Линейные корабли типа «Ришелье»
«Ришелье» — тип линейных кораблей французского флота. Назван в честь кардинала Ришельё. Построено 2 единицы: «Ришелье» (Richelieu) и «Жан Бар» (Jean Bart). Линкор «Клемансо» (Clemenceau) остался недостроенным.
Содержание
История разработки
В 1922 году состоялась Вашингтонская конференция, которая ограничила строительство линейных кораблей. По её условиям водоизмещение линейных кораблей не могло превышать 35 000 длинных тонн (35 560 т), а главный калибр 406 мм. Соглашение также ограничивало общий тоннаж, порядок строительства новых кораблей и устанавливало десятилетний перерыв в строительстве новых линкоров. По условиям Вашингтонского соглашения Франция и Италия имели возможность первыми начать строить линкоры, общим водоизмещением 70 000 дл. тонн. В 1932 году, после долгих «линкорных каникул» во Франции был заказан новый линкор «Дюнкерк», стандартным водоизмещением в 26 500 длинных тонн и основным вооружением из восьми 330-мм орудий. Он должен был стать ответом на строительство в Германии «карманных линкоров» типа «Дойчланд» водоизмещением 10 000 т и с вооружением из шести 283-мм орудий. «Дюнкерк» стал предвестником нового поколения быстроходных линкоров. И хотя его водоизмещение и главный калибр орудий были ниже разрешенных Вашингтонским соглашением (35 000 т и 406 мм), его появление вызвало ответные меры возможных противников[2].
Германия обнародовала планы по строительству «Графа Шпее» — третьего «карманного линкора» типа «Дойчланд» и планировала закладку еще двух. Италия, также как и Франция, по условиям Вашингтонского соглашения могла построить линкоры общим водоизмещением 70 000 т[2]. Первоначально она рассматривала варианты строительства трех линкоров водоизмещением по 23 000 т с шестью 381 мм орудиями. Но строительство французского «Дюнкерка» поломало эти планы. Французский линкор по скорости и вооружению был сильнее любого старого итальянского линкора, при сравнимом с ними уровне бронирования. Временным ответом Италии стала коренная модернизация двух старых линкоров типа «Кавур», начатая в 1933 году. А 11 июня 1934 года Итальянское информационное агентство «Стефани» обнародовало планы по строительству Италией двух новых линкоров[3]. Они должны были нести девять 381-мм орудий, 350-мм броневой пояс и иметь максимальную скорость 30 узлов при нормальном водоизмещении в 35 000 т. Эти линкоры должны были быть заложены после окончания срока действия Вашингтонского соглашения (31 декабря 1936 года)[4].
Непосредственным ответом на эти два события стало утверждение французским парламентом строительства второго корабля типа «Дюнкерк» — «Страсбурга»[4]. Сложившаяся ситуация была обсуждена 25 июня 1934 года на заседании Верховного морского совета (Conseil Superieur de la Marine). На нём было решено, что для противодействия германским «карманным» линкорам с 283-мм артиллерией будет достаточно двух линкоров типа «Дюнкерк». Но на Средиземном море в противовес новым итальянским линкорам необходимо строительство двух линкоров, с максимально возможным по Вашингтонскому соглашению водоизмещением в 35 000 т[5]. Проект получил официальное обозначение «PN 196»[2]. А на следующем[2] заседании 24 июня 1934 года были сформулированы требования к нему:
- стандартное водоизмещение: 35 000 длинных тонн
- главный калибр: 8 или 9 380-мм или 406-мм орудий;
- вспомогательный калибр должен быть универсальным — с возможностью стрельбы по наземным и воздушным целям;
- скорость: 29,5—30 узлов;
- бронирование: пояс 360 мм, верхняя палуба 160 мм, нижняя 40 мм, противоторпедная защита как на «Дюнкерке»[4].
