Листон, Сонни

Сонни Листон
Общая информация
Полное имя:	англ. Charles L. Liston
Прозвище:	Сонни (англ. Sonny)
Гражданство:	США
Дата рождения:	8 мая 1932(1932-05-08)
Место рождения:	Сент-Слу, Арканзас, США
Дата смерти:	30 декабря 1970(1970-12-30) (38 лет)
Место смерти:	Лас-Вегас, Невада, США
Рост:	184 см
Размах рук:	213 см
Тренер:	Джонни Тако
Профессиональная карьера
Первый бой:	2 сентября 1953
Последний бой:	29 июня 1970
Количество боёв:	54
Количество побед:	50
Побед нокаутом:	39
Поражений:	4
Ничьих:	0
Несостоявшихся:	0

Чарльз Л. Листон (англ. Charles L. Liston), более известный как Сонни Листон (англ. Sonny Liston; 8 мая 1932, Сэнд-Слу, Арканзас, — 30 декабря 1970, Лас-Вегас, Невада) — американский боксер-профессионал, чемпион мира в тяжёлом весе.

Биография

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Ранние годы

Его мать Элен Баскин утверждала, что он родился в январе 1928 года, но позднее Листон в качестве своей даты рождения начал указывать 8 мая 1932 года.

Отцом Листона был испольщик Тоуб Листон, работавший на плантации Морледж в Джонсон-Тауншипе, округ Сент-Фрэнсис, штат Арканзас. Сонни был 24-м ребёнком в семье из 25 детей и в детстве часто подвергался избиениям. В 13 лет он бежал от отца и автостопом добрался до Сент-Луиса, где проживали его мать и двоюродные братья.

Будучи подростком, был приговорён к тюремному заключению за участие в ограблении бензоколонки. Его талант боксёра обнаружил католический священник, по ходатайству которого в ночь Хеллоуина 1952 года Листон был условно-досрочно освобожден. За время своей краткой любительской карьеры, продлившейся менее года, победил в нескольких турнирах, в том числе в турнире «Золотые перчатки». Одной из его жертв был олимпийский чемпион в тяжёлом весе Эд Сандерс.

Карьера профессионала

2 сентября 1953 года состоялся дебют Листона в качестве профессионала. Бой проходил в Сент-Луисе, где Листон провел первые пять поединков. Соперник Листона Дон Смит был нокаутирован в первом раунде.

При росте в 186 см обладал непропорционально длинными руками (размах — 213 см, что уступает лишь нескольким чемпионам). Также имел самые большие кулаки среди тяжеловесов (38 см; этот рекорд продержался до появления на ринге Николая Валуева). По причине более развитых мышц левой руки и сокрушительного джеба было широко распространено мнение, что Листон — левша (использующий при этом классическую праворукую стойку).

Следующий бой Листона с Джоном Саммерлином проходил в Детройте и транслировался по национальному телевидению. Он был восьмираундовым и закончился победой Листона по очкам. Позже Листон выиграл у Саммерлина матч-реванш, но 7 сентября 1954 года он потерпел своё первое поражение в схватке с джорнименом Марти Маршаллом. С самого начала Маршалл откровенно бегал от Листона по рингу, пока в третьем раунде тот не зашёлся в хохоте — в тот же момент Маршалл подскочил к нему и нанес удар, от которого челюсть Листона треснула. Несмотря на боль, Листон провел все восемь раундов, но в итоге проиграл по очкам.

В 1955 году выиграл шесть боев, из них пять — нокаутом, в том числе матч-реванш с Маршаллом, завершившийся в шестом раунде. В 1956 году одержал победу по очкам в третьей десятираундовой встрече с Маршаллом, а в мае того же года был арестован за избиение офицера полиции. Был приговорён к девяти месяцам тюрьмы и через шесть месяцев условно-досрочно освобожден с запретом на проведение матчей в течение года.

В 1958 году, вернувшись в бокс, одержал восемь побед. 1959 год стал для Листона удачным — он нокаутировал всех четырёх соперников, в том числе Майка Де Джона в шестом, Кливленда Уильямса в третьем и Нино Вальдеса также в третьем раунде. Несмотря на неуклонное продвижение Листона в рейтинге, он никак не мог добиться встречи с чемпионом мира Флойдом Паттерсоном — чье окружение активно распространяло слухи о связи Листона с мафией.

