Литературная журналистика

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Литературной журнали́стикой (англ. Creative nonfiction) называют жанр, при котором репортёрская фактура оформляется в писательской стилистике с применением традиционных литературных приёмов[1].





Литературная журналистика в России

В истории литературной журналистики начала XIX века ключевую роль сыграли проекты Н. М. Карамзина «Московский журнал» (1791—1792) и «Вестник Европы» (основан в 1802 году, просуществовал год) [2].

В современную же отечественную периодику элементы документальной прозы привнесли репортёры перестроечного периода и такие писатели как Александр Кабаков, и Эдуард Лимонов. Любовь Аркус и Дмитрий Быков описывали в 1987 году тенденции российской журналистики[3]:

Язык прессы пока еще довольно однообразен, журналисты со сколько-нибудь индивидуализированным стилем — на вес золота. В газетах преобладает смесь двух новоязов: это язык прежней эпохи, сильно разбавленный англицизмами. Это молодое поколение — в основном дети тех самых шестидесятников Владимир Яковлев, Артём Боровик, Дмитрий Лиханов, Евгений Додолев, Александр Любимов, — уже берёт своё. Представители недавней «золотой молодежи», выросшие в огромных квартирах или проведшие отрочество за границей, молодые выпускники международного отделения журфака МГУ, они начинают делать погоду на телевидении и в прессе. Отличные стартовые возможности и врождённое отсутствие страха позволяет им в течение полугода растабуировать все запретные темы и посетить все горячие точки, куда прежде не ступала нога советского журналиста.

Литературная журналистика в США

Мастер жанра Том Вулф декларировал [4]:

Журналистика — это искусство, а современная литература — старорежимная пошлятина.

Речь шла не столько о газетных публикациях, сколько о развёрнутых эссе, авторских колонках и статьях в журналах, рассчитанных на элитарного читателя (в новоязовской трактовке — продвинутого) — The New Yorker, New York Magazine, The Atlantic Monthly, Rolling Stone, Esquire, CoEvolution Quarterly. Отчасти — Scanlan's Monthly (если рассматривать лишь период начала 70-х).


Но не всегда журналистам удаётся удержаться от литературного вымысла, который украшает материал, но недопустим в газетных репортажах. Тёмным пятном в истории жанра является история (2004) с обозревателем газеты USA Today Джеком Келли (англ. Jack Kelley), о котором в отечественной прессе рассказал Евгений Додолев [5]:

Автор 720 постановочных историй про сербских террористов, таинственных мятежников и мифических повстанцев из Грозного пять раз выдвигался на соискание Пулитцеровской премии. Получил её. Но в конце концов был разоблачен коллегами-завистниками и премию пришлось вернуть.

См. также

Напишите отзыв о статье "Литературная журналистика"

Примечания

  1. Gutkind, Lee. The Best Creative Nonfiction, Vol. 1. — New York: W. W. Norton, 2007. — P. xi. — ISBN 0393330036.
  2. [feb-web.ru/feb/irl/il0/il5/il520422.htm Журналистика начала XIX века]
  3. [www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=3&e_dept_id=5&e_chrdept_id=4&e_chr_id=2270&chr_year=1987 Энциклопедия отечественного кино]
  4. [www.afisha.ru/book/1357/ Книга «Новая журналистика и Антология новой журналистики» — Автор, рецензии — Афиша]
  5. [odnakoj.ru/archive/23112009/iskysstvo/stepenq_svobodx_slova/ Степень свободы слова]

Ссылки

  • [www.ts19.ru/1.htm Французская журналистика первой половины XIX века в системе оппозиции «власть-пресса»]
  •  (англ.) [www.creativenonfiction.org Creative Nonfiction] — ресурс посвящённый исключительно жанру.
  •  (англ.) [www.class.uidaho.edu/druker/nonfic.html What is creative non-fiction?]
  •  (англ.) [www.pitt.edu/~bdobler/readingnf.html Bruce Dobler’s Creative Nonfiction Compendium]
  •  (англ.) [www.thecharlestaylorprize.ca Charles Taylor Prize for Literary Non-Fiction]
  •  (англ.) [papers.ssrn.com/sol3/papers.cfm?abstract_id=991724 Scholarship as an Act of Discovery]
  •  (англ.) [www.humanities.uci.edu/litjourn/ UC Irvine Literary Journalism Degree Program]
  •  (англ.) [www.shadowboxmagazine.org/ Shadowbox Magazine]

Отрывок, характеризующий Литературная журналистика

– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.