Литва

Летувская Республика
Lietuvos Respublika (Летувас Республикас)

Флаг Герб
Гимн: «Tautiška giesmė»
Расположение Летувы (зелёный): — в Европе (светло-зелёный и тёмно-серый) — в Европейском союзе (светло-зелёный)
Дата независимости	16 февраля 1918 (де-юре от Советской России) (де-факто от Германской империи) 11 марта 1990 (де-факто от СССР) 6 сентября 1991 (де-юре от СССР)
Официальный язык	литовский
Столица	Вильнюс
Крупнейшие города	Вильнюс ( Вильня), Каунас (Ковно), Клайпеда (Мемемль)
Форма правления	Парламентско-президентская республика
Президент Премьер-министр	Даля Грибаускайте Альгирдас Буткявичюс
Территория • Всего	121-я в мире 65 301 км²
Население • Оценка (2015) • Перепись (2011) • Плотность	▼ 2 898 062 чел. (137-е) 3 054 000 чел. 49 чел./км²
ВВП (ППС)   • Итого (2011)   • На душу населения	61,342 млрд. долл. (86-й) 22,566 долл.
ВВП (номинал)   • Итого (2011)   • На душу населения	43,171 млрд. долл. (82-й) 13 190 долл.
ИЧР (2014)	▲ 0,834 (очень высокий) (35-е место)
Названия жителей	литовцы, литовец, литовка
Валюта	евро (EUR, код 978)
Интернет-домен	.lt, .eu
Телефонный код	+370
Часовой пояс	EET (UTC+2, летом UTC+3)

Летува́ (лит. Lietuva), официальное название — Летувская Респу́блика (лит. Lietuvos Respublika) — государство, географически расположенное в Северной Европе (Прибалтика). Столица страны — Вильнюс.

Расположена на восточном побережье Балтийского моря. На севере граничит с Латвией, на юго-востоке — с Беларусией, на юго-западе — c Польшей и Калининградской областью России.

Член ООН с 1991 года, ЕС и НАТО — с 2004 года. Входит в Шенгенскую зону и Еврозону.

Географические данные

Поверхность — равнинная со следами древнего оледенения. Поля и луга занимают 57 % территории, леса и кустарники — 30 %, болота — 3 %, внутренние воды — 4 %.

Высшая точка — 293,84 м над уровнем моря — холм Аукштояс (лит. Aukštojas) (или Аукштасис калнас (лит. Aukštasis kalnas)) в юго-восточной части страны, в 23,5 км от Вильнюса.

Крупнейшие реки — Неман (Нямунас, лит. Nemunas) и Вилия (лит. Neris). Более 3 тыс. озёр (1,5 % территории): крупнейшее из них — Друкшяй (лит. Drūkšiai, белор. Дрысвяты) на границе Латвии, Литвы и Белоруссии (площадь 44,8 км²), самое глубокое — Таурагнас (лит. Tauragnas, 61 м), самое длинное — Асвея (лит. Asveja, длина 30 км) у местечка Дубингяй.

Климат переходный от морского к континентальному. Средняя температура зимой минус 4,9 °С, летом 17 °С. Выпадает 748 мм осадков в год.

Полезные ископаемые: торф, минеральные,материалы, строительные материалы.

История

Древнейшая история

Территория современной Литвы была заселена людьми с конца X—IX тысячелетия до н. э. Жители занимались охотой и рыболовством, использовали лук и стрелы с кремнёвыми наконечниками, скребки для обработки кожи, удочки и сети. В конце неолита (III-II тыс. до н. э.) на территорию современной Литвы проникли индоевропейские племена. Они занимались земледелием и скотоводством, при этом охота и рыболовство оставались основными занятиями местных жителей вплоть до широкого распространения железных орудий труда. Индоевропейцы, заселившие земли между устьями Вислы и Западной Двины, выделились в отдельную группу, названную учёными балтами.

Традиционно считается, что этническая основа Литвы сформирована носителями археологочической культуры восточнолитовских курганов, сформировавшейся в V веке н. э. на территории современных Восточной Литвы и Северо-Западной Белоруссии. Около VII века н. э. литовский язык отделился от латышского.

