий | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Орудие | 16"/45 Mark I | 6"/50 BL Mark XXII | 4.7"/40 QF Mark VIII | Vickers 2-pdr QF Mark II | Vickers 2-pdr Mark VIII | 40 mm/56.3 QF Mark I[25][26] | 20 mm/70 Mark I[27][28] | ||
| Калибр/ длина ствола, калибров | 406-мм/45 | 152-мм/50 | 120-мм/40 | 40-мм/39 | 40-мм/39 | 40-мм/56 | 20-мм/70 | ||
| Год разработки | 1922 | 1921 | 1925 | 1914 | 1923 | 1941[прим. 6] | 1939[прим. 7] | ||
| Масса орудия без замка (с замком), кг | 107 700 | 8992 | 3010 | (249) | (259,5) | (508) | 20,865 | ||
| скорострельность в/мин теоретическая | 1,5 | 5 | 15 | 200 | 450 | ||||
| практическая | 4 | 8—12 | 50—75 | 96—98 | 120 | 250—320 | |||
| Тип заряжания | картузное | унитарное | |||||||
| Масса заряда, кг | 224,5 кг SC280 | 14,1 кг SC 150 | 4,63 кг SC103 | 0,11 кг HSCT/K 134—055 | 0,11 кг HSCT/K 134—055 | 0,248 кг Cordite W | 0,029 кг NC | ||
| Тип снаряда | бронебойный AP Mark IB | коммон CPBC Mark XXVB | фугасный | фугасный | фугасный HE LV | фугасный | фугасный | ||
| Масса снаряда, кг | 929 | 45,36 | 22,68 | 0,9 | 0,91 | 0,894 | 0,123 | ||
| Начальная скорость, м/с | 788 | 898 | 749 | 585 | 585 | 853 | 844 | ||
| Живучесть ствола, выстрелов | 200—250 | 600 | 1050—1200 | 5000 | 5000 | 10 000 | 9000 | ||
| Максимальная дальность, м | 34 750 | 23 590 | 14 780 | 3475 | 3475 | 9830 | 4389 | ||
| эффективная, м | 1100 | 1100? | 2700—3200[прим. 8] | 1100—1200 | |||||
| досягаемость по высоте, м | 9750 | 7160 | 3048 | ||||||
| Установка | |||||||||
| Обозначение | Mark I | Mark XVIII | HA Mark XII | Mark II HA | Mark V | Mark VII | US Mk II[29] | Mark I | Mark IX? |
| Количество стволов | 3 | 2 | 1 | 1 | 8 | 4 | 4 | 1 | 2 |
| Масса вращающейся части, т | 1503,68 | 76,204 | 12,561 | 0,711 | 15,3 | 8,7 | 10,6 | 0,520? | 1,248 |
| Углы возвышения | −3 / +40 | −5 / +60 | −5 / +90 | −5 / +80 | −10 / +80 | −10 / +80 | −5 / 85 | −5 / 85 | |
| Скорость наведения вертикального/горизонтального, гр/с | 10 / 4 | 8 / 5 | 10/10 | ручное | 15/15 | 15/15 | ручное | ручное | |
Зенитная артиллерия
В качестве зенитных орудий дальнего действия кроме 152-мм орудий использовались шесть 120-мм 43-калиберных орудия Mk.VIII. Они устанавливались на незащищенных лафетах Mk.XII с углом возвышения до 90°. Два орудия находились на юте и четыре — по бокам кормовой надстройки. Они имели хорошие углы обстрела, но выполнить требования «Комиссии по ПВО на боевых кораблях» не удалось и вместо четырёх орудий в каждом секторе стрельбы новые линкоры имели по три, а в некоторых секторах всего два орудия. В теории прямо по носу могли стрелять все четыре орудия, расположенные по бортам надстройки. Но по факту, если самолёт пересекал курс корабля, цель необходимо было передавать от орудий одного борта к орудиям другого борта. В корму могли стрелять все шесть орудий, при этом орудия, расположенные на юте, перекрывали кормовой сектор на 41 градус противоположного борта[24]. Для учебных стрельб каждому орудию придавался 2-фунтовый ствол[11].
Максимальный боезапас по проекту составлял 211 снарядов на ствол и ещё дополнительно 20 дымовых на весь корабль. По готовности максимальный боезапас составлял по 175 фугасных снарядов на ствол и на корабль 150 осветительных и 20 дымовых трассирующих. Обычно боезапас в мирное время не превышал 100 снарядов на ствол[11].
Штатно зенитное вооружение ближнего радиуса действия должны были составлять четыре 40-мм восьмиствольных автомата «Пом-пом». Но на момент ввода в строй установки произвести не успели и на линкоры временно вместо них установили восемь одноствольных 2-фунтовых (40-мм) зенитки Mk.II. Четыре зенитки стояло по бокам мостика на уровне боевой рубки, ещё четыре — на кормовой надстройке[24].
Кроме этого в состав вооружения в начале эксплуатации входили четыре 3-фунтовых салютных пушки «Гочкис», одна 12-фунтовая скорострельная десантная пушка, 10 7,62-мм зенитных пулемётов «Льюис» на пяти спаренных лафетах, ещё четыре таких же пулемёта на одиночных лафетах и пять 7,62-мм зенитных пулемётов «Виккерс» на лафетах[11].
Во время второй мировой войны состав зенитного вооружения постоянно увеличивался и к концу войны был заметно усилен.
Торпедное и противоминное вооружение
Новые линкоры стали первыми и единственными кораблями королевского флота, получившими на вооружение торпеды Mk.I калибра 622 мм. Торпеда имела вес 2552 кг и боевую часть 337 кг ТНТ[30]. При скорости в 35 узлов торпеда за 12 мин 51 сек могла пройти 13,7 км, а при 30 узлах — за 20 минут 27,5 км. Два подводных бортовых торпедных аппарата располагались в носовой оконечности вне броневой цитадели. На скоростных кораблях, чтобы торпеда набегающим потоком воды не заклинивалась в торпедном аппарате, перед выстрелом из торпедного аппарата выдвигалась специальная направляющая. Однако при этом торпеду могло защемить в аппарате при слишком большой бортовой или килевой качке. На «Нельсоне» и «Роднее» эту проблему удалось решать за счёт того, что их скорость была невелика и торпедные аппараты были размещены под небольшим углом к диаметральной плоскости. Это позволило в том числе отказаться от выдвигающейся направляющей[31]. Обычный боевой запас в мирное время составлял 10 торпед Mk.I[24].
В состав вооружения линкоров входили 4 паравана типа В.V. При этом первоначально применялись параваны типа В.III**, до исчерпания их запаса на складах[11].
Приборы управления стрельбой
Управление стрельбой главным калибром осуществлялось из носовой и кормовой боевых рубок. К каждой боевой рубке был придан командно-дальномерный пост (КДП) с 4,57-м дальномером. Дополнительно каждая башня главного калибра оснащалась 12,5-метровым дальномером. Имелся также резервный пост управления стрельбой в бронированном куполе на крыше носовой боевой рубки[17]. Он не имел своего дальномера и получал данные по дальности от башенных дальномеров[32].
Управление стрельбой среднего калибра осуществлялось с помощью располагавшихся по бортам от КДП главного калибра четырёх КДП с 3,65 м дальномерами. Все КДП среднего и главного калибра имели гидравлический привод[33].
Под броневой палубой располагался центральный артиллерийский пост (ЦАП). В нём находились система контроля и управления стрельбой и передачи данных адмиралтейского типа Mk.I[32] (модифицированная версия «столика Дрейера») и два указателя типа «S» для управления огнём среднего калибра[17].
Связь между ЦАП, боевыми рубками и всеми постами осуществлялась посредством системы передачи «асинхронного типа». В отличие от предыдущей системы «шаг за шагом» данные целеуказания передавались на большее число постов, а при передаче целеуказания с одного командного поста на другой не требовалась проверка синхронности передачи данных. Также новая система не требовала новой настройки при пропаже напряжения в сети. В целом система была дороже, и из-за её сложности существовали опасения в её надежности. При эксплуатации было выявлено, что новая система при работе на больших скоростях обладает меньшей точностью, чем старая[32][17].
Дополнительно на платформе постов управления стрельбой имелись два тактических 2,74-м дальномера. Также имелись шесть пеленгаторов (сигнализаторов облучения) — по два на компасной площадке, командирском и адмиральском мостиках[17].
Для управления боевыми прожекторами имелись четыре прибора «Evershed» — по два на платформе постов управления стрельбой и на командирском мостике. Ещё два прибора «Evershed» на командирском мостике использовались для наведения при стрельбе осветительными снарядами[17][34].
Для управления зенитным огнём позади надстройки на уровне других постов управления стрельбой находилась специальная рубка. На платформе поверх рубки, по бортам, находились два открытых поста. В середине платформы находился 3,65-м зенитный дальномер, визир системы «Evershed» и указатели изменения пеленга на цель. Вычислительный пост для зенитной стрельбы находился рядом с рубкой[17][34].
Для управления торпедной стрельбой предназначались два поста по бокам дымовой трубы. Каждый из них оснащался 4,57-м дальномером. Визиры торпедной стрельбы находились по бокам платформы адмиральского мостика[17][34].
Радиотехнические средства
К началу войны на вооружении линкоров стали появляться радары. Состав радиолокационных станций (РЛС) постоянно менялся и увеличивался по мере их развития. Первыми были установлены РЛС метрового диапазона для обнаружения воздушных целей. Затем были установлены станции сантиметрового диапазона — артиллерийские РЛС и РЛС обнаружения надводных целей. В 1943 году немцы разработали управляемые авиабомбы. Они управлялись по радио, поэтому для срыва их наведения на корабли королевского флота были установлены системы постановки помех типа «650», глушившие управляющий сигнал.
| Основные ТТХ использовавшихся радиотехнических средств[35][прим. 9] | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Станция | Длина волны | Мощность сигнала, кВт |
Дальность обнаружения, миль |
Назначение | «Родней» | «Нельсон» | |||
| сентябрь 1941 | июнь 1942 | конец 1944 | май 1942 | конец 1944 | |||||
| тип 271 | 10 см | 5-90 | 10-25 | РЛС обнаружения надводных целей | 1 | ||||
| тип 273 | 10 см | 5-90 | 10-25 | РЛС обнаружения надводных целей | 1 | ||||
| тип 79 | 7 м | 70 | 60 | РЛС обнаружения воздушных целей | |||||
| тип 279 | 7 м | 70 | 100 | РЛС обнаружения воздушных целей | |||||
| тип 281 | 3,5-4 м | 350 | 120 | РЛС обнаружения воздушных целей | 1 | 1 | 1 | 1 | 1 |
| тип 240 | Cистема распознавания свой-чужой. Антенна поверх антенны РЛС тип 281 |
1 | 1 | ||||||
| тип 282 | 50 см | 25 | 3,5 | артиллерийский радар МЗА | 5 | 5? | 5 | 2? | |
| тип 283 | 50 см | 25 | 8,5 | РЛС для ведения заградительного огня | 4 | 4 | 4 | 4 | |
| тип 284 | 50 см | 25 | 10 | артиллерийский радар ГК | 1 | 1 | 1 | 1 | 1 |
| тип 285 | 50 см | 25 | 8,5 | артиллерийский радар ЗА дальнего действия | 1 | 1 | 2 | 2 | |
| тип 650 | Система постановки помех | 1 | 1 | ||||||
Авиационное вооружение
Энергетическая установка
Основной проблемой при разработке силовой установки было требование уложиться в жёсткие ограничения по водоизмещению. По расчётам для достижения 23 узлов можно было использовать двухвальную установку с винтами большого диаметра и скоростью вращения в районе 160 оборотов в минуту. При рассмотрении проекта «О-3» рассматривались три варианта[19]:
- «А» — двухвальная установка, по компоновке подобная проекту «N-3». Восемь котлов. Машинные отделения впереди котельных, частота вращения на полном ходу 150 оборотов в минуту.
