Литература Лаоса — литература народов Лаоса.
История
Литература Лаоса берёт начало со 2-й пол. XIII века. К этому времени относятся надписи на стелах Лаоса. В надписях повествуется о исторических событиях в Лаосе, местных обрядах, государственном устройстве страны. Эти сведения имеют культурную ценность. Надписи написаны шанским и сукотайским письмом, послужившим прототипом лаосской письменности.
Первые рукописи писались на засушенных пальмовых листьях, а обложки делались из дерева. Листья пальмы вначале полировали, потом покрывали специальным защитным составом, оберегающим книгу от насекомых. Надписи и гравировку наносили металлическим стилом. Такие книги делались в монастырях буддийскими монахами.
Тексты, для их прочтения, покрывались краской или углем, затем очищались и читались[1] . Религиозные тексты записывались также на китайской бумаге или местного производства.
Большое влияние на литературный жанр в Лаосе оказали древнеиндийские тексты, написанные на санскрите.
Обогащению литературы способствовало народное творчество. Многие Лаосские сказки включают в себя темы: бытовые, авантюрные, волшебные и животные. Авантюрные сказки представляют собой рассказы о приключениях мифических героев. Значительную Лаосских сказок составляют волшебные сказки. Волшебные сказки делятся на группы сказок, с буддийской моралью и не подвергшихся её влиянию. В первой группе описывались перерождения Будды. В лаосской бытовой сказке нет чудес и волшебных предметов, в них описываются людские пороки: жадность и глупость, невежество и самодовольство, высокомерие, презрение к людям. Сказки о животных каждое животное является носителем какой либо черты человеческого характера.
Устные традиции этнических меньшинств в Лаосе являются также богатым источником фольклора.
Литература Лаоса разделяется на устную и письменную. Письменная литература разделяется на официальную и светскую. Официальная записывалась на пальмовых листьях при помощи письма — там и была связана с буддизмом. Светская не была связана с буддизмом и считалась еретической. Истоки Лаосского фольклора исходят от устных традиций. Народное пение является популярным и широко используемым методом для сохранения фольклорного наследия.
К письменной буддийской литературе относится буддийский канон «Типитака» и рассказы о перевоплощении Будды — «Джатака».
В Лаосе была развита юридическая литература, по медицине, грамматике, метрике и др. Известен правовой кодекс «Котмай лао» («Законы Лаоса»), с правилами, касающиеся брака, развода, порядка наследования, наказаний, обращения с рабами и т. п.
С 1893 года Лаос входил в состав колониальной территории Французского Индокитая, а во время Второй мировой войны Лаос был занят японцами. Колониальная и иностранная администрация не способствовали развитию литературы в стране. Колониализм оказывал долговременное воздействие на лаосское общества и литературу страны. Традиционная религиозная модель заменялась светской, в которой преобладающими были сиамская или французская культуры. В это время традиционные формы литературы Лаоса сохранились только в монастырях.
В начале 40-х годов в стране возникло движение «Ляо няй» — культурно-просветительское течение национально-патриотического толка. В стране появилась просветительская литература. Печатались статьи по лаосской культуре, религии, обычаям, языку. Статьи публиковались во французских изданиях. Их целью было привить лаосцам чувство патриотизма, возродить их интерес к национальной культуре.
Независимость и светское образование в годы независимости помогло Лаосу сохранить националистическую идентичность, повысить интерес к традиционной истории и культуры Лаоса. Обретение страной независимости в 1949 году способствовало быстрому росту технологических и социальных изменений в стране, распространению коммунистической идеологии, предупреждению которой занимались Южный Вьетнам и США, сбросив на страну 250—260 миллионов авиабомб[2].
Творчество быстро растущего отряда революционных прозаиков и поэтов было исполнено духом патриотизма, верности принципам народности и партийности в литературе. После образования Народно-Революционной партии Лаоса (1955) в революционной литературе на первый план выдвигается тема национально-освободительной и революционной борьбы, героизма и зашиты родины, а также тема трудовой, созидательной деятельности народных масс.
С освобождением Лаоса в литературе развивается революционная проза с темами революции и судьб народа. Новым героем в произведениях писателей Т. Дыансавана, К. Пхоыконга, К. Пхилавонга, С. Вонгдара, Буа-хонга стал строитель нового общества.
Современность
Современная литература в Лаосе представлена романами. Лаосские романы, по их содержанию, разделяются на религиозные и светские, по форме — на прозаические и стихотворные. К известным романам относятся: «Путтасен», «Четыре миндалины», «Усапарот». Главной темой романов в Лаосе являются — муж, жена, готовая к самопожертвованию ради мужа, кровожадный якшас и др.
Современная литература представлена также рассказами и стихами.
