Линейные корабли типа «Нью-Йорк»
Линейные корабли типа «Нью-Йорк» (англ. New York) — тип линкоров флота США. Построено две единицы: «Нью-Йорк» и «Техас» (англ. Texas). Пятая серия американских дредноутов и первые линкоры с 356-мм артиллерией. Заложены после типа «Вайоминг». Благодаря своему главному калибру на момент вступления в строй «Нью-Йорк» и «Техас» стали самыми сильными артиллерийскими кораблями в мире.
Содержание
История разработки
Ещё на Ньюпортской конференции 1908 года было принято решение о том, что американские линкоры должны оснащаться орудиями калибра 356-мм. Немаловажную роль играли и поступающие из-за рубежа сведения об оснащении новых британских дредноутов орудиями калибра 343-мм. Для американских дредноутов программы 1909/1910 бюджетных годов — будущих «Вайоминга» и «Арканзаса» рассматривались варианты вооружения ещё не разработанных 356-мм орудий. Тогда от вариантов с 8 и 10-ю 356-мм орудиями (проекты 404 и 502 соответственно) отказались в пользу варианта с 12 305-мм 50-калиберным орудиями (проект 601). Основной причиной такого решения послужили опасения неготовности 356-мм орудий к моменту ввода в строй новых кораблей[2].
При разработке строительной программы 1911 бюджетного года к 26 апреля 1909 года Генеральным советом флота было решено, что будут построены два линкора и определено что их водоизмещение будет 26 000 тонн[3]. Проектная скорость должна была быть увеличена до 21 узла. При этом главный калибр ещё не был определен. Поэтому Бюро конструирования приступило к разработке двух вариантов — проекта 602 — линкора с 12-ю 305-мм 50-калиберными орудиями (улучшенный проект 601) и проект 506 с 10-ю 356-мм орудиями (продолжение проекта 502). Развитие проекта 402 с 8-ю 356-мм орудиями не рассматривалось[4].
Основным считался проект с 356-мм орудиями, а проект 602 разрабатывался как резервный. Некоторое время рассматривался третий вариант с 12-ю 356-мм и 26-ю 127-мм орудиями. Но от него отказались в начале 1910 года[4]. Несмотря на то, что на тонну водоизмещения он обладал самым сильным вооружением, его стоимость была чрезмерной[3].
Разработка нового 356-мм 45-калиберного орудия была поручена фирме Midvale Steel Co. Заказ был выдан 14 января 1909 года и она шла параллельно с разработкой 50-калиберного 305-мм орудия[5]. В ноябре того же года опытные образцы были поставлены заказчику. В декабре начались испытания, которые показали, что опасения были напрасными. Несмотря на наличие мелких проблем со снарядами и процессом заряжания, 12 марта 1910 года офицер, отвечавший за испытания, выдал вердикт о том, что орудие обладает превосходной кучностью боя[3].
Успешные стрельбы 356-мм орудия в январе 1910 года привели к тому, что работы над проектом 602 были заброшены, хотя официально они продолжались до 29 марта 1910 года. Для линкоров 1911 окончательно был выбран проект 506[4]. В системах управления артиллерийским огнём существенных изменений не произошло. Несмотря на понимание увеличившихся дистанция боя, размещение центрального артиллерийского поста так и осталось над бронированной цитаделью, что делало его достаточно уязвимым[6].
С точки зрения схемы бронирования и общей компоновки новые линкоры повторяли тип «Вайоминг». Американцы, как и британцы, придерживались мнения, что защита линкора должна проектироваться из расчёта противостояния собственным снарядам. Если для линкоров с 305-мм орудиями толщина главного броневого пояса должна была составлять 279 мм, то при переходе на 356-мм орудия его толщина должна была быть увеличена до 330 мм. Аналогичной толщины должны были быть стенки башен главного калибра и их барбеты[4]. Увеличение ожидаемых дистанций стрельбы до 10 км и более также требовало увеличения горизонтальной защиты[3].
Но в отведенных лимитах водоизмещения это обеспечить оказалось невозможно. Если на проекте 502 планировался 330-мм пояс, то на проекте 506 ради увеличения проектной скорости на 0,5 узла пришлось уменьшить его до уровня «Вайоминга». Вариант утолщения верхнего пояса до 330-мм, утолщение горизонтального бронирования, стенок башен и барбетов всерьез не рассматривался из-за проблем с остойчивостью при увеличении верхнего веса. Это оказалось возможным осуществить только на линкорах 1912 года — типе «Невада», за счет перехода на схему бронирования «всё или ничего». А на линкорах 1911 года по сравнению с «Вайомингом», решено было лишь незначительно увеличить толщину брони рубок[4][3].
