Литература Калининградской области

История

Первые литературные объединения появились на территории области уже в 1948 году в Калининграде, Немане и Ладушкине. При газете «Калининградская правда» было создано литературное объединение, которым руководил редактор газеты Василий Константинович Грудинин. Наиболее крупным было литературное объединение Балтийского флота при газете «Страж Балтики», носящее имя погибшего на войне поэта-подводника Алексея Лебедева, оно продолжило традиции легендарного ЛОКАФа. Среди литераторов того периода почти не было профессиональных писателей, они работали вместе со всеми.

В послевоенные годы в Калининграде обрели литературное признание прозаики Вольф Долгий, флотские поэты Марк Кабаков, Анатолий Краснов, Никита Суслович.

В 1958 г. в Калининград приехал писатель Сергей Снегов.

Писатели были среди тех, кто протестовал против взрыва руин замка Кёнигсберг в 1966 г. Из-за конфликта с местными властями вынуждены были покинуть Калининград ответственный секретарь писательской организа­ции Валентин Ерашов и молодой в то время прозаик В. Карпенко.

В творчестве писателей Калининграда морская тематика, наряду с военной, играет очень важную роль. На рыболовецких судах ходил в море Ю. Иванов, создавший десятки повестей и рассказов, в которых воспевалась морская романтика. О людях флота писал бывший водолаз, талантливый прозаик, переехавший в Калининград из Сибири, Соболев, Анатолий Пантелеевич. Выходили в морские рейсы Олег Глушкин, Вольф Долгий, Н. Сиянов, Г. Правиленко, А. Старцев, А. Ульянов, Владимир Устинов, Ю. Крупенич.

На военную тему продолжал писать Е. Зиборов, участник Восточно-Прусской операции, переехавший в Калининград из Орла. Из Свердловска приехал прозаик В. Зуев, опубликовавший здесь повесть о военном детстве. Из Казахстана приехал в Калининград после реабилитации немецкий поэт Рудольф Жакмьен, в Калининграде его стихи увидели свет в переводах на русский язык. Из разных городов России приехали В. Зорин, О. Павловский, В. Черносвитов, Н. Зверева, В. Кочнов, А. Бархоленко. Связь с прошлым края постепенно возрождалась. В Чистых Прудах был создан музей основоположника литовской литературы Кристионаса Донелайтиса, и стало традицией ежегодно устраивать там поэтические праздники. На Куршской косе в Ниде проходили встречи с литовскими писателями в доме Томаса Манна.

Молодёжным литературным объединением «Родник» с 1970 г. бессменно руководит поэт Сэм Симкин. Из этого литобъединения вышли такие поэты как Наталья Горбачева, Сергей Погоняев, Олег Каштанов, Жанна Астер, Дмитрий Ужгин, Ирина Моргулева и др. Активно занимался работой с начинающими авторами известный российский писатель Юрий Куранов, который с 1980 г. жил в Светлогорске. Литературным молодёжным объединением «Парус» с 1973 по 1985 год руководил Олег Глушкин. Он же возглавил литературное объединение флота имени Алексея Лебедева.

Заметным явлением стало издание антологии произведений российских, литовских, польских и немецких авторов. Русский её вариант под названием «Лики родной земли» вышел в 1999 г., ранее книга была дважды издана в Германии, а затем в Польше и Литве. Была издана антология восточно-прусской поэзии «Свет ты мой единственный». В издательстве «Янтарный сказ» издавались книги в серии «Тайны старого города».

Группа молодых поэтов и прозаиков, продолжая традиции С. Даха, образовала новое общество «Ревнители бренности», куда вошли И. Белов, С. Михайлов, Н. Исаева, А. Тозик и др.

Ежегодно в области проводится конкурс молодых писателей, по итогам которого выходит альманах «Молодые голоса».

