Линейные корабли типа «Эрзац Монарх»
Линейные корабли типа «Эрзац Монарх» (нем. Ersatz Monarch-Klasse)[2][3] — тип линейных кораблей, планировавшихся к принятию на вооружение ВМС Австро-Венгрии в период Первой мировой войны. Ни один из кораблей серии не был заложен на стапеле.
История проектирования
Изначально идея создания ещё одной группы дредноутов для Австро-Венгерского флота была преподнесена не военно-морскими кругами страны, а заводом «Шкода» в Пльзене, главным производителем артиллерии для ВМС. После окончания изготовления всех орудийных башен для четырёх линкоров типа «Вирибус Унитис», представители завода предложили создание 345-мм двух- и трёхорудийных башен, мотивируя это необходимостью поддержания навыков производства высокотехнологичных артиллерийских систем. Военно-морской отдел Военного министерства отклонил первоначальные проекты фирмы из-за ряда мелких недостатков. Вместе с тем, с целью противодействия растущему влиянию «Шкоды», военно-морские круги 3 июня 1911 выдвинули свои технические условия для дредноутов нового поколения. Согласно первоначальным условиям, водоизмещение будущих линкоров ограничивалось из-за возможностей плавучего дока № 1, способного принять корабли водоизмещением не более 23 800 тонн. Артиллерия главного калибра должна была составлять 10 орудий калибром 305 ми в проекте «A» и 10 орудий калибром 345 мм в проекте «B». К декабрю 1911 Морской Технический Комитет предложил свои проекты под условия «A» и «B». Вскоре, однако, выяснилось, что оба проекта выходят за рамки максимального водоизмещения и поэтому были переработаны с урезанием квартердека[4].
В декабре 1911 представители частных фирм вновь решили показать своё превосходство и представили не менее 26 проектов новых линейных кораблей. Свои варианты представили фирмы Danubius, CTT, CNT и военно-морской инженер Сильвиус Морин. Но главный кораблестроитель флота Питцингер вновь не пожелал сдаваться, и все проекты были отклонены. Тем временем, разработка нового артиллерийского орудия фирмой «Шкода» привела к увеличению калибра орудия с 345 до 350 мм, при этом одной из причин этого стала возможная унификация с германским калибром 350 мм, планировавшимся к принятию на вооружение на линейных крейсерах типа «Макензен»[4].
В январе 1912 года Морской Технический Комитет представил очередной проект, с 10 350-мм орудиями главного калибра в двух трёхорудийных и двух двухорудийных башнях, расположенных линейно-возвышенно в оконечностях корабля. Водоизмещение составляло 24 500 тонн. Однако инженеры понимали, что проект окажется явно несбалансированным без увеличения водоизмещения, что нашло отражение в последующих проектах. Сначала оно возросло до 29 600 тонн (12 350-мм орудий), а потом и до 32 000 тонн (13 350-мм орудий). Но, в конце концов, был принят вариант водоизмещением 24 500 тонн и с вооружением из 10 350-мм и 15 150-мм орудий.
Промышленные предприятия — строители кораблей и производители оборудования, как и в случае со строительством предшествующего типа «Вирибус Унитис», имели собственные интересы: им необходимо было получить заказы. При этом они желали, также, как и в случае с предшествующим типом, начать строительство до отпущения бюджетных средств, в кредит. Этому воспрепятствовало венгерское министерство финансов. В итоге 4 корабля было решено строить по программе бюджета 1914-1915 годов. В конце июня 1914 предприятия STT и Danubius получили заказы на строительство первых двух единиц серии, получивших номера VIII и IX соответственно[4]. Начавшаяся мировая война, однако, заставила отложить закладку, которая в итоге так и не была произведена.
Список кораблей типа[4]
| Название | Верфь-строитель | Предполагавшаяся дата закладки |
Предполагавшаяся дата принятия на вооружение |
Судьба |
|---|---|---|---|---|
| «Линкор VIII» | STT, Триест | 1 июля 1914 | 30 июня 1917 | Закладка не состоялась |
| «Линкор IX» | Ganz&co Danubius, Фиуме | 1 января 1915 | 31 декабря 1917 | Закладка не состоялась |
| «Линкор X» | STT, Триест | 1 июня 1916 | 31 мая 1919 | Закладка не состоялась |
| «Линкор XI» | Ganz&co Danubius, Фиуме | 1 июня 1916 | 31 мая 1919 | Закладка не состоялась |
Напишите отзыв о статье "Линейные корабли типа «Эрзац Монарх»"
Литература
- Conway's all the world fighting ships 1906-1921. — London: Conway Maritime Press Ltd, 1986. — 439 с.
Примечания
| ||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Линейные корабли типа «Эрзац Монарх»
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.
Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
