Липпс, Теодор
Теодор Липпс | |
Theodor Lipps | |
Дата рождения: | |
---|---|
Дата смерти: |
17 октября 1914 (63 года) |
Страна: | |
Научная сфера: |
Теодо́р Ли́ппс (нем. Theodor Lipps, 28 июля 1851 — 17 октября 1914) — немецкий философ, психолог, эстетик.
Краткая биография
Теодор Липпс родился в местечке Вальхальбен (нем. Wallhalben), в земле Рейнланд-Пфальц. Был приват-доцентом, а позже — профессором в университете города Бонна (в этом же университете с 1835 по 1836 год учился Карл Маркс). С 1890 года он профессорствует в Бреслау, с 1894 по 1909 гг. — в Мюнхене, где становится основателем Мюнхенского психологического института.
Научная деятельность
Липпс внёс существенный вклад в немецкую психологию в качестве её систематизатора и автора собственной теории. Согласно его воззрениям, психология является основой всех философских наук — логики, этики, эстетики. Утверждать это ему позволяла уверенность в том, что исходным понятием философии является непосредственный психический опыт. Липпс был сторонником принципа психофизического параллелизма (от греч. parallelos — «рядом идущий»). Согласно этому истолкованию психофизиологического, психические и физиологические процессы являются независимыми друг от друга, протекают параллельно, кореллируя между собой, но не находясь в причинно-следственных отношениях.
Эстетическая теория Липпса была подчинена его убеждениям о главенстве психологии, вследствие чего получила название «психологической эстетики». Представителями этого направления называют также Г.Т. Фехнера и И. Фолькельта. Кроме того, Липпс выдвинул теорию эмпатии, являющей собой особого рода психический акт, состоящий в том, что, воспринимая предмет, субъект проецирует на него свои чувства, своё эмоциональное состояние. Таким образом, возникающие эстетические переживания привносятся в произведение искусства самим воспринимающим субъектом. Так, например, при восприятии архитектурных объектов возникает ощущение одухотворенности воспринимаемого. Конструкции из камня и дерева посредством «одухотворения» обретают смысл и содержание, начинают опознаваться человеком как уникальные, единственные в своем роде. Это происходит за счет «вчувствования» человека в созерцаемые формы, то есть за счет проекции возвышенных чувств на предмет эстетического восприятия. Данная теория является прямо противоположной установкам «формальной эстетики», согласно которой красота заключается в формальных законах организации объекта. «Психологическая эстетика», напротив, акцентируется на субъективности, на индивидуальных переживаниях личности, непосредственно влияющих на финальное восприятие объекта эстетической оценки.
Многие мюнхенские ученики Липпса присоединились к Э. Гуссерлю, приняв участие в развитии феноменологического движения. Приход к феноменологическим идеям осуществлялся через разработки психологической школы Липпса. Некоторые исследователи считают, что своим зарождением феноменология обязана моменту пересечению гуссерлевских феноменологических исследований и «мюнхенской феноменологии».[1]
Сочинения
- Grundtatsachen des Seelenlebens. Bonn, 1883;
- Komik und Humor, Lpz., 1898;
- Die ethischen Grundfragen. Hamb., 1899;
- Ästhetik, Bd 1—2, Lpz., 1903—06;
- Psychologie und Logik. Munch., 1905;
- Philosophie und Wirklichkeit. Hdlb., 1908;
- Leitfaden der Psychologie, 3 Aufl., Lpz., 1909;
- Psychologische Untersuchungen, Bd 1—2 Lpz., 1907—12; в рус. пер. — Основы логики, СПБ, 1902;
- Основы логики. Пер. Н.О. Лосского. СПб., 1902.
- Самосознание, СПБ, 1903;
- Основные вопросы этики, СПБ, 1905;
- Руководство к психологии, СПБ, 1907.
- Философия природы. М., 1914.
См. также
Напишите отзыв о статье "Липпс, Теодор"
Ссылки
[www.biblion.ru/author/179181/ Последние издания на русском языке]
Примечания
- ↑ [www.ruthenia.ru/logos/number/1999_11_12/11.htm Виталий Куренной. К вопросу о возникновении феноменологического движения]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Липпс, Теодор
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
– Мы его оттеда как долбанули, так все побросал, самого короля забрали! – блестя черными разгоряченными глазами и оглядываясь вокруг себя, кричал солдат. – Подойди только в тот самый раз лезервы, его б, братец ты мой, звания не осталось, потому верно тебе говорю…
Князь Андрей, так же как и все окружавшие рассказчика, блестящим взглядом смотрел на него и испытывал утешительное чувство. «Но разве не все равно теперь, – подумал он. – А что будет там и что такое было здесь? Отчего мне так жалко было расставаться с жизнью? Что то было в этой жизни, чего я не понимал и не понимаю».
Один из докторов, в окровавленном фартуке и с окровавленными небольшими руками, в одной из которых он между мизинцем и большим пальцем (чтобы не запачкать ее) держал сигару, вышел из палатки. Доктор этот поднял голову и стал смотреть по сторонам, но выше раненых. Он, очевидно, хотел отдохнуть немного. Поводив несколько времени головой вправо и влево, он вздохнул и опустил глаза.
– Ну, сейчас, – сказал он на слова фельдшера, указывавшего ему на князя Андрея, и велел нести его в палатку.
В толпе ожидавших раненых поднялся ропот.
– Видно, и на том свете господам одним жить, – проговорил один.
Князя Андрея внесли и положили на только что очистившийся стол, с которого фельдшер споласкивал что то. Князь Андрей не мог разобрать в отдельности того, что было в палатке. Жалобные стоны с разных сторон, мучительная боль бедра, живота и спины развлекали его. Все, что он видел вокруг себя, слилось для него в одно общее впечатление обнаженного, окровавленного человеческого тела, которое, казалось, наполняло всю низкую палатку, как несколько недель тому назад в этот жаркий, августовский день это же тело наполняло грязный пруд по Смоленской дороге. Да, это было то самое тело, та самая chair a canon [мясо для пушек], вид которой еще тогда, как бы предсказывая теперешнее, возбудил в нем ужас.