В качестве силовой установки рассматривались варианты двухвинтового корабля с паровыми турбина Кертиса и четырёхвинтового с турбинами Парсонса. Потребная мощность возрастала с 28 000 л.с. на Вайоминге до 32 000 л.с. Увеличение длины отсеков занимаемых силовой установкой, при желании оставить неизменной длину бронированной цитадели, приводило к уменьшению длины занимаемой погребами. Из-за этого боезапас планировали уменьшить до 75 снарядов на ствол[4].
Предварительный проект был вынесен на рассмотрение офицеров флота в марте 1910 года. Высказанные ими замечания уже мало повлияли на судьбу проекта «Нью Йорка», и больше интересны с точки зрения выработки облика проекта линкора следующего 1912 года[4]. Командующий Атлантическим флотом вице-адмирал Ситон Шредер и инспектор флота по артиллерийской практике коммандер Л. С. Пэтмэн обратили внимание на неудачное расположение башни № 3 между машинными и котельными отделениями. Из-за наличия надстроек она имела невыгодные углы обстрела. А по опыту «Делавэра» наличие паропроводов в районе погребов приводило к проблемам с разлетом снарядов в залпе. Сдвижка её дальше в корму приводила к нежелательным напряжениям в корпусе, а на переход на трехорудийные башни пока не решились. Также отказались от предложения Шредера увеличить толщину крыш башен до 127 мм, а задней стенки до 254-мм из-за проблем с остойчивостью при добавлении 110 высокорасположенных тонн брони[7][8].
Высказывались предложения увеличить толщину верхнего пояса до толщины главного и выполнять его цельным из высоких плит. Это позволяло получить мощную и прочную броневую цитадель, но было решено что изыскать резерв водоизмещения под дополнительную броню и не допустить нежелательного падения остойчивости из-за добавления верхнего веса невозможно. Обращалось внимание на недостаточную горизонтальную защиту и бронирование центрального артиллерийского поста (ЦАП). Также были оставлены без внимания нарекания на недостаточную защиту рулевых механизмов[9].
Из-за проблем с верхним весом также отказались от предложения размещения 127-мм орудий на башнях № 2, 3 и 4. Эксперты по торпедному вооружению настаивали на увеличении количества торпедных труб с двух до четырёх. Это было сделано, несмотря на то, что необходимо было проделать дополнительные проёмы в бронированной противоторпедной переборке[7][9].
Испытания первых серий дредноутов выявили и проблему с заливаемостью в свежую погоду. Её можно было решить установкой прямого форштевня или применением клиперской формы носовой части. Но в первом случае это приводило к падению скорости на 0,2 узла, а во втором на 0,25. Проблему при неизменной мощности силовой установки можно было решить удлинением корпуса на 8 и 12 футов соответственно. Но это приводило к увеличению массы корпуса и в конечном счете от этих вариантов отказались[9].
24 июня 1910 года Конгресс санкционировал в рамках 1911 бюджетного года постройку линкоров № 34 и 35. Один из них должен был строиться на государственной верфи. Это решение было принято на фоне изменившейся внутриполитической обстановки. Сменивший Рузвельта на посту президента Уильям Тафт предложил урезать военно-морской бюджет на 10 млн долларов, в частности за счет уменьшения размеров новых линкоров. На этом настаивал также председатель Военно-морского комитета сенатор Юджин Холл. В связи с этим только благодаря усилиям Секретаря флота Джорджа Мейера на новые линкоры было выделено по 7 млн долларов. Заказ на линкор № 34 получила New York Navy Yard — государственная верфь в Бруклине. Тендер на строительство линкора № 35 27 сентября 1910 года выиграла частная верфь Newport News Shipbuilding & Drydock Co[10].
В процессе строительства в проект были внесены довольно значительные изменения. Так на дюйм, до 305 мм была увеличена толщина главного броневого пояса. Решено было вместо 38-мм плит стали STS защитить ЦАП плитами из 152-мм брони. Но самые большие изменения были сделаны в отношении силовой установки[9].
В начале 1910 года поступили данные о сравнении силовых установок «Делавэра» и «Норт Дакоты». Первый линкор был оснащен паровыми машинами. Второй — турбинами Кертиса. Результаты показанные кораблем с паровыми турбинами оказались обескураживающими. Если «Делавэр» по расчетам на 10 узлах мог преодолеть 9650 миль, то его систершип на той же скорости лишь 6560 миль. Этой дальности не хватало для того, что бы преодолеть расстояние от западного побережья США до Филиппин без дозаправки. США строили океанский флот и требование одним переходом пересечь Тихий океан было одним из основных[3][9].
