Канадская литература
 |
Эта статья или раздел нуждается в переработке. Пожалуйста, улучшите статью в соответствии с правилами написания статей.
|
Кана́дская литерату́ра — литература, написанная канадскими авторами. В силу того, что в стране два государственных языка, канадская литература обычно делится на две большие традиции: англоканадскую литературу и франкоканадскую литературу. В последние десятилетия, литературное многообразие страны существенно расширилось за счёт влияния международной иммиграции, а также признания литературных традиций коренных народов Канады[1].
В 1990-х годах успехи литераторов Канады получили широкое международное признание. Майкл Ондатже и Маргарет Этвуд стали обладателем Букеровской премии в 1992 и 2000-м годах, соответственно, Кэрол Шилдс — Пулитцеровской премии в 1998 году[2].
С 1959 года обзор канадской литературы осуществляется в одноимённом журнале, который выходит при поддержке университета Британской Колумбии ежеквартально[3].
Содержание
Франкоканадская литература
В 1830-х годах появились первые публикации на французском языке на территории Квебека. В 1830 году был издан первый сборник стихов «Epîtres, satires, chansons, épigrammes, et autres pièces de vers» автора Michel Bibaud, в 1837 году — первая повесть «L’Influence d’un livre» автора Philippe Aubert de Gaspé, в 1837 году — комедия «Griphon; ou, la vengeance d’un valet» автора Pierre Petitclair, в 1844 году — театральная пьеса «Le Jeune Latour» автора Antoine Gérin-Lajoie.
Начиная с 1840-х годов и образования провинции Квебек, на литературу повлиял рост национального самосознания и компания за формирование ответственного правительства. Литературная жизнь, вслед за политической, переехала в Квебек. Здесь было сформировано первое литературное течение, которое носит два названия: Патриотическая школа Квебека (École Patriotique de Québec, Patriotic School of Quebec) или Литературное движение Квебека (Mouvement Littéraire de Québec, Literary Movement of Quebec). Течение стояло на патриотических консервативных позициях и выступало за сохранение Французской Канады. Квебекской школе принадлежат такие авторы как Octave Crémazie, Philippe Aubert de Gaspé, Antoine Gérin-Lajoie, Louis-Honoré Fréchette, Eudore Evanturel, Laure Conan (первая писательница Квебека).
В конце XIX века центром общественной жизни в Квебеке становится Монреаль. Монреальская литературная школа (École Littéraire de Montréal, Montreal Literary School) была основана в 1895 году Jean Charbonneau и Louvigny de Montigny. Течение было в основном поэтическим и находилось под влиянием французского и бельгийского символизма. Было выпущено несколько совместных сборников. В начале XX века в монреальской школе образовалось две ветви: aesthetes (exotistes) и regionalists. Основными поэтами были Émile Nelligan, Louis Dantin, Albert Lozeau, René Chopin, Marcel Dugas, Paul Morin, Robert de Roquebrune, Gonzalve Desaulniers, Albert Ferland, Charles Gill, Alfred DesRochers, Claude-Henri Grignon, Blanche Lamontagne-Beauregard.
Великая депрессия и экономические проблемы региона привели к ослаблению регионализма в литературе Квебека. На передний план вышли урбанистические произведения в стиле фикшн и их авторы Jean-Charles Harvey, Félix-Antoine Savard, Ringuet, Gabrielle Roy (франко-манитобка), Roger Lemelin.
Организации
Литературные премии
См. также
- Англоканадская литература
- Квебекская литература
- Франкоканадская литература (за пределами Квебека)
Напишите отзыв о статье "Канадская литература"
Примечания
- ↑ David M. Hayne, Kathleen Kellett-Betsos, Kathy Mezei. [www.britannica.com/EBchecked/topic/91950/Canadian-literature Canadian Literature] (англ.). Encyclopædia Britannica. Проверено 20 ноября 2010. [www.webcitation.org/66hu9zqYy Архивировано из первоисточника 6 апреля 2012].
- ↑ Robert Fulford. [www.robertfulford.com/CanadianNovelists.html Robert Fulford's column about the international success of Canadian literature] (англ.). The National Post (6 June 2001). Проверено 20 ноября 2010. [www.webcitation.org/66huAzWSi Архивировано из первоисточника 6 апреля 2012].
- ↑ [www.canlit.ca/about.php?page=history Canadian Literature: History] (англ.). Canadian Literature. Проверено 20 ноября 2010. [www.webcitation.org/66huBQUhc Архивировано из первоисточника 6 апреля 2012].
Литература
- The Cambridge History of Canadian Literature : [англ.] / Edited by Coral Ann Howells and Eva-Marie Kröller. — Cambridge University Press, 2013. — 802 p. — ISBN 978-0-521-86876-1.</span>
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Канадская литература
– Ну, пойдем петь «Ключ».– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