- «Б» — двухвальная установка с расположением котельных отделений по стандартной схеме впереди машинных отделений. Восемь котлов, частота вращения на полном ходу 160 оборотов в минуту.
- «В» — четырёхвальная турбоэлектрическая установка. Максимальная частота вращения 220 оборотов в минуту.
Вариант «В» был достаточно быстро отброшен. При классической компоновке вариант «Б» занимал меньше места и был более лёгким. Но при компоновке проекта «О-3» становился выигрышным вариант «А». Предварительные расчёты показали, что масса двухвальной силовой установки мощностью 45 000 л.с. и скоростью вращения валов в 160 об/мин на максимальном ходу составит 2000 длинных тонн (2032 т). 5 января 1922 года, после совместного обсуждения DNC и начальником инженерного департамента (англ. Engineer in Chief) и был выбран этот вариант. Включая вспомогательные механизмы, вес энергетической установки не должен был превышать 2000 дл. т[19].
После более детальных расчётов прогнозируемая масса установки начала увеличиваться. К 9 февраля её вес достиг 2030 дл тонн, а к 19 мая — уже 2080 дл. тонн (2113 т). 30 мая главный кораблестроитель запросил начальника инженерного отдела о возможности снижения веса установки. 30 июня тот ответил, что вес возможно уменьшить только за счёт увеличения скорости вращения винтов до 180—200 об/мин. При этом несколько падал КПД винтов, зато масса установки снижалась до нужного значения. От реализации этой идеи отказались[19].
Была проведена работа по экономии веса и в сентябре 1922 года в окончательном проекте энергетической установки её масса составила 2054 дл. тонн (2087 т). Снижение веса произвели за счёт уменьшения весов вспомогательного оборудования, использования алюминиевых сплавов и хранения на берегу, а не на борту, подъёмных механизмов для монтажа турбин. Рассматривался вариант отказа от установки подогрева нефти. Некоторые сорта нефти требовали разогрева нефти перед использованием и это оборудование весило порядка 30 т. Но это предложение не было реализовано[19].
Линкоры типа «Нельсон» получили двухвальную силовую установку с приводом от турбинных агрегатов типа Браун-Кёртис с использованием одноступенчатого редуктора[19]. На каждый вал работали турбина высокого давления переднего хода и турбины низкого давления переднего и заднего хода[10]. Пар подводился к турбинам высокого давления под давлением 14,1 атм. при температуре перегрева 166° С[34]. Отдельных крейсерских турбин не было. Для экономии топлива на крейсерских ходах на каждой турбине высокого давления была установлена специальная ступень крейсерского хода[10]. Диаметр трехлопастных винтов составлял 5,03 метра с шагом 5,94 м. Проектная мощность механизмов 45 000 л.с., что по расчётам позволяло развить 23 узла при 160 оборотах в минуту для винтов[19]. При эксплуатации в условиях открытого моря, максимальная мощность ограничивалась 40 500 л.с., что позволяло развить 22 узла[11]. Машинная установка располагалась впереди котельных отделений и занимала два отсека. Это было обусловлено её бо́льшими габаритами, по сравнению с котельными отделениями, и желанием обеспечить максимально возможную глубину подводной конструктивной защиты. В переднем отсеке находились турбины, в заднем — редукторы. Каждый отсек делился продольной переборкой на два отделения правого и левого борта[19].
Па́ром установку снабжали восемь водотрубных котлов адмиралтейского типа. Каждый котел оснащался тремя барабанами и пароперегревателем. Максимальное давление пара составляло 17,5 атм[11]. Котлы были разбиты на две группы, каждая в своём отсеке. Каждый отсек также разбивался продольной переборкой на два отделения, с размещением по одному котлу возле передней и задней стенки. Размещение котельных отделений позади машинных кроме всего прочего позволило сдвинуть дымовую трубу как можно дальше от башен главного калибра и надстройки, что должно было снизить задымление приборов управления артиллерийским огнём[36]. Правда, высота трубы оказалась недостаточной и полностью исключить задымление не удалось, поэтому её высоту пришлось увеличивать в ходе модернизаций[прим. 10].
В проекте новых линкоров было значительно увеличено количество оборудования с питанием электроэнергией вместо пара. В финальном проекте пришлось пойти на уменьшение количества электрогенераторов с восьми до шести, мощностью по 300 кВт каждый. Четыре из них через зубчатую передачу приводились во вращение от турбин, ещё два имели привод от дизелей[13].
«Нельсон» проводил ходовые испытания 21 и 28 мая на мерной миле Вестлу (англ. WestLooe) в Корнуолле. 24 мая при водоизмещении 33 636 т при достигнутой мощности 46 031 л.с. он развил скорость в 23,55 узла. 10 августа 1927 линкор был передан флоту и 15 августа вступил в состав Атлантического флота[13].
«Родней» проводил испытания на той же мерной миле и 7 сентября 1927 года развил скорость 23,8 узла при мощности 45 614 л.с. и водоизмещении 33 660 т[13]. Он вступил в строй 7 декабря 1927 года, став флагманом Атлантического флота.
При боевом водоизмещении запас топлива составлял 3807 дл. тонн (3868 т) для «Нельсона» и 3770 дл. тонн (3830 т) для «Роднея». Запас дизельного топлива составлял 162 дл. тонн (164,6 т) для «Нельсона» и 161 дл. тонну (163,6 т) для «Роднея». Расход топлива составлял 16 дл. тонн в час (16,25 т/час) на полном ходу и 7,5 дл. тонн (7,62 т) на скорости в 16 узлов[11]. Поэтому запаса топлива по расчётам должно было хватить на 5000 миль на полном ходу и 7000 миль на 16 узлах.
Модернизации мирного времени
До 1936 года модернизации проводились на обоих линкорах почти одновременно и различия в них были минимальны. В начале 1930-х годов началась разработка проектов новых линкоров и проводились обширные эксперименты с различными схемами бронирования. В 1931 году во время опытного расстрела дредноута «Имперор оф Индия» снаряд взорвался на обшивке борта ниже броневого пояса. Взрыв вызвал обширные повреждения, из-за чего был сделан вывод о необходимости разработки защиты от поднырнувших снарядов для линкоров типа «Нельсон». Было предложено установить нижний броневой пояс, который представлял бы собой бронированный скос палубы. Также было предложено защитить носовую оконечность, забронировав промежуточную палубу[37].
Зенитное вооружение также было решено усилить за счёт снятия 152-мм орудий и установки одного из трёх вариантов вооружения[37]:
- по четыре спаренных 133-мм универсальных установки по каждому борту, два дополнительных автомата «Пом-Пом» и катапульта для гидросамолётов поверх башни «Х»;
- по пять спаренных 114-мм универсальных орудия по каждому борту, два дополнительных автомата «Пом-Пом», установка самолётного ангара и катапульты на спардеке;
- по три спаренных 133-мм универсальных установки по каждому борту, два дополнительных автомата «Пом-Пом», установка катапульты поверх башни «Х».
Обширную модернизацию произвести до начала 1940 года было невозможно, поэтому решили ограничиться установкой дополнительного бронирования во время капитального ремонта в 1937—1938 годах. Общая смета затрат оценивалась в 330 000 фунтов стерлингов. Однако верфи были сильно загружены, и работы были начаты только на «Нельсоне», а по «Роднею» в декабре 1938 года было принято решение отложить работы[37].
Но и на «Нельсоне» полный объём работ по усилению бронирования провести не удалось, ограничившись установкой дополнительного бронирования в носовой оконечности. Во время ремонта в Портсмуте с конца 1937 по январь 1938 года на промежуточной палубе были настелены слои плит толщиной 70 и 76 мм. Для непосредственной защиты погребов на палубе платформы с 80 по 84 шпангоут настелили слой 102-мм плит и установили по 80 шпангоуту продольную переборку[37].
Всего же до войны были проведены следующие модернизации и изменения внешнего вида.
«Нельсон»
- При вводе в строй в 1927 году.
Два ряда окон на уровне капитанского мостика, адмиральский мостик сдвинут в корму по отношению к капитанскому. Были установлены 8 одноствольных 40-мм зениток — четыре на платформе на уровне боевой рубки, четыре в корме на шлюпочной палубе[38].
- 1930 год
Взамен старого зенитного директора установлен новый HACS Mk I. Форма платформы управления артиллерийским зенитным оружием (УАЗО) изменена с ромбовидной на округлую. Устроена новая компасная платформа на уровне адмиральского мостика, что расширило его до переднего края надстройки. Верхний край окон на капитанском мостике зашит. Под нижними окнами надстройки установлены экраны для отражения дульных газов. По бортам надстройки под окнами капитанского мостика устроены неширокие спонсоны[38].
- 1931-1932 год
На надстройке на мостике был установлен 2,74 м дальномер. Радиостанция «тип 71.FM» была заменена на «тип 75»[37].
- 1933 год
Добавлены трапы в нижней части надстройки[38].
- 1934 год
Демонтирован директор торпедной стрельбы по правому борту, на его месте смонтирована восьмиствольная установка Mk.V 40-мм зенитных автоматов «Пом-Пом». Одноствольные 40-мм автоматы сняты. По правому борту надстройки у нижней части рубки устроен спонсон. Антенна радиопеленгатора установлена на брам-стеньгу фок-мачты. Директор Mk I зенитных автоматов «Пом-Пом» установлен на платформу управления артиллерийским оружием (УАО)[38].
- 1935 год
С внутреннего прожекторного мостика сняты 18-ти дюймовые сигнальные прожекторы. В задней части платформы УАО установлена большая рубка. По левому борту от надстройки на верхней палубе установлен кран для авиационных испытаний, оставленный после их окончания. По задним углам надстройки на уровне прожекторного мостика устроены платформы с установкой на каждой 12,7-мм пулемётов в четырёхствольной установке Mk I[39].
- 1936 год
36 дюймовые боевые прожектора заменены на 44 дюймовые[39].
- 1937 год
Платформа УАО продлена вперед до уровня остальных мостиков. Торпедный директор левого борта снят, на его месте установлена восьмиствольная установка Mk.V 40-мм зенитных автоматов «Пом-Пом». Временно на переднюю 120-мм установку левого борта установлен щит. Снят к марту 1938 года. Буквы «NE» нанесены на крышу башни «Х». Закрашены к сентябрю 1939 года. На башню «В» нанесены опознавательные знаки нейтралитета — красные, белые и синие полосы[39].
- июнь 1937 — январь 1938 года. Ремонт в Портсмуте.