Производители силовых установок не смогли убедить флот в США в том, что смогут создать в ближайшее время турбины с нужной экономичностью. Поэтому разработчики вынуждено пошли на парадоксальный шаг. Они отказались от турбин в пользу паровой машины. За счёт того, что винты работали на более выгодных режимах, потребная мощность уменьшилась до 28 100 л.с. Силовую установку удалось вписать в меньший объём и орудийные погреба были увеличены до объёма предшественников[9].
Конструкция
Корпус
Тип «Нью Йорк» конструктивно был увеличенным вариантом типа «Вайоминг» — нормальное водоизмещение возросло на 1000 тонн и за счёт этого несколько увеличились линейные размеры[11].
Нормальное водоизмещение достигло 26 455 т, полное — 27 933 т. Длина между перпендикулярами — 174,77 м, ширина по ватерлинии — 29,05 м. Высота борта в районе миделя — 14,85 м, проектная осадка — 8,7 м. Фактическая осадка при нормальном водоизмещении составляла 8,5 м, метацентрическая высота — 1,99 м. При полном водоизмещении осадка составила 8,93 м, метацентрическая высота — 2,09 м[12](на флоте США, из-за стремления не допускать опрокидывания при затоплениях, предпочитали большую метацентрическую высоту, что приводило к резкой бортовой качке). На один дюйм (25,4 мм) осадки в районе КВЛ приходилось 91,7 тонны водоизмещения[11].
Как и на «Вайоминге», корпус был гладкопалубным с плавным подъёмом палубы от кормы в нос — при проектной осадке в 8,7 м борт возвышался над ватерлинией на уровне 8,1 м в носовой части и 5,5 м в кормовой[11].
Традиционно для американских дредноутов корпус имел достаточно полные обводы — коэффициент общей полноты корпуса 0,616, при практически прямоугольном миделе — коэффициент полноты мидель-шпангоута 0,977. Днище было плоским, без килеватости. Общий вес корпуса вместе с арматурой составлял 11 062,8 тонн[12]. Конструкция корпуса была жесткой и прочной, в соответствии с высокими требованиями американского флота. Набор корпуса осуществлялся по поперечной схеме. 140 шпангоутов шли со шпацией 4 фута (1219 мм). Основным конструкционным материалом была мягкая судостроительная сталь MS. В ответственных местах использовалась сталь высокого сопротивления HTS. Сборка осуществлялась клепкой[11].
Корпус был разделен 21-й водонепроницаемой переборкой на 22 отсека. Три палубы — верхняя, батарейная и жилая проходили по всей длине корабля. Первые две шли с подъёмом. Главная броневая или жилая палуба шла параллельно килю в 9,3 м над ним, находясь в 0,56 м над ватерлинией при проектном водоизмещении. Из-за возрастающего расстояния между батарейной и жилой палубами от боевой рубки в носовую оконечность шла промежуточная «полупалуба». В кормовой оконечности главная броневая палуба имела карапасный участок над рулевым отсеком. Четвёртая и пятая палубы — верхняя и нижняя платформы шли от форштевня, прерываясь в районе котельных и машинных отделений, продолжаясь в корму до рулевого отсека. Самой нижней была палуба трюма. Под ней располагалось двойное дно, простиравшееся на всю длину корабля и по бортам поднимавшееся до уровня третьей палубы[11].
Силовая установка
Две вертикальные 4-цилиндровые паровые машины тройного расширения, которые работали на два винта. 14 котлов «Babcock & Wilcox», 8 из них — с пароперегревателями. Масса машинной установки — 2311,3 т. Скорость на испытаниях: «Техас» — 21,13 узла при мощности машин 28 850 л.с. Максимальный запас топлива составлял 2960,4 т угля и 463,5 т нефти. Нормальный — 1973 т угля.
Бронирование
Главный броневой и броневые траверзы — крупповская броня.
