Линейные крейсера типа «Индефатигебл»

<tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px; font-size: 120%; background: #A1CCE7; text-align: center;">Тип «Индефатигебл»</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:4px 10px; background: #E7F2F8; text-align: center; font-weight:normal;">Indefatigable class</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; ">

</th></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; ">

</th></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Проект</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Страна</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;">

• Великобритания Великобритания
  Австралия Австралия

</td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Предшествующий тип</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> «Инвинсибл» </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Последующий тип</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> тип «Лайон» </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8; border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">В строю</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px; border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> сняты с вооружения </td></tr>

<tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Основные характеристики</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Водоизмещение</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 18 500 т нормальное
22 110 т полное </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Длина</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 179,8 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Ширина</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 24,4 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Осадка</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 8,1 м </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Бронирование</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> главный пояс: 102—152 мм
траверзы: 102 мм
палуба: 25—64 мм
башни ГК: до 178 мм
барбеты башен ГК: 76—178 мм
боевая рубка: до 254 мм </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Двигатели</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 32 водотрубных котла «Бабкок—Уилкокс», турбины Парсонса </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Мощность</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 44 000 л. с. </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Движитель</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4 винта </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Скорость хода</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 25 узлов полная </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Дальность плавания</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 6330 миль на 10 узлах </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Экипаж</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 800 человек </td></tr> <tr><th colspan="2" style="text-align:center; padding:6px 10px;background: #D0E5F3;">Вооружение</th></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Артиллерия</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 4 × 2 — 305-мм/45 Mk.X
16 × 1 — 102-мм/50 BL Mk.VII
4 × 1 — 47-мм </td></tr><tr><th style="padding:6px 10px;font-weight:normal; background: #E7F2F8;border-bottom: 1px solid #D9EAF4;">Минно-торпедное вооружение</th><td class="" style="padding:6px 2px 6px 8px;border-bottom: 1px solid #E7F2F8;"> 3 подводных 457-мм ТА </td></tr>

Тип «Индефа́тигебл» (англ. Indefatigable class, пр. [ˌɪndɪˈfætɪgəbl], букв. — «Неутомимый») — серия британских линейных крейсеров. В некоторых русскоязычных источниках упоминается в ошибочной транскрипции «Индифетигейбл». Вторая серия линейных крейсеров Великобритании, тип «Индефатигебл» был спроектирован для кораблестроительной программы 1908 года и представлял собой дальнейшее развитие линейных крейсеров типа «Инвинсибл», отличаясь от них удлинённым корпусом и оптимизированным расположением башен главного калибра. Всего в 1909—1913 годах были построены три корабля этого типа. Два из них строились на деньги Австралии и Новой Зеландии, предназначаясь для их флотов, но последний был по завершении передан КВМС Великобритании, и лишь «Австралия» вошла в состав КВМС Австралии, став единственным капитальным кораблём в их истории.

История разработки

Хотя лорд Фишер и соглашался с мнением своих офицеров, что линкор остаётся основной силой флота, сам он считал, что стоит строить только крейсера, подобные «Инвинсиблу». Столкновение различных точек зрения привело к появлению проекта корабля, являвшегося предвестником быстроходных линкоров. Ещё до закладки «Инвинсиблов» при рассмотрении вариантов серии линкоров «Беллерофон» был предложен вариант «Дредноута» с увеличением скорости до 25 узлов (сохранился только вариант X4, но, скорее всего, были и X1—X3). Водоизмещение при этом выходило больше 22 000 т, и Совет Адмиралтейства отверг такой дорогостоящий проект, считая, что трёх запланированных «Инвинсиблов» и так достаточно.

В рамках подготовки программы 1907—1908 года был подготовлен ряд проектов усовершенствованного «Инвинсибла». Основным внешним изменением было увеличение длины корабля, чтобы разнести бортовые башни по длине с целью получения лучших секторов обстрела. Проекты, представленные на рассмотрение совета 20 ноября 1906 года, имели те же восемь 305-мм 45-калиберных орудий и 16 102-мм противоминных, что и на «Инвинсибле». Силовая установка планировалась той же, поэтому скорость, по сравнению с «Инвинсиблом», упала. В варианте «A» бронирование осталось тем же, остальные варианты получили более толстый пояс. На следующий день были рассмотрены варианты с 305-мм 50-калиберными орудиями. В конечном счёте был разработан вариант «E», в котором вернулись к требованию получения скорости в 25 узлов. 19 декабря 1906 года он был утверждён, и началась его детальная проработка.

Но тут вмешалась политика. Пришедшее к власти в Великобритании правительство, возглавляемое премьер-министром Асквитом, с целью экономии бюджетных средств, добилось уменьшения кораблестроительных программ. Если в первоначальные планы входило строительство 4 линкоров и линейных крейсеров в год, то было принято решение сократить программы строительства до трёх кораблей в 1906—1907 и 1907—1908 годах и до двух в 1908—1909 годах. Поэтому по программе 1907—1908 годов были заказаны только три линкора типа «Сент-Винсент», и линейный крейсер не заказывался. Работы по проекту «E» тем не менее какое-то время ещё продолжались.