Большой вклад в популяризацию творчества калининградских писателей внесли редакции газет «Калининградское время» (редактор Степан Чейпеш), литературная газета «Прегель» (редактор Юрий Крупенич), журнал «Запад России» (с 1992 г., в настоящее время уже не существует), журнал «Балтика», [www.pregolia-art.com интернет-салон искусств «Преголя-арт»]- интернет-журнал «Литературный Калининград» — международный проект «Русский акцент» (редактор Вячеслав Полежаев).

Калининградские писательские организации

Секретари Калининградской областной писательской организации (1960—1967 отделения Союза писателей РСФСР)

• Бадигин, Константин Сергеевич с 1960 по 1962 г.
• Жернаков, Илья Дмитриевич с 1962 по 1965 г.
• Ерашов, Валентин Петрович с 1965 по 1968 г.
• Пантюхов, Игорь Михайлович с 1968 по 1974 г.
• Иванов, Юрий Николаевич с 1974 по 1987 г.
• Долгий, Вольф Гитманович с 1987 по 1990 г.
• Глушкин, Олег Борисович с 1990 по 1996 г.

Дата рождения организации 15 мая 1960 года. В этот день на собрании писателей ответственным секретарем был избран Бадигин, Константин Сергеевич — известный писатель, Герой Советского Союза, капитан «Мортрансфлота», в будущем глава Морской комиссии при Союзе писателей РСФСР. В этом же году 23 июля было создано Калининградское отделение Литфонда, уполномоченным Литфонда избран поэт И. Жернаков. В 1962 году он сменил Бадигина на посту ответственного секретаря. Состав организации в первые годы её работы был малочисленным, и пополнялся за счет приема молодых литераторов. Большинство из них прошли школы литературных объединений: молодёжного, работающего при газете «Калининградский комсомолец» и флотского — при газете «Страж Балтика».

Сразу же в год создания организации был проведен семинар молодых литераторов, который вели писатели из Москвы. Было одобрено творчество Лидии Вакуловской, Е. Вайсмана, О. Глушкина, В. Ерашова, М. Родионовой, В. Корниенко, С. Симкина. Широкую известность получила книга М. Родионовой «Девчонка идет на войну». Большим событием стало издание рассказов бывшего узника Маутхаузена Всеволода Остена. Все новые и новые авторы становились профессиональными писателями.

В области к этому времени уже работали 14 литературных объединений. Наиболее сильным было Гусевское литобъединение, которым руководил И. Баевский. Воспитанница этого объединения В. Соловьева уже в семнадцать лет издала свою первую книгу «Шаги».

На втором семинаре молодых литераторов в 1963 году были высоко оценены произведения В. Долгого, Ю. Иванова, В. Ерашова. Вскоре они стали членами Союза писателей, а Ерашов в 1964 году сменил Жернакова на посту ответственного секретаря организации.

В 1965 году в Ленинграде на конференции молодых литераторов Северо-Запада было одобрено творчество О. Глушкина, Вольфа Долгого, В. Соловьевой, В. Корниенко. На Всесоюзных конференциях писателей-маринистов было высоко оценено творчество участников литературного объединения флота. М. Кабаков, Н. Суслович, А. Краснов стали членами Союза писателей.

Калининградская писательская организация пополнилась также за счет приезда в самую западную область писателей из различных областей России. В числе их были такие известные писатели, как О. Павловский, В. Зорин, Е. Зиборов, Ю. Куранов. Юрий Куранов мастер лирической миниатюры, лауреат литературной премии России сыграл большую роль в развитии литературы области. Он создал свой семинар и стал учителем для многих начинающих авторов. Молодые литераторы - участник молодёжного литературного объединения получили в руководители поэта С. Симкина. Бессменно почти сорок лет он возглавляет это литературное объединение, названное «Родник». Многие участники этого объединения стали членами Союза писателей.