В 1960 году победил в пяти схватках, в том числе в матче-реванше с Уильямсом, который длился всего два раунда. Также нокаутировал Роя Харриса (в первом раунде) и Зору Фолли (в третьем раунде). Эдди Мэчен продержался все 12 раундов и оказался первым, кого Листон удостоил тенью сочувствия, снисходительно потрепав по плечу после боя.

Паттерсон — Листон

В 1962 году наконец-то подписал контракт о поединке с Паттерсоном в Нью-Йорке, однако нью-йоркская боксёрская комиссия, сославшись на судимости Листона, запретила проведение матча. В результате бой был перенесен в чикагский Комиски-Парк. Листон и Паттерсон встретились 25 сентября, и Листон стал чемпионом мира, нокаутировав Паттерсона в первом раунде.

Победа, однако, не прибавила Листону популярности, и он был сильно расстроен тем, что по возвращении в Филадельфию репортеры и фанаты не встречали его в аэропорту.

Паттерсон и Листон условились о матче-реванше, состоявшемся 22 июля 1963 года в Лас-Вегасе. Этот бой длился на две секунды дольше их первого боя и вновь закончился нокаутом Паттерсона в первом раунде.

Листон — Клей

В следующий раз вышел на ринг лишь 25 февраля 1964 года в Майами против Кассиуса Клея, считаясь фаворитом (ставки на Листона равнялись 8 к 1). Перед началом седьмого раунда Листон поверг публику в шок, отказавшись выйти из своего угла и заявив, что он повредил плечо. Тем самым титул чемпиона перешёл к Клею. 25 мая 1965 года состоялся матч-реванш против Клея, к тому времени сменившего имя на Мохаммед Али. Местом встречи должен был стать Бостон, но за неделю до боя Али был госпитализирован с грыжей. Матч был перенесен в Льюистон, штат Мэн.

На второй минуте боя Али отправил соперника на настил. Удар был без размаха и казался несильным. Однако Листон неуклюже упал на спину, распластавшись на ковре, а торжествующий Али заорал: «Встань, ублюдок, встань и дерись!».

На ринге начало твориться нечто невообразимое. Несколько зрителей перелезли через канаты, осыпая поверженного Листона проклятиями. Орал не отходя и Али, и рефери Джерси Джо Уолкотт не мог открыть счет, а окончательно раздавленный Листон даже не пытался подняться.

Уолкотт наконец-то затолкал Али в угол. Листон нехотя поднялся, и бойцы возобновили схватку. В тот же момент Нат Флейшер, редактор журнала «Ринг», размахивая секундомером, закричал, что Листон пробыл на полу 17 секунд. Вконец ошалевший, Уолкотт бросил дерущихся боксёров и пошёл объясняться с Флейшером, хотя тот не имел ни малейшего права влиять на события на ринге.

Теперь уже публика потешалась. Рефери о чём-то горячо толковал с редактором, а бесхозные Али и Листон молотили друг друга. Наконец, Уолкотт вернулся, встал между боксёрами и объявил о поражении Листона.

Фото нокдауна этого боя является одной из наиболее тиражируемых в истории прессы, и было помещено на обложку специального выпуска журнала «Спортс иллюстрэйтед» «Величайшие спортивные фото века».

Последующие бои

После второго поражения от Али Листон устроил себе год отдыха. В 1966-67 годах, взяв в промоутеры бывшего чемпиона мира в тяжёлом весе Ингемара Юханссона, выиграл нокаутом четыре боя в Швеции — в том числе встречу с Эймосом Джонсоном, год назад победившим англичанина Генри Купера. В 1968 году были выиграны семь боев нокаутом (один из них состоялся в Мексике) — среди поверженных оказался молодой перспективный Генри Кларк, занимавший в тот момент пятую позицию в рейтинге и нокаутированный в седьмом раунде. Этот бой показывался по Эй-би-си и был первым матчем Листона после поражения от Али, транслировавшимся в Америке.