Проект	X4	A	B	C	A	B	D	E
Дата	2.12.1905	20.11.1906	20.11.1906	20.11.1906	21.11.1906	21.11.1906	22.11.1906	05.12.1906
Длина, м	176,8	167,6	167,6	167,6	170,7	170,7	172,2	172,2
Ширина, м	25,3	24,08	24,23	24,38	24,69	24,69	24,69	25,3
Осадка, м	8,38	8,00	8,08	8,15	8,15	8,23	8,23	8,23
Мощность СУ, л. с.	45 000	41 000	41 000	41 000	41 000	41 000	43 000	43 000?
Скорость, узлы	25	24,5	24,5	24,25	24	24	24	25
Бронирование, мм
Пояс	279	152	229	229	229	254	254	229
Барбеты	279	178
Башни	279	178
Рубка	279	254
Вооружение
Главный калибр	5×2×305-мм/45	4×2×305-мм/45			4×2×305-мм/50
Противоминный	8×102-мм 18×76-мм	16×102-мм
533-мм ТА	3	5						3
Статьи весовой нагрузки при нормальном водоизмещении, длинных тонн
Оборудование	750	680	700	700	720	720	720	720
Вооружение	3210	2600	2600	2600	2780	2780	2780	2780
СУ	3550	3420	3420	3420	3450	3450	3500	4100
Уголь	1000	1000	1000	1000	1000	1000	1000	1000
Броня	6540	3600	3860	4180	4500	4650	5150	5200
Корпус	7350	6700	6820	6900	7150	7200	7450	7500
Запас	100	100	100	100	100	100	100	100
Итого	22 500	18 100	18 500	18 900	19 700	19 900	20 700	21 400

Но в июне 1907 года правительство предложило вообще отказаться от строительства линейных крейсеров и построить два броненосных крейсера с 234-мм орудиями. Это предложение встретило резкое сопротивление со стороны лордов Адмиралтейства. В конечном счёте договорились о компромиссе. Вместо дорогостоящего, подросшего до 22 000 т проекта «E» был разработан «бюджетный» проект «A». Бронирование вернули на уровень «Инвинсибла», и вернулись к 305-мм 45-калиберным орудиям. Единственным существенным усовершенствованием по сравнению с «Инвинсиблом» стало увеличение секторов стрельбы бортовых башен. По программе 1908—1909 года было решено строить линкор «Нептун» и линейный крейсер по проекту «A». В ноябре 1908 года после детальной проработки проект несколько «подрос» в водоизмещении и был окончательно утверждён. 9 декабря 1908 года крейсер получил имя «Индефатигебл» и в феврале 1909 года заложен на верфи в Девенпорте.

Летом 1908 года в прессе вспыхнул грандиозный скандал. Были обнародованы планы Германии закладывать по четыре капитальных корабля в год, начиная с 1908 финансового года. Политика кабинета Асквита подверглась резкой критике. В конечном счёте была сформирована чрезвычайная кораблестроительная программа 1909—1910 года, по которой закладывались шесть линкоров, в том числе четыре типа «Орион» с 343-мм орудиями и два линейных крейсера с 343-мм орудиями типа «Лайон».

По требованию Фишера постройка велась в обстановке строгой секретности. Реальные характеристики «Индефатигебла» держались в секрете, и пресса долгое время приписывала ему несуществующие улучшения по сравнению с «Инвинсиблом». Так, например, журнал «Naval und Military Record» за 1909 год приписывал ему газотурбинную силовую установку и 343-мм орудия. С другой стороны, немцы также засекретили характеристики своих линейных крейсеров. Долгое время считалось, что они имеют меньшую скорость, меньший калибр и более многочисленные орудия главного калибра при бронировании, сравнимом с «Инвинсиблом». Поэтому на момент постройки «Индефатигебл» считался сильнее немецких крейсеров.

И когда два британских доминиона — Австралия и Новая Зеландия — тоже решили помочь метрополии и собрали средства на постройку двух капитальных кораблей, по настоянию Фишера ими стали линейные крейсера. Причём было решено построить крейсера «Австралия» и «Новая Зеландия» по проекту «Индефатигебла». Постройка «Австралии» по этому проекту была ещё как-то оправдана, потому что она планировалась в роли флагмана Австралийского флота, а нормальной практикой для удалённых от метрополии станций было использование в качестве флагманских кораблей броненосцев второго класса или крейсеров. Однако «Новая Зеландия» изначально планировалась для передачи флоту Великобритании. И в дальнейшем решение о постройке двух этих крейсеров по проекту «Индефатигебла» критиковалось, так как к моменту их закладки уже были заложены более сильные «Лайон» и «Принцесс Ройал», и «Австралия» и «Новая Зеландия» вполне могли быть заложены по новому проекту. Для «Австралии» и «Новой Зеландии» усовершенствования по сравнению с исходным проектом ограничились несколько изменённой схемой бронирования, небольшим ростом водоизмещения и вызванным этим увеличением мощности силовой установки для сохранения той же скорости.

Проект	«Инвинсибл» (проект)	E	A	A	«Индефатигебл» (при постройке)	«Австралия» (проект)
Дата	22 июня 1905	июнь 1907	март 1908	ноябрь 1908	?	1909
Длина между перпендикулярами, м	161,544	172,212		169,164
Длина наибольшая, м	172,8216		178,308	179,832
Ширина, м	23,9268	25,2984	24,5364	24,384
Осадка, м	7,9248	8,2296	8,0772	8,0772
Мощность, л. с.	41 000	43 000?	43 000			44 000
Скорость, узлы	25
Бронирование, мм
Пояс	152	229	152
Барбеты	178	178	178
Башни	178	178	178
Рубка	254	254	254
Вооружение
Главный калибр	4×2×305-мм/45	4×2×305-мм/50	4×2×305-мм/45
Противоминный калибр	16×102-мм
533-мм ТА	5	3	2
Статьи весовой нагрузки при нормальном водоизмещении, длинных тонн
Оборудование	660	720	665	680	690	690
Вооружение	2440	2960	2540	2580	2610	2615
СУ	3390	4190	3650	3655	3655	3655
Уголь	1000	1000	1000	1000	1000	1000
Броня	3460	5470	3800	3735	3735	3670
Корпус	6200	7560	6995	7000	7000	7070
Запас	100	100	100	100	60	100
Итого	17 250	22 000	18 750	18 750	18 750	18 800

Конструкция

Корпус

Проектное нормальное водоизмещение «Индефатигебла» составляло 18 750 т, при средней осадке 8,07 м. У «Австралии» и «Новой Зеландии» — 18 800 т при той же осадке. Водоизмещение в полном грузу без нефти для всех трёх составляло 21 240 т при средней осадке 9,14 м. Длина между перпендикулярами составляла 169,3 м, наибольшая — 180 м. Ширина — 24,4 м. Отношение L/B равнялось 7,37. При нормальном водоизмещении высота надводного борта была 9,14 м в носовой оконечности, 6,78 м на миделе и 5,25 в корме. Высота борта на миделе составляла 14,85 м.