При этом начальник генерального морского штаба адмирал Дюран-Виль считал что новые линкоры должны быть эволюционным развитием «Дюнкерка» с 380 мм или 406 мм в двух носовых четырехорудийных башнях. Это позволило бы уменьшить время разработки нового проекта и получить вместе с «Дюнкерками» однородную боевую группу[4]. Технической службой флота (Section Technique des Constructions Navales) были разработаны несколько эскизных проектов. На ранних этапах от 406-мм орудий отказались. Для четырехорудийных башен максимально возможным оказалось вписать только 380-мм орудия. А при использовании трехорудийных башен все проекты значительно превышали 35 000 т. 27 ноября 1934 года Верховному совету флота были предоставлены на рассмотрение шесть проектов, все с 380-мм орудиями[4].
Проект № 1 был по сути увеличенной версией «Дюнкерка» и при проектной мощности механизмов 150 000 л.с. развивал скорость в 31,5 узел. Проекты № 2, 3 и 4 были сходными между собой — с тремя башнями в носовой части и отличались только разным сочетанием двух-, трех- и четырех-орудийных башен. На всех четырех проектах вспомогательная артиллерия состояла из пяти четырехорудийных 130-мм башен, таких же как на «Дюнкерке». Но из-за увеличения длины занимаемой погребами боезапаса, длина машинных отделений уменьшалась и мощность падала до 110 000 л.с., а скорость до 29,5 узлов. При этом все проекты имели значительный перегруз — до 1050 длинных тонн в проекте № 4 с тремя трехорудийными башнями[4].
Проекты 5 и 5-бис были основаны на идеях итальянского адмирала Де Фео. Две четырехорудийные башни располагались в средней части корабля, между носовой и кормовой надстройками. Эти проекты имели два несомненных плюса — во первых они имели минимальный перегруз из всех проектов, обеспечивая при этом требование 31,5 узловой скорости. Во-вторых при таком размещении башен главного калибра, универсальная артиллерия получала наиболее благоприятные сектора обстрела. Но эта схема обладала и существенным недостатком — орудия главного калибра не могли вести огонь в носовом и кормовом секторах. Поэтому от этих вариантов быстро отказались[6].
Наиболее сбалансированным выглядел проект проект № 1. Проекты № 2 и 3 имели чуть лучшие сектора обстрела при том же количестве орудий, но при этом имели скорость на 2 узла меньше. Проект № 4 хотя и имел 9 орудий главного калибра, но был на 1050 т тяжелее лимита вашингтонского соглашения. Поэтому проект № 1 и был принят верховным советом в дальнейшую работу[7].
| Эскизные проекты 27 ноября 1934 года[8] | ||||
|---|---|---|---|---|
| Проект | Вооружение | Номинальная мощность СУ (скорость) |
Превышение лимита в 35 000 т |
Схема |
| Проект № 1 | 2×4×380-мм; 5×4×130-мм | 150 000 л. с. (31,5 узл) | +350 т | 
|
| Проект № 2 | 2×3×380-мм 1×2×380-мм; 5×4×130-мм | 110 000 л. с. (29,5 узл) | +550 т | 
|
| Проект № 3 | 1×4×380-мм 2×2×380-мм; 5×4×130-мм | 110 000 л. с. (29,5 узл) | +450 т | 
|
| Проект № 4 | 3×3×380-мм; 5×4×130-мм | 110 000 л. с. (29,5 узл) | +1150 т | 
|
| Проект № 5 | 2×4×380-мм; 3×4×130-мм | 150 000 л. с. (31,5 узл) | +50 т | 
|
| Проект № 5 bis | 2×4×380-мм; 3×4×130-мм; 2×2×130-мм | 150 000 л. с. (31,5 узл) | +350 т | 
|
| Для всех проектов длина — 247 м, ширина — 33 м. Пояс — 360 мм, палуба — 160 + 40 мм. | ||||
Но 130-мм орудия были признаны недостаточными. Для надежного пробития брони лёгких крейсеров и возможности с одного попадания вывести из строя эсминец, калибр вспомогательной артиллерии требовалось увеличить как минимум до 152-мм. К тому же этот калибр был на британских «Роднеях» и итальянских «Литторио». Да и на последних дредноутах типа «Бретань» средний калибр был представлен 138-мм орудиями. Поэтому совет дал задание технической службе рассмотреть варианты размещения 152-мм орудий. В результате были представлены два проекта:
- с пятью неуниверсальными 152-мм трехорудийными башнями, размещенными на местах 130-мм башен и шестью одноурудийными 75 мм зенитками.