Рулевой механизм доработан с целью получения большей стойкости к подводным взрывам. Настелено дополнительное бронирование на промежуточную палубу в носовой оконечности. На зенитной платформе были сняты директор HACS Mk I и зенитный вычислительный пост, который был перенесён в отсек ниже броневой палубы. Установлены два зенитных директора HACS Mk III. Передний был размещен выше заднего. Сама зенитная платформа для размещения новых директоров была расширена. Расширена и платформа УАО, теперь она заканчиваясь в носовой части вровень с нижележащими мостиками[37]. Изменена окраска шлюпок[39].
«Родней»
- 1927 год, при постройке.
2 ряда окон на капитанском мостике. Адмиральский мостик в задней части надстройки. Установлены 8 одноствольных 40-мм автоматов: четыре на платформе по бокам надстройки, 4 в кормовой части шлюпочной палубы[40].
- 1930 год.
На платформе УАЗО установлен новый зенитный директор HACS Mk I взамен старого зенитного директора. Форма платформы УАЗО вместо ромбовидной стала округлой[40].
- 1931 год.
Верхний ряд окон на капитанском мостике зашит листовым материалом, под нижним рядом окон установлены рассекатели дульных газов[40].
- 1931-1932 год.
Радиостанция «тип 71.FM» была заменена на «тип 75»[37].
- 1932 год.
2,74 м («9 футовый») дальномер установлен в задней части платформы УАО. У основания надстройки позади боевой рубки установлен спонсон. Никакого оборудования на нём размещено не было. В стенке надстройки позади него сделан треугольный вырез. Снят КДП торпедного вооружения по правому борту. На его месте установлена восьмиствольная установка Mk V 40-мм автоматов «Пом-Пом». Одноствольные 40-мм автоматы сняты[41].
- 1934 год.
На платформе УАО установлены директоры Mk I для управления «Пом-Помами»[41].
- 1935 год.
Дальномерная площадка на платформе УАО расширена в корму. Снят КДП торпедным вооружением по левому борту. На его месте смонтирована восьмиствольная установка Mk V 40-мм автоматов «Пом-Пом». По кормовым углам надстройки на уровне прожекторной платформы на спонсонах смонтированы две четырёхствольные установки Mk II 12,7 мм пулемётов[41].
- 1936 год.
Открытая компасная платформа устроена поверх прежней закрытой, впереди окон адмиральского мостика. Перед окнами адмиральского мостика установлены рассекатели ветра. Внутренние сигнальные 457-мм прожектора сняты с прожекторной платформы. 914-мм боевые прожектора заменены на 1117-мм[41].
- 1937 год.
В качестве опознавательных знаков нейтрала на башню «В» нанесены красные, белые и голубые полосы[41].
- Сентябрь 1938 — ноябрь 1938 года.
Рулевой привод усилен с целью лучшего противостояния подводным взрывам. На окнах капитанского мостика в нижней части установлены щитки уменьшающие их размер. Снята брам-стеньга с грот-мачты. Установлена фок-мачта на платформу УАЗО. Установлена катапульта на башню «Х». Для работы с гидросамолётами установлен кран на верхней палубе по левому борту от надстройки. На юте установлена восьмиствольная установка Mk VI автоматов «Пом-Пом». На топах фок и грот-мачты установлены антенны радара обнаружения воздушных целей типа «79Y»[41] — первый радар на британском линкоре[37].
- итоги модернизаций
К 1939 году для управления огнём главным калибром на обоих линкорах стояли два закрытых КДП и один вычислительный пост системы Mk.I. Для управления стрельбой средним калибром стояли четыре КДП и четыре целеуказателя типа «S». Для управления стрельбой автоматов «Пом-Пом» стояли два поста с системой управления стрельбой типа «Mk.I*». Для управления огнём зениток на «Нельсоне» стояла система управления стрельбой «Mk.III*», а на «Роднее» типа «Mk.I»[42].
Модернизации военного времени
При указании расположения 20-мм орудий, если указывается положение больше чем для одной установки, значит, что половина этого количества установлена по правому борту, а вторая — по левому. Зенитные установки располагавшиеся внутри «стакана», образованного круговой стенкой, помечены знаком (С)[38].
«Нельсон»
- 14 декабря 1939 — 4 января 1940 года. Ремонт в Лох-Ю.
Установлен кабель размагничивающего устройства[прим. 11][39].
- 8 января 1940 года — 8 июня 1940 года ремонт в Порстмуте и далее до 29 июня 1940 года установка радара и его испытания в Гриноке[43].
Ремонт повреждений после подрыва на мине[44]. Демонтированы кормовые КДП 152-мм орудий. Шлюпочная палуба вокруг 120-мм зениток, расположенных на миделе, получила противоосколочную защиту. Снята брам-стеньга с грот-мачты. На зенитной платформе установлена фок-мачта. Антенна пеленгатора (DF — Direction-finder) перенесена с грот-мачты на фок-мачту. На месте демонтированных КДП 152-мм орудий установлены две восьмиствольных установки Mk VI 40-мм автоматов «Пом-Пом». На юте установлена одна восьмиствольная установка Mk V «Пом-Пом»[39][45][прим. 12]. Установлены четыре ПУ 178-мм неуправляемых зенитных ракет UP — две на башне «B» и две на башне «X»[44]. На 120-мм орудия установлены защитные щиты. Установлен радар типа «279» предупреждения о воздушном нападении, его приёмная антенна установлена на фок-, а передающая на грот-мачте[39]. Рубки приемного и передающего постов размещены под соответствующими мачтами[44]. Антенна радиопеленгатора типа «FM.2» установлена на передней части мостика[39], а его операторский пост поверх рубки РЛС[44].
- С 22 апреля 1941 по 4 мая 1941 года.
Докование в Дурбане[39].
- С 2 октября 1941 по 20 апреля 1942 года. Ремонт в Гибралтаре и Росайте.
Демонтирован спонсон по правому борту надстройки[39]. Два старых директора для управления «Пом-Помами» заменены на директоры Mk III. Дополнительно установлены ещё три директора — два на грот-мачте и ещё один в кормовой части на юте. Все пять директоров получили радары тип «282». В кормовой части щлюпочной палубы, вокруг грот-мачты, установлены четыре директора для управления заградительным огнём. Каждый из них оснащен радарной станцией тип «283»[46].
На платформе боевой рубки побортно устроены посты наблюдения за подводными лодками. Антенна пеленгатора (DF) снята с фок-мачты снята. Снят также наружный кабель размагничивающего устройства. С передних окон мостика сняты дефлекторы[46]. Демонтированы торпедные аппараты. Торпедный отсек разделён переборками[42]. Сняты ПУ 178-мм НУРСов. На башне «В» установлена восьмиствольная установка Mk VI 40-мм «Пом-Помов». Установлены 13 одиночных установок 20-мм «Эрликонов»[46]. Усилено радиотехническое вооружение. Как уже упоминалось установлены РЛС типов «282» и «283». На звездобразной платформе грот-мачты установлена РЛС обнаружения надводных целей типа «273». На носовой директор главного калибра установлен артиллерийский радар тип «284». На все зенитные директоры HACS установлены радары типа «285»[46]. Раскраска корабля изменена на схему «Admiralty Disruptive»[46].
- С 21 сентября 1942 по 16 октября 1942 года. Ремонт в Росайте.
Текущий ремонт. В передней части башни «Х» по диаметральной плоскости установлена одноствольная установка «Эрликон» (С), всего их число достигло 14[46].
- 31 мая 1943 — 7 июня 1943 года. Ремонт в Росайте.
На надстройке на уровне прожекторного мостика установлена платформа в виде галереи. Сняты установки 12,7 мм пулемётов. Количество одноствольных 20-мм «Эрликонов» довели до 40, установив дополнительно 26 одноствольных установок[46]. Слегка изменена камуфляжная раскраска. Места, закрашенные в MS3 на корпусе перекрасили в цвет 507С. Часть панелей MS2 перекрасили в MS3.
- 7 ноября 1943 — 2 декабря 1943 года.
Текущий ремонт в Росайте.
- 2 апреля 1944 — 7 мая 1944 года. Ремонт в Росайте.
Заменены лейнеры 406-мм орудий[40]. В связи с предполагавшимся участием линкора в десантной операции в Северной Франции рядом с фок-мачтой установлена система постановки помех радиопуправляемому оружию типа «650»[42].
- с 5 июня 1944 года по 13 января 1945 года ремонт на военно-морской верфи в Филадельфии, США. Завершение работ с 1 февраля 1945 по 13 апреля 1945 года в Порстмуте.
Капитальный ремонт турбин. С боевой рубки снят вращающийся бронированный колпак. С грот-мачты убраны прожектора. По бокам капитанского мостика установлены отражатели ветра. На местах хранения шлюпок с обоих бортов устроены галерейные палубы. Для размещения дополнительных «Эрликонов» снята часть[47][прим. 13] директоров управления «Пом-Помами». Установлены четыре четырёхствольных установки 40-мм «Бофорсов» — две над носовой боевой рубкой и две на шлюпочной палубе перед шлюпками. Для их наведения установлены четыре директора Mk 51 американского производства[40].
Дополнительно установили 21 одноствольный 20-мм «Эрликон», доведя их общее количество до 61. Они были расположены следующим образом[40].
| Местоположение одиночных «Эрликонов» | апрель 1942[46] | июнь 1943[46] | апрель 1945[40] |
|---|---|---|---|
| на верхней палубе за носовым волнорезом | 4 | 8 | |
| на верхней палубе позади башни «Х» | 2 | 2 | |
| на передней кромке крыши башни «Х» | 1(С) | 2(С) | |
| на средней части крыши башни «Х» | 2(С) | 2(С) | |
| на задней части крыши башни «Х» | 2(С) | 2(С) | 2(С) |
| на платформе перед боевой рубкой | 2 | ||
| на платформе по бокам боевой рубки | 2 | 2 | |
| на платформе позади боевой рубки, на уровне её крыши | 2(С) | 2(С) | |
| на платформе УАО | 2[прим. 14] | 4 | 4 |
| на спонсоне на уровне прожекторного мостика | 2 | 2 | |
| на галерейной палубе в кормовой части прожекторного мостика | 4 | 6 | |
| на верхней палубе между носовыми 120-мм орудиями | 6 | 6 | |
| на шлюпочной палубе между 120-мм орудиями | 2(С) | 2(С) | 4 |
| на платформе боевой рубки между 120-мм орудиями | 4 | ||
| на галерейной палубе в районе размещения шлюпок | 10 | ||
| на платформе грот-мачты | 4 | ||
| в кормовой части шлюпочной палубы | 2(С) | 2(С) | |
| по ДП на шлюпочной палубе позади 120-мм кормовых орудий | 1(С) | 1(С) | 1(С) |
| на юте между кормовыми 120-мм орудиями и «Пом-Помам» | 2 | 2 |
«Нельсон» окрасили согласно стандартной адмиралтейской схеме (англ. Admiralty Standard Scheme)[40].
По данным Робертса всего было установлено 65 20-мм автоматов «Эрликон», но в апреле 1945 года четыре сняли и их количество составило 61[42]. Таким образом всего к концу войны на «Нельсоне» было установлено 48 40-мм «Пом-Помов» (6×8) 16 40-мм автоматов «Бофорс» (4×4) и 61 одноствольный 20-мм «Эрликон»[42].
