Литература Сан-Томе и Принсипи

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Литература Сан-Томе и Принсипи создаётся преимущественно на португальском языке, хотя существует и местное наречие форро. Основоположник поэзии Кошта Алегри тема его сборника «Стихи»(1916) положение африканца в белом обществе, протест против расовых предрасудков. Вехой в португалоязычной поэзии Африки является сборник Франсишку Тенрейру «Остров святого имени». В поэзии Тенрейру звучит осознание генетического родства негров, мотив их трагической разобщёности. Однако поэт не выступал против португальского колониализма, был депутатом от Сан- Томе в салазаровском парламенте. Тенрейру писал романсы, романсейро, сокопе (народное разновидность песни- танца), вводил в текст словосочетания и фразы на креольском языке форро. Отдельные его стихи переведены на русский.Ангольский поэт и политический деятель Марио де Андрада назвал его "рупором негров всего мира"

Литература 50-60 годов приобретает революционный характер. Поэты Эспириу Санту и А. Т. Мейруш активные участники борьбы за независимость сочетают фольклорные традиции с современными формами художественого выражения.

Основоположник национальной прозы Ф. В. ди Алмейда: сборник рассказов «Мария в городе» (1937).Португалец Фернандо Рейш стремится изобразить специфический мир плантаций: роман «Плантация» посвящён адаптации португальского колониста в Африке. Рейш автор пьес, новел, составитель сборников сан- томенского фольклора. Писатель отрицательно относится к африканскому национализму и деколонизации. Из современных писателей можнно назвать Франсишку Кошта Алегре, Албертину Браганса, Карлуш ду Эшпириту Санту (роман Воспоминания о настоящем, 2001). К молодому поколению писателей принадлежат Олинда Бежа и Рафаель Бранку.

Литература

• Ряузова Е.А. Португалоязычные литературы Африки. — М., 1972.

Отрывок, характеризующий Литература Сан-Томе и Принсипи

– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.