Корпус корабля был разделён водонепроницаемыми переборками на XXI отсек. Двойное дно простиралось на 87 % длины корабля. Способ силового набора корпуса — смешанный. Бортовые башни были разнесены по длине на 25 метра, что увеличило их сектора обстрела. Однако при этом носовая и кормовая башни главного калибра стали больше сдвинуты к оконечностям (носовая на 6 м и кормовая на 7 м), что снизило мореходность по сравнению с «Инвинсиблом». Но за счёт большей длины корпуса и лучших обводов скорость получилась несколько выше.

По проекту метацентрическая высота при нормальном водоизмещении должна была быть 1,07 м, в полном грузу без нефти 1,17 м и с нефтью — 1,19 м. Фактические значения у «Индефатигебла» оказались несколько меньше. На крейсерах были установлены два параллельных балансирных руля. Это обеспечивало хорошую поворотливость при небольшом радиусе тактической циркуляции, но приводило к сложностям управления при движении задним ходом.

Корабли имели высокие треногие мачты с большим расстоянием между ними и передней и средней дымовыми трубами. Для снижения задымления расположенного на фок-мачте носового поста управления артиллерийским огнём носовую дымовую трубу сделали выше. Справиться с задымлением расположенного на грот-мачте второго поста не удалось, и его в конце концов демонтировали.

Корабли серии по внешнему виду отличались друг от друга. На «Индефатигебле» нижний мостик оснащался отдельными крыльями. На марсе фок-мачты не был установлен дальномер. Грот-мачта оснащалась гафелем для флага. На «Новой Зеландии» передний мостик имел дополнительные верхние крылья. На «Австралии» дальномер был установлен на задней надстройке, отсутствовал гафель для флага.

Линейные крейсера оборудовались тремя становыми 6,35-тонными якорями Ветени Смита без штока, 2,13-тонным якорем системы Мартина (стоп-анкер и верп) и двумя 0,254-тонными якорями адмиралтейского типа. Корабельные спасательные средства были рассчитаны на 695 человек и включали два паровых 15-метровых полубаркаса (общая вместимость 140 человек), один парусный 11-метровый полубаркас (86 человек), три 10-метровых спасательных катера (177 человек), две 9-метровые гички (52 человека), три 8-метровых вельбота (72 человека), две 5-метровые динги (20 человек) и один бальсовый плот (8 человек).

Крейсера комплектовались восемью парами боевых прожекторов с диаметром зеркала 610 мм. Две пары размещались на носовом мостике, две по бокам носовой дымовой трубы и четыре на платформах вокруг грот-мачты. В 1909 году на мачтах были установлены указатели дистанции до кораблей противника — большие циферблаты со стрелками. На момент вступления в строй каждый корабль оснащался длинноволновой радиостанцией Mk.I и радиостанцией ближнего действия типа «9».

Расположение кают экипажа осталось таким же, как на «Инвинсибле», — офицерские в носовой части и каюты рядового и старшинского состава в корме.

Вооружение

Вооружение всех крейсеров типа «Индефатигебл» состояло из восьми 305-мм 45-калиберных орудий Mk.X, таких же, как на типе «Инвинсибл». Орудия со скреплением проволокой и поршневым затвором системы Велина, они размещались в четырёх двухорудийных башнях. Две башни размещались в оконечностях, ещё две диагонально в середине корпуса, правая башня ближе к носу, чем левая. Носовая башня имела обозначение «A», левая бортовая — «P», правая бортовая «Q» и кормовая «Y». Высота осей орудий над водой у башни «A» составляла 9,7 м, у «P» и «Q» — 8,5 м, а у «Y» — 6,4 м. Сектора обстрела концевых башен были такие же, как на «Инвинсибле», — 280° у носовой и 300° у кормовой. За счёт того, что по длине корпуса бортовые башни были разнесены дальше друг от друга, сектор их стрельбы на противоположный борт составлял 70° вместо 30°.

Орудийные установки главного калибра — Mk.VIII*, конструктивно подобны Mk.VIII, установленным на типе «Беллерофон». Для «Индефатигебла» и «Новой Зеландии» орудийные установки поставлялись фирмой Армстронг из Элсвика. Для «Австралии» — фирмой Виккерс из Барроу. Орудия первоначально имели углы склонения −3° и возвышения +13,5°. Затем угол возвышения увеличили до +16°. Установки изначально были приспособлены для работы со снарядами с радиусом оживала в 4 калибра. Заряд кордита имел массу в 117 кг. Бронебойному снаряду с радиусом оживала головки 4 калибра и массой 389,8 кг сообщалась начальная скорость в 831 м/с. При максимальном угле возвышения в +16° это обеспечивало дальность в 18 690 м. Скорострельность орудий составляла приблизительно 1,5 выстрела в минуту.

В мирное время боекомплект состоял из 640 снарядов — по 80 снарядов на ствол. Типовой боекомплект состоял из 24 бронебойных, 28 полубронебойных и 28 фугасных. Несколько из фугасных снарядов могли заменяться на шрапнельные. Во время войны боекомплект увеличивался до 880 снарядов — по 110 ствол. В начале войны это были 33 бронебойных, 38 полубронебойных и 39 фугасных снаряда. К концу войны боекомплект был изменён на 44 бронебойных, 38 полубронебойных и 33 фугасных снаряда.

В 1915—1916 годах на всех трёх крейсерах на марсе фок-мачты были установлены приборы управления стрельбой центральной наводки.