В 1967 году издано постановление Союза писателей РСФСР, определяющее статус Калининградского отделения писателей в качестве Калининградской областной писательской организации. Большая самостоятельность позволила укрепить и расширить поле деятельности писателей. Активно вело работу Бюро пропаганды литературы. Писатели постоянно выступали в рабочих коллективах, на кораблях, в учреждениях, в учебных заведениях. Председателем писательской организации был избран Ю. Иванов. Вся его жизнь и все его творчество было связано с Калининградом, переживший блокаду юноша участвовал в штурме Кенигсберга, затем организовывал здесь морской музей, выходил в море на рыболовных судах и транспортах. Все это потом нашло отражение в его многочисленных книгах. Ю. Иванов активно содействовал развитию культуры в области. По его инициативе был установлен памятник Канту, он содействовал восстановлению Кафедрального собора, участвовал в создании Музея мирового океана. В период гласности Ю. Иванов стал инициатором развития связей с писателями приграничных стран. Он написал путеводитель по Калининграду, одним из первых раскрывая прошлую историю края. В Москве вышла его книга «Пятая версия» о поисках Янтарной комнаты.

В истории Калининградского отделения Союза писателей заметный след оставили прозаик П. Воробьев, журналист Я. Зарахович, поэт-фронтовик И. Жернаков, в 1962 г. сменивший Бадигина на посту ответственного секретаря, и известный московский поэт Игорь Строганов, работавший в те годы на судах рыболовецкого флота.

10 октября 1967 года было издано постановление Союза писателей РСФСР определяющее статус Калининградского отделения писателей в качестве Калининградской областной писательской организации. При организации было создано и активно работало Бюро пропаганды литературы. Организация получила большую самостоятельность в принятии решений.

В 1987 году председателем организации стал Вольф Долгий, а Ю. Иванов возглавил Калининградское отделение фонда культуры. Здесь он смог ещё действеннее работать на благо любимого города, содействую восстановлению памятников культуры. Долгого в 1990 году сменил О. Глушкин. Организация начала выпускать первый в истории области литературный журнал «Запад России». Журнал позволил опубликовать материалы по краеведению, раскрывающие прошлую историю края, дать читателю произведения калининградских писателей, ранее не публиковавшиеся по цензурным соображениям, дал возможность дебютировать на его страницах молодым авторам. В 1991 году после распада Союза писателей СССР Калининградская писательская организация вошла в Союз российских писателей и в Международный литфонд.

Региональная общественная организация писателей Калининградской области (в составе Союза российских писателей)

Демократической ориентации.

• Глушкин, Олег Борисович с 1990 по 1996 г
• Погоняев, Сергей Васильевич с 1996 по 2000 гг.
• Карпенко, Вячеслав Михайлович с 2000 по 2005 г.
• Лебедев-Шапранов, Владимир Павлович с 2005 по настоящее время

За годы перестройки пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить писательскую организацию. Она была снята с бюджетного финансирования, лишилась оплачиваемого помещения. В 1993 году из неё вышли три члена и в 1994 году зарегистрировали Калининградское отделение Союза писателей России. Часть литераторов образовала «Союз свободных писателей». Несмотря на трудности, порождаемые временем, основная организация продолжала активно работать по изданию книг, пропаганде литературы и воспитанию молодых авторов. Ежегодно выпускались сборники «Молодые голоса».

В 1992 году во время международной конференции на борту теплохода «Константин Симонов» был образован Союз писателей стран Балтики, куда вошла Калининградская писательская организация. В 1999 году была издана Антология произведений российских, немецких, польских и литовских авторов, живших и живущих на территории бывшей Восточной Пруссии «Лики родной земли». Антология вышла отдельными изданиями на четырёх языках. Составители антологии О. Глушкин, В. Липшер, К. Браконецкий удостоены дипломов «Артиады народов России»

В последующем политику сотрудничества с писателями близлежащих стран продолжили, сменившие Глушкина на посту руководителя С. Погоняев и В. Карпенко. В настоящее время организацией руководит В. Лебедев-Шапранов.

