Литовская Республика (1918—1940)

Литовская Республика
← 16 февраля 1918 года — 21 июля 1940 года →
Флаг Герб
Девиз «Tautiška giesmė»
Литва после Первой мировой войны и похода Желиговского на Вильну
Столица	Вильнюс (юридически; оккупирован Польшей) с Каунас (фактически)
Язык(и)	литовский (официальный)
Денежная единица	Литовский лит
Форма правления	Парламентская республика
Президент
- 4 апреля 1919 — 19 июня 1920	Антанас Смятона
- 20 июня 1920 — 7 июня 1926	Александрас Стульгинскис
- 7 июня — 18 декабря 1926	Казис Гринюс
- 18 декабря — 19 декабря 1926	Йонас Стаугайтис
- 19 декабря 1926 — 15 июня 1940	Антанас Смятона
- 15 июня — 17 июня 1940	Антанас Меркис

К:Появились в 1918 годуК:Исчезли в 1940 году

Лито́вская Респу́блика (лит. Lietuvos Respublika) — государство в Северной Европе, существовавшее с 1918 по 1940 год. Столицей государства в 1918-1919 годах был Вильнюс, но после похода Желиговского он перешёл под контроль Польской Республики и столица Литвы была временно перенесена в город Каунас.

История

Обретение независимости

16 февраля 1918 года в Вильне Литовская Тариба (Совет Литвы) провозгласила независимость государства. 11 июля 1918 Тариба объявила страну Литовским королевством. На престол было решено пригласить немецкого принца Вильгельма фон Ураха. Однако уже 2 ноября того же года решение о создании конституционной монархии было отозвано.

После ухода оккупационных войск и начала боёв с большевистской Красной армией 16 декабря 1918 года была образована Литовская советская республика. 27 февраля 1919 года в Вильнюсе состоялось объединённое заседание ЦИКов Литвы и Белоруссии. На нём было провозглашено образование Литовско-Белорусской Советской Социалистической Республики (Литбела) со столицей в Вильне, а с 19 апреля 1919 года — в Минске.

В феврале-марте 1919 года войска литовской Тарибы, поддержанные немецкими гарнизонами, начали военные действия против Литбела, в апреле 1919 года к ним присоединилась польская армия. В результате наступления польских войск, территория Литбела была оккупирована. После освобождения Красной Армией и заключения Московского договора 12 июля 1920 года Литбел прекратил своё существование. На занятой войсками под командованием генерала Л. Желиговского части литовских и белорусских территорий было создано временное государственное образование Срединная Литва (1920—1922), в 1922 году включённое в состав Польши.

До сентября 1939 года Виленский край находился в составе Польши как Виленское воеводство. В 1923 году к Литве отошёл Мемель (Клайпеда). С 1919 по 1939 год временной столицей Литвы был Каунас.

Межвоенный период

В 1922 году в Литве была принята конституция, предусматривавшая создание парламентской республики. I Сейм, созванный в 1922 году, избрал президентом Литовской Республики Александраса Стульгинскиса, а премьер-министром — Миколаса Слежявичюса. 7 июня 1926 года III Сейм избрал Казиса Гринюса президентом, однако 17 декабря в Литве произошёл военный переворот, в ходе которого президент Гринюс был свергнут. Согласно конституции Литвы исполняющим обязанности президента стал Йонас Стаугайтис, но он правил всего один день, после чего новым президентом Литвы стал лидер националистической партии Антанас Смятона, установивший в стране авторитарный режим. 12 сентября 1934 года по инициативе Литвы в Женеве был создан политический союз Эстонии, Латвии и Литвы, иначе называемый Балтийской Антантой.