Вооружение
Служба
| Название | Верфь | Закладка | Спуск на воду | Вступление в строй | Судьба |
|---|---|---|---|---|---|
| USS New York (BB-34) | New York Navy Yard | 11 сентября 1911 | 30 октября 1912 | 15 апреля 1914 | затоплен 8 июля 1948 близ Перл-Харбора |
| USS Texas (BB-35) | Newport News | 17 апреля 1911 | 18 мая 1912 | 12 марта 1914 | Корабль-музей с 1948 |
Оценка проекта
«Нью-Йорк»[13] |
«Вайоминг»[14] |
«Айрон Дюк»[15] |
«Дерфлингер»[16] |
«Кёниг»[17]
| |
|---|---|---|---|---|---|
| Год закладки | 1911 | 1909 | 1912 | 1912 | 1911 |
| Год ввода в строй | 1914 | 1912 | 1914 | 1914 | 1914 |
| Водоизмещение нормальное, т | 27 432 | 26 416 | 25 400 | 26 600 | 25 390 |
| Полное, т[прим. 2] | 28 820 | 27 680 | 30 032 | 31 200 | 29 200 |
| Тип СУ | ПМ | ПТ | ПТ | ПТ | ПТ |
| Мощность, л. с. | 28 100 | 28 000 | 29 000 | 63 000 | 31 000 |
| Полная скорость, узл. | 21 | 20,5 | 21,25 | 26,5 | 21 |
| Максимальная, узл. | 21,13 | 21,2 | 21,5-22,0 | 25,5-26,5 | 21,2-21,3 |
| Дальность, миль (на ходу, узл.) | 7684 (12) | 6680 (10) | 4500 (20) 8100 (12) |
5600 (14) | 6800 (12) |
| Бронирование, мм | |||||
| Пояс | 305 | 279 | 305 | 300 | 350 |
| Палуба | 35—63 | 35—63 | 45—89 | 50—80 | 60—100 |
| Башни | 356 | 305 | 279 | 270 | 300 |
| Барбеты | 254 | 254 | 254 | 260 | 300 |
| Рубка | 305 | 292 | 279 | 300 | 350 |
| Схема размещения вооружения |  |
 |
|
| |
| Вооружение | 5×2 356/45 21×1×127/51 4 ТА |
6×2×305/50 21×1×127/51 2 ТА |
5×2×343/45 12×152-мм/45 4×1 47-мм 4 ТА |
4×2×305/50 12×1×150/45 4×1×88 4 ТА |
5×2×305/50 14×1×150/45 10×1×88 5 ТА |
Напишите отзыв о статье "Линейные корабли типа «Нью-Йорк»"
Примечания
- Комментарии
- ↑ Калибровка палубных плит производилась в фунтах — пропорционально массе одного квадратного фута броневого листа. При этом 40-фунтовая броня соответствует толщине в 0,98”, или 24,9 мм. Очень часто в литературе встречается округление до дюймов или кратных долей дюйма, которое затем напрямую переводится в миллиметры.
- ↑ Для британских и американских кораблей в источниках водоизмещение даётся в длинных тоннах, поэтому оно пересчитано в метрические тонны
- Использованная литература и источники
- ↑ Silverstone P.H. The New Navy. 1883—1922. — New York, USA: Routledge, 2006. — P. 13. — ISBN 978-0-415-97871-2.
- ↑ Мандель, Скопцов. Линкоры США 2, 2004, с. 4.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Чаусов. Сверхдредноуты «Нью Йорк» и «Техас»., 2012, с. 10.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Friedman, US Battleships., 1985, p. 93.
- ↑ Чаусов. Сверхдредноуты «Нью Йорк» и «Техас»., 2012, с. 9.
- ↑ Мандель, Скопцов. Линкоры США 2, 2004, с. 5.
- ↑ 1 2 Мандель, Скопцов. Линкоры США 2, 2004, с. 6.
- ↑ Friedman, US Battleships., 1985, pp. 93-95.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Friedman, US Battleships., 1985, p. 95.
- ↑ Чаусов. Сверхдредноуты «Нью Йорк» и «Техас»., 2012, с. 11-12.
- ↑ 1 2 3 4 5 Чаусов. Сверхдредноуты «Нью Йорк» и «Техас»., 2012, с. 21.
- ↑ 1 2 Мандель, Скопцов. Линкоры США 2, 2004, с. 18.
- ↑ Conway's, 1906—1921. — P.115
- ↑ Conway's, 1906—1921. — P.114
- ↑ Conway's, 1906—1921. — P.31
- ↑ Gröner. Band 1. — P.83-85
- ↑ Gröner. Band 1. — P.51
Литература
- Балакин С. В., Кофман В.Л. Дредноуты. — М.: Техника-Молодёжи, 2004. — ISBN 5-93848-008-6.