В 1969 году записал в свой актив три победы, в том числе десятираундовый бой с Билли Джойнером в Сент-Луисе, выигранный по очкам. В декабре в Лас-Вегасе состоялась встреча с Леотисом Мартином. Листон, доминировавший на ринге все время поединка, в девятом раунде был послан в нокаут. Но если Мартин после этого матча завершил карьеру из-за отслоения сетчатки, то Листон в июне 1970 года выиграл техническим нокаутом бой против Чака Вепнера.

Смерть

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Вскоре Листон начал переговоры о проведении в Питтсбурге боя с Джорджем Чувало. 5 января 1971 года жена Листона обнаружила его мёртвым в их лас-вегасском доме. Согласно заключению экспертов смерть наступила за 6-8 дней до этого, и официальной датой смерти Листона считается 30 декабря. Полицейское расследование не выявило никаких признаков насильственной смерти.

Причина смерти Листона остаётся загадкой. Согласно протоколу осмотра, на правой руке Листона имелись следы уколов, рядом с телом лежал шприц, а на кухне находились пакетики с героином. На основании этого официальной версией причины смерти стала передозировка героина. Однако вскрытие показало, что уровень морфина и кодеина в крови Листона слишком мал для передозировки.

Некоторые, однако, считали, что полицейское расследование скрыло часть деталей, и истинная причина смерти Листона не установлена. В подтверждение этого приводится факт наличия у Листона фобии в отношении игл (после победы над Паттерсоном планировался тур показательных выступлений Листона в Европе, но он отказался от них, узнав о необходимости прививок перед поездкой за рубеж). Жена Листона также сообщила, что её муж, простужаясь, отказывался от основных медицинских процедур из-за своей неприязни к иглам. Это, в сочетании с тем фактом, что Листон никогда не был замечен в употреблении наркотиков, породило слухи об убийстве Листона его знакомыми из организованной преступности.

Кроме того, властям не удалось найти никаких других принадлежностей для инъекций наркотиков, позволяющих допустить передозировку — как, например, ложку со следами героина или жгут для пережатия вены. Это только прибавляло таинственности вокруг его смерти.

Один из друзей Листона сообщил, что за несколько недель до смерти Листон попал в аварию. С незначительными травмами он был отправлен в больницу, где его лечили внутривенными препаратами. Эти уколы, видимо, и были приняты за следы принятия Листоном героина.

Листон похоронен на кладбище Пэрэдайз-Мемориал-Гарден в Лас-Вегасе. Эпитафия на надгробии состоит всего из одного слова — «Человек» (ориг. «A Man»).

В списке 100 лучших панчеров всех времен по версии журнала «Ринг» Листон занял 15-е место.