Противоминная артиллерия состояла из 16 102-мм 50-калиберных орудий BL Mk.VII в установках P II. Однако расположили их не на башнях, а в надстройках — шесть в носовой и восемь в кормовой. Первоначально они не были прикрыты бронёй, но позже по четыре орудия в каждой надстройке получили щиты. Количество стволов противоминной артиллерии постоянно уменьшалось. В 1915 году были сняты два орудия с кормовой надстройки. С «Новой Зеландии» в 1917 году сняты дополнительно четыре орудия, и к 1919 году сняли ещё четыре, оставив шесть. Боекомплект для них составлял по 100 снарядов на орудие. На момент начала эксплуатации это были 50 полубронебойных и 50 фугасных. Потом их поменяли на 30 полубронебойных и 70 фугасных. К концу службы боекомплект состоял из 25 полубронебойных, 60 фугасных и 15 фугасных с трассером.

Первоначально зенитного вооружения крейсера не имели. Были установлены четыре 47-мм салютные пушки Гочкиса и 5 пулемётов Максима. В процессе эксплуатации крейсера получали зенитные орудия, состав которых постоянно менялся. На «Индефатигебле» в марте 1915 года было установлено 76-мм зенитное орудие Mk.I в установке HA Mk.II. На «Австралии» в марте 1915 года было установлено 76-мм зенитное орудие Mk.I в установке HA Mk.II. В июне 1917 года было установлено одно зенитное 102-мм орудие BL Mk.VII в установке HA Mk.II. На «Новой Зеландии» с октября 1914 по конец 1915 года на башнях стояли 47-мм орудия Гочкиса. С января 1915 по апрель 1917 года стояло одно 76-мм зенитное орудие Mk.I в установке HA Mk.II. В апреле 1917 года были установлены два зенитных 102-мм орудия BL Mk.VII в установках HA Mk.II. Торпедное вооружение состояло из двух 533-мм бортовых подводных торпедных аппаратов с боекомплектом 12 торпед.

Орудие	12″/45 Mark X		4″/50 BL Mark VII		3″/45 20cwt QF HA Mark I	47-мм Гочкиса
Год разработки	1904		1904		1910	1885
Калибр, мм	305		102		76	47
Длина ствола, калибров	45		50		45	40
Масса орудия, кг	58 626		2126		1020	240
Скорострельность, выстр/мин	1,5		6—8		12—14	20
Установка	BVIII, BVIII*, BIX, BX		PII	HA Mark II	?	?
Углы склонения/возвышения	−3°/+13,5°	−3°/+16°	−7°/+15°	−10°/+60°	−10°/+90°	/+60°?
Тип заряжания	картузное				унитарное
Тип снаряда	бронебойный Mark VIa (4crh)		полубронебойный	шрапнельный?		фугасный
Вес снаряда, кг	389,8	389,8	14,06	14,06	5,67	1,5
Вес и тип метательного заряда	117 кг MD45		4,3 кг MD16	2,7 кг MD8	0,96 кг MD	0,24 кг MD
Начальная скорость, м/с	831	831	873	732	762	574
Максимальная дальность, м	17 236	18 690	12 660
Досягаемость по высоте максимальная, м	—	—	—	?	11 340	3000
Эффективная, м	—	—	—	?	7160	1100

Бронирование

Вес брони составлял 3655 тонн. Главный броневой пояс имел толщину 152 мм и устанавливался на подкладке из тикового дерева толщиной 51 мм. Он имел высоту 3,36 м, уходя под воду на 1,07 м при нормальном водоизмещении. Но, в отличие от «Инвинсибла», он был более коротким — 91 м против 95 — и переходил в 102-мм пояс, не доходя до барбетов башен «A» и «Y» (на «Инвинсибле» там была 152-мм броня). На «Индефатигебле» он в носовой и кормовой частях в районе башен сужался сначала до 102 мм, а потом продолжался толщиной 64 мм до самого форштевня и ахтерштевня. На «Новой Зеландии» и «Австралии» пояс в районе башен «A» и «Y» сужался до 127 мм, а потом до 102 мм, но не доходил до оконечностей.

На «Индефатигебле» кормовая траверзная переборка имела толщину 114 мм и проходила по заднему краю барбета башни «Y». Носовой траверз на «Индефатигебле» и оба траверза на «Новой Зеландии» и «Австралии» имели толщину 102 мм и проходили по краю 102-мм броневого пояса.

На «Австралии» и «Новой Зеландии» верхняя броневая палуба имела толщину 25,4 мм, в районе погребов увеличиваясь до 51 мм. У бортовых башен в районе, примыкающем к борту, её толщина возрастала до 64 мм. На «Индефатигебле» бронёй в 25,4 мм покрывался только небольшой участок палубы в районе погребов.

Нижняя главная броневая палуба на «Индефатигебле» имела толщину 31 мм и 51 мм на скосах. На двух следующих крейсерах она имела толщину 25,4 мм со скосами в 25,4 мм, увеличиваясь в оконечностях до 64 мм. На «Индефатигебле» в оконечностях она имела толщину 51 мм.

Барбеты башен главного калибра имели толщину 178 мм, утончаясь на уровне главного броневого пояса до 114—76 мм. Лобовая, боковые и кормовая плиты башен имели толщину 178 мм, крыша и настил — 76 мм. Носовая боевая рубка имела толщину стенок 254 мм, а крыши — 76 мм. Коммуникационная труба имела толщину стенок 102 мм. Рубка управления торпедной стрельбой на кормовой надстройке имела толщину стенок и крыши в 25,4 мм. Дымоходы защищались бронёй 38-мм толщины. Бронированной противоторпедной переборки не было, но в районе погребов были установлены экраны толщиной 38—64 мм.

Силовая установка

Силовая установка была во многом сходной с «Инвинсиблом», но из-за разнесения бортовых башен по длине её компоновка поменялась. В пяти котельных отделениях располагались 32 водотрубных котла Бабкока и Уилкокса с трубками большого диаметра, выдающих пар под рабочим давлением в 16,5 кг/см². Котлы имели угольное отопление с возможностью впрыска нефти. Из-за бортовых башен котельные отделения были разделены не на две, а на три группы. Между носовой и бортовыми башнями располагались КО № 1 и № 2, КО № 3 и № 4 между бортовыми башнями и № 5 за ними. КО № 1 и 2 имели длину по 11,4 м, в первом располагались 5 котлов, во втором 7. КО № 3 имело длину 6,1 м, и в нём размещалось 4 котла. КО № 4 и 5 имели длину по 11,6 м, и в каждом размещалось по 8 котлов.

