Лисакович, Виктор Петрович

Виктор Лисакович
Дата рождения:	6 августа 1937(1937-08-06) (86 лет)
Место рождения:	Рига, Латвия
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Профессия:	кинорежиссёр сценарист педагог
Карьера:	1962 — наст. время
Награды:
IMDb:	3116825

Ви́ктор Петро́вич Лисако́вич (род. 6 августа 1937 года, Рига, Латвия) — режиссёр и сценарист документального кино.

Руководитель мастерской, зав. кафедрой неигрового кино во ВГИКе, профессор.

Лауреат Государственной премии СССР. Заслуженный деятель искусств РСФСР. Народный артист Российской Федерации. Член КПСС с 1966 года.

Биография

Творческая биография Виктора Лисаковича началась в 1954 году, когда он был принят на должность ассистента оператора Рижской киностудии. В 1962 году начал работать режиссёром на Центральной студии документальных фильмов.

Будучи студентом ВГИКа (мастерская Арши Ованесовой и Леонида Кристи), снял свои первые фильмы: «Февраль. Саяны», «Его звали Фёдор», «Здравствуйте, Нетте!»

Отдельной вехой стоит первая после получения диплома картина Лисаковича «Катюша» (1964). По словам режиссёра Рустама Мамина, этой лентой вчерашний выпускник института кинематографии «будто прорвал плотину в документальном кино — настолько он был органичный, искренний, с настоящей — живой и потрясающей — героиней». Кинокритик Людмила Джулай в книге «Документальный иллюзион» констатирует, что в истории кино Лисакович останется прежде всего как автор «Катюши».

В последующие годы, работая в творческом объединении «Экран» Гостелерадио СССР, Лисакович снял десятки фильмов. Сценарист Виктор Листов вспоминает, что Лисакович глубоко вникал в литературные тексты и стремился увидеть будущую картину «глазами драматурга». Другой сценарист, Александр Руднев, характеризует Лисаковича как режиссёра, способного «превращать документ в художественное зрелище».

Когда в 2006 году Лисаковича на церемонии вручения премий «Лавровая ветвь» удостоили награды «За вклад в киноискусство», киновед Андрей Плахов («Коммерсантъ») прокомментировал это событие фразой: «Её обладателем заслуженно стал Виктор Лисакович — классик отечественной документалистики и пионер многих жанров и методов съёмки, которые зародились на заре ТВ».

С 1981 года Виктор Лисакович руководит мастерской и заведует кафедрой неигрового кино во ВГИКе.

Наш прежний кинематограф был слишком пропагандистским. Жаль, что после ВГИКа воспитание молодых авторов фактически прекращается, обрывается. Из-за отсутствия реальной потребности в документалистах наши выпускники куда-то пропадают. <…> Снижая профессиональный уровень, ТВ может дойти до саморазрушения. А ведь оно может быть и искусством. В том числе искусством документального кино.

— Виктор Лисакович

Фильмография

Год		Название	Роль
1962	ф	«Осень надежды»	режиссёр
1962	ф	«Февраль. Саяны»	режиссёр
1963	ф	«Его звали Фёдор»	режиссёр
1963	ф	«Здравствуй, Нетте!»	режиссёр
1964	ф	«Катюша»	режиссёр
1965	ф	«Всего одна жизнь»	режиссёр
1966	ф	«Леонид Енгибаров — знакомьтесь!»	режиссёр
1967	ф	«Вспоминая Чкалова»	режиссёр
1968	ф	«Гимнастёрка и фрак»	режиссёр
1971	ф	«Америка. Осень 1971 год»	режиссёр
1971	ф	«Час Ирландии»	режиссёр
1972	ф	«Туманы Британии»	режиссёр
1973	ф	«Краски Индии»	режиссёр
1973	ф	«Программа мира в действии»	режиссёр
1974	ф	«Твои сыновья, Греция»	режиссёр
1976	ф	«Расскажи о доме своём»	режиссёр
1977	ф	«Хемингуэй живёт в Гаване»	режиссёр, сценарист
1978	ф	«Во Львов, не на экскурсию»	режиссёр, сценарист
1981	ф	«Париж. Почему Маяковский»	режиссёр
1988	ф	«Товарищ американский миллионер»	режиссёр
1993	ф	«Слава Зайцев. Грёзы и судьба»	режиссёр
1996	ф	«Выстрел в театре (Убийство Петра Столыпина)»	режиссёр, сценарист
1996	ф	«Каиновъ дымъ»	режиссёр, сценарист
1998	ф	«Тайна Московского модерна»	режиссёр, сценарист
2000	ф	«Московские тайны: Из глубины»	режиссёр, сценарист (совместно с В. Листовым)
2001	ф	«Московские тайны: Николай Петрович Шереметев»	режиссёр, сценарист (совместно с В. Листовым)
2002	ф	«Русское кино. 20 век: Кино 1911 года»	режиссёр
2004	ф	«Великая победа. Народная память: Детство среди войны»	режиссёр
2006	ф	«С Романом Карменом… Путешествие в молодость»	режиссёр, сценарист
2008	ф	«Анастасия»	режиссёр
2013	ф	«Высокая ставка», «Мы не подписывали договора в Версале» (дилогия)	режиссёр

Признание и награды

• 1963 Международный фестиваль документального и анимационного кино в Лейпциге — приз «Серебряный голубь» («Его звали Фёдор»)
• 1964 Международный фестиваль документального и анимационного кино в Лейпциге — приз «Золотой голубь» («Катюша»)
• 1970 Международный фестиваль документального и анимационного кино в Лейпциге — приз Всемирного совета мира («Мир в этот день»)
• 1971 Международный фестиваль документального и анимационного кино в Лейпциге — приз «Золотой голубь» («Час Ирландии»)
• 1972 Международный фестиваль документального и анимационного кино в Лейпциге — приз «Серебряный голубь» («Туманы Британии»)
• 1976 удостоен Государственной премии СССР («Программа мира в действии»)
• 1976 Международный фестиваль документального и анимационного кино в Лейпциге — приз города Лейпцига («Расскажи о доме своём»)
• 1982 удостоен звания «Заслуженный деятель искусств РСФСР»
• 1999 удостоен звания «Народный артист Российской Федерации»
• 2006 профессиональная награда в области неигрового кино и телевидения «Лавровая ветвь» — премия «За вклад в киноискусство»
• 2007 премия «Золотой орёл» - победитель в категории "Лучший неигровой фильм" («С Романом Карменом… Путешествие в молодость»)
• 2008 Международный фестиваль фильмов о правах человека «Сталкер» — специальный приз жюри («Анастасия»)
• 2008 Открытый кинофестиваль неигрового кино «Россия» — приз зрительских симпатий («Анастасия»)
• 2009 кинопремия «Ника» — победитель в категории "Лучший неигровой фильм» («Анастасия»)
• 2015 Премия Правительства Российской Федерации в области культуры за — за создание создания документальной кинотрилогии «Гроза 1914»

Ссылки

[old.russiancinema.ru/template.php?dept_id=3&e_dept_id=&e_person_id=7436 Виктор Лисакович в Энциклопедии отечественного кино]

Отрывок, характеризующий Лисакович, Виктор Петрович

– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».