В популярной культуре

• В 2009 году был снят фильм «Призрачный удар», рассказывающий о жизни Сонни Листона.
• Восковая статуя Листона в своём боксёрском халате, экспонировавшаяся в музее мадам Тюссо, стоит слева от восковой статуи Джорджа Харрисона на обложке альбома 1967 года Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band группы «The Beatles».
• Играл роль-камео в фильме 1968 года «Голова» с участием «The Monkees».
• В 1970 году снялся в фильме «Лунный огонь» в роли фермера.
• В 60-х годах совместно с Энди Уорхолом снялся в рекламе авиакомпании «Braniff Airlines».
• Один из тех, кому Джерри Спинелли посвятил роман «Звёздная девочка».
• Является персонажем романа Джеймса Эллроя «Холодные шесть тысяч». В романе Листон употребляет не только алкоголь, но и таблетки, и является инфорсером героиновой мафии в Лас-Вегасе.
• В 2004 году Брайан Де Видо выпустил роман «Каждый раз я разговариваю с Листоном» о боксёре, перед своими боями приходящем за моральной поддержкой на могилу Листона.
• «Моим другом был Сонни Листон» — название сборника 2000 коротких рассказов американского прозаика Тома Джонса.
• Упоминается в романе Хантера С. Томпсона «Страх и отвращение в Лас-Вегасе. Дикое путешествие в сердце американской мечты»: «Сообщение о двух пушерах героина в белом кадиллаке с откидным верхом, мотавших взад и вперёд по Бульвару, стремавших и оскорблявших абсолютно незнакомых им заезжих туристов, на первый взгляд покажется абсурдом. Даже Сонни Листон не заходил так далеко в своём беспределе».
• Рэдд Фокс в своём комедийном альбоме Live and Dirty, vol. 1 исказил (случайно или намеренно — неизвестно) имя боксёра как «Сонни Листер».
• В 23-й серии первого сезона телесериала «Мунстры» «Следуй за Мунстром» (вышедшей 25 февраля 1965 года) Лили называет себя Сонни Листоном в тот момент, когда Герман, получив от неё удар в челюсть, оказывается на полу.
• В первой серии шестого сезона сериала «Клиника» «Мое зеркальное отражение» уборщик, разговаривая с пожилым пациентом, рассказал, что когда он гарпунил кита, кит пошёл вниз, как Листон.
• В фильме «Спящие» постер Листона висит в квартире отца Бобби.
• В телешоу «E-Ring» участвует персонаж по имени Саманта «Сонни» Листон.
• Упоминается в песнях таких групп и певцов, как «Sun Kil Moon», «The Animals», Том Петти, Марк Нопфлер, Фил Оукс, Моррисси, «The Mountain Goats», Фредди Блом, Чак Э. Вайс, «This Bike is a Pipe Bomb» и «Nick Cave and the Bad Seeds».
• Одна из песен альбома 2004 года Марка Нопфлера Shangri-La называется «Song For Sonny Liston».
• Упоминается в песне «Glenn Tipton» группы «Sun Kil Moon», имеющейся также на сольном концертном альбоме 2006 года Little Drummer Boy Марка Козелека: «Cassius Clay was hated more than Sonny Liston. Some like KK Downing more than Glenn Tipton. Some like Jim Nabors, some Bobby Vinton. I like 'em all…»
• Упоминается в песне «Don’t Feel Right» группы «The Roots»: «And that’s the reason we livin' where they don’t wanna visit, where the dope’s slang and keep swingin' like Sonny Liston».
• Упоминается в песне «Triumph» группы «Wu-Tang Clan»: «Sound convincing, thousand dollar court by convention, hands like Sonny Liston».
• Упоминается в песне «Born Bad» группы «Gone Jackals»: «I dodged a sucker punch and dropped a bomb, like Liston, on an animal hunch».
• Упоминается в песне «We Didn’t Start the Fire» Билли Джоэла: «Liston beats Patterson».
• Упоминается в песне «Love Love Love» группы «The Mountain Goats»: «And Sonny Liston rubbed some tiger balm into his glove…»
• Упоминается в песне «Badman» группы «Roll Deep»: «Youths go missing in the system, get banged up like Sonny Liston».
• Упоминается в песне «Babe, I’m On Fire» с альбома 2004 года Nocturama группы «Nick Cave and the Bad Seeds».
• В декабре 1963 года был изображён на обложке журнала «Эсквайр» (работа Карла Фишера) с подписью: «Последний человек на американской земле, которого хотели бы видеть спускающимся в дымоход».
• Упоминается в песне «Save You From the Fire: I’m winning this fight like Ali vs. Liston» группы «UCL».
• Упоминается в песне «Swingin'» с альбома 1999 года Echo группы «Tom Petty and the Heartbreakers».
• Листону посвящён альбом французской группы «10 Rue d' la Madeleine» «Comme Sonny cogne».