- Мандель А. В., Скопцов В. В. Линейные корабли Соединенных Штатов Америки. Часть I. Линкоры типов «South Carolina», «Delaware», «Florida» и «Wyoming». — СПб.: издание альманаха «Корабли и сражения», 2002. — (Боевые корабли мира).
- Мандель А. В., Скопцов В. В. Линейные корабли Соединенных Штатов Америки. Часть II. Линкоры типов "New York", "Oklahoma" и "Pennsylvania". — СПб.: издание альманаха «Корабли и сражения», 2004. — (Боевые корабли мира).
- Чаусов. Сверхдредноуты «Нью Йорк» и «Техас». Невероятные исполины. — СПб.: ЭКСМО, 2012. — 160 с. — ISBN 978-5-699-56546-7.
- Тарас А. Е. Энциклопедия броненосцев и линкоров. — М.: Харвест, АСТ, 2002. — ISBN 985-13-1009-3.
- All the world's battleships. 1906 to the present. — London: Conway Maritime Press, 1996. — ISBN 0-85177-691-4.
- Conway's All The Worlds Fighting Ships, 1906—1921 / Gray, Randal (ed.). — London: Conway Maritime Press, 1985. — 439 p. — ISBN 0-85177-245-5.
- Паркс, Оскар. Линкоры Британской империи. Том 7. Эпоха дредноутов. — СПб.: Галея Принт, 2008. — 116 с. — ISBN 9785817201321.
- Friedman N. U.S. Battleships: An Illustrated Design History. — Annapolis, Maryland, U.S.A.: Naval Institute Press, 1985. — ISBN 0-087021-715-1.
- Silverstone P.H. The New Navy. 1883—1922. — New York, USA: Routledge, 2006. — ISBN 978-0-415-97871-2.
- Gröner, Erich. Die deutschen Kriegsschiffe 1815-1945 Band 1: Panzerschiffe, Linienschiffe, Schlachschiffe, Flugzeugträger, Kreuzer, Kanonenboote. — Bernard & Graefe Verlag, 1982. — 180 p. — ISBN 978-3763748006.
- Staff, Gary. [books.google.com/books?id=Kqvrr0RnGuEC&printsec=frontcover German Battlecruisers: 1914–1918]. — Oxford: Osprey Books, 2006. — 48 p. — ISBN 1846030099.
Ссылки
- [www.navweaps.com/Weapons/WNUS_14-45_mk1.htm Описание 356-мм/45 на navweaps]
- [www.hnsa.org/doc/guncat/cat-0533.htm Данные из каталога американских АУ по башням Нью Йорка и Техаса]
- [www.hnsa.org/doc/ordnance/pg024.htm OP 1664. 1947 год. Комплектация 356-мм выстрелов]
- [www.hnsa.org/doc/ordnance/pg059.htm OP 1664. 1947 год. 356-мм снаряды]
- [www.hnsa.org/doc/ordnance/pg081.htm OP 1664. 1947 год. Данные по 356-мм выстрелам]
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Линейные корабли типа «Нью-Йорк»
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.
Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»
– Ну, – отвечал старик.
– Тит, ступай молотить, – говорил шутник.
– Тьфу, ну те к чорту, – раздавался голос, покрываемый хохотом денщиков и слуг.
«И все таки я люблю и дорожу только торжеством над всеми ими, дорожу этой таинственной силой и славой, которая вот тут надо мной носится в этом тумане!»
Ростов в эту ночь был со взводом во фланкёрской цепи, впереди отряда Багратиона. Гусары его попарно были рассыпаны в цепи; сам он ездил верхом по этой линии цепи, стараясь преодолеть сон, непреодолимо клонивший его. Назади его видно было огромное пространство неясно горевших в тумане костров нашей армии; впереди его была туманная темнота. Сколько ни вглядывался Ростов в эту туманную даль, он ничего не видел: то серелось, то как будто чернелось что то; то мелькали как будто огоньки, там, где должен быть неприятель; то ему думалось, что это только в глазах блестит у него. Глаза его закрывались, и в воображении представлялся то государь, то Денисов, то московские воспоминания, и он опять поспешно открывал глаза и близко перед собой он видел голову и уши лошади, на которой он сидел, иногда черные фигуры гусар, когда он в шести шагах наезжал на них, а вдали всё ту же туманную темноту. «Отчего же? очень может быть, – думал Ростов, – что государь, встретив меня, даст поручение, как и всякому офицеру: скажет: „Поезжай, узнай, что там“. Много рассказывали же, как совершенно случайно он узнал так какого то офицера и приблизил к себе. Что, ежели бы он приблизил меня к себе! О, как бы я охранял его, как бы я говорил ему всю правду, как бы я изобличал его обманщиков», и Ростов, для того чтобы живо представить себе свою любовь и преданность государю, представлял себе врага или обманщика немца, которого он с наслаждением не только убивал, но по щекам бил в глазах государя. Вдруг дальний крик разбудил Ростова. Он вздрогнул и открыл глаза.