- с четырьмя 152-мм трехорудийными башнями — две по диаметральной плоскости в корме и две по бортам в районе миделя и восемью 75-мм зенитками[7].
Оба эти варианта приводили к увеличению перегруза. К тому же считалось что будущее за универсальным вспомогательным калибром. После того как была выяснена техническая возможность, на заседании верховного совета флота 14 апреля 1935 года окончательно был утвержден состав вспомогательной артиллерии — пять универсальных 152-мм трехорудийных установок с таким же размещением, как и у 130-мм башен Проекта № 1[7].
Не менее сложным стал и выбор зенитных орудий ближнего радиуса действия. Для 37-мм орудий в открытых установках 1925 или 1933 года затруднительно было найти место не подверженное воздействию дульных газов артиллерии главного и вспомогательного калибров. Поэтому было принято решение разработать новый артустановки. Автоматизированная скорострельная двухорудийная 37-мм установка 1935 года размещалась в полностью закрытой башне, поэтому с её размещением проблем не возникало. Две установки размещались на верхней палубе побортно за башней главного калибра № 2, еще четыре — по углам кормовой надстройки. Зенитное вооружение дополнялось счетверенными установками 13,2 мм пулемётов Гочкис, размещаемых на носовой и кормовой надстройках[7].
Но основной проблемой являлся перегруз. Для того, чтобы снизить его, был предпринят ряд мер. Вместо ранее запланированных котлов Индрет были использованы котлы Сурал на перегретом паре. За счет меньших габаритов их можно было разместить по три в отсеке и сократить число котельных отделений с трех до двух. Общая длина машинных отделений при этом сокращалась на 4,85 метра, кроме всего прочего сокращая и длину бронированной цитадели. Была уменьшена толщина главного броневого пояса — с 360 до 330 мм. Для компенсации уменьшения толщины его наклон был увеличен с 11°03 до 15°24[7]. Траверзные броневые переборки вместо 160-мм гомогенной брони были изготовлены из 147-мм цементированной брони. Часть веса была сэкономлена и за счет уменьшения толщин брони 152-мм башен и их барбетов[9].
Окончательные чертежи были утверждены морским министром 14 августа 1935 года. Контракт на строительство первого корабля — «Ришелье» — был заключен с Арсеналом Бреста 31 августа. Но его закладка была отложена до 22 октября 1935 года. Производственные мощности французских верфей были ограничены. Строительство кораблей подобных размеров могли обеспечить лишь два дока. Док в Бресте Салу № 4 до 2 октября был занят корпусом «Дюнкерка» и закладка нового корабля состоялась лишь после его спуска на воду. При этом док имел 200 метровую длину и в доке строилась только центральная — 197 метровая часть корпуса. А затем в сухом доке она стыковалась с 43 метровой носовой и восьми метровой кормовой секциями. Строительство второго корабля — «Жан Барт» велось в Сент-Назере. Заказ был размещен 27 мая 1936 года, а закладка состоялась 12 декабря 1936 года в доке № 1, через день после того, как был спущен на воду «Страсбург»[10].
Заложив «Ришелье» до 31 декабря 1936 года, Франция формально нарушила условия Вашингтонского соглашения. Водоизмещение двух линкоров типа «Дюнкерк» и нового линкора в сумме составляло 88 000 длинных тонн, а с учетом «Жан Бара» — 123 000 дл. тонн. Это превышало разрешенный 70 000 тонный лимит. Но Франция считала себя в праве так поступить, так как 18 июня 1935 года было подписано англо-германское военно-морское соглашение, по которому Германии разрешалось строить современный флот с лимитом водоизмещения в 35 % от британского. Франция не участвовала в переговорах и посчитала это грубым нарушением версальского договора[11].
Ситуация в Европе к 1937 году накалялась. Франция вполне могла оказаться втянутой в войну с Германией и Италией одновременно. Германия заявила о перепроектировании четвертого и пятого карманных линкоров. «Шархорст» и «Гнейзенау» по своим характеристиками уже были подобны «Дюнкерку» и «Страсбургу». А в 1936 году Германия заявила о строительстве линкоров «Бисмарк» и «Тирпиц». Учитывая строительство Италией линкоров типа «Литторио», Франции для ведения войны на двух театрах требовалась постройка еще двух линкоров подобных «Ришелье»[12].