Результаты боев

Бой	Дата	Соперник	Судья	Место боя	Раундов	Результат	Дополнительно
54	1970-06-29	Чак Вепнер	Барни Феликс	Джерси-Сити Эрмори, Джерси-Сити, Нью-Джерси, США	10	Победа	ТКО10
53	1969-12-06	Леотис Мартин	Майк Каплан	Интернэшнл Хотэл Энд Казино, Лас-Вегас, Невада, США	12	Поражение	KO9
52	1969-09-23	Сонни Мур		Сэм Хьюстон Колизеум, Хьюстон, Техас, США	10	Победа	КО3
51	1969-05-19	Джордж Джонсон	Гарольд Краузе	Конвеншн Холл, Лас-Вегас, Невада, США	10	Победа	TKO7
50	1969-03-28	Билли Джойнер		Кил Аудиториум, Сент-Луис, Миссури, США	10	Победа	UD10
49	1968-12-10	Эймос Линкольн	Бенни Голдштейн	Сивик Сентер, Балтимор, Мэриленд, США	10	Победа	КО2
48	1968-11-12	Роджер Рисчер	Бак Мактирнен	Сивик Арена, Питтсбург, Пенсильвания, США	15	Победа	КО3
47	1968-11-03	Уиллис Ирлс		Булл Ринг, Сьюдад-Хуарес, Чиуауа, Мексика	10	Победа	КО2
46	1968-10-14	Сонни Мур		Ветеранс Мемориал Колизеум, Феникс, Аризона, США	10	Победа	TKO3
45	1968-07-06	Генри Кларк	Фрэнки Картер	Коу Пэлас, Сан-Франциско, Калифорния, США	10	Победа	TKO7
44	1968-05-23	Билли Джойнер	Джон Томас	Олимпик Аудиториум, Лос-Анджелес, Калифорния, США	10	Победа	RTD7
43	1968-03-16	Билл Макмюррей	Дэви Пирл	Колизеум, Рино, Невада, США	10	Победа	KO4
42	1967-04-28	Элмер Раш	Гарри Гиббс	Йоханнесхов, Стокгольм, Швеция	10	Победа	TKO6
41	1967-03-30	Дэйв Бэйли		Мяссхаллен, Гётеборг, Швеция	10	Победа	КО1
40	1966-08-19	Эймос Джонсон	Бенгт Алмквист	Уллеви, Гётеборг, Швеция	10	Победа	КО3
39	1966-07-01	Герхард Цех		Йоханнесхов, Стокгольм, Швеция	10	Победа	КО7
38	1965-05-25	Мохаммед Али	Джерси Джо Уолкотт	Сент-Доминик Холл, Льюистон, Мэн, США	15	Поражение	КО1
37	1964-02-25	Кассиус Клей	Барни Феликс	Конвеншн Холл, Майами, Флорида, США	15	Поражение	RTD7
36	1963-07-22	Флойд Паттерсон	Гарольд Краузе	Конвеншн Сентер, Лас-Вегас, Невада, США	15	Победа	KO1
35	1962-09-25	Флойд Паттерсон	Фрэнк Сикора	Комиски Парк, Чикаго, Иллинойс, США	15	Победа	KO1
34	1961-12-04	Альберт Вестфаль	Зак Клейтон	Конвеншн Холл, Филадельфия, Пенсильвания, США	10	Победа	KO1
33	1961-07-26	Говард Кинг	Сай Готфрид	Аудиториум, Майами, Флорида, США	10	Победа	TKO3
32	1960-09-07	Эдди Мэчен	Уайти Домстэд	Сикс Стэдиум, Сиэтл, Вашингтон, США	12	Победа	UD12
31	1960-07-18	Зора Фолли		Колизеум, Денвер, Колорадо, США	12	Победа	КО3
30	1960-04-25	Рой Харрис	Джимми Уэбб	Сэм Хьюстон Колизеум, Хьюстон, Техас, США	10	Победа	ТКО1
29	1960-03-21	Кливленд Уильямс	Эрни Тейлор	Сэм Хьюстон Колизеум, Хьюстон, Техас, США	10	Победа	TКО2