Зарождение государства

Становление государственности на территории современной Литвы относят к XIII веку, при этом само название «Литва» впервые упомянуто в Кведлинбургских анналах под 1009 годом в сообщении об убийстве язычниками миссионера Бруно на границе Руси и Литвы. По наиболее распространенной версии, топоним возник от названия небольшой речушки Летавка, притока Няриса. Согласно более современной гипотезе, название страны могло произойти от этнонима «леты» или «лейти», которым жители окрестных земель называли дружинников литовских князей.

В начале XIII века в земли балтов-язычников с запада началось вторжение немецких рыцарей-крестоносцев. Они покорили Пруссию и Ливонию. В это же время с юга началась экспансия Галицко-Волынского княжества. К середине XIII века многие литовские земли были объединены под властью князя Миндовга, принявшего в 1251 году католическое крещение и коронованного 6 июля 1253 года. Несмотря на то, что уже в 1263 году Миндовг был свергнут, его правление положило начало более чем пятисотлетнему существованию Великого княжества Литовского.

Великое княжество Литовское

В XIII—XIV веках территория Великого княжества Литовского стремительно росла и достигла берегов Чёрного моря. В то же время литовские князья из династии Гедиминовичей вели тяжёлую борьбу с Тевтонским орденом, который был разбит в 1410 году в Грюнвальдской битве объединёнными войсками Великого княжества Литовского и Королевства Польского.

В 1385 году великий князь литовский Ягайло в соответствии с Кревской унией обязался присоединить Великое княжество Литовское к Королевству Польскому и становился королём Польши. Однако Ягайло вынужден был уступить власть в Великом княжестве Литовском своему двоюродному брату Витовту, в годы правления которого (1392—1430) государство достигло наивысшего расцвета. Таким образом, самостоятельность Великого княжества Литовского сохранялась. В 1387 году состоялось крещение Литвы, принявшей в качестве официальной религии католицизм.

Великий князь Казимир, одновременно бывший и королём польским, расширил влияние династии Ягеллонов — подчинил Пруссию, посадил своего сына на чешский и венгерский троны. В 1492—1526 годах существовала политическая система государств Ягеллонов, охватывавшая Польшу (с вассалами Пруссией и Молдавским княжеством), Великое княжество Литовское, Чехию и Венгрию.

Включение в состав государства славнских земель, многократно превышающих по площади и количеству населения собственно литовские земли, привело к перениманию литовскими князьями православной культуры и западнорусского языка, который стал официальным языком канцелярии великих князей.

Речь Посполитая

В 1569 году в Люблине была заключена уния с Польшей, в результате которой образована Речь Посполитая. Согласно акту Люблинской унии Литвой и Польшей правил совместно избираемый король, а государственные дела решались в общем Сейме. Однако правовые системы, армия и чиновники оставались раздельными.

В XVI—XVIII веках в Литве по польскому образцу сложилась политическая система, известная как шляхетская демократия. Она характеризовалась наличием широких прав шляхты (дворянства) в управлении государством. Одновременно с этим происходила полонизация шляхты, выраженная в перенимании правящим сословием Великого княжества Литовского польского языка, культуры и идентичности. На непривилигированные сословия полонизация столь значительного влияния не оказала.

В составе Российской империи

В XVIII веке в результате опустошительных войн и всеобъемлющего государственного кризиса Речь Посполитая пришла к упадку и попала под влияние Российской империи. В 1772, 1793 и 1795 годах состоялись разделы Речи Посполитой между Россией, Пруссией и Австрией. Практически вся территории бывшего Великого княжества Литовского была присоединена к Российской империи.

В попытках восстановить государственность польско-литовское дворянство приняло сторону Наполеона в 1812 году, а также неоднократно поднимало восстания (1830—1831, 1863—1864), которые, однако, окончились поражением. В стремлении ликвидировать польское влияние в Литве российские власти предприняли широкую кампанию деполонизации и русификации. В 1864 году была запрещена литовская печать латиницей. Литовское население, особенно католическое духовенство, сопротивлялись русификации: кирилличные издания игнорировали, а книги, напечатанные латиницей, книгоноши нелегально ввозили из соседней Пруссии. В 1904 году запрет на литовскую латиницу был отменён.