Ликвидация

Параллельно событиям Аншлюсса, в ночь с 10 на 11 марта 1938 года на польско-литовской границе произошел инцидент — был убит польский солдат. Польша отклонила предложение Литвы создать совместную комиссию для расследования этого происшествия. 16 марта Варшавой был выдвинут ультиматум с требованием признать за Польшей принадлежность Виленского края, вычеркнув из конституции параграф провозглашающий Вильно столицей Литвы, и установить дипломатические отношения между государствами (формально еще с 1920 года Польша находилась в состоянии войны с Литвой, урегулированного перемирием). Этот ультимативное требование поддержала Германия. В польской прессе была развёрнута кампания с призывом похода на Каунас, Варшава стала готовиться к захвату Литвы. Берлин был готов поддержать оккупацию поляками Литвы, заявив, что его интересует только Мемель. 16 и 18 марта 1938 года Литвинов вызывал польского посла Вацлава Гржибовского, разъяснив, что несмотря на отсутствие военного союза между Литвой и СССР, Советский Союз заинтересован в сохранении независимости Литвы и выступает против развязывания войны, в противном случае советское правительство денонсирует без предупреждения польско-советский пакт о ненападении и в случае вооруженного нападения на Литву оставит за собой свободу действий. Одновременно правительству Литвы была отправлена нота, в которой рекомендовалось принять условия ультиматума, касающиеся установления дипломатических отношений. Благодаря этому вмешательству опасность вооруженного конфликта между Польшей и Литвой была предотвращена. Польское руководство ограничило свои требования одним пунктом — установлением дипломатических отношений — и отказалось от вооруженного вторжения в Литву.

22 марта 1939 года гитлеровская Германия предъявила Литве ультиматум с требованием вернуть ей район Мемеля (совр. Клайпеда), который Литва была вынуждена принять. Заключенный 22 марта 1939 г. договор о ненападении между гитлеровской Германией и Литвой обеспечил отказ со стороны Литвы от поддержки Польши.

23 августа 1939 года Германия и Советский Союз заключили Договор о ненападении между Германией и Советским Союзом («пакт Молотова-Риббентропа»). Согласно секретному дополнительному протоколу к договору, Эстония, Латвия, Финляндия и восток Польши были включены в советскую сферу интересов, Литва и запад Польши — в сферу интересов Германии.

Через неделю, 1 сентября, Германия начала вторжение в Польшу. 17 сентября СССР ввел войска на территорию II Речи Посполитой, аннексировав её восточные земли.

Лишь после того, как германская военная кампания против Польши завершилась и при этом дело не дошло до перенесения военных действий вермахта на территорию Литвы, Сталин позволил себе распорядиться, чтобы Красная Армия при своем вступлении широким фронтом в Восточную Польшу (начиная с 17 сентября) временно заняла стратегически важные районы Южной Литвы.

— Фляйшхауэр Ингеборг. Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938—1939. — М.: Прогресс, 1990.

Территориальный раздел Польши между СССР и Германией был завершён 28 сентября 1939 года подписанием Договора о дружбе и границе между СССР и Германией. В результате раздела польской территории между Германией и СССР советские границы передвинулись далеко на запад, и СССР стал граничить с Литвой. Первоначально Германия намеревалась превратить Литву в свой протекторат, однако 25 сентября, в ходе советско-германских контактов об урегулировании польской проблемы, СССР предложил начать переговоры об отказе Германии от претензий на Литву в обмен на территории Варшавского и Люблинского воеводств Польши. В этот день посол Германии в СССР граф Шуленбург отправил в МИД Германии телеграмму, в которой сообщил, что был вызван в Кремль, где Сталин указал на это предложение как на предмет будущих переговоров и добавил, что в случае согласия со стороны Германии «Советский Союз немедленно возьмётся за решение проблемы прибалтийских государств в соответствии с протоколом от 23 августа и ожидает в этом деле полную поддержку со стороны германского правительства.».

10 октября 1939 года в Москве был подписан «Договор о передаче Литовской республике города Вильно и Виленской области и о взаимопомощи между Советским Союзом и Литвой» сроком на 15 лет, предусматривавший ввод в Литву 20-тысячного контингента советских войск.

Российский историк Александр Дюков утверждает, что в 1940 году начальник Литовского департамента госбезопасности посетил Берлин с официальным визитом, в ходе которого он по поручению руководства республики предложил немцам взять в состав рейха и всю остальную Литву. На это предложение немцы дали положительный ответ, но с одной оговоркой: они были готовы занять Литву не ранее конца 1940 года. По мнению Дюкова, присутствие Красной армии поломало этот сценарий. Он же считает, что после присоединения республик Прибалтики к СССР немцы продолжали пестовать литовских националистов: в Берлине было создано Литовское информационное бюро, абвер поддерживал подпольный Фронт литовских активистов, готовивших свержение советского режима.