Два машинных отделения и два отделения главных конденсаторов занимали длину 25,6 м. Машинные отделения включали два комплекта турбин Парсонса. Их состав и расположение были идентичны «Инвинсиблу». Однако отсутствовали отдельные турбины крейсерского хода, и была увеличена мощность турбин заднего хода. Турбины приводили во вращение четыре трёхлопастных винта.

Номинальная мощность силовой установки «Индефатигебла» составляла 43 000 л. с., для «Австралии» — 44 000 л. с. Первоначально винты на «Индефатигебле» были неоптимальной формы, и он при достигнутой мощности в 49 675 л. с. показал скорость только в 25,01 узла. Но в апреле 1913 года винты поменяли на другие, более совершенной формы, и, развив мощность в 55 881 л. с., крейсер достиг скорости 26,89 узла. «Новая Зеландия» развила скорость 26,38 узла при 49 048 л. с., «Австралия» — 26,79 узла при мощности 55 140 л. с.

В том же 1913 году во время 8-часовых испытаний на полный ход «Индефатигебл» показал среднюю мощность 48 420 л. с. при расходе угля 0,59 кг/л. с. в час. В ходе 30-часовых испытаний «Индефатигебл» показал среднюю мощность 31 794 л. с. при расходе угля 0,73 кг/л. с. в час. Максимальный запас топлива для «Индефатигебла» составлял 3340 т угля и 870 т нефти, для «Австралии» и «Новой Зеландии» — 3170 и 840 т соответственно.

Проектная дальность 10-узловым ходом составляла 6690 морских миль. Для «Австралии» и «Новой Зеландии» расчётная дальность хода при использовании только угля на 16-узловом ходу была 5100 миль и 4770 миль соответственно, на 23,5 узлах — 2470 и 2290 миль. При сжигании нефти она увеличивалась при 16 узлах до 6970 и 6540 миль и на 23,5 узлах до 3360 и 3140 миль соответственно.

Модернизации

1914—1915

На «Индефатигебле» были установлены щиты на 102-мм орудия. 47-мм зенитные орудия были установлены на задней надстройке «Индефатигебла» и на крышах башен «P», «Q» и «Y» двух других крейсеров. Два прожектора были добавлены на нижнюю платформу фок-мачты «Индефатигебла». Одна пара прожекторов смонтирована по центру надстройки. Остальные сняты. На «Австралии» и «Новой Зеландии» был модифицирован мостик, огородили навигационную платформу.

1915—1916

Пост управления стрельбой центральной наводки орудий главного калибра установлен на платформу фок-мачты над боевой рубкой. Установлены на башнях зенитные орудия на «Новой Зеландии». Весной 1916 года с «Новой Зеландии» и «Индефатигебла» сняты противоторпедные сети (на «Австралии» они сохранялись до 1916—1917 годов). Все корабли лишились своей камуфляжной раскраски.

1916—1917

На «Новой Зеландии» и «Австралии» на кормовой надстройке установлено зенитное 102-мм орудие, одно 76-мм зенитное орудие установлено на башне «P». После Ютландского сражения на них установлено дополнительно порядка 80 тонн горизонтальной брони — усилено бронирование палуб над погребами боезапаса.

1917

Расширена и модифицирована носовая рубка. Нанесены шкалы на башни «A» и «Y». 305-мм орудия окрашены в светло-серый цвет, почти белоснежный на «Австралии». На обоих убраны носовые стеньги. На крыше носового поста управления стрельбой установлен дальномер.

1917—1918

На обоих крейсерах дальномер снят с верхушки поста управления. Убраны все 610-мм прожектора, и установлены восемь 914-мм. Площадки с парой прожекторов установлены с каждой стороны средней дымовой трубы. Площадки располагались эшелонированно — площадка левого борта была расположена ближе к носу, правого ближе к корме. Ещё пара прожекторов была установлена на верхнем мостике, ещё пара — на носовой надстройке перед платформой зенитных орудий. Модифицированы мостики. На башни «P» и «Q» установлены площадки для старта колёсных самолётов.

1919

Перед вояжем Джеллико по доминионам на «Новой Зеландии» во время ремонта в декабре 1918 — феврале 1919 года произведён ряд изменений. Были сняты указатели дистанции с мачт и шкалы с башен. Демонтированы нижние 102-мм орудия в носовой надстройке. Была перестроена носовая надстройка. Сняты носовая стеньга и обе брам-стеньги.

Представители

Название	Судоверфь	Закладка	Спуск на воду	Принятие на вооружение	Судьба
Индефатигебл Indefatigable	Devonport Dockyard	23 февраля 1909	28 октября 1909	февраль 1911	потоплен огнём линейного крейсера «Фон дер Танн» 31 мая 1916 года
Новая Зеландия New Zealand	Fairfield	20 июня 1910	1 июля 1911	ноябрь 1912	пущен на слом 19 декабря 1922
Австралия Australia	John Brown	23 июня 1910	25 октября 1911	июнь 1913	затоплен 12 апреля 1924

Строительство

Крейсера заказывались и строились как броненосные и были переклассифицированы в линейные только в 1913 году. Стоимость постройки каждого корабля по предварительной смете составляла 1 343 000 фунтов стерлингов. В эту сумму входила стоимость башен с приводами — 120 255 фунтов стерлингов — и энергетической установки — 366 690 фунтов стерлингов.

Крейсер «Индефатигебл» был заложен на государственной верфи в Девенпорте 23 февраля 1909 года. Энергетическая установка была заказана частной верфи «Джон Браун и К°» в Клайдбэнке. Спущен на воду 28 октября 1909 года и закончен постройкой в феврале 1911 года. Таким образом, общий период постройки составил 24 месяца, из них стапельный период составил 8 месяцев. На испытания крейсер вышел в октябре 1910 года. Фактическая стоимость постройки «Индефатигебла» составила 1 430 091 фунт стерлингов, ещё в 98 500 фунтов стерлингов обошлись орудия.