«Родней»
- 9 декабря 1939 — 29 декабря 1939 года. Ремонт в Ливерпуле[41].
Во время выхода Home Fleet в Северное море на «Роднее» произошла серьёзная поломка рубля. Он был вынужден вернуться в Клайд. Были произведены работы по усилению передней части руля. Эти же работы были проведены и на «Нельсоне»[37]. Установлен внешний кабель размагничивающего устройства[41].
- 24 августа 1940 — 10 сентября 1940 года. Ремонт в Росайте.
2 одноствольных 20-мм «Эрликона» установлены по диаметральной плоскости на крыше башни «В»(С). Радар типа «79Y» модернизирован до уровня тип «279». Линкор окрашен в уникальную схему с применением зелёного, коричневого и 507C (светло-серый) цветов[41].
- 18 декабря 1940 по 13 января 1941 года. Ремонт в Росайте.
Ремонт повреждений от шторма. Корабль перекрашен с использованием в основном цветов 507A (тёмно-серый) и 507B (серый)[41].
- 13 июня 1941 — 11 августа 1941 года. Ремонт в Бостоне.
Сняты кормовые КДП 152-мм орудий. По бокам надстройки на платформе боевой рубки устроены посты для наблюдения за подводными лодками[48]. Во время ремонта сняты кормовые КДП 152-мм орудий, на их месте установлены две зенитных восьмиствольных установки Mk.VI «Пом-Пом». Вместо двух автоматов «Эрликон» на башне «В» установлена четырёхствольная установка Mk.VII 40-мм «Пом-Пом». Радар типа «279» заменен на тип «281» с рубкой приёмного поста позади мостика и посылающего поста позади грот-мачты. На марсе установлен радар типа «271» с рубкой-антенной. Установлен радар тип 284. Антенна радиопеленгатора типа «FM.2» установлена на носовой кромке мостика, а его операторский пост устроен поверх приёмной рубки радара 281. Убран спонсон справа от боевой рубки. Побортно от рубки на платформе устроены посты наблюдения за подводными лодками. Слегка изменена конфигурация мостика[49].
- 17 февраля 1942 — 3 мая 1942 года. Ремонт в Ливерпуле.
Текущий ремонт. Замена лейнеров на 406-мм орудиях[50]. Убраны 12,7 мм зенитные пулемёты. Платформы этих пулемётов использованы для установки директоров Mk.III автоматов «Пом-Пом». Все остальные директора «Пом-Помов» сняты. Ещё два директора Mk.III установлены на грот-мачте и ещё один в кормовой части спардека. Все директора Mk.III оборудованы радаром типа «282»[51].
По бортам и позади грот-мачты установлены четыре директора управления заградительным огнём с радаром типа «283». Радар типа «271» заменен на радар типа «273». Расширена платформа управления зенитным огнём, при этом сам пост размещён на возвышенной поворотной платформе. Установлен радар типа «285». Его операторская рубка размещена на крыше поста управления зенитным огнём, в кормовой части платформы УАЗО, а антенна радара установлена поверх рубки. Установлены семнадцать одиночных 20-мм зенитных автоматов «Эрликон»[49][48].
- 23 августа 1942 — 19 сентября 1942 года. Росайт.
Ремонт рулевого привода и котлов. Установлены дополнительно четыре одиночных «Эрликона». Предположительное расположение[48]:
- два на юте позади 120-мм орудий, чуть впереди и ближе к борту чем пара установленная ранее;
- ещё два на юте выше «Пом-Пома»(С);
- С 14 мая 1943 по 31 мая 1943 года. Ремонт в Плимуте.
Снята катапульта. На 120-мм орудия установлены щиты[52]. Установили 36[52] одиночных «эрликонов»(по данным Робертса — 35[53]), доведя их общее число до 57[52].
| Местоположение одиночных «Эрликонов» | май 1942[48] | июнь 1943[52] |
|---|---|---|
| на верхней палубе перед носовым волнорезом | 10 | |
| на верхней палубе напротив башни «В» за волнорезом | 2(С) | 2(С) |
| на заднем крае крыши башни «В» | 2(С) | |
| на переднем крае крыши башни «Х» (Предположительно) | 2 | |
| на заднем крае башни «Х» | 2(С) | 2(С) |
| на верхней палубе позади башни «Х» | 4 | |
| на крыше броневого колпака боевой рубки | 1(С) | |
| на крыше боевой рубки | 1 | 2 |
| по бокам боевой рубки | 2 | 2 |
| на возвышенной платформе позади боевой рубки | 2(С) | 2(С) |
| на платформе УАО | 2 | 4 |
| на верхней палубе позади мостиков | 2(С) | 2(С) |
| на шлюпочной палубе между 120-мм орудиями | 2 | 2 |
| на верхней палубе — по одной установке перед каждой 152-мм башней | 6 | |
| на верхней палубе позади кормовых 152-мм башен | 2 | |
| на крыше кормовых 152-мм башен | 2 | |
| в кормовой части шлюпочной палубы | 2 | |
| поверх кормового директора | 1 | |
| на юте перед кормовой установкой «Пом-Пом» | 2 | |
| на юте позади 120-мм орудий, немного впереди и ближе к борту от предыдущей пары орудий(Предположительно) |
2 | |
| по диаметральной плоскости в кормовой части шлюпочной палубы | 1 | |
| на юте на площадке над кормовым «Пом-Помом» | 2 | 2 |
| ИТОГО | 17 | 57 |
Добавлены пять двухствольных установок «Эрликонов»[52]:
- 2 на верхней палубе непосредственно под вторым 120-мм орудием(С);
- 2 на шлюпочной палубе позади одиночных установок «Эрликонов»;
- 1 на правой стороне крыши башни «В» (С)
Камуфляжная окраска нанесена на верхнюю палубу[52].
- С 6 ноября 1943 по 16 декабря 1943.
Подготовлены чертежи для полной модернизации, но эти планы так и не были осуществлены. Камуфляжная окраска удалена с верхней палубы (Крафт 136).
- 18 января 1944 — 30 марта 1944 года. Ремонт в Росайте.
Корпусные работы для устранения течи. Сняты торпедные аппараты. Установлены два одиночных «Эрликона», местоположение неизвестно. Общее число одноствольных «Эрликонов» таким образом доведено до 59 (По данным Робертса — до 58[42]). Установлены «глушилки» типа «650» для постановки помех системе наведения радиоуправляемых бомб. Местоположение неизвестно[52].
- с 30 августа 1944 по 11 сентября 1944 года. Плимут
Срочный ремонт, скорее всего связанный с необходимостью устранения повреждений от дульных газов 406-мм орудий при обстреле берега в Нормандии[52].
- 15 октября 1944 по 30 марта 1944.
Текущий ремонт в Росайте[52].
К концу 1945 года на линкоре было 44 40-мм «Пом-Пома» (5х8 и 1х4)[42], и 69 20-мм «Эрликонов» (5х2 и 59х1)[52].
Служба
| Корабль | Верфь | Закладка | Спуск на воду | Введен в строй | Судьба |
|---|---|---|---|---|---|
| «Нельсон»[5] | Armstrong Whitworth | 15 ноября 1924 | 16 марта 1926 | 28 июня 1927 | В 1948 исключен из списков флота. Разделан на металл. |
| «Родней»[5] | Cammell Laird | 15 сентября 1924 | 30 марта 1926 | 12 июля 1927 | В 1948 исключен из списков флота. Разделан на металл. |
По завершению постройки оба линкора вошли в состав Атлантического флота, который в 1932 году был реорганизован во Флот метрополии. «Нельсон» с момента ввода в строй до декабря 1940 являлся его флагманом. На короткий период с января по август 1940 года временно флагманом становился «Родней». Оба линкора активно использовались в годы войны, большую часть времени проводя в походах[54].
«Нельсон»
В начале войны в 1939 году «Нельсон» совершил четыре выхода в Северное море для перехвата германских рейдеров и охраны норвежских конвоев[55]. При возвращении из пятого похода 3 декабря 1939 года на входе в Лох-Ю линкор подорвался на магнитной мине, выставленной германской подлодкой «U-31». Взрыв произошел под носовой оконечностью, вне приделов цитадели. Обшивка была вдавлена на 1,2 м, но выдержала, дав лишь небольшую течь. Затопления были небольшими и ограничились несколькими отсеками в носовой части. Погибших не было — количество раненых составило 74 человека. «Нельсон» отстаивался в Лох-Ю пока протралят фарватер, а затем был переведён Портсмут, где до августа 1940 года на нём производился ремонт[44].
После возвращения в строй в сентябре 1940 года участвовал в авианосном рейде к Норвегии (операция «DF»). В ноябре 1940 года привлекался к поискам в Северной Атлантике «карманника» «Адмирал Шеер». В начале 1941 года занимался прикрытием атлантических конвоев. В марте 1941 года принял участие в рейде к Лафотенским островам (операция «Клэймор»), прикрывал минные постановки между Фарерскими островами и Исландией (операция «SN69»). С мая прикрывал в Южной Атлантике конвои, идущие вокруг мыса Доброй Надежды. В июне 1941 года вернулся в Англию и позже был переведён в состав «соединения Н». Принял участие в проводках конвоев на осаждённую Мальту — операции «Сабстенс» в июле и «Халберд» в сентябре. 27 сентября 1941 года южнее Сардинии линкор подвергся атаке итальянской авиации и получил попадание авиационной торпедой в левый борт, в носовую оконечность перед башней «А», рядом с местом подрыва на мине. «Нельсон» принял 3700 т воды, что привело к увеличению осадки носом на 3,3 м. На Мальте был произведён временный ремонт, а восстановительный ремонт был произведён в Росайте и длился до марта 1942 года. Вошёл в состав Флота Метрополии и в августе принял участие в проводке очередного конвоя на Мальту — операции «Пьедестал». Затем был переведён в состав «соединения Н». Участвовал в операциях «Торч» (высадка в Северной Африке), «Хаски» (высадка на Сицилии), «Эваланш» (высадка у Салерно) и высадке в Калабрии в августе 1943 года (операция «Хаммер»)[55].
В октябре 1943 года вернулся в состав Флота Метрополии. В июне 1944 года принял участие в операции «Оверлорд». 18 июня у побережья Нормандии подорвался на магнитной мине и был отправлен в США для ремонта. Ремонт производился в Филадельфии до января 1945 года и завершился в апреле 1945 года в Англии. В апреле 1945 года «Нельсон» ушел в Индийский океан и Восточно-Индийским флотом обстреливал в июле 1945 года береговые укрепления на острове Пхукет (операция «Лайвери»), принимал капитуляцию японских войск в августе в Пенанге (операция «Юрист») и в сентябре в Малайе (операция «Зиппер»)[55].
Вернулся в Англию в ноябре 1945 года и до апреля 1946 года был флагманом Флота Метрополии. Затем был переведён в статус учебного корабля, а в октябре 1947 года выведен в резерв. 19 мая 1948 года был исключён из списков флота и позже использован в качестве учебной мишени для пилотов палубной авиации. В январе 1949 года продан на слом и 15 марта 1949 года прибыл на верфь для разделки на металл[55].