14 июня 1940 года Литве был предъявлен ультиматум с требованием допустить на территорию страны дополнительные советские войска, отправить правительство в отставку. 15 июня Литовская республика согласилась с требованиями СССР и разрешила увеличение численности советских войск. 14—15 июля проведены подконтрольные СССР выборы в «Народный сейм», к участию в которых был допущен лишь один партийный список: просоветский «Блок трудового народа». В выборах в народный сейм Литвы приняло участие 1 386 569 человек, то есть 95,51 % всех имевших избирательное право. За кандидатов «Блока трудового народа» Литвы голосовало 1 375 349 избирателей, то есть 99,19 % участвовавших в голосовании. Народный сейм 21 июля провозгласил образование Литовской ССР и постановил просить Верховный Совет СССР принять Литовскую ССР в состав СССР. 3 августа 1940 года Верховный Совет СССР удовлетворил эту просьбу.

Административное деление

После Первой мировой войны в независимой Литовской Республике основными единицами административного деления, проведённого в 1919—1921 были уезды и волости (лит. valsčius). В каждой волости должно было проживать ок. 5 000 жителей; волости в свою очередь делились на староства (лит. seniūnija) численностью населения ок. 100 человек.

Территория делилась на 21 уезд (лит. apskritis), в которых было 249 волостей; правами самоуправления пользовался 31 город, из них 10 были перворазрядными (не участвовали в самоуправлении уездов), остальные городами второго разряда (участвовали в самоуправлении уездов). Волости делились на староства. Волости учреждались и ликвидировались решением Совета министров. Права самоуправления предоставлялись городам кабинетом министров.

Четырём крупнейшим городам (Каунас, Паневежис, Шяуляй, Укмярге) были предоставлены права уездов. При этом бо́льшая часть Сейненского уезда с временным центром в Лаздияй и Тракайского уезда с временным центром в Кайшядорисе реально находились на польской территории. Отдельную административную единицу образовывал Клайпедский край с Клайпедой и тремя округам.

В военно-административном отношении страна делилась на три военных округа (Каунасский, Мариямпольский, Паневежский), каждый из которых составляли три мобилизационных района.

Отрывок, характеризующий Литовская Республика (1918—1940)

После завтрака Наполеон, в присутствии Боссе, продиктовал свой приказ по армии.
– Courte et energique! [Короткий и энергический!] – проговорил Наполеон, когда он прочел сам сразу без поправок написанную прокламацию. В приказе было:
«Воины! Вот сражение, которого вы столько желали. Победа зависит от вас. Она необходима для нас; она доставит нам все нужное: удобные квартиры и скорое возвращение в отечество. Действуйте так, как вы действовали при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске. Пусть позднейшее потомство с гордостью вспомнит о ваших подвигах в сей день. Да скажут о каждом из вас: он был в великой битве под Москвою!»
– De la Moskowa! [Под Москвою!] – повторил Наполеон, и, пригласив к своей прогулке господина Боссе, любившего путешествовать, он вышел из палатки к оседланным лошадям.
– Votre Majeste a trop de bonte, [Вы слишком добры, ваше величество,] – сказал Боссе на приглашение сопутствовать императору: ему хотелось спать и он не умел и боялся ездить верхом.
Но Наполеон кивнул головой путешественнику, и Боссе должен был ехать. Когда Наполеон вышел из палатки, крики гвардейцев пред портретом его сына еще более усилились. Наполеон нахмурился.
– Снимите его, – сказал он, грациозно величественным жестом указывая на портрет. – Ему еще рано видеть поле сражения.
Боссе, закрыв глаза и склонив голову, глубоко вздохнул, этим жестом показывая, как он умел ценить и понимать слова императора.