Создание Литовской республики

В ходе Первой мировой войны, в 1915 году, литовские земли, принадлежавшие России, были заняты Германской империей. 16 февраля 1918 года в условиях немецкой оккупации в Вильне Литовская Тариба (Совет Литвы) провозгласила восстановление независимости государства. 11 июля 1918 Тариба объявила страну Литовским королевством. На престол было решено пригласить немецкого принца Вильгельма фон Ураха. Однако уже 2 ноября того же года решение о создании конституционной монархии было отозвано.

После отхода оккупационных войск и начала боёв с большевистской Красной армией 16 декабря 1918 года была образована Литовская советская республика, но уже 27 февраля 1919 года она была объединена с Советской Белоруссией в Литовско-Белорусскую Советскую Социалистическую Республику (Литбел) со столицей в Вильне, а с 19 апреля 1919 года — в Минске. В феврале-марте 1919 года войска литовской Тарибы, поддержанные немецкими гарнизонами, начали военные действия против Литбел, в апреле 1919 года к ним присоединилась польская армия. В июле 1920 года, после заключения Московского договора, Литбел была ликвидирована.

Независимость Литовской республики была признана Версальским договором 1919 года. Кроме того, по условиям договора основная часть территории Малой Литвы — Мемельланд (Клайпедский край) — никогда не входивший в состав Великого княжества Литовского, но населённый этническими литовцами (литувининками) был отделён от Германии и передан под управление французской администрации.

9 октября 1920 года польские войска под под командованием генерала Желиговского, формально вышедшего из подчинения руководству, заняли Вильну и провозгласили образование на территории края нового государства — Срединной Литвы. В 1922 году Срединная Литва была включена состав Польши в качестве воеводства.

Из-за занятия Вильны поляками в межвоенный период столицей Литвы был Каунас, хотя эта столица и считалась временной. В 1922 году в Литве была принята конституция, предусматривавшая создание парламентской республики. В 1923 году, после восстания, к Литве на правах автономии был присоединён Клайпедский край. В декабре 1926 года в Литве произошёл военный переворот, возглавивший его лидер националистической партии Антанас Смятона установил авторитарный режим.

Вторая мировая война и присоединение к СССР

22 марта 1939 года гитлеровская Германия предъявила Литве ультиматум с требованием вернуть ей Мемельланд, который Литва была вынуждена принять. Заключённый 22 марта 1939 года договор о ненападении между Германией и Литвой обеспечил отказ Литвы от поддержки Польши. Согласно секретному протоколу к заключенному в августе 1939 года пакту Молотова-Риббентропа, Литва была включена в сферу интересов Германии. 1 сентября Германия начала вторжение в Польшу, а начиная с 17 сентября СССР аннексировал её восточные земли, в том числе Вильно.

25 сентября СССР инициировал переговоры об отказе Германии от претензий на Литву в обмен на территории Варшавского и Люблинского воеводств Польши. 10 октября 1939 года в Москве был подписан «Договор о передаче Литовской республике города Вильно и Виленской области и о взаимопомощи между Советским Союзом и Литвой» сроком на 15 лет, предусматривавший ввод в Литву 20-тысячного контингента советских войск. 14—15 июля 1940 года, после принятия советского ультиматума и ввода дополнительного советского военного контингента, в Литве были проведены выборы в Народный сейм, к участию в которых был допущен лишь просоветский «Блок трудового народа». 21 июля Народный сейм провозгласил образование Литовской ССР, 3 августа 1940 года она была принята в состав СССР. В 1940 году, уже будучи в составе СССР, Литва получила часть территории Советской Белоруссии.