«Родней»
«Родней» в 1939 году совершил пять выходов в Северное море для прикрытия конвоев с железной рудой из Норвегии или в попытке перехватить германские рейдеры — два раза в сентябре, один в октябре и два в ноябре. Во время пятого выхода в море 28 ноября 1939 года он получил серьёзные повреждения руля и был вынужден вернуться в Клайд, став на ремонт в Ливерпуле с 9 по 29 декабря[56].
В начале 1940 года на «Роднее» была выявлена течь сквозь обшивку между водонепроницаемыми переборками по 9 и 16 шпангоутам. Как временное решение корпус залатали и усилили в этом районе балками[57]. Линкор принимал участие во время Норвежской компании, подвергнувшись 9 апреля 1940 года у побережья Норвегии налёту германской авиации[54]. Получил попадание 500-кг бомбы в район машинных отделений. Бомба, к счастью для «Роднея», отскочив от броневой палубы, не разорвалась, поэтому повреждения были невелики[56]. Бо́льшую проблему доставили два близких разрыва бомб. Это привело к усилению течи[57].
Для предотвращения высадки германских войск в Англии с июня по август 1940 года линкор базировался на Росайт. В сентябре он осуществлял прикрытие авианосного рейда в Норвегию, а в ноябре принимал участие в поиске «карманного линкора» «Адмирал Шеер». Во время сильного шторма 6-8 декабря 1940 года все помещения ниже промежуточной палубы были затоплены и открылась течь между между 60 и 80 шпангоутами[57]. Течь пришлось устранять во время срочного ремонта в Росайте с 18 декабря 1940 по январь 1941 года. Но это не решило всех проблем и полноценный ремонт произвести удалось только в Бостоне, после того в мае 1941 года линкор был отправлен в США[57]. Начало 1941 года «Родней» провёл, охраняя конвои в Атлантике, 16 марта своим присутствием предотвратив атаку германских линкоров «Шарнхорст» и «Гнейзенау» на конвой НХ-114[54].
Линкору требовался ремонт, а так как британские верфи были перегружены, ремонт было решено произвести в США. В мае 1941 «Родней» ушёл в США в качестве конвоя войскового транспорта (бывшего лайнера) «Британник». 24 мая линкор был отозван для участия в операции по поиску и уничтожению германского линкора «Бисмарк». 27 мая 1941 года вместе с линкором «Кинг Джордж V» он потопил германский линкор, добившись около 40 попаданий. За время боя «Родней» выпустил 375 406-мм и 716 152-мм снарядов и одну 622-мм торпеду. Пуск торпеды был единственным случаем её боевого применения за всю войну. Попаданий в «Родней» при этом не было, но от собственной стрельбы была повреждена палуба, а ряд механизмов пострадал от сотрясений[54].
До августа 1941 года «Родней» проходил ремонт в Бостоне, США[54]. После ремонта «Родней» вошел в состав «соединения Н» на Гибралтаре и в сентябре 1940 года принял участие в проводке конвоя на Мальту — операция «Халберд». В ноябре 1941 года возвращён в состав Флота Метрополии и до января 1942 года базировался на Хваль-фьорд в Исландии, обеспечивая дальнее прикрытие арктических конвоев. С февраля по март 1942 года ремонтировался в Ливерпуле. 31 мая был направлен на усиление Восточного флота, но дойдя до Фритауна был возвращён обратно для проводки конвоя на Мальту. В августе 1942 года участвовал в проводке ещё одного конвоя на Мальту — операция «Пьедестал». После проведения операции служил в составе Флота Метрополии, а в октябре 1942 года был переведён в состав «соединения Н». Вместе с ним участвовал в ноябре 1942 года в высадке в Северной Африке — операции «Торч». А июле 1943 года в высадке на Сицилии (операция «Хаски») и в сентябре 1943 года у Салерно (операция «Эваланш»)[55].
В октябре 1943 года «Родней» вернулся в Англию. С новой силой проявились протечки. Также на «Роднее» с 1940 года отмечались проблемы с механизмами и пароконденсаторами. Состояние линкора требовало незамедлительного ремонта, который отложили до так и не состоявшейся модернизации[57]. В июне-июле 1944 года он принимал участие в высадке союзников в Нормандии, операции «Оверлорд». После подрыва «Нельсона» на минах «Родней», так и не отремонтировав, снова вернули в строй. В августе 1944 года «Родней» обстреливал германские береговые батареи на острове Олдерни в Ла-Манше. В конце августа-начале сентября прикрывал арктический конвой в СССР YW-59 и обратный RA-59A, а в середине сентября — YW-60 и RA-60A. Корабль требовал капитального ремонта, который из-за загруженности верфей никак не удавалось провести. Поэтому с ноября 1944 года он стоял в Скапа-Флоу. Экипаж был сокращён на 60 % и линкор служил в качестве стационарного флагмана Флота Метрополии. По окончании войны в ноябре 1945 года «Родней» был выведен в резерв и в 1948 году исключён из списков флота. Линкор продали на слом и 26 марта 1948 года он был переведён на судоразделочную верфь[55].
Иллюстрации
- HMS Nelson (1931) profile drawing.png
Линейный корабль «Нельсон». Схема
- HMS Rodney in support of the Normandy landings.jpg
Линейный корабль «Родней» обстреливает побережье Нормандии
Оценка проекта
Линейные корабли типа «Нельсон» были во многом уникальными кораблями. Они стали первыми линкорами, построенными в рамках Вашингтонского соглашения. Великобритания получила право построить их как ответ на американские линкоры типа «Колорадо» и японские типа «Нагато»[58]. Новые британские линкоры были по сути 23-узловым вариантом линейных крейсеров типа «G3». До появления линейных кораблей типа «Кинг Джордж V» они были единственными линкорами британского флота, спроектированными и построенными с учётом опыта Первой мировой войны[1].
Главным отличием от более поздних «быстроходных» вашингтонских линкоров стала скорость. У «Нельсона» и «Роднея» проектная максимальная скорость составляла «всего» 23 узла — то есть на уровне линкоров Первой мировой воны. Все остальные линкоры, построенные позже с учётом вашингтонских ограничений, имели значительно бо́льшую скорость — от 27 до 30 узлов. Силовая установка была достаточно надёжной и имела оригинальную компоновку. В отличие от остальных линкоров, котельные отделения размещались позади машинных. При выбранной для «Нельсонов» компоновке такая схема размещения оказалась более лёгкой в сравнении с классической[19]. Вместе с тем, к началу Второй мировой войны энергетическая установка была изношена и расход топлива вырос. И хотя по сравнению с «Кинг Джорджами» проблем с малой дальностью не было, износ механизмов на «Роднее» привел к постоянным нареканиям на работу силовой установки и падению дальности хода относительно проектных значений[59].
Желание максимально сократить протяжённость тяжёлого броневого пояса и горизонтальной защиты жизненно важных частей повлекли за собой оригинальную схему размещения орудий главного калибра одной группой в носовой оконечности — три башни по линейно возвышенной схеме, средняя с возвышением над остальными[17]. На подобную компоновку помимо англичан пошли только французы, также сосредоточив все башни на линкорах типа «Дюнкерк» и «Ришелье» в носовой оконечности. Вместе с тем, на французских линкорах орудия размещались в двух четырёхорудийных башнях[60]. Безусловно удачным решением, применявшимся на всех последующих британских линкорах, было сведение всех мостиков в одну башенноподобную надстройку. Это позволило лучше защитить их от непогоды и дало хорошую возвышенную платформу для командно-дальномерных постов управления артиллерийским вооружением[8]. Получившийся в результате облик первых британских «вашингтонских» линкоров был весьма необычным. Британские матросы в шутку даже называли эти корабли «сёстры-уродцы» (англ. Uggly systers)[61]. Также впервые в британском флоте, для экономии водоизмещения, были использованы трёхорудийные башни. Однако для новых 406-мм орудий была выбрана не свойственная британскому флоту концепция «лёгкий снаряд, высокая начальная скорость»[62]. В результате короткий снаряд имел повышенное биение в стволе[5], из-за чего точность стрельбы и живучесть ствола были хуже чем у предыдущего 381-мм орудия[23]. При этом огневая мощь 406-мм орудия была ненамного выше. Сказалось и отсутствие опыта в разработке трёхорудийных башен — скорострельность орудий «Нельсона» была также хуже, чем у 381-мм орудий, размещавшихся в двухорудийных башнях. Поэтому споры о том, какое британское орудие лучше — 381-мм или 406-мм, не утихают до сих пор[23]. Хотя британское 406-мм орудие уступало американскому и японскому аналогам, это было самое мощное орудие в британском флоте. По сравнению с 356-мм орудиями новых линкоров типа «Кинг Джордж V» установки «Нельсона» оказались и мощнее и надёжнее. При этом де-факто противниками «Нельсона» и «Роднея» стали немецкие и итальянские линкоры с более слабыми 380-мм орудиями.
Зенитное вооружение не удовлетворяло требованиям к таковому на момент проектирования. Вместо необходимых четырёх орудий дальнего действия в каждом секторе, на некоторых секторах могли вести только три и даже два орудия[24]. В предвоенные годы прогресс в развитии авиации повлёк за собой необходимость усиления зенитного вооружения. И в годы войны его постоянно приходилось усиливать, правда только за счёт 40-мм и 20-мм автоматов. Предвоенные планы по замене 152-мм орудий на универсальные так и не были реализованы[37].
По сравнению с предыдущими британскими линкорами важным отличием новых кораблей стало применение схемы бронирования «всё или ничего». Несмотря на то, что указывались ряд недостатков — отсутствие бронирования в носовой оконечности, узкий броневой пояс, слабое бронирование средней артиллерии и постов управления артиллерией, считается что в рамках отведённого лимита водоизмещения «Нельсоны» получили максимальную защиту из всех возможных[16]. При этом, как показывает опыт боевых действий, достаточную защиту средней артиллерии и постов управления обеспечить просто невозможно. Защиту носовой оконечности усилили за счёт бронирования промежуточной палубы, но успели сделать это только на «Нельсоне». Конструктивная подводная защита «Нельсонов» была рассчитана на противостояние попаданию торпеде с зарядом в 340 кг ТНТ. По результатам испытаний считалось что при определённых условиях подводная защита могла выдержать и заряд в 454 кг ТНТ[18]. Однако эта защита располагалась в районе цитадели. В годы войны попадания в «Нельсон» пришлись в носовую оконечность, где подводной защиты не было. При этом сказался недостаток в этом месте стационарных откачивающих воду помп. В результате проблемы возникали не только при боевых повреждениях, но и при течи сквозь обшивку после повреждений при шторме[63].