28	1960-02-23	Говард Кинг		Аудиториум, Майами, Флорида, США	10	Победа	TKO8
27	1959-12-09	Вилли Бесманофф	Майк Миннич	Арена, Кливленд, Огайо, США	10	Победа	ТКО7
26	1959-08-05	Нино Вальдес	Берни Вайсман	Чикаго Стэдиум, Чикаго, Иллинойс, США	10	Победа	КО3
25	1959-04-15	Кливленд Уильямс	Джимми Пирлесс	Аудиториум, Майами, Флорида, США	10	Победа	TКО3
24	1959-02-18	Майк Де Джон	Джимми Пирлесс	Эксхибишн Холл, Майами, Флорида, США	10	Победа	ТКО6
23	1958-11-18	Эрни Кэб		Аудиториум, Майами, Флорида, США	10	Победа	TKO8
22	1958-10-24	Берт Уайтхерст	Гарри Кесслер	Арена, Сент-Луис, Миссури, США	10	Победа	UD10
21	1958-10-07	Фрэнки Дэниэлс		Аудиториум, Майами, Флорида, США	10	Победа	КО1
20	1958-08-06	Уэйн Бези	Берни Вайсман	Чикаго Стэдиум, Чикаго, Иллинойс, США	10	Победа	TKO1
19	1958-05-14	Хулио Медерос	Берни Вайсман	Чикаго Стэдиум, Чикаго, Иллинойс, США	10	Победа	RTD2
18	1958-04-03	Берт Уайтхерст		Кил Аудиториум, Сент-Луис, Миссури, США	10	Победа	PTS10
17	1958-03-11	Бен Уайз		Мидуэст Гимназиум, Чикаго, Иллинойс, США	8	Победа	TКО4
16	1958-01-29	Билли Хантер		Чикаго Стэдиум, Чикаго, Иллинойс, США	6	Победа	ТКО2
15	1956-03-06	Марти Маршалл	Бак Мактирнен	Питтсбург Гарденс, Питтсбург, Пенсильвания, США	10	Победа	UD10
14	1955-12-13	Ларри Уотсон		Элнэд Тэмпл, Ист-Сент-Луис, Иллинойс, США	10	Победа	ТКО4
13	1955-09-13	Джонни Грей		Виктори Филд, Индианаполис, Индиана, США	10	Победа	ТКО6
12	1955-05-25	Келвин Батлер		Арена, Сент-Луис, Миссури, США	8	Победа	ТКО2
11	1955-05-05	Эмиль Бртко		Дьюкизн Гарденс, Питтсбург, Пенсильвания, США	10	Победа	ТКО5
10	1955-04-21	Марти Маршалл		Кил Аудиториум, Сент-Луис, Миссури, США	10	Победа	TKO6
9	1955-03-01	Нейл Уэлч		Мэйсоник Тэмпл, Сент-Луис, Миссури, США	8	Победа	PTS8
8	1954-09-07	Марти Маршалл		Мотор Сити Арена, Детройт, Мичиган, США	8	Поражение	SD8
7	1954-08-10	Джонни Саммерлин		Мотор Сити Арена, Детройт, Мичиган, США	8	Победа	SD8
6	1954-06-29	Джонни Саммерлин		Мотор Сити Арена, Детройт, Мичиган, США	8	Победа	UD8
5	1954-03-31	Стэнли Хаулетт		Арена, Сент-Луис, Миссури, США	6	Победа	PTS6
4	1954-01-25	Мартин Ли		Мэйсоник Тэмпл, Сент-Луис, Миссури, США	6	Победа	TКО6
3	1953-11-21	Бенни Томас		Кил Аудиториум, Сент-Луис, Миссури, США	6	Победа	SD6
2	1953-09-17	Понс Де Леон		Кил Аудиториум, Сент-Луис, Миссури, США	4	Победа	PTS4
1	1953-09-02	Дон Смит	Джимми Паркер	Арена, Сент-Луис, Миссури, США	4	Победа	TKO1

