Лионское восстание (1831)

Лионское восстание (21 ноября — 1 декабря 1831 года) — восстание рабочих (преимущественно ткачей), недовольных налоговой политикой городских властей.

Предыстория

Причиной восстания стали экономические факторы. Осенью 1831 года, на фоне экономического подъёма, на ткачей был наложен новый налог «патентный сбор». В то же время фабриканты отказали увеличить расценки и соответственно заработную плату ткачей. Это вызвало недовольство среди них. 25 октября колонны ткачей собрались у здания префектуры. После четырёхчасового обсуждения был принят тариф, по которому оплата ткачам повышалась.

Однако вскоре купцы-фабриканты направили в правительство докладную записку, в которой жаловались на иностранную конкуренцию и обвинили ткачей в бесхозяйственности. После благосклонного приёма в столице лионские фабриканты отказались исполнять ранние договорённости.

Восстание

Восстание в Лионе подняли рабочие шелкоткацкой мануфактуры, после чего к повстанцам присоединились рабочие других отраслей производства. Изначально ткачи не готовились к восстанию. Цель мирной демонстрации состояла в том, чтобы принудить предпринимателей и купцов соблюдать принятый ранее тариф сдельных расценок.

Утром 21 ноября 1831 года участники демонстрации собрались в предместье Лиона Круа-Русcе. Безоружная толпа двинулась в город. Около города их обстрелял батальон национальной гвардии. Начальник пикета дал приказ «Сметите с дороги эту рваную сволочь». После этого лионские ткачи взялись за оружие. Лозунгом восстания стали слова «Жить, работая, или умереть сражаясь!». После трёхдневной борьбы им удалось овладеть городом. Там повстанцы создали революционный муниципалитет. По городу распространяется антиправительственная прокламация: «Лионцы! Вероломные городские вла­стители фактически потеряли право пользоваться общественным доверием; гора трупов разделяет нас с ними… Никакое соглашение невозможно».

Известие о том, что второй по величине город Франции восстал, потребовало от центральной власти решительных действий. Король Луи-Филипп I с одной стороны выделил 640 тысяч франков из своих собственных средств для размещения заказов лионской шелкоткацкой мануфактуры и одновременно направил войска под командованием наследного принца герцога Орлеанского и военного министра маршала Сульта в Лион.

Король просил Сульта подавить восстание без кровопролития:

Важным моментом является подавление восстания без чрезмерного кровопролития и без каких-либо уступок. ... Вы должны быть строгим. ... Когда я говорю строгим, я не предполагаю экзекуций, и думаю кому-кому, а Вам это говорить неообязательно. </td>

</td> </td> </tr> </table> Оригинальный текст  (англ.):  The important point [...] is to enter Lyon without suffering any [major] blows and without agreeing to any conditions. [...] You will need to be strict. [...] [Y]et you know that when I say strict, I do not refer to execution , and it is not to you that I need say this 3 декабря правительственные войска вступили в город без боя. Организаторы восстания были схвачены, 10 тысяч было выслано из Лиона. Власть пошла на уступки ткачам. Патентный сбор был отменён. Последствия Восстание в Лионе стало одним из первых восстаний рабочих. После его подавления парижские республиканцы направили своих эмиссаров в город. Им удалось создать подпольную сеть революционеров. В 1834 году было поднято второе восстание, которое подавили в ходе «кровавой недели» (фр. Sanglante semaine). Третье Лионское восстание произошло в 1848 года во время революции по свержению Июльской монархии. По мнению Ф. Энгельса, восстания лионских ткачей, наряду с подъемом пролетарского движения в Англии (чартизм) и восстанием силезских ткачей, означали выход рабочего класса на историческую арену, показав, что классовая борьба между пролетариатом и буржуазией выступила «на первый план в истории наиболее развитых стран Европы, по мере того, как там развивались, с одной стороны, крупная промышленность, а с другой — недавно завоеванное политическое господство буржуазии». Лионские восстания рабочих стали точкой отсчета, с которой ведётся история самостоятельного рабочего движения. Напишите отзыв о статье "Лионское восстание (1831)" Примечания Литература Потёмкин Ф. В. Лионские восстания 1831 и 1834 гг.. — М.: Соцэкгиз, 1937. — 354 с.

Отрывок, характеризующий Лионское восстание (1831)

В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.
Всех братьев, которых он знал, он подразделял на четыре разряда. К первому разряду он причислял братьев, не принимающих деятельного участия ни в делах лож, ни в делах человеческих, но занятых исключительно таинствами науки ордена, занятых вопросами о тройственном наименовании Бога, или о трех началах вещей, сере, меркурии и соли, или о значении квадрата и всех фигур храма Соломонова. Пьер уважал этот разряд братьев масонов, к которому принадлежали преимущественно старые братья, и сам Иосиф Алексеевич, по мнению Пьера, но не разделял их интересов. Сердце его не лежало к мистической стороне масонства.
Ко второму разряду Пьер причислял себя и себе подобных братьев, ищущих, колеблющихся, не нашедших еще в масонстве прямого и понятного пути, но надеющихся найти его.
К третьему разряду он причислял братьев (их было самое большое число), не видящих в масонстве ничего, кроме внешней формы и обрядности и дорожащих строгим исполнением этой внешней формы, не заботясь о ее содержании и значении. Таковы были Виларский и даже великий мастер главной ложи.
К четвертому разряду, наконец, причислялось тоже большое количество братьев, в особенности в последнее время вступивших в братство. Это были люди, по наблюдениям Пьера, ни во что не верующие, ничего не желающие, и поступавшие в масонство только для сближения с молодыми богатыми и сильными по связям и знатности братьями, которых весьма много было в ложе.
Пьер начинал чувствовать себя неудовлетворенным своей деятельностью. Масонство, по крайней мере то масонство, которое он знал здесь, казалось ему иногда, основано было на одной внешности. Он и не думал сомневаться в самом масонстве, но подозревал, что русское масонство пошло по ложному пути и отклонилось от своего источника. И потому в конце года Пьер поехал за границу для посвящения себя в высшие тайны ордена.

Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.