Линия Нью-Лотс, Ай-ар-ти

Линия Нью-Лотс, Ай-ар-ти
Метрополитен Нью-Йорка
Маршруты, обслуживающие линию Нью-Лотс
Открытие первого участка:	1920 год
Количество станций:	7
Наземные участки:	Вся линия - эстакадная
Электродепо:	Livonia Yard

Линия Нью-Лотс, Ай-ар-ти (линия Ливония-авеню) - линия Нью-Йоркского метро, эксплуатировавшаяся «Межрайонной Транспортной Компанией» (IRT) и ныне входящая в состав Дивизиона A. Линия обеспечивает проезд по Бруклину. Это единственная эстакадная линия IRT в Бруклине. Линия Нью-Лотс начинается восточнее станции Краун-Хайтс — Ютика-авеню в округе Краун-Хайтс и продолжается до станции Нью-Лотс-авеню в округе Нью-Лотс. Маршрут 3 обслуживает линию всё время, кроме поздней ночи, а маршрут 4 - только поздней ночью, подменяя маршрут 3. Некоторые час-пиковые поезда маршрутов 2 и 5 также обслуживают линию из-за низкой пропускной способности линии Ностранд-авеню (маршрут 5 проходит по линии только один раз в сутки утром в сторону Манхэттена).

На линии между двумя путями находится место для третьего пути. На каждой станции положены шпалы, но нет рельсов. Иногда это пространство занимают различные сигнальные комнаты. Центральный путь положен только на станции Джуниус-стрит. Затем он пересекает пути южного направления и идёт в депо Linden Shops. Это неэлектрифицированное соединение является одним из двух соединений метро с национальной железнодорожной сетью (депо Linden Shops соединяется с Лонг-Айлендской железной дорогой, а та уже с остальной сетью). Другое соединение находится на линии Уэст-Энд. Существуют планы по ремонту эстакады: обновление мезонинов и лестниц.

История

Линия Нью-Лотс строилась как часть Двойных контрактов и была открыта 24 декабря 1920 года. 16 октября 1922 года линия была продлена до нынешней конечной станции Нью-Лотс-авеню. Нынешняя модель обслуживания линии стала действовать только с 1983 года, когда маршрут 2 стал ходить до станции Флатбуш-авеню — Бруклинский колледж, а маршрут 3 - до станции Нью-Лотс-авеню.

Список станций

Курсирование маршрутов на станциях
	круглосуточно, кроме ночи
	только ночью
	только в часы пик
Детали времени суток

	Станция	Обслуживающие маршруты	Дата открытия	Пересадки и примечания
Начинается как продолжение линии Истерн-Паркуэй, Ай-ар-ти (2 3 4 5)
	Саттер-авеню — Ратленд-роуд	2 3 4 5	24 декабря 1920 года
	Саратога-авеню	2 3 4 5	24 декабря 1920 года
	Рокавей-авеню	2 3 4 5	24 декабря 1920 года
	Джуниус-стрит	2 3 4 5	24 декабря 1920 года	Линия Канарси (L ) на Ливония-авеню (переход платный)
Неэлектрифицированные соединительные пути к депо Linden Shops
	Пенсилвейния-авеню	2 3 4 5	24 декабря 1920 года
	Ван-Сиклен-авеню	2 3 4 5	16 октября 1922 года
	Нью-Лотс-авеню	2 3 4 5	16 октября 1922 года
Конец всех маршрутов
Соединительные пути к депо Livonia Yard

Ссылки

• [www.nycsubway.org/lines/brookirt.html Линии IRT в Бруклине на сайте www.nycsubway.org]

Отрывок, характеризующий Линия Нью-Лотс, Ай-ар-ти

– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
Здесь, на крайнем левом фланге, Бенигсен много и горячо говорил и сделал, как казалось Пьеру, важное в военном отношении распоряжение. Впереди расположения войск Тучкова находилось возвышение. Это возвышение не было занято войсками. Бенигсен громко критиковал эту ошибку, говоря, что было безумно оставить незанятою командующую местностью высоту и поставить войска под нею. Некоторые генералы выражали то же мнение. Один в особенности с воинской горячностью говорил о том, что их поставили тут на убой. Бенигсен приказал своим именем передвинуть войска на высоту.
Распоряжение это на левом фланге еще более заставило Пьера усумниться в его способности понять военное дело. Слушая Бенигсена и генералов, осуждавших положение войск под горою, Пьер вполне понимал их и разделял их мнение; но именно вследствие этого он не мог понять, каким образом мог тот, кто поставил их тут под горою, сделать такую очевидную и грубую ошибку.
Пьер не знал того, что войска эти были поставлены не для защиты позиции, как думал Бенигсен, а были поставлены в скрытое место для засады, то есть для того, чтобы быть незамеченными и вдруг ударить на подвигавшегося неприятеля. Бенигсен не знал этого и передвинул войска вперед по особенным соображениям, не сказав об этом главнокомандующему.


Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!