Популярной в Лаосе является нравоучительная («Сиеусавдт», «Ма-хосот», «Витхун-бандит» и др.), в которой рассказывается, как надо себя вести в различных ситуациях. По заветам Будды, авторы этих произведений показывают пагубность греховной жизни.
В 1956 году в стране была открыта Национальная библиотека Лаоса. В 1988 года ученые страны занимаются вопросами сохранения письменных литературных памятников. Тойота Фонд с Лаосским Министерством информации систематизировал около 300 000 листов пальмовых книг, размещенных в более чем 800 монастырях Лаоса. Разработана программа по оцифровке и фильмокопированию рукописей. В результате этих работ сохранено около 7500 старых и уникальных изданий.
Напишите отзыв о статье "Литература Лаоса"
Литература
- Краткая литературная энциклопедия в 9 т., 1962—1978.
- Суванвисай, Митхонг. Современная лаосская литература и проблема реализма. М. 1992. Автореферат диссертации по филологии.
- Лаосская литература (1893—1954). — Лаосская литература. Вьентьян, 1987
- Finot L., Recherches sur la littérature laotienne, «Bulletin de l’École française d’Extrême-Orient», 1917, t. 17, № 5;
- Phouvong Thao, Initiation à la littérature laotienne, Hanoi, 1948—49; Bernard-Thierry S., Littérature laotienne, в кн.: Histoire des littératures t. 1, [P., 1955];
- Phouvong Phimmasone, La Littérature, «France-Asie», 1956, t. 12, № 118—20.
Ссылки
[feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke4/ke4-0282.htm Краткая литературная энциклопедия. Статья Лаосская литература]
feb-web.ru/feb/ivl/vl3/vl3-6192.htm
Примечания
- ↑ Elkington, Bethany (October 2013). «Folk Epidemiology Recorded in Palm Leaf Manuscripts of Laos». Journal of Lao Studies 3 (1): 1–14. PMID 23847746.
- ↑ Ingram, Simon. [news.bbc.co.uk/2/hi/asia-pacific/1100842.stm Laos: 'Most-heavily bombed place'] (5 January 2001). Проверено 13 апреля 2014.
 |
|---|
| | | | Непризнанные и частично признанные государства |
|---|
| | | | </div> | </table></td></tr></table>
Отрывок, характеризующий Литература Лаоса– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
– Il pourra marcher, que diable! – сказал капитан. – Filez, filez, [Он пойдет, черт возьми! Проходите, проходите] – продолжал он приговаривать, не глядя на Пьера.
– Mais non, il est a l'agonie… [Да нет же, он умирает…] – начал было Пьер.
– Voulez vous bien?! [Пойди ты к…] – злобно нахмурившись, крикнул капитан.
Драм да да дам, дам, дам, трещали барабаны. И Пьер понял, что таинственная сила уже вполне овладела этими людьми и что теперь говорить еще что нибудь было бесполезно.
Пленных офицеров отделили от солдат и велели им идти впереди. Офицеров, в числе которых был Пьер, было человек тридцать, солдатов человек триста.
Пленные офицеры, выпущенные из других балаганов, были все чужие, были гораздо лучше одеты, чем Пьер, и смотрели на него, в его обуви, с недоверчивостью и отчужденностью. Недалеко от Пьера шел, видимо, пользующийся общим уважением своих товарищей пленных, толстый майор в казанском халате, подпоясанный полотенцем, с пухлым, желтым, сердитым лицом. Он одну руку с кисетом держал за пазухой, другою опирался на чубук. Майор, пыхтя и отдуваясь, ворчал и сердился на всех за то, что ему казалось, что его толкают и что все торопятся, когда торопиться некуда, все чему то удивляются, когда ни в чем ничего нет удивительного. Другой, маленький худой офицер, со всеми заговаривал, делая предположения о том, куда их ведут теперь и как далеко они успеют пройти нынешний день. Чиновник, в валеных сапогах и комиссариатской форме, забегал с разных сторон и высматривал сгоревшую Москву, громко сообщая свои наблюдения о том, что сгорело и какая была та или эта видневшаяся часть Москвы. Третий офицер, польского происхождения по акценту, спорил с комиссариатским чиновником, доказывая ему, что он ошибался в определении кварталов Москвы.
– О чем спорите? – сердито говорил майор. – Николы ли, Власа ли, все одно; видите, все сгорело, ну и конец… Что толкаетесь то, разве дороги мало, – обратился он сердито к шедшему сзади и вовсе не толкавшему его.
– Ай, ай, ай, что наделали! – слышались, однако, то с той, то с другой стороны голоса пленных, оглядывающих пожарища. – И Замоскворечье то, и Зубово, и в Кремле то, смотрите, половины нет… Да я вам говорил, что все Замоскворечье, вон так и есть.
– Ну, знаете, что сгорело, ну о чем же толковать! – говорил майор.
Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
|