«Где я? Да, в цепи: лозунг и пароль – дышло, Ольмюц. Экая досада, что эскадрон наш завтра будет в резервах… – подумал он. – Попрошусь в дело. Это, может быть, единственный случай увидеть государя. Да, теперь недолго до смены. Объеду еще раз и, как вернусь, пойду к генералу и попрошу его». Он поправился на седле и тронул лошадь, чтобы еще раз объехать своих гусар. Ему показалось, что было светлей. В левой стороне виднелся пологий освещенный скат и противоположный, черный бугор, казавшийся крутым, как стена. На бугре этом было белое пятно, которого никак не мог понять Ростов: поляна ли это в лесу, освещенная месяцем, или оставшийся снег, или белые дома? Ему показалось даже, что по этому белому пятну зашевелилось что то. «Должно быть, снег – это пятно; пятно – une tache», думал Ростов. «Вот тебе и не таш…»
«Наташа, сестра, черные глаза. На… ташка (Вот удивится, когда я ей скажу, как я увидал государя!) Наташку… ташку возьми…» – «Поправей то, ваше благородие, а то тут кусты», сказал голос гусара, мимо которого, засыпая, проезжал Ростов. Ростов поднял голову, которая опустилась уже до гривы лошади, и остановился подле гусара. Молодой детский сон непреодолимо клонил его. «Да, бишь, что я думал? – не забыть. Как с государем говорить буду? Нет, не то – это завтра. Да, да! На ташку, наступить… тупить нас – кого? Гусаров. А гусары в усы… По Тверской ехал этот гусар с усами, еще я подумал о нем, против самого Гурьева дома… Старик Гурьев… Эх, славный малый Денисов! Да, всё это пустяки. Главное теперь – государь тут. Как он на меня смотрел, и хотелось ему что то сказать, да он не смел… Нет, это я не смел. Да это пустяки, а главное – не забывать, что я нужное то думал, да. На – ташку, нас – тупить, да, да, да. Это хорошо». – И он опять упал головой на шею лошади. Вдруг ему показалось, что в него стреляют. «Что? Что? Что!… Руби! Что?…» заговорил, очнувшись, Ростов. В то мгновение, как он открыл глаза, Ростов услыхал перед собою там, где был неприятель, протяжные крики тысячи голосов. Лошади его и гусара, стоявшего подле него, насторожили уши на эти крики. На том месте, с которого слышались крики, зажегся и потух один огонек, потом другой, и по всей линии французских войск на горе зажглись огни, и крики всё более и более усиливались. Ростов слышал звуки французских слов, но не мог их разобрать. Слишком много гудело голосов. Только слышно было: аааа! и рррр!
– Что это? Ты как думаешь? – обратился Ростов к гусару, стоявшему подле него. – Ведь это у неприятеля?
Гусар ничего не ответил.
– Что ж, ты разве не слышишь? – довольно долго подождав ответа, опять спросил Ростов.
– А кто ё знает, ваше благородие, – неохотно отвечал гусар.
– По месту должно быть неприятель? – опять повторил Ростов.
– Може он, а може, и так, – проговорил гусар, – дело ночное. Ну! шали! – крикнул он на свою лошадь, шевелившуюся под ним.
Лошадь Ростова тоже торопилась, била ногой по мерзлой земле, прислушиваясь к звукам и приглядываясь к огням. Крики голосов всё усиливались и усиливались и слились в общий гул, который могла произвести только несколько тысячная армия. Огни больше и больше распространялись, вероятно, по линии французского лагеря. Ростову уже не хотелось спать. Веселые, торжествующие крики в неприятельской армии возбудительно действовали на него: Vive l'empereur, l'empereur! [Да здравствует император, император!] уже ясно слышалось теперь Ростову.
– А недалеко, – должно быть, за ручьем? – сказал он стоявшему подле него гусару.
Гусар только вздохнул, ничего не отвечая, и прокашлялся сердито. По линии гусар послышался топот ехавшего рысью конного, и из ночного тумана вдруг выросла, представляясь громадным слоном, фигура гусарского унтер офицера.