Крейсер «Новая Зеландия» строился на средства британского доминиона — Новой Зеландии. Заложен 20 июня 1910 года на частной судостроительной верфи «Фэрфилд Шипбилдинг и Инжиниринг, Ко» в Глазго. Спущен на воду 1 июля 1911 года и закончен постройкой 19 ноября 1912 года. Фактическая стоимость постройки составила 1 684 990 фунтов стерлингов. К этой стоимости необходимо добавить 98 200 фунтов стерлингов за орудия.

Крейсер «Австралия» был заложен на средства Австралии 23 июня 1910 года на частной верфи «Джон Браун и К°» в Клайдбэнке. Изготовлением энергетической установки занималась та же компания. Спущен на воду 25 октября 1911 года, завершён постройкой в июне 1913 года. Всего постройка длилась 36 месяцев, в том числе стапельный период занял 16 месяцев. Фактическая стоимость постройки составила 1 684 990 фунтов стерлингов, и орудия обошлись ещё в 98 200 фунтов стерлингов.

История службы

«Индефатигебл»

Вступил в строй 24 февраля 1911 года в Девенпорте, войдя в состав 1-й эскадры крейсеров. В январе 1913 года «Индефатигебл» переклассифицирован из броненосного в линейный крейсер, а 1-я эскадра — в 1-ю эскадру линейных крейсеров. В декабре 1913 года для усиления Средиземноморского флота была образована 2-я эскадра линейных крейсеров, куда был переведён и «Индефатигебл». В начале Первой мировой войны крейсер сначала участвовал в безуспешной попытке перехватить германский линейный крейсер «Гёбен», а затем в блокаде Дарданелл. 5 ноября участвовал в обстреле турецких батарей на мысе Хеллес. В январе 1915 года был сменён «Инфлексиблом» и ушёл на ремонт на Мальту. После ремонта, в феврале 1915 года вошёл во 2-ю эскадру линейных крейсеров Гранд-Флита.

31 мая 1916 года принял участие в Ютландском сражении. В составе авангарда вице-адмирала Битти в строю линейных крейсеров шёл шестым, замыкающим. В 15:48, при открытии огня, «Индефатигебл» вёл перестрелку с концевым в германской линии линейным крейсером «Фон дер Танн». В 16:02 три снаряда с германского крейсера попали в район грот-мачты, и «Индефатигебл» вывалился из строя вправо, скорее всего, из-за повреждения рулевого управления, а около 16:05 в него попало ещё два снаряда в район носовой башни. Произошёл взрыв боезапаса, и корабль скрылся в облаке огня и дыма. Через 15 минут, когда облако рассеялось, корабля уже не было на поверхности воды. Вместе с крейсером погибли 1017 матросов и офицеров. Спасти удалось только четверых.

«Новая Зеландия»

После постройки на средства Новой Зеландии крейсер подарен королевскому флоту Великобритании и 23 ноября 1913 года вошёл в состав 1-й эскадры крейсеров Хоум Флита. В 1913 году совершил кругосветное путешествие по Доминионам. В декабре 1913 года с эскадрой линейных крейсеров совершил визит в русские порты на Балтийском море. 19 августа 1914 года вошёл в состав 2-й эскадры линейных крейсеров.

28 августа 1914 года «Новая Зеландия» приняла участие в сражении в Гельголандской бухте. 15 января стала флагманом командующего 2-й эскадрой линейных крейсеров контр-адмирала Мура. 24 января 1915 года приняла участие в сражении у Доггер-банки. Вместе с «Индомитеблом», хоть и попыталась выжать из своих машин всё возможное, отстала от более быстроходных линейных крейсеров 1-й эскадры. Из-за этого по факту приняла участие только в добивании отставшего от германского соединения, повреждённого броненосного крейсера «Блюхер».

22 апреля 1916 года в тумане крейсер столкнулся с «Австралией» и пробыл в ремонте с апреля по май 1916 года. 31 мая 1916 года принял участие в Ютландском сражении, ведя перестрелку сначала с «Мольтке», а затем, после гибели «Индефатигебла», с «Фон дер Танном». Получил одно попадание 280-мм снарядом в барбет башни «X» без особых повреждений. После Ютландского сражения, показавшего недостаточность горизонтального бронирования британских линейных крейсеров, на «Новой Зеландии» увеличили на 25,4 мм толщину брони палуб в районе погребов.

В июне 1916 года временно вошла в состав 1-й эскадры линейных крейсеров, но после ввода в строй «Ринауна» вернулась во 2-ю эскадру, где и прослужила до конца войны. С декабря 1918 по февраль 1919 года прошла ремонт перед визитом в Доминионы. После ремонта с лордом Джеллико на борту совершила кругосветный круиз. После возвращения 15 марта был переведён в резерв, став флагманом Резервного флота. После заключения Вашингтонского морского договора 19 апреля 1922 года «Новую Зеландию» исключили из списка кораблей и 19 декабря 1922 года продали на слом.

«Австралия»

После постройки крейсер был отправлен в Австралию и стал флагманом Австралийского флота. Принимал участие в операциях против германской Восточно-Азиатской эскадры адмирала Шпее, выйдя из Австралии к мысу Горн. После Фолклендского сражения «Австралия» приняла участие в поисках и перехвате германских вооружённых торговых судов, обойдя мыс Горн. Затем в январе 1915 года отправилась на ремонт в Англию, в Плимут.