На смену журналу «Запад России» пришёл журнал «Балтика», также широко предоставляющий страницы молодым автором. В Союз российских писателей были приняты талантливые поэты Н. Горбачева и А. Самусевич, Т. Ленская, И. Моргулева. Несколько позже ряды организации пополнили молодые авторы И. Белов, С. Михайлов, А. Тозик. Регулярно стали проводиться «Дни литературы». Известные писатели организации составили ядро Калининградского ПЕН-центра, который возглавил В. Карпенко. ПЕН-центр совместно с Городской библиотечной системой стал в рамках программы «Балтославия» издавать международный литературный журнал «Параллели».

Были изданы «Антология калининградской поэзии», которую составил С. Симкин, и «Антология калининградского рассказа», составленная О. Глушкиным. Издан под редакцией В. Карпенко альманах «Калининград литературной». В школьные программы внесено изучение творчества калининградских писателей. Началось издание книг по программе калининградского правительства. Из литературного наследия были изданы роман С. Снегова «Книги Бытия» и роман Ю. Куранова «Дело генерала Раевского». Увидел свет и роман Ю. Иванова «Танцы в крематории», раскрывающий атмосферу победного сорок пятого года в поверженном Кенигсберге. Издан также роман Глушкина «Парк живых и мертвых», соединивший прошлое и настоящее края.

Творчество членов писательской организации не раз высоко оценивалось критикой и жюри различных международных и российских премий. В настоящее время организация значительно выросла, в ней состоят более тридцати членов Союза российских писателей. Работает секция детской литературы, возглавляемая Т. Тихоновой.

Организация писателей также проводит большую работу по сохранению памяти о писателях. Установлены мемориальные доски на домах, где жили и работали Ю. Иванов, Ю. Куранов, Родионова, Маргарита Геннадьевна, Остен, Всеволод Викторович. Городская библиотека Ленинградского района стала библиотекой имени С. Снегова. При ней активно работает «Литературная гостиная». Проводятся презентации книг, семинары молодых и вечера памяти известных калининградских писателей.

Писатели лауреаты премии «Признание»:

1997 год — В. Соловьева. Повесть-сказка «У привидения день рождения», Т. Тетенькина Сборник повестей и рассказов "Пока горят свечи 1998 год — С. Симкин Поэтические сборники и переводы 1999 год — Д. Булатов «Точка зрения». Антология визуальной поэзии 2000 год — Ю. Куранов За достижения в области литературы 2003 год — О. Глушкин «Саул и Давид» — библейский роман

Писатели лауреаты премии «Вдохновение»:

1999 год — Н. Горбачева «В обнимку с декабрем» 2000 год — О. Глушкин «Пути паромов» 2003 год — И. Збарах (Каюкова) Стихи для детей 2006 год — С. Симкин Антология поэзии, переводы, «Другой я»

Конкурс «Человек -событие — время»:

1999 год — Н. Горбачева — номинация пресса 2006 год — В. Лебедев-Шапранов — за вклад в развитие культуры

Диплом и премия Канта за вклад в развитие культуры: 1997 г. — С. Симкин 2000 г. — О. Глушкин

Премия Калининградского центра искусств: 1994 г. — О. Глушкин, В. Зорин — за книгу «Иисус Назарянин»

Российские премии: 1980 год — О. Павловский -лауреат конкурса Фадеева за повесть «Не оглядывайся сынок» 1984 год — С. Снегов — «Аэлита» — за роман «Люди как боги» 1992 год — Ю. Куранов — лауреат литературной премии России 2001 год — Н. Горбачева -премия издательского дома «Провинция» 2001 год — О. Глушкин — составитель антологии «Лики родной земли»- лауреат Артиады народов России 2002 год — В. Карпенко — «Истинно мужская страсть» — лауреат Артиады народов России 2006 год — И. Белов — «Эврика» — за лучший дебют.