Корабли обладали достаточной управляемостью и запасом плавучести, хорошей мореходностью. Благодаря расположению тяжёлых башен в центре корабля, продольная качка на кораблях практически отсутствовала[60]. Правда из-за очень высокого значения метацентрической высоты килевая качка имела малый период и большую амплитуду, что повлекло за собой необходимость доработки систем управления стрельбой[13]. Несмотря на все недостатки линкоры типа «Нельсон» считаются самыми мощными британскими линкорами Второй мировой войны[64][65], активно использовались во многих операциях Второй мировой войны, а «Родней» заслужил славу «убийцы» «Бисмарка», сыграв основную роль в потоплении германского линкора.
| Сравнительные ТТХ линкоров[прим. 15]. | ||||||||
| характеристики | «Колорадо»[66] | «Нагато»[67] | «Нельсон»[6] | «Кинг Джордж V»[68] | «Норт Кэролайн»[69] | «Бисмарк»[70] | «Литторио»[71] | «Ришелье»[72] |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Страна | 
|
|
|
|
|
|
|
|
| год ввода в строй | 1923 | 1921 | 1927 | 1940 | 1941 | 1940 | 1940 | 1940 |
| размерения Д×Ш×О | 190,2×29,7×9,2 | 213,4×29×9,1 | 216,6×32,3×8,6 | 227,2×32,2×10,2 | 222,1×33×10 | 251×36×8,6 | 237,8×32,9×9,7 | 247,9×33,1×9,17 |
| Водоизмещение стандартное, т | 35 560 | 36 727 | 37 486 | 41 700 | 40 724 | 37 832 | ||
| Водоизмещение нормальное, т | 32 600 | 33 800 | 36 657 | |||||
| Водоизмещение полное, т | 33 590 | 38 500 | 38 873 | 42 076 | 44 379 | 50 900 | 45 236 | 44 708 |
| Артиллерия главного калибра |
4×2×406-мм/45 | 4×2×406-мм/45 | 3×3×406-мм/45 | 2×4×356-мм/45 1×2×356-мм/45 |
3×3×406-мм/45 | 4×2×380-мм/47 | 3×3×381-мм/50 | 2×4×380-мм/45 |
| Вспомогательная артиллерия | 14×127-мм/51 | 20×140-мм/50 | 6×2×152-мм/45 6×120-мм/50 |
8×2×133-мм/50 | 10×2×127-мм/38 | 6×2×150-мм/55 8×2×105-мм/65 |
4×3×152-мм/55 12×1×90-мм/50 |
3×3×152-мм/55 6×2×100-мм/45 |
| Зенитная артиллерия[прим. 16] | 4×76-мм/50 | 4×78-мм/40 | 8×40-мм/40 | 4×8×40-мм/40 | 4×4×28-мм | 8×2×37-мм 12×1×20-мм |
8×2×37-мм 4×1×37-мм 8×2×20-мм |
4×2 — 37-мм 4×4 и 2×2 — 13,2-мм |
| Торпедные аппараты | 2 | 8 | 2 | |||||
| Самолёты | 2 | 3 | 4 | 3 | 3 | |||
| Главный броневой пояс, мм. | 343 | 305 | 356-330 | 356 — 381 | 305 | 320 | 70 + 280 | 330 |
| Бронирование палубы, мм | 89 | 76 | 159-95 | 25 + 127…152 | 37 + 140 | 50…80 + 80…95 | 45 + 90…162 | 150…170 + 40 |
| Бронирование башен ГК — лоб/борт/крыша, мм. | 457/254/127 | 305 | 406/279/184 | 324 — 149 | 406 — 184 | 360 — 130 | 350 — 150 | 430 — 170 |
| Барбеты башен ГК, мм. | 330 | 305 | 381 | |||||
| Бронирование боевой рубки — стенки/крыша, мм | 406/203 | 305 | 356/165 | 114 — 76 | 406 — 373 | 350 — 220 | 260 | 340 |
| Энергетическая установка, л. с. (скорость, узлы) | 28 900 (21) | 80 000 (26,5) | 45 000 (23) | 110 000 (28,5) | 121 000 (27,5) | 138 000 (29) | 130 000 (30) | 150 000 (31,5) |
Напишите отзыв о статье "Линейные корабли типа «Нельсон»"
Примечания
- ↑ Все характеристики приведены на сентябрь 1939 г.
- ↑ После заключения вашингтонского соглашения, постепенно вместо применявшегося до этого термина «дредноут», стал использоваться только термин «линейный корабль».
- ↑ Понятие «стандартное водоизмещение» было введено Вашингтонской конференцией в 1922 году. Поэтому для проектов «G-3», «F-2» и «F-3» под проектным понимается нормальное водоизмещение, а для остальных проектов — стандартное. Основное отличие — исключение из стандартного водоизмещения 1000 т топлива, кроме того методика подсчёта остальных статей несколько отличается.
- ↑ Для «Нельсон» и «Роднея» прогнозные данные на основании взвешивания деталей и комплектующих при постройке. Эти цифры отличались от данных, полученных при креновании.
- ↑ На базе чатемской верфи проводились различные исследования, в том числе натурные эксперименты на понтонах с моделями отсеков будущих кораблей. Модели этих отсеков и получили нарицательное название «чатамских плотов»
- ↑ Орудие шведской фирмы «Бофорс», производившееся по лиценции
- ↑ Орудие швейцарской фирмы «Эрликон», производившееся по лицензии
- ↑ При срабатывании самоликвидатора
- ↑ Точные даты установки РЛС даны в разделе «Модернизации».
- ↑ Источник?
- ↑ По данным Дашьяна, стр 68, в Лох-Ю линкор только отстаивался пока не протралят фарватер, ремонт и установка размагничивающего устройства производилась уже в Портсмуте
- ↑ У Дашьяна, стр 51, по видимому ошибочно, указан тип этой установки как Mk V
- ↑ Судя по чертежам и фото сняты директора на грот-мачте и по диаметральной плоскости в конце шлюпочной палубы, непосредственно под кормовым директором 406-мм орудий
- ↑ в передней части
- ↑ Все данные проектные на момент ввода в строй.
- ↑ В ходе боевых действий на всех кораблях была значительно усилена
Использованная литература и источники
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 109.
- ↑ Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 101.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 113.
- ↑ Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 109,113.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 117.
- ↑ 1 2 Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 114-115.
- ↑ Апальков. «Нельсон», 1997, с. 6.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 127.
- ↑ Апальков. «Нельсон», 1997, с. 7.
- ↑ 1 2 3 R.A. Burt, British Battleships 1919—1945 (Seaforth Publishing, Barnsley, Yorkshire, UK, 1993 & 2012) ISBN 978-1-84832-130-4
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 114.
- ↑ Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 125-126.
- ↑ 1 2 3 4 5 Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 125.
- ↑ 1 2 Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 126.
- ↑ Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 126-127.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 123.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 122.
- ↑ 1 2 Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 123-124.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 124.
- ↑ Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 91.
- ↑ 1 2 3 4 Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 118.
- ↑ Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 118-120.
- ↑ 1 2 3 4 Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 120.
- ↑ 1 2 3 4 5 Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 121.
- ↑ DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNUS_4cm-56_mk12.htm Sweden Bofors 40 mm/60 (1.57") Model 1936.....Britain 40 mm OQF Marks I, III, IV, VIII, IX, X, XI, NI and NI/I] (англ.). сайт navweaps.com. — Описание орудия 40 mm/56 Mark 1. Проверено 20 октября 2016.
- ↑ DiGiulian, Tony. [www.navweaps.com/Weapons/WNUS_2cm-70_mk234.htm Switzerland Oerlikon 20 mm/70 (0.79") Mark 1] (англ.). сайт navweaps.com. — Описание орудия 20 mm Mark 1 (Oerlikon). Проверено 20 октября 2016.
- ↑ Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 425.
- ↑ [www.navweaps.com/Weapons/WTBR_PreWWII.htm Britain Torpedoes Pre-World War II. 24.5" (62.2 cm) Torpedoes]. www.navweaps.com. — Описание британских торпед стоявших на вооружении перед Второй Мировой войной.. Проверено 3 марта 2016.
- ↑ Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 121-122.
- ↑ 1 2 3 Дашьян. Убийцы «Бисмарка», 2010, с. 45.
- ↑ Дашьян. Убийцы «Бисмарка», 2010, с. 46.
- ↑ 1 2 3 4 Дашьян. Убийцы «Бисмарка», 2010, с. 47.
- ↑ Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 388-389.
- ↑ Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 124-125.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 264.
- ↑ 1 2 3 4 5 ShipCraft 23, 2015, p. 130.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ShipCraft 23, 2015, p. 131.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 ShipCraft 23, 2015, p. 133.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ShipCraft 23, 2015, p. 134.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 272.
- ↑ Дашьян. Убийцы «Бисмарка», 2010, с. 69.
- ↑ 1 2 3 4 5 Дашьян. Убийцы «Бисмарка», 2010, с. 51.
- ↑ Man o' War №3, 1979, p. 17.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ShipCraft 23, 2015, p. 132.
- ↑ Дашьян. Убийцы «Бисмарка», 2010, с. 52.
- ↑ 1 2 3 4 ShipCraft 23, 2015, p. 135.
- ↑ 1 2 Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 268.
- ↑ Дашьян. Убийцы «Бисмарка», 2010, с. 54.
- ↑ Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 268-269.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ShipCraft 23, 2015, p. 136.
- ↑ Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 269.
- ↑ 1 2 3 4 5 Линкоры Второй мировой, 2005, с. 56.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Линкоры Второй мировой, 2005, с. 57.
- ↑ 1 2 Дашьян. Убийцы «Бисмарка», 2010, с. 71.
- ↑ 1 2 3 4 5 Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 265-268.
- ↑ Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 108.
- ↑ Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 266-267.
- ↑ 1 2 Апальков. «Нельсон», 1997, с. 10.
- ↑ Сергей Виноградов. Последние исполины Российского Императорского флота. с. 260. Галея Принт. СПб. 1999. ISBN 5-8172-0020-1.
- ↑ Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 191.
- ↑ Raven, Roberts. British Battleships of WW2. — P. 265.
- ↑ Апальков. «Нельсон», 1997, с. 32.
- ↑ David K. Brown, Nelson to Vanguard (Seaforth Publishing, Barnsley, Yorkshire, UK, 2000) ISBN 978-1-84832-149-6
- ↑ Conway's, 1906—1921. — P.118
- ↑ Conway's, 1906—1921. — P.231
- ↑ Линкоры Второй мировой, 2005, с. 59.
- ↑ Линкоры Второй мировой, 2005, с. 156.
- ↑ Линкоры Второй мировой, 2005, с. 84.
- ↑ Линкоры Второй мировой, 2005, с. 102.
- ↑ Линкоры Второй мировой, 2005, с. 196.
Литература
- Балакин С. А., Дашьян А. В. и др. Линкоры Второй мировой. — М.: Коллекция, Яуза, Эксмо, 2005. — ISBN 5-699-14176-6.
- Raven, Alan. Roberts, John. British Battleships of World War Two: The Development and Technical History of the Royal Navy's Battleships and Battlecruisers from 1911 to 1946. — London: Arms and Armour Press, 1976. — 436 p. — ISBN 0853681414.
- Brown, Les. Brown, Robert. ShipCraft 23: Rodney and Nelson. — Barnsley, Yorkshire, United Kingdom: Seaforth Publishing, 2015. — 64 p. — (ShipCraft Series). — ISBN 978-1848322196.
- Raven, Alan. Roberts, John. Man o' War: Rodney and Nelson v. 3. — Arms & Armour Press, 1979. — 56 p. — (Man o' War Series). — ISBN 978-0853682639.
- Дашьян, Александр. Убийцы «Бисмарка». Линкоры «Нельсон» и «Родней». — М.: ЭКСМО, 2010. — 121 с. — (Война на море). — ISBN 978-5699412471.
