Литература Мозамбика

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Литература Мозамбика развивается преимущественно на португальском языке; отдельные литераторы пишут на распространённых в Мозамбике языках группы банту[1].





История

Устная традиция

Устная литературная традиция Мозамбика представлена сказками, пословицами, загадками и легендами разных народов страны. В качестве героев фольклора выступают люди и животные[2].

Отдельно стоит отметить искусство поэтов и музыкантов народа шопи, которые сохранили своё самобытное поэтическое искусство, зародившееся до колонизации. Исполнение стихов у шопи сопровождается игрой на национальных инструментах — тимбилаш[2].

Письменная традиция

Письменная литературная традиция начала складываться в стране только в начале XX века, когда стали появляться первые сборники поэзии, стала развиваться журналистика. Одним из первых мозамбикских поэтов стал Руй ди Норонья (порт.)[1], использовавший в своём творчестве темы мозамбикского фольклора[3]; в дальнейшем фольклор находит своё отражение и в текстах других писателей Мозамбика[1].

Известно о том, что и в более ранние времена в Мозамбике жили или бывали писатели. Среди них можно назвать Луиса де Камоэнса[4] и Томаса Антониу Гонзагу[5].

Важным событием, послужившим зарождению печатного слова в Мозамбике, стало издание журналистами Жуаном Альбазини (англ.) и Эштасиу Диашем (порт. Estácio Dias) газеты «Клич Африки» (порт. О Brado Africano), которая публиковала материалы не только на португальском языке, но также часть площадей выделяла под тексты на широнга (англ.)[2].

C 1920-х годов в художественной литературе были отчётливо заметны и произведения в поддержку колониальных властей, и выступающие против неё. Среди авторов первых можно назвать Родригиса Жуниора и Мануэля де Бриту Камашу (порт.); среди авторов вторых — Жуана Альбазини («Книга скорби», 1925 год)[1].

В колониальный период развитию литературы мешала политика властей, которая строго ограничивала местную культуру цензурными ограничениями и активно использовала полицейские силы против писателей. Даже получить высшее образование в Европе и Бразилии отдельные мозамбикцы смогли только после Второй мировой войны. После первых событий начавшейся войны за независимость в 1965—1966 годы были арестованы и осуждены поэты Жозе Кравейринья и Руй Ногар (нем.), а также прозаик Луиш Бернарду Онвана (порт.)[2].

Первая книга писателя африканского происхождения вышла в Мозамбике только в 1952 году. Это был посмертно изданный сборник Жуана Диаша (нем.) «Годидо и другие сказки» (порт. Godido e outros contos)[1].

В 1981 году была создана Ассоциация мозамбикских писателей (порт.)[1].

Организованный известным африканистом Али Мазруи (англ.) проект «Сто лучших книг Африки XX века» (англ. Africa's 100 best books of the 20th Century) в 2002 году среди лауреатов назвал произведения таких мозамбикских писателей, как Жозе Кравейринья, Луиш Бернарду Онвана, Унгулани Ба Ка Кхоса, Эдуарду Мондлане, а роман Миа Коуту «Терра Сомнамбула (порт.)» даже попал в число двенадцати лучших произведений[6].

Среди других мозамбикских писателей следует упомянуть Альбину Магайя (порт.), Орланду Мендиша (порт.), Сержиу Виейру, Марселину душ Сантуша, Ноэмию ди Соза (порт.)[1], Жорже Ребелу[7], Рейнальдо Феррейру (порт.), Алберто ди Ласерду (порт.), Руя Кнопфли, Малангатану Нгвенья (порт.), Арманду Гебузу[8] и других.

Важную роль в мозамбикской литературе играют и критики, среди которых Эужениу Лисбуа (порт.)[8] и другие.

См. также

Напишите отзыв о статье "Литература Мозамбика"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 [www.krugosvet.ru/node/36994 Мозамбик] // Энциклопедия «Кругосвет».
  2. 1 2 3 4 Л. В. Некрасова, [feb-web.ru/feb/kle/kle-abc/ke4/ke4-9133.htm Мозамбикская литература] // Краткая литературная энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1962—1978.
  3. Л. В. Некрасова, [feb-web.ru/feb/kle/KLE-abc/ke5/ke5-3421.htm Норонья] // Краткая литературная энциклопедия. — М.: Советская энциклопедия, 1962—1978.
  4. David Johnson. [books.google.ru/books?id=q2elBgAAQBAJ Imagining the Cape Colony: History, Literature, and the South African Nation]. — Edinburgh University Press, 2012. — P. 14. — 222 p. — ISBN 9780748643080.
  5. Sara Castro-Klaren. [books.google.ru/books?id=7a04AyvcXXcC A Companion to Latin American Literature and Culture]. — John Wiley & Sons, 2013. — 712 p. — ISBN 9781118661352.
  6. [www.ascleiden.nl/content/webdossiers/africas-100-best-books-20th-century Africa's 100 best books of the 20th Century] (англ.). The African Studies Centre Leiden (15 August 2002). Проверено 6 мая 2016.
  7. [www.britannica.com/topic-browse/Literature/African-Literature/Mozambican-Literature Mozambican Literature] (англ.). Encyclopædia Britannica. Проверено 6 мая 2016.
  8. 1 2 Russell G. Hamilton. [books.google.ru/books?id=fYNAwHP4dZQC Voices from an Empire: A History of Afro-Portuguese Literature]. — University of Minnesota Press, 1975. — 464 p. — ISBN 9780816657810.

Отрывок, характеризующий Литература Мозамбика

Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.


В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.