– Ваше благородие, генералы! – сказал унтер офицер, подъезжая к Ростову.
Ростов, продолжая оглядываться на огни и крики, поехал с унтер офицером навстречу нескольким верховым, ехавшим по линии. Один был на белой лошади. Князь Багратион с князем Долгоруковым и адъютантами выехали посмотреть на странное явление огней и криков в неприятельской армии. Ростов, подъехав к Багратиону, рапортовал ему и присоединился к адъютантам, прислушиваясь к тому, что говорили генералы.
– Поверьте, – говорил князь Долгоруков, обращаясь к Багратиону, – что это больше ничего как хитрость: он отступил и в арьергарде велел зажечь огни и шуметь, чтобы обмануть нас.
– Едва ли, – сказал Багратион, – с вечера я их видел на том бугре; коли ушли, так и оттуда снялись. Г. офицер, – обратился князь Багратион к Ростову, – стоят там еще его фланкёры?
– С вечера стояли, а теперь не могу знать, ваше сиятельство. Прикажите, я съезжу с гусарами, – сказал Ростов.
Багратион остановился и, не отвечая, в тумане старался разглядеть лицо Ростова.
– А что ж, посмотрите, – сказал он, помолчав немного.
– Слушаю с.
Ростов дал шпоры лошади, окликнул унтер офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению к продолжавшимся крикам. Ростову и жутко и весело было ехать одному с тремя гусарами туда, в эту таинственную и опасную туманную даль, где никто не был прежде его. Багратион закричал ему с горы, чтобы он не ездил дальше ручья, но Ростов сделал вид, как будто не слыхал его слов, и, не останавливаясь, ехал дальше и дальше, беспрестанно обманываясь, принимая кусты за деревья и рытвины за людей и беспрестанно объясняя свои обманы. Спустившись рысью под гору, он уже не видал ни наших, ни неприятельских огней, но громче, яснее слышал крики французов. В лощине он увидал перед собой что то вроде реки, но когда он доехал до нее, он узнал проезженную дорогу. Выехав на дорогу, он придержал лошадь в нерешительности: ехать по ней, или пересечь ее и ехать по черному полю в гору. Ехать по светлевшей в тумане дороге было безопаснее, потому что скорее можно было рассмотреть людей. «Пошел за мной», проговорил он, пересек дорогу и стал подниматься галопом на гору, к тому месту, где с вечера стоял французский пикет.
– Ваше благородие, вот он! – проговорил сзади один из гусар.
И не успел еще Ростов разглядеть что то, вдруг зачерневшееся в тумане, как блеснул огонек, щелкнул выстрел, и пуля, как будто жалуясь на что то, зажужжала высоко в тумане и вылетела из слуха. Другое ружье не выстрелило, но блеснул огонек на полке. Ростов повернул лошадь и галопом поехал назад. Еще раздались в разных промежутках четыре выстрела, и на разные тоны запели пули где то в тумане. Ростов придержал лошадь, повеселевшую так же, как он, от выстрелов, и поехал шагом. «Ну ка еще, ну ка еще!» говорил в его душе какой то веселый голос. Но выстрелов больше не было.
Только подъезжая к Багратиону, Ростов опять пустил свою лошадь в галоп и, держа руку у козырька, подъехал к нему.
Долгоруков всё настаивал на своем мнении, что французы отступили и только для того, чтобы обмануть нас, разложили огни.
– Что же это доказывает? – говорил он в то время, как Ростов подъехал к ним. – Они могли отступить и оставить пикеты.
– Видно, еще не все ушли, князь, – сказал Багратион. – До завтрашнего утра, завтра всё узнаем.
– На горе пикет, ваше сиятельство, всё там же, где был с вечера, – доложил Ростов, нагибаясь вперед, держа руку у козырька и не в силах удержать улыбку веселья, вызванного в нем его поездкой и, главное, звуками пуль.
– Хорошо, хорошо, – сказал Багратион, – благодарю вас, г. офицер.
– Ваше сиятельство, – сказал Ростов, – позвольте вас просить.
– Что такое?
– Завтра эскадрон наш назначен в резервы; позвольте вас просить прикомандировать меня к 1 му эскадрону.
– Как фамилия?
– Граф Ростов.
– А, хорошо. Оставайся при мне ординарцем.
– Ильи Андреича сын? – сказал Долгоруков.
Но Ростов не отвечал ему.
– Так я буду надеяться, ваше сиятельство.
– Я прикажу.