После ремонта 17 февраля 1915 года вошла в состав 2-й эскадры линейных крейсеров Гранд-Флита. 22 апреля 1916 года столкнулась в тумане с «Новой Зеландией». Крейсер проходил ремонт в апреле — июне 1916 года, из-за чего пропустил Ютландское сражение. 12 декабря 1917 года столкнулся с «Рипалсом» и проходил ремонт с декабря 1917 по январь 1918 года. После окончания войны 23 апреля 1921 года отправлен обратно в Австралию. 12 декабря 1921 года, в связи с выполнением условий Вашингтонского соглашения, выведен в резерв. 12 апреля 1924 года, после того как с него была снята часть оборудования, крейсер торжественно затоплен в 24 милях от Сиднея на глубине 270 метров.

Оценка проекта

Крейсера типа «Индефатигебл» формально являлись крейсерским эквивалентом линкора «Нептун». Так как в целях экономии их водоизмещение было ограничено и не превышало водоизмещения «Нептуна», ценой за большую на 4 узла скорость стали отказ от одной из башен главного калибра и более слабое бронирование. На момент их создания это считалось обоснованным, так как традиционно для британских линейных крейсеров в них преобладала крейсерская составляющая. Они создавались согласно концепции лорда Фишера «скорость — лучшая защита». Считалось, что такой крейсер должен быть способен догнать более слабого противника и иметь возможность уйти от более сильного. Основным их предназначением считалась «тяжёлая разведка», борьба с лёгкими силами и рейдерами противника. В бою основных сил должны были осуществлять охват головы противника и добивание отставших кораблей. При этом большая скорость и мощные орудия должны были позволить выбирать дистанцию боя и вести обстрел тяжёлых кораблей противника с дальней дистанции.

Характеристики артиллерии главного калибра капитальных кораблей, вступивших в строй в 1910—1912 годах
Орудие	12″/45 Mark X	12″/50 Marks XI	28 cm/45 SK L/45	28 cm/50 SK L/50	30,5 cm/50 SK L/50
Калибр, мм	305	305	280	280	305
Длина ствола, калибров	45	50	42,4 (45)	46,8 (50)	47,4 (50)
Носители	«Индефатигебл»	«Нептун»	«Фон дер Танн»	«Мольтке»	«Гельголанд»
Год принятия на вооружение	1908	1910	1909	1911	1911
Масса бронебойного снаряда, кг	389,8	386	302	302	405,5
Начальная скорость, м/с	831	869	855	880	855
Дульная энергия, МДж	269,18	291,49	220,77	233,87	296,43
Скорострельность, выстрелов в минуту	1,5	1,5	3	3	2—3
Максимальная дальность стрельбы, м (при угле возвышения орудия)	17 236 (13,5°)	19 380 (15°)	18 900 (20°)	18 100 (13,5°)	16 200—18 000 (13,5°) 20 400 (16°)

Фактически крейсера типа «Индефатигебл» стали слегка увеличенной версией «Инвинсибла». Сохранили практически тот же уровень бронирования и максимальную скорость в 25 узлов. Некоторые источники приписывают им установку новых 50-калиберных орудий, но в реальности все три были вооружены теми же 45-калиберными 305-мм орудиями, что и «Инвинсибл». Единственным отличием было то, что за счёт разнесения бортовых башен по длине они получили большие сектора обстрела с возможностью стрелять через борт.

После того как были обнародованы реальные характеристики новых крейсеров, они подверглись жёсткой критике. Как отмечал военно-морской ежегодник «Брассей», у адмирала, получившего в распоряжение эти крейсера, появится большой соблазн поставить их в одну линию с линкорами, где их высокая скорость уже не будет иметь значения, а слабая защита может фатально сказаться на их судьбе.

Сравнение сечений по миделю британских и германских линейных крейсеров
«Инвинсибл»	«Индефатигебл»	«Фон дер Танн»	«Мольтке»

Но в условиях боевых действий Первой мировой войны британским линейным крейсерам пришлось столкнуться с германскими одноклассниками. Даже первый германский линейный крейсер — «Фон дер Танн» — обладал практически такой же скоростью. И в его отношении концепция Фишера уже не срабатывала. «Фон дер Танн» был вооружён восемью 280-мм орудиями, но германские инженеры достаточно обоснованно считали, что за счёт лучших баллистических характеристик и лучшего качества германских снарядов они эквивалентны британским 305-мм орудиям. При этом «Фон дер Танн», изначально планировавшийся для участия в бою главных сил, имел гораздо лучший уровень бронирования, фактически сравнимый с британскими линкорами того времени. Выше всяких похвал была и подводная защита германского крейсера — за счёт бронированной противоторпедной переборки, грамотной разбивки на отсеки и хорошо организованной борьбы за живучесть, она считалась лучшей в мире. Эти качества ещё более усилились в заложенном раньше «Индефатигебла» линейном крейсере «Мольтке» и заложенном чуть позже однотипном ему «Гёбене». Крейсера этого типа получили ещё одну башню главного калибра, более мощную броневую защиту и обладали большей, чем британские крейсера с 305-мм орудиями, скоростью. Поэтому специалистами признаётся, что германские крейсера с 280-мм орудиями обладали более высокими боевыми качествами. Это осознавали и сами британцы, во время охоты на «Гёбен» выставляя против него не менее двух своих линейных крейсеров.

Различия в боевой эффективности вытекают из разницы в подходах к строительству линейных крейсеров. Ещё в 1905 году профессор Массачусетской школы кораблестроения В. Ховгард предсказал, что эскадренный крейсер будущего должен незначительно уступать линкорам в вооружении и бронировании и иметь большую скорость, обладая из-за этого более крупными размерами. И если британские крейсера были меньше современных им британских линкоров, то водоизмещение германских линейных крейсеров всегда превышало водоизмещение современных им линкоров. Британцы пришли к этому результату только в следующем поколении линейных крейсеров — типе «Лайон». Кроме того, германские инженеры всегда уделяли повышенное внимание защите своих кораблей, и их бронирование традиционно было большей толщины, чем у британских капитальных кораблей. Кроме большего водоизмещения, играл свою роль и выбор планируемых театров боевых действий. Британские крейсера рассчитывались в том числе для службы на коммуникациях, поэтому уделялось внимание мореходности, дальности плавания, надёжности работы силовой установки и удобству работы экипажа. Германские же корабли рассчитывались для противостояния с британским флотом в условиях Северного моря. Поэтому мореходностью можно было пожертвовать, за счёт чего уменьшалась высота надводного борта и корпус получался более лёгким. А за счёт применения котлов с трубками малого диаметра и более стеснённых условий работы экипажа размеры котельных и машинных отделений на германских крейсерах были меньше, что позволяло высвободить полезные объёмы корпуса для других целей.