22 июня 1941 года, после нападения Германии на СССР, последовали антисоветские мятежи в крупных городахК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) Литвы. В Каунасе было провозглашено Временное правительство Литвы, поддерживавшее тесные контакты с немцами. Однако после прихода немцев это Временное правительство было распущено, а территория Литвы включена в рейхскомиссариат Остланд (генеральный округ Литва), в рамках которого ей была предоставлена некоторая автономия. Оккупационную администрацию возглавлял генерал Пятрас Кубилюнас.

В 1944 году нацисты были изгнаны Красной Армией с территории Литовской ССР (см. Белорусская операция (1944)).

Послевоенный период

В послевоенный период в проводилась индустриализация, а также развитие и совершенствование инфраструктуры, укрепление материально-технической базы сельского хозяйства (сопровождавшееся ликвидацией хуторов и «неперспективных деревень»).

За весь советский период свыше 300 тыс. жителей Литовской ССР подверглись ссылкам и заключениям в лагеря, в том числе за сотрудничество с немцами. Вооружённое сопротивление советским властям продолжалось до 1952 года, отдельные стычки происходили вплоть до 1957 года.

Восстановление независимости

Образованное в 1988 году общественно-политическое движение Саюдис, провозгласив целями культурное возрождение, демократизацию, экономическую самостоятельность республики, фактически возглавило движение к восстановлению государственной независимости. 18 мая 1989 года Верховный Совет Литовской ССР провозгласил суверенитет, а 11 марта 1990 года принял «Акт о восстановлении независимости Литвы». В феврале 1991 года независимость Литовской Республики была признана Исландией, в августе, после провала Августовского путча, независимость признана Россией, а 6 сентября 1991 года — СССР. 17 сентября 1991 года Литва стала членом ООН.

В 2001 году Литва вступила во Всемирную торговую организацию, 29 марта 2004 года — в НАТО, а 1 мая 2004 года — в Европейский союз (договор о вступлении был подписан в 2003 году и подтверждён гражданами Литвы на референдуме). 1 января 2015 года Литва вступила в еврозону.

Административное деление

Территория Литвы разделена на 10 уездов (лит. apskritis). Уезды образуют территории самоуправлений (лит. savivaldybė) 9 городов и 43 районов, а также 8 вновь образованных самоуправлений. Самоуправления делятся на староства (лит. seniūnija).

Алитусский уезд Вильнюсский уезд Каунасский уезд Клайпедский уезд Мариямпольский уезд Паневежский уезд Таурагский уезд Тельшяйский уезд Утенский уезд Шяуляйский уезд

Города Литвы

В Литве выделяются три типа населённых пунктов: города, местечки (городки) и деревни. Статус города предоставляет Сейм Литовской Республики. В 2004 году насчитывалось 106 городов.

Крупнейшие города (население на 1 января 2013 года):

Вильнюс (Vilnius) — 537 152 жителей.

Каунас (Kaunas) — 306 888 жителей.

Клайпеда (Klaipėda) — 158 541 жителей.

Шяуляй (Šiauliai) — 106 470 жителей.

Паневежис (Panevėžys) — 97 343 жителей.

Алитус (Alytus) — 57 281 жителей.

Население

По данным Всемирного банка на 2013−2014 годы, Литва попала в список стран мира, исчезающих быстрее всего. Потерю популяции — 28.366 (1 %) поощрила быстрая эмиграция жителей, увеличившаяся смертность, уменьшающаяся рождаемость. По разным данным Литву с момента обретения независимости и вступления в ЕС в 2004 году покинуло около миллиона жителей. Большинство из них уехало на заработки в страны Западной Европы. По оценкам департамента статистики Литовской Республики в начале сентября 2015 года в стране проживало 2 898 062 человек. C 1992 происходит депопуляция страны, причиной которой стала как эмиграция, так и отрицательный естественный прирост. По данным всеобщей переписи 2011, литовцы составляют 84,16 % населения страны, поляки — 6,58 %, русские — 5,81 %, белорусы — 1,19 %, украинцы — 0,54 %, евреи — 0,10 %.

В религиозном отношении 77,3 % жителей Литвы — католики, 4,1 % — православные, 6,1 % — неверующие.