Ссылки

• [www.boxrec.com/boxer_display.php?boxer_id=009031 Послужной список] (англ.)
• [video.yandex.ru/users/zenoon/tag/liston Видео боев Листона]
• [www.championat.com/boxing/article-26532-synochek-kotorogo-vse-bojalis.html Сыночек, которого все боялись] (рус.)

Отрывок, характеризующий Листон, Сонни

На другой день после отъезда сына князь Николай Андреич позвал к себе княжну Марью.
– Ну что, довольна теперь? – сказал он ей, – поссорила с сыном! Довольна? Тебе только и нужно было! Довольна?.. Мне это больно, больно. Я стар и слаб, и тебе этого хотелось. Ну радуйся, радуйся… – И после этого княжна Марья в продолжение недели не видала своего отца. Он был болен и не выходил из кабинета.
К удивлению своему, княжна Марья заметила, что за это время болезни старый князь так же не допускал к себе и m lle Bourienne. Один Тихон ходил за ним.
Через неделю князь вышел и начал опять прежнюю жизнь, с особенной деятельностью занимаясь постройками и садами и прекратив все прежние отношения с m lle Bourienne. Вид его и холодный тон с княжной Марьей как будто говорил ей: «Вот видишь, ты выдумала на меня налгала князю Андрею про отношения мои с этой француженкой и поссорила меня с ним; а ты видишь, что мне не нужны ни ты, ни француженка».
Одну половину дня княжна Марья проводила у Николушки, следя за его уроками, сама давала ему уроки русского языка и музыки, и разговаривая с Десалем; другую часть дня она проводила в своей половине с книгами, старухой няней и с божьими людьми, которые иногда с заднего крыльца приходили к ней.
О войне княжна Марья думала так, как думают о войне женщины. Она боялась за брата, который был там, ужасалась, не понимая ее, перед людской жестокостью, заставлявшей их убивать друг друга; но не понимала значения этой войны, казавшейся ей такою же, как и все прежние войны. Она не понимала значения этой войны, несмотря на то, что Десаль, ее постоянный собеседник, страстно интересовавшийся ходом войны, старался ей растолковать свои соображения, и несмотря на то, что приходившие к ней божьи люди все по своему с ужасом говорили о народных слухах про нашествие антихриста, и несмотря на то, что Жюли, теперь княгиня Друбецкая, опять вступившая с ней в переписку, писала ей из Москвы патриотические письма.
«Я вам пишу по русски, мой добрый друг, – писала Жюли, – потому что я имею ненависть ко всем французам, равно и к языку их, который я не могу слышать говорить… Мы в Москве все восторжены через энтузиазм к нашему обожаемому императору.
Бедный муж мой переносит труды и голод в жидовских корчмах; но новости, которые я имею, еще более воодушевляют меня.
Вы слышали, верно, о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим время, как можем; но на войне, как на войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, недостает… и т. д.
Преимущественно не понимала княжна Марья всего значения этой войны потому, что старый князь никогда не говорил про нее, не признавал ее и смеялся за обедом над Десалем, говорившим об этой войне. Тон князя был так спокоен и уверен, что княжна Марья, не рассуждая, верила ему.
Весь июль месяц старый князь был чрезвычайно деятелен и даже оживлен. Он заложил еще новый сад и новый корпус, строение для дворовых. Одно, что беспокоило княжну Марью, было то, что он мало спал и, изменив свою привычку спать в кабинете, каждый день менял место своих ночлегов. То он приказывал разбить свою походную кровать в галерее, то он оставался на диване или в вольтеровском кресле в гостиной и дремал не раздеваясь, между тем как не m lle Bourienne, a мальчик Петруша читал ему; то он ночевал в столовой.
Первого августа было получено второе письмо от кня зя Андрея. В первом письме, полученном вскоре после его отъезда, князь Андрей просил с покорностью прощения у своего отца за то, что он позволил себе сказать ему, и просил его возвратить ему свою милость. На это письмо старый князь отвечал ласковым письмом и после этого письма отдалил от себя француженку. Второе письмо князя Андрея, писанное из под Витебска, после того как французы заняли его, состояло из краткого описания всей кампании с планом, нарисованным в письме, и из соображений о дальнейшем ходе кампании. В письме этом князь Андрей представлял отцу неудобства его положения вблизи от театра войны, на самой линии движения войск, и советовал ехать в Москву.
За обедом в этот день на слова Десаля, говорившего о том, что, как слышно, французы уже вступили в Витебск, старый князь вспомнил о письме князя Андрея.
– Получил от князя Андрея нынче, – сказал он княжне Марье, – не читала?
– Нет, mon pere, [батюшка] – испуганно отвечала княжна. Она не могла читать письма, про получение которого она даже и не слышала.
– Он пишет про войну про эту, – сказал князь с той сделавшейся ему привычной, презрительной улыбкой, с которой он говорил всегда про настоящую войну.
– Должно быть, очень интересно, – сказал Десаль. – Князь в состоянии знать…
– Ах, очень интересно! – сказала m llе Bourienne.
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.
M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)