Строительство двух новых линкоров с именами «Клемансо» и «Гасконь» было санкционировано парламентом 2 мая 1938 года в рамках дополнения к бюджету 1938 года. Но инфраструктура оказалась не готова к реализации планов флота. Слип № 1 в Сент Назере после спуска на воду «Страсбурга» был занят постройкой первого французского современного авианосца «Жоффре». Для строительства линкоров оставались только док Салу № 4 в Бресте и новый док Како в Сент-Назере. Но они были заняты постройкой «Ришелье» и «Жан Бара» и новые линкоры могли быть заложены только после их спуска на воду. Строительство «Ришелье» в Бресте шло с отставанием от графика и его спуск на воду вместо конца 1938 года ожидался в январе 1939 года. «Жан Бар» был заложен на год позже, поэтому закладка второго из новой пары линкоров могла состояться не раньше зимы 1939—1940 годов. Эту задержку во времени Генеральный морской штаб решил использовать для модификации проекта «Ришелье»[12].
Вновь вернулись к вопросу выбора вспомогательной и зенитной артиллерии. Во первых имелись данные о том, что на новых германских и итальянских кораблях 152-мм орудия располагались в бронированных неуниверсальных башнях. А зенитная артиллерия дальнего действия была представлена 105-мм зенитками на «Бисмарке» и 90-мм зенитками на «Литторио» в лёгких подвижных установках. Учитывая проблемы с 130-мм башнями, выявленные в 1937 году на «Дюнкерке», начальник генерального морского штаба вице-адмирал Дарлан выдал запрос техническому департаменту на проработку следующих вариантов:
- восемь 380-мм орудий расположенных как на «Ришелье» или девять 380-мм орудий в трехорудийных башнях — две в носу и одна в корме;
- вспомогательная артиллерия из 152-мм орудий как на «Ришелье», либо 130-мм как «Дюнкерке», либо комбинация 152-мм не универсальных и 100-мм универсальных орудий;
- одна катапульта и два самолета;
- уровень бронирования как на «Ришелье»[12].
Технический департамент подготовил несколько проектов в разновидностях «А», «В» и «С». Варианты «А» предполагали размещение главного калибра как на «Ришелье». Следующие варианты содержали более значительные изменения. Все остальные европейские страны строили новые линкоры с расположением башен главного калибра и в носу, и в корме. Французы в вариантах «В» одну четырехорудийную башню расположили в носу и одну в корме. А в вариантах «С» три трехорудийные башни располагались по линейно-возвышенной схеме — две в носу и одна в корме. Варианты «С» значительно превышали водоизмещение 35 000 т и были быстро отброшены. С одной стороны Франция еще пыталась придерживаться положений лондонского соглашения 1935 года. С другой стороны генеральный штаб не мог понять почему в ответ на 35 000-т германские и итальянские линкоры нужно строить корабли водоизмещением 40 000 т[13][14].
19 марта 1938 в дальнейшую работу Дарланом были приняты проекты «А» и «В». Для «Клемансо» был принят вариант «А2» с модификацией. Вспомогательная артиллерия состояла из четырех трехорудийных универсальных 152-мм установок — две по бортам и две линейно возвышенно в корме. Также устанавливались шесть новых 100-мм двухорудийных установок образца 1937 года — две за башней главного калибра № 2 и еще четыре по бортам в районе кормовой надстройки[14]. Для «Гаскони» остановились на варианте «B3 ter». Три 152-мм универсальных башни размещались линейно-возвышенно — две в носу и одна в корме. Для получения лучших секторов обстрела 100-мм и 37-мм орудий решено было оставить только одну катапульту и разместить её в корме, а число самолетов таким образом сократить до двух размещаемых в ангаре. Высвободившееся место было использовано для размещения побортно восьми 100-мм двухорудийных установок[15]. В окончательном варианте для борьбы с перегрузом на «Клемансо» и «Гаскони» было решено уменьшить толщину главного пояса до 320-мм[16].