Языковая ситуация

Национальным языком Литвы является литовский язык, один из балтийских языков, родной для 84,1 % населения Литвы (около 2,45 млн человек).

Государственный строй

Литва — парламентская республика, с характерными чертами президентской республики. Срок полномочий избираемого всенародно Президента — 5 лет. На данный момент президентом Литовской Республики является избранная в 2009 году и переизбранная в 2014 году Даля Грибаускайте.

Парламент республики — однопалатный Сейм Литовской Республики с 141 местом. Из них 71 депутат избирается по мажоритарной системе в одномандатных округах и остальные 70 — по пропорционально-списочной системе с барьером 5 %. Срок депутатских полномочий — 4 года.

Правовая система

Высшая судебная инстанция — Верховный Суд (Aukščiausiasis Teismas), суды апелляционной инстанции — апелляционные инстанции (apeliacinis teismas), суды первой инстанции — окружные суды (Apygardos teismas), низшее звено судебной системы — районные суды (Apylinkės teismas).

Политическая жизнь

Партии

В настоящее время (2016) в Литве зарегистрировано 38 (реально действуют — 23) политических партий.

Внутренняя политика

В июне 2008 года парламент Литвы принял закон, уравнивающий нацистскую и советскую символику и запрещающий её использование в публичных местах: она «может восприниматься как пропаганда нацистских и коммунистических оккупационных режимов». Запрещено «демонстрирование флагов и гербов, знаков и униформ нацистской Германии, СССР, Литовской ССР, а также флагов, знамён, гербов, знаков, униформ, составными частями которых являются флаги, гербы нацистской Германии, СССР и Литовской ССР». Запрещено использование «нацистской свастики, советского серпа и молота, советской пятиконечной красной звезды, а также исполнение гимнов нацистской Германии, СССР и Литовской ССР».

Внешняя политика

Литовские солдаты принимали участие в Иракской войне и до сих пор находятся^{[уточнить]} в Афганистане в рамках операции НАТО.

• Об отношениях с Россией см. Литовско-российские отношения.
• Об отношениях с Белоруссией см. Белоруссия и Литва.
• Об отношениях с США см. Американо-литовские отношения.

Экономика

Преимущества: успешно перешла к стабильной рыночной экономике. Низкая инфляция (1,2 %). Национальная валюта — евро.

Слабые стороны: Скудная сырьевая база. Растущий дефицит баланса услуг.

В 2009 году антикризисная помощь Евросоюза стала крупнейшей статьёй дохода государственного бюджета Литвы за всю историю страны. Согласно прогнозу Министерства финансов Литвы финансовая помощь ЕС должна была составить 30,8 % от всех доходов бюджета страны в 2009 году и в 2010 году должна была увеличиться ещё на несколько процентных пунктов.

Транспорт

Железнодорожный

Литовские железные дороги, как и в других странах бывшего СССР, имеют широкую колею (1520 мм против 1435 мм в Западной Европе).

6 февраля 2003 года начато регулярное движение поезда комбинированного транспорта «Викинг».
«Викинг» — совместный проект железных дорог Литвы, Украины и Беларуси, стивидорных компаний и портов Клайпеда, Черноморск и Одесса, соединяющий цепь морских контейнерных и контрейлерных линий Балтийского региона с аналогичной системой Чёрного, Средиземного и Каспийского морей.

Строится литовский участок панъевропейской дороги Rail Baltica.

авиационный

Аэропорт Вильнюса, аэропорт Паланги

Морской

Клайпедский порт — крупнейший порт Литвы, связанный паромами с большинством важных городов побережья Балтийского моря.

Культура

Образование и наука

Согласно реформе образования, с 1 сентября 2015 года будут отменены школы среднего типа — с этого момента образовательные школы будут разделены на начальные, прогимназии, основные школы и гимназии.