- Апальков Ю.В. Линейные корабли типа «Нельсон». — Арбузов В.В., 1997. — 32 с. — (Боевые корабли мира).
- Conway's All The Worlds Fighting Ships, 1906—1921 / Gray, Randal (ed.). — London: Conway Maritime Press, 1985. — 439 p. — ISBN 0-85177-245-5.
Ссылки
- [www.cnw.mk.ua/weapons/navy/bc/gb_nel.htm Доклад в институте корабельных инженеров на 70-й сессии в Лондоне 20-го марта 1929 год. «Тrans.Inst.Naw.Arch.», 1929, London, рр.1-21. (перевод)]
| ||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Эта статья выставлена на рецензию. Пожалуйста, выскажите своё мнение о ней на подстранице рецензии. |
 |
Статья содержит короткие («гарвардские») ссылки на публикации, не указанные или неправильно описанные в библиографическом разделе. Список неработающих ссылок: Campbell, Naval Weapons WW2, 2002 Пожалуйста, исправьте ссылки согласно инструкции к шаблону {{sfn}} и дополните библиографический раздел корректными описаниями цитируемых публикаций, следуя руководствам ВП:Сноски и ВП:Ссылки на источники.
|
Отрывок, характеризующий Линейные корабли типа «Нельсон»
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.
Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.
В доме царствовала та поэтическая скука и молчаливость, которая всегда сопутствует присутствию жениха и невесты. Часто сидя вместе, все молчали. Иногда вставали и уходили, и жених с невестой, оставаясь одни, всё также молчали. Редко они говорили о будущей своей жизни. Князю Андрею страшно и совестно было говорить об этом. Наташа разделяла это чувство, как и все его чувства, которые она постоянно угадывала. Один раз Наташа стала расспрашивать про его сына. Князь Андрей покраснел, что с ним часто случалось теперь и что особенно любила Наташа, и сказал, что сын его не будет жить с ними.
– Отчего? – испуганно сказала Наташа.
– Я не могу отнять его у деда и потом…
– Как бы я его любила! – сказала Наташа, тотчас же угадав его мысль; но я знаю, вы хотите, чтобы не было предлогов обвинять вас и меня.
Старый граф иногда подходил к князю Андрею, целовал его, спрашивал у него совета на счет воспитания Пети или службы Николая. Старая графиня вздыхала, глядя на них. Соня боялась всякую минуту быть лишней и старалась находить предлоги оставлять их одних, когда им этого и не нужно было. Когда князь Андрей говорил (он очень хорошо рассказывал), Наташа с гордостью слушала его; когда она говорила, то со страхом и радостью замечала, что он внимательно и испытующе смотрит на нее. Она с недоумением спрашивала себя: «Что он ищет во мне? Чего то он добивается своим взглядом! Что, как нет во мне того, что он ищет этим взглядом?» Иногда она входила в свойственное ей безумно веселое расположение духа, и тогда она особенно любила слушать и смотреть, как князь Андрей смеялся. Он редко смеялся, но зато, когда он смеялся, то отдавался весь своему смеху, и всякий раз после этого смеха она чувствовала себя ближе к нему. Наташа была бы совершенно счастлива, ежели бы мысль о предстоящей и приближающейся разлуке не пугала ее, так как и он бледнел и холодел при одной мысли о том.
Накануне своего отъезда из Петербурга, князь Андрей привез с собой Пьера, со времени бала ни разу не бывшего у Ростовых. Пьер казался растерянным и смущенным. Он разговаривал с матерью. Наташа села с Соней у шахматного столика, приглашая этим к себе князя Андрея. Он подошел к ним.
– Вы ведь давно знаете Безухого? – спросил он. – Вы любите его?
– Да, он славный, но смешной очень.
И она, как всегда говоря о Пьере, стала рассказывать анекдоты о его рассеянности, анекдоты, которые даже выдумывали на него.
– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.
Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.
Вскоре после отъезда князя Андрея, княжна Марья писала из Лысых Гор в Петербург своему другу Жюли Карагиной, которую княжна Марья мечтала, как мечтают всегда девушки, выдать за своего брата, и которая в это время была в трауре по случаю смерти своего брата, убитого в Турции.
«Горести, видно, общий удел наш, милый и нежный друг Julieie».
«Ваша потеря так ужасна, что я иначе не могу себе объяснить ее, как особенную милость Бога, Который хочет испытать – любя вас – вас и вашу превосходную мать. Ах, мой друг, религия, и только одна религия, может нас, уже не говорю утешить, но избавить от отчаяния; одна религия может объяснить нам то, чего без ее помощи не может понять человек: для чего, зачем существа добрые, возвышенные, умеющие находить счастие в жизни, никому не только не вредящие, но необходимые для счастия других – призываются к Богу, а остаются жить злые, бесполезные, вредные, или такие, которые в тягость себе и другим. Первая смерть, которую я видела и которую никогда не забуду – смерть моей милой невестки, произвела на меня такое впечатление. Точно так же как вы спрашиваете судьбу, для чего было умирать вашему прекрасному брату, точно так же спрашивала я, для чего было умирать этому ангелу Лизе, которая не только не сделала какого нибудь зла человеку, но никогда кроме добрых мыслей не имела в своей душе. И что ж, мой друг, вот прошло с тех пор пять лет, и я, с своим ничтожным умом, уже начинаю ясно понимать, для чего ей нужно было умереть, и каким образом эта смерть была только выражением бесконечной благости Творца, все действия Которого, хотя мы их большею частью не понимаем, суть только проявления Его бесконечной любви к Своему творению. Может быть, я часто думаю, она была слишком ангельски невинна для того, чтобы иметь силу перенести все обязанности матери. Она была безупречна, как молодая жена; может быть, она не могла бы быть такою матерью. Теперь, мало того, что она оставила нам, и в особенности князю Андрею, самое чистое сожаление и воспоминание, она там вероятно получит то место, которого я не смею надеяться для себя. Но, не говоря уже о ней одной, эта ранняя и страшная смерть имела самое благотворное влияние, несмотря на всю печаль, на меня и на брата. Тогда, в минуту потери, эти мысли не могли притти мне; тогда я с ужасом отогнала бы их, но теперь это так ясно и несомненно. Пишу всё это вам, мой друг, только для того, чтобы убедить вас в евангельской истине, сделавшейся для меня жизненным правилом: ни один волос с головы не упадет без Его воли. А воля Его руководствуется только одною беспредельною любовью к нам, и потому всё, что ни случается с нами, всё для нашего блага. Вы спрашиваете, проведем ли мы следующую зиму в Москве? Несмотря на всё желание вас видеть, не думаю и не желаю этого. И вы удивитесь, что причиною тому Буонапарте. И вот почему: здоровье отца моего заметно слабеет: он не может переносить противоречий и делается раздражителен. Раздражительность эта, как вы знаете, обращена преимущественно на политические дела. Он не может перенести мысли о том, что Буонапарте ведет дело как с равными, со всеми государями Европы и в особенности с нашим, внуком Великой Екатерины! Как вы знаете, я совершенно равнодушна к политическим делам, но из слов моего отца и разговоров его с Михаилом Ивановичем, я знаю всё, что делается в мире, и в особенности все почести, воздаваемые Буонапарте, которого, как кажется, еще только в Лысых Горах на всем земном шаре не признают ни великим человеком, ни еще менее французским императором. И мой отец не может переносить этого. Мне кажется, что мой отец, преимущественно вследствие своего взгляда на политические дела и предвидя столкновения, которые у него будут, вследствие его манеры, не стесняясь ни с кем, высказывать свои мнения, неохотно говорит о поездке в Москву. Всё, что он выиграет от лечения, он потеряет вследствие споров о Буонапарте, которые неминуемы. Во всяком случае это решится очень скоро. Семейная жизнь наша идет по старому, за исключением присутствия брата Андрея. Он, как я уже писала вам, очень изменился последнее время. После его горя, он теперь только, в нынешнем году, совершенно нравственно ожил. Он стал таким, каким я его знала ребенком: добрым, нежным, с тем золотым сердцем, которому я не знаю равного. Он понял, как мне кажется, что жизнь для него не кончена. Но вместе с этой нравственной переменой, он физически очень ослабел. Он стал худее чем прежде, нервнее. Я боюсь за него и рада, что он предпринял эту поездку за границу, которую доктора уже давно предписывали ему. Я надеюсь, что это поправит его. Вы мне пишете, что в Петербурге о нем говорят, как об одном из самых деятельных, образованных и умных молодых людей. Простите за самолюбие родства – я никогда в этом не сомневалась. Нельзя счесть добро, которое он здесь сделал всем, начиная с своих мужиков и до дворян. Приехав в Петербург, он взял только то, что ему следовало. Удивляюсь, каким образом вообще доходят слухи из Петербурга в Москву и особенно такие неверные, как тот, о котором вы мне пишете, – слух о мнимой женитьбе брата на маленькой Ростовой. Я не думаю, чтобы Андрей когда нибудь женился на ком бы то ни было и в особенности на ней. И вот почему: во первых я знаю, что хотя он и редко говорит о покойной жене, но печаль этой потери слишком глубоко вкоренилась в его сердце, чтобы когда нибудь он решился дать ей преемницу и мачеху нашему маленькому ангелу. Во вторых потому, что, сколько я знаю, эта девушка не из того разряда женщин, которые могут нравиться князю Андрею. Не думаю, чтобы князь Андрей выбрал ее своею женою, и откровенно скажу: я не желаю этого. Но я заболталась, кончаю свой второй листок. Прощайте, мой милый друг; да сохранит вас Бог под Своим святым и могучим покровом. Моя милая подруга, mademoiselle Bourienne, целует вас.
Мари».
В середине лета, княжна Марья получила неожиданное письмо от князя Андрея из Швейцарии, в котором он сообщал ей странную и неожиданную новость. Князь Андрей объявлял о своей помолвке с Ростовой. Всё письмо его дышало любовной восторженностью к своей невесте и нежной дружбой и доверием к сестре. Он писал, что никогда не любил так, как любит теперь, и что теперь только понял и узнал жизнь; он просил сестру простить его за то, что в свой приезд в Лысые Горы он ничего не сказал ей об этом решении, хотя и говорил об этом с отцом. Он не сказал ей этого потому, что княжна Марья стала бы просить отца дать свое согласие, и не достигнув бы цели, раздражила бы отца, и на себе бы понесла всю тяжесть его неудовольствия. Впрочем, писал он, тогда еще дело не было так окончательно решено, как теперь. «Тогда отец назначил мне срок, год, и вот уже шесть месяцев, половина прошло из назначенного срока, и я остаюсь более, чем когда нибудь тверд в своем решении. Ежели бы доктора не задерживали меня здесь, на водах, я бы сам был в России, но теперь возвращение мое я должен отложить еще на три месяца. Ты знаешь меня и мои отношения с отцом. Мне ничего от него не нужно, я был и буду всегда независим, но сделать противное его воле, заслужить его гнев, когда может быть так недолго осталось ему быть с нами, разрушило бы наполовину мое счастие. Я пишу теперь ему письмо о том же и прошу тебя, выбрав добрую минуту, передать ему письмо и известить меня о том, как он смотрит на всё это и есть ли надежда на то, чтобы он согласился сократить срок на три месяца».