Опыт боевых действий подтвердил теоретические выкладки. Пока британские линейные крейсера действовали в рамках изначальной концепции Фишера, выступая в боях в Гельголандской бухте и у Фолклендских островов против лёгких и броненосных крейсеров, им сопутствовал успех. Но в бою с равным противником сказалась их низкая защищённость. И если сражение у Доггер-банки не было показательным, то в Ютландском сражении гибель трёх британских линейных крейсеров показала, что в дуэльных ситуациях германские крейсера обладали более высокими боевыми качествами и являлись более сбалансированными, чем их британские визави. Следует отметить, что взрывы боезапаса происходили не столько из-за слабого бронирования, сколько из-за общего недостаточного уровня противопожарной безопасности на британском флоте. В качестве метательного вещества использовался нестабильный и взрывоопасный кордит, а в конструкции башен и подбашенных отделений отсутствовали противопожарные заслонки и другие устройства, препятствующие проникновению форса пламени в погреба. В дополнение к этому немцы учли опыт возгорания зарядов в кормовых башнях «Зейдлица» в бою у Доггер-банки и предприняли меры для снижения возможности подобного возгорания, включая установку противопожарных заслонок и уменьшение количества зарядов, находящихся в боевом отделении башни. Британцы же после Доггер-банки, неудовлетворённые скорострельностью орудий главного калибра, напротив, решили увеличить количество зарядов, подготовленных к выстрелу и находящихся в боевом отделении. К тому же для ускорения подачи боезапаса двери между погребами и перегрузочным отделением держались открытыми.

Сравнительные характеристики капитальных кораблей, вошедших в строй в 1910—1912 годах
	«Инвинсибл»	«Индефатигебл»	«Фон дер Танн»	«Мольтке»	«Нептун»	«Гельголанд»
Класс	линейный крейсер				линкор
Год закладки	1906	1909	1908	1909	1909	1908
Год ввода в строй	1908	1911	1910	1912	1911	1911
Водоизмещение нормальное, т	17 651	18 765,5	19 370	22 979	20 548,6	22 808
Полное, т	20 400	22 433,3	21 300	25 400	23 418,8	24 700
Номинальная мощность СУ, л. с.	41 000	43 000	42 000	52 000	25 000	28 000
Проектная максимальная скорость, узлы	25	25	24,8	25,5	21	20,5
Дальность, миль (на скорости, узлы)	3090 (10)	6330 (10)	4400 (14)	4120 (14)	6620 (10)	5500 (10)
Бронирование, мм
Пояс	152	152	250	270	254	300
Башни, лоб	178	178	230	230	279	300
Барбеты	178	178	200—230	200—230	254	300
Рубка	254	254	250	300	279	400
Палуба	65—25	65—25	50	50—30	76—32	80—55
Вооружение
Главный калибр	4×2×305-мм/45	4×2×305-мм/45	4×2×280-мм/45	5×2×280-мм/50	5×2×305-мм/50	6×2×305-мм/50
Вспомогательный	16×102-мм/50 4×57-мм	16×102-мм/50 4×57-мм	10×150-мм/45 16×88-мм/45	12×150-мм/45 12×88-мм/45	16×102-мм/50 4×57-мм	14×150-мм/45 14×88-мм/45
Торпедное вооружение	5×457-мм ТА	3×457-мм ТА	4×450-мм ТА	4×500-мм ТА	3×533-мм ТА	6×500-мм ТА

Примечания

Комментарии

Использованная литература и источники

Литература

• Мужеников В. Б. Линейные крейсера Англии (часть I). — СПб., 1999. — 95 с. — (Боевые корабли мира).
• Мужеников В. Б. Линейные крейсера Германии. — СПб., 1998. — 152 с. — (Боевые корабли мира).
• Паркс, О. Линкоры Британской империи. Том 6. Огневая мощь и скорость. — СПб.: Галея Принт, 2007. — 110 с. — ISBN 978-5-8172-0112-3.

на английском языке

• All the World's Battleships: 1906 to the present / I. Sturton. — издание 1996. — London: Conway Maritime Press, 1987. — 190 с. — ISBN 0-85177-691-4.
• Burr, Lawrence. [books.google.com/books?id=-lYH2NopGz4C&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=true British battlecruisers, 1914—18]. — Oxford: Osprey Publishing Ltd, 2006. — 48 p. — (New Vanguard). — ISBN 1-84603-008-0.
• Burt R. A. British Battleships of World War One. — London: Arms and armor press, 1986. — 344 p. — ISBN 0-85368-771-4.
• Campbell N. J. M. Battlecruisers. — London: Conway Maritime Press, 1978. — 72 p. — (Warship Special No. 1). — ISBN 0851771300.
• Conway's All The Worlds Fighting Ships, 1906—1921 / Gray, Randal (ed.). — London: Conway Maritime Press, 1985. — 439 p. — ISBN 0-85177-245-5.
• Roberts, John. Battlecruisers. — London: Chatham Publishing, 1997. — 128 p. — ISBN 1-86176-006-X.
• Staff, Gary. Battle on the Seven Seas: German Cruiser Battles, 1914—1918. — Barnsley: Pen & Sword Books, 2011. — 224 p. — ISBN 978-1848841826.

на немецком языке

• Breyer, Siegfried. Battleships of the world, 1905—1970. — Mayflower Books, 1980. — P. 400. — ISBN 978-0831707054.

Отрывок, характеризующий Линейные крейсера типа «Индефатигебл»

– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.


Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.