Высшее образование

Вузы Литвы:

государственные

• Вильнюсский университет
• Университет Витаутаса Великого
• Клайпедский университет
• Шауляйский университет
• Mykolo Romerio universitetas
• Литовский университет образовательных наук
• Вильнюсский технический университет имени Гедиминаса (Vilniaus Gedimino technikos universitetas, бывш. ВИСИ)
• Каунасский технологический университет
• Aleksandro Stulginskio universitetas
• Вильнюсская художественная академия
• Литовская академия музыки и театра
• Медицинская академия Литовского университета для наук здравоохранения / Veterinarijos akademija
• Lietuvos kūno kultūros akademija
• Литовская военная академия им. генерала Йонаса Жямайтиса

негосударственные

• ISM Vadybos ir ekonomikos universitetas
• LCC tarptautinis universitetas
• Европейский гуманитарный университет
• Verslo ir Vadybos Akademija
• Vilniaus verslo teisės akademija
• Verslo ir vadybos akademija
• Vilniaus universiteto Tarptautinio verslo mokykla
• Семинария Святого Иосифа
• Тельшяйская духовная семинария имени епископа Винцентаса Борисявичюса

Наука

в советские времена

Спорт

Национальным видом спорта в Литве считается баскетбол (см. ЛБЛ). Литовские баскетбольные команды и сборная регулярно участвуют в важнейших соревнованиях Европы и мира.

Хоккейная команда «Балтика Вильнюс» выступает в МХЛ-Б (см. Первенство МХЛ в сезоне 2012/2013).
Молодёжная сборная Литвы по футболу становилась победителем Спартакиады-1983.

СМИ

Множество газет (в том числе на русском, польском, белорусском языках, см. Категория:Газеты Литвы). Много журналов.

Два государственных (LTV и LTV2) и множество частных телеканалов (в столице имеется одна действующая Вильнюсская телебашня. С 2012 г. эфирное вещание переведено в цифровой формат).

Более двух десятков радиостанций (также вещающих и на русском, польском, английском языках) в диапазоне FM, как с собственных передатчиков, так и с арендованных государственных.

В Литве 54,7 % домохозяйств были подключены к сети Интернет (2009).

См. также

• Праздники и памятные дни Литвы
• История почты и почтовых марок Литвы
• Ордена Литвы

Примечания

Комментарии

Сноски

Литература

• Эйдинтас А., Бумблаускас А., Кулакаускас А., Тамошайтис М. История Литвы / пер. Е. Суворовой. — Вильнюс: Eugrimas, 2013. — 317 c. ISBN 978-609-437-165-3.
• Eidintas A., Bumblauskas A., Kulakauskas A., Tamošaitis M. [urm.lt/uploads/default/documents/Travel_Residence/history_of_lithuania_new.pdf The History of Lithuania] / Translated and edited by S. Kondratas and R. Kondratas. — Revised 2nd edition. — Vilnius: Eugrimas, 2015. — 328 p. ISBN 978-609-437-163-9.

Ссылки

• Литва в каталоге ссылок Open Directory Project (dmoz).
• [www.olitve.ru/ Портал «Всё о Литве»]

Отрывок, характеризующий Литва

И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.
В практических делах Пьер неожиданно теперь почувствовал, что у него был центр тяжести, которого не было прежде. Прежде каждый денежный вопрос, в особенности просьбы о деньгах, которым он, как очень богатый человек, подвергался очень часто, приводили его в безвыходные волнения и недоуменья. «Дать или не дать?» – спрашивал он себя. «У меня есть, а ему нужно. Но другому еще нужнее. Кому нужнее? А может быть, оба обманщики?» И из всех этих предположений он прежде не находил никакого выхода и давал всем, пока было что давать. Точно в таком же недоуменье он находился прежде при каждом вопросе, касающемся его состояния, когда один говорил, что надо поступить так, а другой – иначе.
Теперь, к удивлению своему, он нашел, что во всех этих вопросах не было более сомнений и недоумений. В нем теперь явился судья, по каким то неизвестным ему самому законам решавший, что было нужно и чего не нужно делать.
Он был так же, как прежде, равнодушен к денежным делам; но теперь он несомненно знал, что должно сделать и чего не должно. Первым приложением этого нового судьи была для него просьба пленного французского полковника, пришедшего к нему, много рассказывавшего о своих подвигах и под конец заявившего почти требование о том, чтобы Пьер дал ему четыре тысячи франков для отсылки жене и детям. Пьер без малейшего труда и напряжения отказал ему, удивляясь впоследствии, как было просто и легко то, что прежде казалось неразрешимо трудным. Вместе с тем тут же, отказывая полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтобы, уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он, видимо, нуждался. Новым доказательством для Пьера его утвердившегося взгляда на практические дела было его решение вопроса о долгах жены и о возобновлении или невозобновлении московских домов и дач.
В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.


Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.


В конце января Пьер приехал в Москву и поселился в уцелевшем флигеле. Он съездил к графу Растопчину, к некоторым знакомым, вернувшимся в Москву, и собирался на третий день ехать в Петербург. Все торжествовали победу; все кипело жизнью в разоренной и оживающей столице. Пьеру все были рады; все желали видеть его, и все расспрашивали его про то, что он видел. Пьер чувствовал себя особенно дружелюбно расположенным ко всем людям, которых он встречал; но невольно теперь он держал себя со всеми людьми настороже, так, чтобы не связать себя чем нибудь. Он на все вопросы, которые ему делали, – важные или самые ничтожные, – отвечал одинаково неопределенно; спрашивали ли у него: где он будет жить? будет ли он строиться? когда он едет в Петербург и возьмется ли свезти ящичек? – он отвечал: да, может быть, я думаю, и т. д.
О Ростовых он слышал, что они в Костроме, и мысль о Наташе редко приходила ему. Ежели она и приходила, то только как приятное воспоминание давно прошедшего. Он чувствовал себя не только свободным от житейских условий, но и от этого чувства, которое он, как ему казалось, умышленно напустил на себя.
На третий день своего приезда в Москву он узнал от Друбецких, что княжна Марья в Москве. Смерть, страдания, последние дни князя Андрея часто занимали Пьера и теперь с новой живостью пришли ему в голову. Узнав за обедом, что княжна Марья в Москве и живет в своем не сгоревшем доме на Вздвиженке, он в тот же вечер поехал к ней.
Дорогой к княжне Марье Пьер не переставая думал о князе Андрее, о своей дружбе с ним, о различных с ним встречах и в особенности о последней в Бородине.
«Неужели он умер в том злобном настроении, в котором он был тогда? Неужели не открылось ему перед смертью объяснение жизни?» – думал Пьер. Он вспомнил о Каратаеве, о его смерти и невольно стал сравнивать этих двух людей, столь различных и вместе с тем столь похожих по любви, которую он имел к обоим, и потому, что оба жили и оба умерли.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим лицом, как будто желая дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволили пройти в свои комнаты и принимают по воскресеньям.
– Доложи; может быть, примут, – сказал Пьер.
– Слушаю с, – отвечал официант, – пожалуйте в портретную.
Через несколько минут к Пьеру вышли официант и Десаль. Десаль от имени княжны передал Пьеру, что она очень рада видеть его и просит, если он извинит ее за бесцеремонность, войти наверх, в ее комнаты.
В невысокой комнатке, освещенной одной свечой, сидела княжна и еще кто то с нею, в черном платье. Пьер помнил, что при княжне всегда были компаньонки. Кто такие и какие они, эти компаньонки, Пьер не знал и не помнил. «Это одна из компаньонок», – подумал он, взглянув на даму в черном платье.
Княжна быстро встала ему навстречу и протянула руку.
– Да, – сказала она, всматриваясь в его изменившееся лицо, после того как он поцеловал ее руку, – вот как мы с вами встречаемся. Он и последнее время часто говорил про вас, – сказала она, переводя свои глаза с Пьера на компаньонку с застенчивостью, которая на мгновение поразила Пьера.
– Я так была рада, узнав о вашем спасенье. Это было единственное радостное известие, которое мы получили с давнего времени. – Опять еще беспокойнее княжна оглянулась на компаньонку и хотела что то сказать; но Пьер перебил ее.
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!
Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.


– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.