После долгих колебаний, сомнений и молитв, княжна Марья передала письмо отцу. На другой день старый князь сказал ей спокойно:
– Напиши брату, чтоб подождал, пока умру… Не долго – скоро развяжу…
Княжна хотела возразить что то, но отец не допустил ее, и стал всё более и более возвышать голос.
– Женись, женись, голубчик… Родство хорошее!… Умные люди, а? Богатые, а? Да. Хороша мачеха у Николушки будет! Напиши ты ему, что пускай женится хоть завтра. Мачеха Николушки будет – она, а я на Бурьенке женюсь!… Ха, ха, ха, и ему чтоб без мачехи не быть! Только одно, в моем доме больше баб не нужно; пускай женится, сам по себе живет. Может, и ты к нему переедешь? – обратился он к княжне Марье: – с Богом, по морозцу, по морозцу… по морозцу!…
После этой вспышки, князь не говорил больше ни разу об этом деле. Но сдержанная досада за малодушие сына выразилась в отношениях отца с дочерью. К прежним предлогам насмешек прибавился еще новый – разговор о мачехе и любезности к m lle Bourienne.
– Отчего же мне на ней не жениться? – говорил он дочери. – Славная княгиня будет! – И в последнее время, к недоуменью и удивлению своему, княжна Марья стала замечать, что отец ее действительно начинал больше и больше приближать к себе француженку. Княжна Марья написала князю Андрею о том, как отец принял его письмо; но утешала брата, подавая надежду примирить отца с этою мыслью.
Николушка и его воспитание, Andre и религия были утешениями и радостями княжны Марьи; но кроме того, так как каждому человеку нужны свои личные надежды, у княжны Марьи была в самой глубокой тайне ее души скрытая мечта и надежда, доставлявшая ей главное утешение в ее жизни. Утешительную эту мечту и надежду дали ей божьи люди – юродивые и странники, посещавшие ее тайно от князя. Чем больше жила княжна Марья, чем больше испытывала она жизнь и наблюдала ее, тем более удивляла ее близорукость людей, ищущих здесь на земле наслаждений и счастия; трудящихся, страдающих, борющихся и делающих зло друг другу, для достижения этого невозможного, призрачного и порочного счастия. «Князь Андрей любил жену, она умерла, ему мало этого, он хочет связать свое счастие с другой женщиной. Отец не хочет этого, потому что желает для Андрея более знатного и богатого супружества. И все они борются и страдают, и мучают, и портят свою душу, свою вечную душу, для достижения благ, которым срок есть мгновенье. Мало того, что мы сами знаем это, – Христос, сын Бога сошел на землю и сказал нам, что эта жизнь есть мгновенная жизнь, испытание, а мы всё держимся за нее и думаем в ней найти счастье. Как никто не понял этого? – думала княжна Марья. Никто кроме этих презренных божьих людей, которые с сумками за плечами приходят ко мне с заднего крыльца, боясь попасться на глаза князю, и не для того, чтобы не пострадать от него, а для того, чтобы его не ввести в грех. Оставить семью, родину, все заботы о мирских благах для того, чтобы не прилепляясь ни к чему, ходить в посконном рубище, под чужим именем с места на место, не делая вреда людям, и молясь за них, молясь и за тех, которые гонят, и за тех, которые покровительствуют: выше этой истины и жизни нет истины и жизни!»
Была одна странница, Федосьюшка, 50 ти летняя, маленькая, тихенькая, рябая женщина, ходившая уже более 30 ти лет босиком и в веригах. Ее особенно любила княжна Марья. Однажды, когда в темной комнате, при свете одной лампадки, Федосьюшка рассказывала о своей жизни, – княжне Марье вдруг с такой силой пришла мысль о том, что Федосьюшка одна нашла верный путь жизни, что она решилась сама пойти странствовать. Когда Федосьюшка пошла спать, княжна Марья долго думала над этим и наконец решила, что как ни странно это было – ей надо было итти странствовать. Она поверила свое намерение только одному духовнику монаху, отцу Акинфию, и духовник одобрил ее намерение. Под предлогом подарка странницам, княжна Марья припасла себе полное одеяние странницы: рубашку, лапти, кафтан и черный платок. Часто подходя к заветному комоду, княжна Марья останавливалась в нерешительности о том, не наступило ли уже время для приведения в исполнение ее намерения.
Часто слушая рассказы странниц, она возбуждалась их простыми, для них механическими, а для нее полными глубокого смысла речами, так что она была несколько раз готова бросить всё и бежать из дому. В воображении своем она уже видела себя с Федосьюшкой в грубом рубище, шагающей с палочкой и котомочкой по пыльной дороге, направляя свое странствие без зависти, без любви человеческой, без желаний от угодников к угодникам, и в конце концов, туда, где нет ни печали, ни воздыхания, а вечная радость и блаженство.
«Приду к одному месту, помолюсь; не успею привыкнуть, полюбить – пойду дальше. И буду итти до тех пор, пока ноги подкосятся, и лягу и умру где нибудь, и приду наконец в ту вечную, тихую пристань, где нет ни печали, ни воздыхания!…» думала княжна Марья.
Но потом, увидав отца и особенно маленького Коко, она ослабевала в своем намерении, потихоньку плакала и чувствовала, что она грешница: любила отца и племянника больше, чем Бога.
Библейское предание говорит, что отсутствие труда – праздность была условием блаженства первого человека до его падения. Любовь к праздности осталась та же и в падшем человеке, но проклятие всё тяготеет над человеком, и не только потому, что мы в поте лица должны снискивать хлеб свой, но потому, что по нравственным свойствам своим мы не можем быть праздны и спокойны. Тайный голос говорит, что мы должны быть виновны за то, что праздны. Ежели бы мог человек найти состояние, в котором он, будучи праздным, чувствовал бы себя полезным и исполняющим свой долг, он бы нашел одну сторону первобытного блаженства. И таким состоянием обязательной и безупречной праздности пользуется целое сословие – сословие военное. В этой то обязательной и безупречной праздности состояла и будет состоять главная привлекательность военной службы.
Николай Ростов испытывал вполне это блаженство, после 1807 года продолжая служить в Павлоградском полку, в котором он уже командовал эскадроном, принятым от Денисова.
Ростов сделался загрубелым, добрым малым, которого московские знакомые нашли бы несколько mauvais genre [дурного тона], но который был любим и уважаем товарищами, подчиненными и начальством и который был доволен своей жизнью. В последнее время, в 1809 году, он чаще в письмах из дому находил сетования матери на то, что дела расстраиваются хуже и хуже, и что пора бы ему приехать домой, обрадовать и успокоить стариков родителей.
Читая эти письма, Николай испытывал страх, что хотят вывести его из той среды, в которой он, оградив себя от всей житейской путаницы, жил так тихо и спокойно. Он чувствовал, что рано или поздно придется опять вступить в тот омут жизни с расстройствами и поправлениями дел, с учетами управляющих, ссорами, интригами, с связями, с обществом, с любовью Сони и обещанием ей. Всё это было страшно трудно, запутано, и он отвечал на письма матери, холодными классическими письмами, начинавшимися: Ma chere maman [Моя милая матушка] и кончавшимися: votre obeissant fils, [Ваш послушный сын,] умалчивая о том, когда он намерен приехать. В 1810 году он получил письма родных, в которых извещали его о помолвке Наташи с Болконским и о том, что свадьба будет через год, потому что старый князь не согласен. Это письмо огорчило, оскорбило Николая. Во первых, ему жалко было потерять из дома Наташу, которую он любил больше всех из семьи; во вторых, он с своей гусарской точки зрения жалел о том, что его не было при этом, потому что он бы показал этому Болконскому, что совсем не такая большая честь родство с ним и что, ежели он любит Наташу, то может обойтись и без разрешения сумасбродного отца. Минуту он колебался не попроситься ли в отпуск, чтоб увидать Наташу невестой, но тут подошли маневры, пришли соображения о Соне, о путанице, и Николай опять отложил. Но весной того же года он получил письмо матери, писавшей тайно от графа, и письмо это убедило его ехать. Она писала, что ежели Николай не приедет и не возьмется за дела, то всё именье пойдет с молотка и все пойдут по миру. Граф так слаб, так вверился Митеньке, и так добр, и так все его обманывают, что всё идет хуже и хуже. «Ради Бога, умоляю тебя, приезжай сейчас же, ежели ты не хочешь сделать меня и всё твое семейство несчастными», писала графиня.
Письмо это подействовало на Николая. У него был тот здравый смысл посредственности, который показывал ему, что было должно.
Теперь должно было ехать, если не в отставку, то в отпуск. Почему надо было ехать, он не знал; но выспавшись после обеда, он велел оседлать серого Марса, давно не езженного и страшно злого жеребца, и вернувшись на взмыленном жеребце домой, объявил Лаврушке (лакей Денисова остался у Ростова) и пришедшим вечером товарищам, что подает в отпуск и едет домой. Как ни трудно и странно было ему думать, что он уедет и не узнает из штаба (что ему особенно интересно было), произведен ли он будет в ротмистры, или получит Анну за последние маневры; как ни странно было думать, что он так и уедет, не продав графу Голуховскому тройку саврасых, которых польский граф торговал у него, и которых Ростов на пари бил, что продаст за 2 тысячи, как ни непонятно казалось, что без него будет тот бал, который гусары должны были дать панне Пшаздецкой в пику уланам, дававшим бал своей панне Боржозовской, – он знал, что надо ехать из этого ясного, хорошего мира куда то туда, где всё было вздор и путаница.
Через неделю вышел отпуск. Гусары товарищи не только по полку, но и по бригаде, дали обед Ростову, стоивший с головы по 15 руб. подписки, – играли две музыки, пели два хора песенников; Ростов плясал трепака с майором Басовым; пьяные офицеры качали, обнимали и уронили Ростова; солдаты третьего эскадрона еще раз качали его, и кричали ура! Потом Ростова положили в сани и проводили до первой станции.
До половины дороги, как это всегда бывает, от Кременчуга до Киева, все мысли Ростова были еще назади – в эскадроне; но перевалившись за половину, он уже начал забывать тройку саврасых, своего вахмистра Дожойвейку, и беспокойно начал спрашивать себя о том, что и как он найдет в Отрадном. Чем ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону скорости падения тел в квадратах расстояний), он думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.
После восторгов встречи, и после того странного чувства неудовлетворения в сравнении с тем, чего ожидаешь – всё то же, к чему же я так торопился! – Николай стал вживаться в свой старый мир дома. Отец и мать были те же, они только немного постарели. Новое в них било какое то беспокойство и иногда несогласие, которого не бывало прежде и которое, как скоро узнал Николай, происходило от дурного положения дел. Соне был уже двадцатый год. Она уже остановилась хорошеть, ничего не обещала больше того, что в ней было; но и этого было достаточно. Она вся дышала счастьем и любовью с тех пор как приехал Николай, и верная, непоколебимая любовь этой девушки радостно действовала на него. Петя и Наташа больше всех удивили Николая. Петя был уже большой, тринадцатилетний, красивый, весело и умно шаловливый мальчик, у которого уже ломался голос. На Наташу Николай долго удивлялся, и смеялся, глядя на нее.
– Совсем не та, – говорил он.
– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.
Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.
Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.
Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.
Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.
Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
