Линейные крейсера типа «Амаги»
тип «Амаги» (яп. 天城型 Амаги-гата, «Небесная крепость») — тип линейных крейсеров японского императорского флота. Всего заложено 4 единицы — «Амаги», «Акаги», «Атаго», «Такао». Строительство было прекращено согласно решениям Вашингтонской морской конференции. «Амаги» и «Акаги» намечались к перестройке в авианосцы, но землетрясение 1923 года, разрушившее корпус «Амаги», вынудило заменить его в этой роли корпусом линкора «Кага». Остальные крейсера были разобраны на стапеле. «Акаги» был достроен в качестве авианосца и принял участие во Второй мировой войне.
История создания
Конструкция
Служба
«Амаги» (яп. 天城 Амаги, «Небесная крепость») — заложен 16 декабря 1920 года на верфи ВМФ в Йокосуке, строительство прервано 5 февраля 1922 года при готовности 40 %, 1 сентября 1923 года был разрушен землетрясением и сдан на слом.
«Акаги» (яп. 赤城 Акаги, «Красная крепость») — заложен 6 декабря 1920 года на верфи ВМФ в Куре, строительство прервано 5 февраля 1922 года при готовности 40 %. Перестроен в авианосец.
«Атаго» (яп. 愛宕 Атаго) — заложен 22 ноября 1921 года на верфи «Кавасаки» в Кобе, строительство прервано 5 февраля 1922 года, разобран на стапеле.
«Такао» (яп. 高雄 Такао, «Великий герой») — заложен19 декабря 1921 года на верфи «Мицубиси» в Нагасаки, строительство прервано 5 февраля 1922 года, разобран на стапеле.
Оценка проекта
Напишите отзыв о статье "Линейные крейсера типа «Амаги»"
Примечания
- ↑ Все данные проектные.
Литература
- Апальков Ю.В. Боевые корабли японского флота. Линкоры и авианосцы. 10.1918 - 8.1945. — СпБ: Дидактика, 1997. — ISBN 5-88053-023-X.
- Conway’s All the World’s Fighting Ships, 1906—1921. — Annapolis, Maryland, U.S.A.: Naval Institute Press, 1985. — ISBN 0-87021-907-3.
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Линейные крейсера типа «Амаги»
Наташа, накинув белый носовой платок на волосы и придерживая его обеими руками за кончики, вышла на улицу.Бывшая ключница, старушка Мавра Кузминишна, отделилась от толпы, стоявшей у ворот, и, подойдя к телеге, на которой была рогожная кибиточка, разговаривала с лежавшим в этой телеге молодым бледным офицером. Наташа подвинулась на несколько шагов и робко остановилась, продолжая придерживать свой платок и слушая то, что говорила ключница.
– Что ж, у вас, значит, никого и нет в Москве? – говорила Мавра Кузминишна. – Вам бы покойнее где на квартире… Вот бы хоть к нам. Господа уезжают.
– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