| Эскизные проекты программы 1938 года[17] | |||||
|---|---|---|---|---|---|
| Проект | Вооружение | Катапульты | Превышение водоизмещения «Ришелье», дл. тонн |
Длина броневой цитадели, м |
Схема |
| Ришелье | 2х4х380-мм; 5х3х152-мм | 2 | 0 | 131,45 | |
| Проект А1 | 2х4х380-мм; 5х3х152-мм; 2х2х100-мм | 2 | 140 | 131,45 | |
| Проект А2 | 2х4х380-мм; 4х3х152-мм; 6х2х100-мм | 2 | 50 | 131,45 | |
| Проект А3 | 2х4х380-мм; 4х3х152-мм; 3х4х100-мм | 2 | 0 | 131,45 | |
| Проект А3 bis | 2х4х380-мм; 4х3х152-мм; 6х2х100-мм | 2 | 0 | 131,45 | |
| Проект В1 | 2х4х380-мм; 5х3х152-мм | 2 | −115 | 135,1 | |
| Проект В2 | 2х4х380-мм; 5х4х130-мм | 2 | −325 | 135,1 | |
| Проект В3 | 2х4х380-мм; 3х3х152-мм; 8х2х100-мм | 2 | −360 | 135,1 | |
| Проект В3 bis | 2х4х380-мм; 3х3х152-мм; 8х2х100-мм | 1 | −385 | 135,1 | |
| Проект В3 ter | 2х4х380-мм; 3х3х152-мм; 8х2х100-мм | 2 | −360 | 135,1 | |
| Проект С1 | 3х3х380-мм; 4х3х152-мм | 2 | +2265 | 143,5 | |
| Проект С2 | 3х3х380-мм; 4х4х130-мм | 2 | +2085 | 143,5 | |
| Проект С3 | 3х3х380-мм; 3х3х152-мм; 6х2х100-мм | 2 | +2245 | 143,5 | |
Конструкция
|
|
| Сравнительные характеристики энергетических установок линкоров 1930—1940-х годов | |||||||
| Характеристики | Линейные корабли типа «Кинг Джордж V»[18] | Линейные корабли типа «Ришелье» | Линейные корабли типа «Бисмарк»[19] | Линейные корабли типа «Норт Кэролайн»[20] | Линейные корабли типа «Саут Дакота»[20] | Линейные корабли типа «Айова»[21] | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Государство | 
|
|
|
|
|
| |
| Мощность, л.с. | 110 000 | 150 000 | 138 000 | 121 000 | 130 000 | 212 000 | |
| Давление пара в котлах, атм. | 28 | 27 | 58 | 43 | 40,6 | 39,7 | |
| Температура пара в котлах, °C | 370 | 350 | 450 | 454 | 454 | 454 | |
| Удельный вес установки, кг/л.с. | 17 | 17 | 20,3 | 28,74 | 26,57 | 20,96 | |
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Служба
- «Ришелье» — заложен 22 октября 1935 года, спущен 17 января 1939 г., вошёл в строй 15 июля 1940 г.[22]
- «Жан Бар» — заложен 12 декабря 1936 года, спущен 6 марта 1940 г., вошёл в строй 16 января 1949 г. В 1970 утилизирован на верфях Ла-Сейн-сюр-Мер.[23]
- «Клемансо» — заложен 17 января 1939 года, не достроен, секция корпуса выведена из дока в июне 1943 г. и превращена в понтон.
Оценка проекта
Многие специалисты оценивают линкоры типа «Ришелье» как самые совершенные в истории кораблестроения. По боевой мощи он уступал «Ямато» и «Айове» и был примерно равен «Бисмарку» (при этом, в скорости он уступал лишь «американцам»), но при этом он имел существенно меньшие габариты и водоизмещение. При относительно небольшом тоннаже корабль имел отличное бронирование и мощную артиллерию. Изначально корабль имел несовершенные локаторы и оборудование (что скорее было следствием уже идущих в момент его достройки боевых действий, нежели отсталости французской радиопромышленности), но по мере модернизации он и в этом отношении стал одним из передовых в мире. Была даже реализована автоматизированная система управления огнём 152-мм орудий по воздушным целям, хотя на тот момент, когда уже царствовала реактивная авиация, это не имело практического смысла.