Зарубежные премии: 1993 год — Ю. Иванов — Премия Ловиса Коринта. За деятельность в области культуры. 2005 год — С. Симкин — за перевод стихов Вихерта — премия Вихерта 2006 год — В. Карпенко — издание книги на двух языках «Времена года», премия Донелайтиса

Отделение ПЕН-центра в Калининграде

Калининградский ПЕН — центр создан в 2002 году, он является отделением Всемирной ассоциации писателей международного ПЕН-клуба Русского ПЕН-центра. В Русский ПЕН-центр входят порядка трехсот наиболее известных писателей страны. Президент Русского ПЕН-центра Андрей Битов неоднократно посещал Калининградскую область и посвятил её природе немало страниц в своем творчестве. Русский ПЕН-центр базируется в Москве и имеет свои отделения в Санкт-Петербурге, Владивостоке, Краснодаре и Красноярске.

Отделение в Калининграде было создано по инициативе Битова. Председателем Калининградского отделения был избран В. Карпенко. В ПЕН-центр были приняты ведущие писатели области: Олег Глушкин, Валентина Соловьева, Сэм Симкин, Наталья Горбачева, Сергей Погоняев, Игорь Белов… Директором ПЕН-центра в Калининграде стал Валентин Черноухов. Активную работу в ПЕН-центре проводит профессор КГУ Михаил Никитин.

ПЕН-центр является не только творческой, но и правозащитной организацией, отстаивающей интересы писателей и свободу творчества. Калининградский ПЕН-центр действует в творческом содружестве с отделениями ПЕН-а в России, а также с писателями стран Балтики, активно участвует в работе Центра писателей и переводчиков на Готланде и проводимых писателями Балтики международных конференциях, одна из которых прошла в 2005 году в Калининграде.

Силами ПЕН-центра издаются книги и альманахи. По программе «Балтославия» в рамках проекта «Добрососедство» совместно с городской библиотечной системой издается международный литературный журнал «Параллели» (редакторы В. Карпенко, О. Глушкин). Каждому выпуску журнала предшествует семинар с молодыми авторами. Журнал издается на русском и литовском языках. Совместно с администрацией и библиотекой Зеленоградска проводятся мероприятия по созданию Международного Дома литературы. ПЕН-центр совместно с Калининградской библиотечной системой открыл Литературную гостиную, в которой регулярно проводятся встречи с писателями, семинары с молодыми авторами, презентации выпущенных книг.

Калининградское региональное отделение Союза писателей России- Балтийская писательская организация (с 1994 г.)

Патриотической ориентации.

Калининградское региональное отделение Союза писателей России объединило, кроме калининградцев, русских писателей из Литвы, Латвии, Эстонии. Первым председателем правления Калининградского регионального отделения Союза писателей России был избран Андрей Старцев. Он руководил организацией восемь лет. Затем отделение СП России поочередно возглавляли Юрий Крупенич, Николай Василевский, Светлана Николайчук. С 2005 года председателем КРО СПР снова был избран Юрий Крупенич (ныне первый секретарь правления КРО СПР). За этот период организация приобрела общественный авторитет, увеличила свои ряды, обзавелась литературной газетой «Прегель», открыла интернет-журнал в интернет-салоне искусств «Преголя-арт» www.pregolia-art.com, реализует творческие проекты «Литературный Калининград», «Русский акцент». С октября 2007 года он передал руководство организацией Виталию Шевцову, избранному председателем правления КРО СПР. Организация осуществляет проект «По городам и весям», писательские десанты побывали в городах Черняховск, Советск, Краснознаменск, Полесск, Балтийск, Светлый, Славск, Багратионовск.

В организации состоит более 20 прозаиков и поэтов из Калининграда, Черняховска, Гвардейска, Балтийска, Светлого, Багратионовска, Нестерова, а также из Вильнюса (Литва). В 2007 году организация подготовила и выпустила в свет художественно-документальную антологию «Земля калининградская». Она состоит из двух томов: «60 лет Победы и мира» и «Край ты мой». Двухтомник удостоен премии главы Калининграда "Патриот Земли Российской" имени святого благоверного князя Александра Невского. Вышли в свет новые книги Андрея Старцева, Алексея Дмитровского, Юрия Крупенича, Валерия Горбаня, Виталия Шевцова, Лидии Ардышевой, Анатолия Лунина, Светланы Супруновой, Юрия Шевченко, Петра Затолочного, Анатолия Галенко, Александра Гахова.