Весь этот день 25 августа, как говорят его историки, Наполеон провел на коне, осматривая местность, обсуживая планы, представляемые ему его маршалами, и отдавая лично приказания своим генералам.
Первоначальная линия расположения русских войск по Ко лоче была переломлена, и часть этой линии, именно левый фланг русских, вследствие взятия Шевардинского редута 24 го числа, была отнесена назад. Эта часть линии была не укреплена, не защищена более рекою, и перед нею одною было более открытое и ровное место. Очевидно было для всякого военного и невоенного, что эту часть линии и должно было атаковать французам. Казалось, что для этого не нужно было много соображений, не нужно было такой заботливости и хлопотливости императора и его маршалов и вовсе не нужно той особенной высшей способности, называемой гениальностью, которую так любят приписывать Наполеону; но историки, впоследствии описывавшие это событие, и люди, тогда окружавшие Наполеона, и он сам думали иначе.
Наполеон ездил по полю, глубокомысленно вглядывался в местность, сам с собой одобрительно или недоверчиво качал головой и, не сообщая окружавшим его генералам того глубокомысленного хода, который руководил его решеньями, передавал им только окончательные выводы в форме приказаний. Выслушав предложение Даву, называемого герцогом Экмюльским, о том, чтобы обойти левый фланг русских, Наполеон сказал, что этого не нужно делать, не объясняя, почему это было не нужно. На предложение же генерала Компана (который должен был атаковать флеши), провести свою дивизию лесом, Наполеон изъявил свое согласие, несмотря на то, что так называемый герцог Эльхингенский, то есть Ней, позволил себе заметить, что движение по лесу опасно и может расстроить дивизию.
Осмотрев местность против Шевардинского редута, Наполеон подумал несколько времени молча и указал на места, на которых должны были быть устроены к завтрему две батареи для действия против русских укреплений, и места, где рядом с ними должна была выстроиться полевая артиллерия.
Отдав эти и другие приказания, он вернулся в свою ставку, и под его диктовку была написана диспозиция сражения.
Диспозиция эта, про которую с восторгом говорят французские историки и с глубоким уважением другие историки, была следующая:
«С рассветом две новые батареи, устроенные в ночи, на равнине, занимаемой принцем Экмюльским, откроют огонь по двум противостоящим батареям неприятельским.
В это же время начальник артиллерии 1 го корпуса, генерал Пернетти, с 30 ю орудиями дивизии Компана и всеми гаубицами дивизии Дессе и Фриана, двинется вперед, откроет огонь и засыплет гранатами неприятельскую батарею, против которой будут действовать!
24 орудия гвардейской артиллерии,
30 орудий дивизии Компана
и 8 орудий дивизии Фриана и Дессе,
Всего – 62 орудия.
Начальник артиллерии 3 го корпуса, генерал Фуше, поставит все гаубицы 3 го и 8 го корпусов, всего 16, по флангам батареи, которая назначена обстреливать левое укрепление, что составит против него вообще 40 орудий.
Генерал Сорбье должен быть готов по первому приказанию вынестись со всеми гаубицами гвардейской артиллерии против одного либо другого укрепления.
В продолжение канонады князь Понятовский направится на деревню, в лес и обойдет неприятельскую позицию.
Генерал Компан двинется чрез лес, чтобы овладеть первым укреплением.
По вступлении таким образом в бой будут даны приказания соответственно действиям неприятеля.
Канонада на левом фланге начнется, как только будет услышана канонада правого крыла. Стрелки дивизии Морана и дивизии вице короля откроют сильный огонь, увидя начало атаки правого крыла.
Вице король овладеет деревней [Бородиным] и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Морана и Жерара, которые, под его предводительством, направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками армии.
Все это должно быть исполнено в порядке (le tout se fera avec ordre et methode), сохраняя по возможности войска в резерве.
В императорском лагере, близ Можайска, 6 го сентября, 1812 года».
Диспозиция эта, весьма неясно и спутанно написанная, – ежели позволить себе без религиозного ужаса к гениальности Наполеона относиться к распоряжениям его, – заключала в себе четыре пункта – четыре распоряжения. Ни одно из этих распоряжений не могло быть и не было исполнено.
В диспозиции сказано, первое: чтобы устроенные на выбранном Наполеоном месте батареи с имеющими выравняться с ними орудиями Пернетти и Фуше, всего сто два орудия, открыли огонь и засыпали русские флеши и редут снарядами. Это не могло быть сделано, так как с назначенных Наполеоном мест снаряды не долетали до русских работ, и эти сто два орудия стреляли по пустому до тех пор, пока ближайший начальник, противно приказанию Наполеона, не выдвинул их вперед.
Второе распоряжение состояло в том, чтобы Понятовский, направясь на деревню в лес, обошел левое крыло русских. Это не могло быть и не было сделано потому, что Понятовский, направясь на деревню в лес, встретил там загораживающего ему дорогу Тучкова и не мог обойти и не обошел русской позиции.
Третье распоряжение: Генерал Компан двинется в лес, чтоб овладеть первым укреплением. Дивизия Компана не овладела первым укреплением, а была отбита, потому что, выходя из леса, она должна была строиться под картечным огнем, чего не знал Наполеон.
Четвертое: Вице король овладеет деревнею (Бородиным) и перейдет по своим трем мостам, следуя на одной высоте с дивизиями Марана и Фриана (о которых не сказано: куда и когда они будут двигаться), которые под его предводительством направятся к редуту и войдут в линию с прочими войсками.
Сколько можно понять – если не из бестолкового периода этого, то из тех попыток, которые деланы были вице королем исполнить данные ему приказания, – он должен был двинуться через Бородино слева на редут, дивизии же Морана и Фриана должны были двинуться одновременно с фронта.
Все это, так же как и другие пункты диспозиции, не было и не могло быть исполнено. Пройдя Бородино, вице король был отбит на Колоче и не мог пройти дальше; дивизии же Морана и Фриана не взяли редута, а были отбиты, и редут уже в конце сражения был захвачен кавалерией (вероятно, непредвиденное дело для Наполеона и неслыханное). Итак, ни одно из распоряжений диспозиции не было и не могло быть исполнено. Но в диспозиции сказано, что по вступлении таким образом в бой будут даны приказания, соответственные действиям неприятеля, и потому могло бы казаться, что во время сражения будут сделаны Наполеоном все нужные распоряжения; но этого не было и не могло быть потому, что во все время сражения Наполеон находился так далеко от него, что (как это и оказалось впоследствии) ход сражения ему не мог быть известен и ни одно распоряжение его во время сражения не могло быть исполнено.


