Линна, Вяйнё

Вяйнё Линна
фин. Väinö Linna
фотография 1963 года
Дата рождения:	20 декабря 1920(1920-12-20)
Место рождения:	Урьяла, Финляндия
Дата смерти:	21 апреля 1992(1992-04-21) (71 год)
Место смерти:	Кангасала, Финляндия
Род деятельности:	прозаик
Годы творчества:	1954—1990
Язык произведений:	финский

Вя́йнё Ли́нна (фин. Väinö Linna; 20 декабря 1920, Урьяла, Финляндия — 21 апреля 1992, Кангасала, Финляндия) — финский писатель, крупнейший прозаик страны.

Биография

Родился 20 декабря 1920 года в Урьяла, в Финляндии.

В 1940 году был призван в армию и участвовал в Советско-финской войне. Тогда же начал делать заметки о своих впечатлениях. После окончания Второй мировой войны начал писать исторические романы.

В 1954 году был издан принесший ему славу роман «Неизвестный солдат», проникнутый антивоенным духом. Затем Вяйнё Линна написал трилогию «Здесь, под Северной звездою» о событиях гражданской войны в Финляндии, пытаясь этим спровоцировать начало непредвзятого обсуждения прошлого страны.

Книги писателя были экранизированы, и не по одному разу. Портрет Вяйнё Линна был изображён на купюре в 20 финских марок.

Библиография

На русском

• Здесь под северной звездою… (Täällä Pohjantähden alla) — М.: Иностранная литература, 1963 и 1966
• Неизвестный солдат (Tuntematon sotilas). — М.: Прогресс, 1991.

Литература

• Сто замечательных финнов. Калейдоскоп биографий = 100 suomalaista pienoiselämäkertaa venäjäksi / Ред. Тимо Вихавайнен (Timo Vihavainen); пер. с финск. И. М. Соломеща. — Хельсинки: Общество финской литературы (Suomalaisen Kirjallisuuden Seura), 2004. — 814 с. — ISBN 951-746-522-X.. — [www.kansallisbiografia.fi/pdf/kb_ru.pdf Электронная версия]  (Проверено 26 января 2009)

Ссылки

• [www.vainolinnanseura.fi/ Väinö Linnan seura]

Отрывок, характеризующий Линна, Вяйнё

– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.