«Завтра, очень может быть, пошлют с каким нибудь приказанием к государю, – подумал он. – Слава Богу».
Крики и огни в неприятельской армии происходили оттого, что в то время, как по войскам читали приказ Наполеона, сам император верхом объезжал свои бивуаки. Солдаты, увидав императора, зажигали пуки соломы и с криками: vive l'empereur! бежали за ним. Приказ Наполеона был следующий:
«Солдаты! Русская армия выходит против вас, чтобы отмстить за австрийскую, ульмскую армию. Это те же баталионы, которые вы разбили при Голлабрунне и которые вы с тех пор преследовали постоянно до этого места. Позиции, которые мы занимаем, – могущественны, и пока они будут итти, чтоб обойти меня справа, они выставят мне фланг! Солдаты! Я сам буду руководить вашими баталионами. Я буду держаться далеко от огня, если вы, с вашей обычной храбростью, внесете в ряды неприятельские беспорядок и смятение; но если победа будет хоть одну минуту сомнительна, вы увидите вашего императора, подвергающегося первым ударам неприятеля, потому что не может быть колебания в победе, особенно в тот день, в который идет речь о чести французской пехоты, которая так необходима для чести своей нации.
Под предлогом увода раненых не расстроивать ряда! Каждый да будет вполне проникнут мыслию, что надо победить этих наемников Англии, воодушевленных такою ненавистью против нашей нации. Эта победа окончит наш поход, и мы можем возвратиться на зимние квартиры, где застанут нас новые французские войска, которые формируются во Франции; и тогда мир, который я заключу, будет достоин моего народа, вас и меня.
Наполеон».
В 5 часов утра еще было совсем темно. Войска центра, резервов и правый фланг Багратиона стояли еще неподвижно; но на левом фланге колонны пехоты, кавалерии и артиллерии, долженствовавшие первые спуститься с высот, для того чтобы атаковать французский правый фланг и отбросить его, по диспозиции, в Богемские горы, уже зашевелились и начали подниматься с своих ночлегов. Дым от костров, в которые бросали всё лишнее, ел глаза. Было холодно и темно. Офицеры торопливо пили чай и завтракали, солдаты пережевывали сухари, отбивали ногами дробь, согреваясь, и стекались против огней, бросая в дрова остатки балаганов, стулья, столы, колеса, кадушки, всё лишнее, что нельзя было увезти с собою. Австрийские колонновожатые сновали между русскими войсками и служили предвестниками выступления. Как только показывался австрийский офицер около стоянки полкового командира, полк начинал шевелиться: солдаты сбегались от костров, прятали в голенища трубочки, мешочки в повозки, разбирали ружья и строились. Офицеры застегивались, надевали шпаги и ранцы и, покрикивая, обходили ряды; обозные и денщики запрягали, укладывали и увязывали повозки. Адъютанты, батальонные и полковые командиры садились верхами, крестились, отдавали последние приказания, наставления и поручения остающимся обозным, и звучал однообразный топот тысячей ног. Колонны двигались, не зная куда и не видя от окружавших людей, от дыма и от усиливающегося тумана ни той местности, из которой они выходили, ни той, в которую они вступали.
Солдат в движении так же окружен, ограничен и влеком своим полком, как моряк кораблем, на котором он находится. Как бы далеко он ни прошел, в какие бы странные, неведомые и опасные широты ни вступил он, вокруг него – как для моряка всегда и везде те же палубы, мачты, канаты своего корабля – всегда и везде те же товарищи, те же ряды, тот же фельдфебель Иван Митрич, та же ротная собака Жучка, то же начальство. Солдат редко желает знать те широты, в которых находится весь корабль его; но в день сражения, Бог знает как и откуда, в нравственном мире войска слышится одна для всех строгая нота, которая звучит приближением чего то решительного и торжественного и вызывает их на несвойственное им любопытство. Солдаты в дни сражений возбужденно стараются выйти из интересов своего полка, прислушиваются, приглядываются и жадно расспрашивают о том, что делается вокруг них.
Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою. Кусты казались громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно было столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Но долго шли колонны всё в том же тумане, спускаясь и поднимаясь на горы, минуя сады и ограды, по новой, непонятной местности, нигде не сталкиваясь с неприятелем. Напротив того, то впереди, то сзади, со всех сторон, солдаты узнавали, что идут по тому же направлению наши русские колонны. Каждому солдату приятно становилось на душе оттого, что он знал, что туда же, куда он идет, то есть неизвестно куда, идет еще много, много наших.