На базе КРО СПР была образована Ассоциация русских писателей Прибалтики, которую возглавил Андрей Старцев.

В журнале «Наш современник» № 7, 2008 год опубликованы работы калининградских писателей и поэтов, входящих в Калининградской региональное отделение Союза писателей России (Балтийская писательская организация).

1. Валерий Горбань, рассказ «Дикари», стр. 114—120;
2. Светлана Николайчук, рассказ «Подарок», стр. 122;
3. Светлана Супрунова, поэзия, «Мимолетное», стр. 126—127;
4. Виталий Шевцов, критика, «Белорусская страница жизни Блока», стр. 128—138

В очередном номере литературно-художественного и общественно-политического журнала «Десна» (Брянск) размещена подборка произведений авторов из Калининграда. Из прозаиков представлены калининградские писатели Юрий Крупенич с рассказом «Голуби над Германией», Виталий Шевцов — рассказы «Цветы бабы Оли», «Немцы приехали». В номере также опубликованы рассказ Татьяны Тетенькиной «Розы на продажу» и рассказ И. Шухова (Михаила Полищука) «Фон Дорин». Размещены стихи Светланы Супруновой, Алексея Дмитровского, Ивана Гажимона, Анатолия Лунина.

Ранее подборки произведений писателей янтарного края выходили в «толстых» литературных журналах «Полесье» (Белоруссия), «Вестник Родины» (Германия), «Балтика» (Таллин), «Север», «Наш современник», «Луч» и других.

Известный калининградский писатель Юрий Крупенич — автор книг рассказов «Судовое время», «Идеалист», стихотворных сборников «О море, женщинах и кораблях», «Исповедь анклавитянина», «Записки вольного калининградца», Публиковался в журналах «Балтика» (Таллин), «Запад России», «Балтика» (Калининград), «Полесье» (Беларусь), «Десна», в альманахах «Балтийская миниатюра», «Ветер с набережной», «Вестник Родины» (Германия), «Луч», «Литературный Калининград», в газетах «Калининградская правда», «Литературная газета», «Калининградский комсомолец», «Маяк», «Рыбный Мурман», «Водный транспорт», «Янтарный край», «Дм. Донского,1», «Русский акцент», «Калининградский университет», "Прегель", "Калининградское время".

Ссылки

• «Литературная газета», № 49 (620), от 3.12.2008
• [pregolia-art.com/publ/ Сайт о калининградских деятелях культуры]
• [writers.koenig.ru Калининградские писатели]
• [web.archive.org/web/20020322203557/www.lgz.ru/archives/html_arch/lg042002/Tetrad/art11_2.htm Павел Басинский «Город-то нашенский» // Литературная газета № 4 (5864)30 января — 5 февраля 2002 г.]

Отрывок, характеризующий Литература Калининградской области

– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.
– Здесь на половину княжен? – спросила Анна Михайловна одного из них…
– Здесь, – отвечал лакей смелым, громким голосом, как будто теперь всё уже было можно, – дверь налево, матушка.
– Может быть, граф не звал меня, – сказал Пьер в то время, как он вышел на площадку, – я пошел бы к себе.
Анна Михайловна остановилась, чтобы поровняться с Пьером.
– Ah, mon ami! – сказала она с тем же жестом, как утром с сыном, дотрогиваясь до его руки: – croyez, que je souffre autant, que vous, mais soyez homme. [Поверьте, я страдаю не меньше вас, но будьте мужчиной.]
– Право, я пойду? – спросил Пьер, ласково чрез очки глядя на Анну Михайловну.
– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.