Напишите отзыв о статье "Линейные корабли типа «Ришелье»"
Примечания
- ↑ Приведены проектные данные
- ↑ 1 2 3 4 Dulin, Garzke. British, Soviet, French and Dutch Battleships of World War II. — P. 77.
- ↑ Jordan, Dumas. French Battleships. — P. 94.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Jordan, Dumas. French Battleships. — P. 95.
- ↑ Следует понимать что по Вашингтонскому соглашению водоизмещение измерялось в длинных тоннах, поэтому реально предел был 35 560 метрических тонн
- ↑ Jordan, Dumas. French Battleships. — P. 95-97.
- ↑ 1 2 3 4 5 Jordan, Dumas. French Battleships. — P. 97.
- ↑ Jordan, Dumas. French Battleships. — P. 96.
- ↑ Dulin, Garzke. British, Soviet, French and Dutch Battleships of World War II. — P. 79.
- ↑ Jordan, Dumas. French Battleships. — P. 98-99.
- ↑ Jordan, Dumas. French Battleships. — P. 98.
- ↑ 1 2 3 Jordan, Dumas. French Battleships. — P. 163.
- ↑ На тот момент еще не было известно что Германия и Италия скрыли реальные характеристики своих линкоров. Стандартное водоизмещение «Литторио» составляло 40 500 т, а «Бисмарка» — 41 000 т
- ↑ 1 2 Jordan, Dumas. French Battleships. — P. 166.
- ↑ Jordan, Dumas. French Battleships. — P. 167.
- ↑ Jordan, Dumas. French Battleships. — P. 171.
- ↑ Jordan, Dumas. French Battleships. — P. 164.
- ↑ Кофман В. Л. Линейные корабли типа «Кинг Джордж V». — С. 25.
- ↑ Малов А. А., Патянин С. В. Линкоры «Бисмарк» и «Тирпиц». — М.: Яуза, Коллекция, Эксмо, 2006. — С. 45,47. — ISBN 5-699-16242-9.
- ↑ 1 2 Чаусов В. Н. Истребители линкоров. Американские суперлинкоры типа «Саут Дакота». — М.: Яуза, Коллекция, Эксмо, 2010. — С. 37-38. — ISBN 978-5-699-43815-0.
- ↑ Балакин С. А. Суперлинкоры Америки. "Айова", "Миссури", "Нью-Джерси"… — М.: Яуза, Коллекция, Эксмо, 2009. — С. 40. — ISBN 978-5-699-34873-2.
- ↑ B 1968 году был отправлен на лом
- ↑ Dumas, Robert (2001a). Le cuirassé Jean Bart 1939–1970 (in French). Rennes: Marine Éditions. ISBN 978-2-909675-75-6. ; p.76
Ссылки
- [www.wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Richelieu/index.htm «Ришелье» и «Жан Бар»]
- [base13.glasnet.ru/text/rich/c.htm Линейные корабли типа «Ришелье». «Бриз» 2001, № 1](недоступная ссылка)
Литература
- Балакин С. А., Дашьян А. В. и др. Линкоры Второй мировой. Ударная сила флота. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2006. — 256 c.: ил. — (Арсенал Коллекция). — 3000 экз. — ISBN 5-699-18891-6, ББК 68.54 Л59.
- Dumas R. Les cuirasses Richelieu. Nantes, Marine editons, 2001.
- Сулига С. [www.wunderwaffe.narod.ru/WeaponBook/Richelieu/index.htm «Ришелье» и «Жан Бар»]. — М.: Цитадель, 1995. — 32 с.
- «Ришелье» и «Жан Бар». — Журнал «Бриз», №37(№1/2001). — 2001.
- Robert O. Dulin, William H. Garzke. British, Soviet, French and Dutch Battleships of World War II. — London: Jane's Publishing Company, Ltd., 1980. — 391 p. — ISBN 0-7106-0078-X.
- Jordan, John. Dumas, Robert. French Battleships 1922-1956. — Barnsley, Yorkshire: Seaforth Publishing, 2009. — 224 p. — ISBN 978-1848320345.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||
Отрывок, характеризующий Линейные корабли типа «Ришелье»
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.
24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:
Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.
25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