Многие историки говорят, что Бородинское сражение не выиграно французами потому, что у Наполеона был насморк, что ежели бы у него не было насморка, то распоряжения его до и во время сражения были бы еще гениальнее, и Россия бы погибла, et la face du monde eut ete changee. [и облик мира изменился бы.] Для историков, признающих то, что Россия образовалась по воле одного человека – Петра Великого, и Франция из республики сложилась в империю, и французские войска пошли в Россию по воле одного человека – Наполеона, такое рассуждение, что Россия осталась могущественна потому, что у Наполеона был большой насморк 26 го числа, такое рассуждение для таких историков неизбежно последовательно.
Ежели от воли Наполеона зависело дать или не дать Бородинское сражение и от его воли зависело сделать такое или другое распоряжение, то очевидно, что насморк, имевший влияние на проявление его воли, мог быть причиной спасения России и что поэтому тот камердинер, который забыл подать Наполеону 24 го числа непромокаемые сапоги, был спасителем России. На этом пути мысли вывод этот несомненен, – так же несомненен, как тот вывод, который, шутя (сам не зная над чем), делал Вольтер, говоря, что Варфоломеевская ночь произошла от расстройства желудка Карла IX. Но для людей, не допускающих того, чтобы Россия образовалась по воле одного человека – Петра I, и чтобы Французская империя сложилась и война с Россией началась по воле одного человека – Наполеона, рассуждение это не только представляется неверным, неразумным, но и противным всему существу человеческому. На вопрос о том, что составляет причину исторических событий, представляется другой ответ, заключающийся в том, что ход мировых событий предопределен свыше, зависит от совпадения всех произволов людей, участвующих в этих событиях, и что влияние Наполеонов на ход этих событий есть только внешнее и фиктивное.
Как ни странно кажется с первого взгляда предположение, что Варфоломеевская ночь, приказанье на которую отдано Карлом IX, произошла не по его воле, а что ему только казалось, что он велел это сделать, и что Бородинское побоище восьмидесяти тысяч человек произошло не по воле Наполеона (несмотря на то, что он отдавал приказания о начале и ходе сражения), а что ему казалось только, что он это велел, – как ни странно кажется это предположение, но человеческое достоинство, говорящее мне, что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше человек, чем великий Наполеон, велит допустить это решение вопроса, и исторические исследования обильно подтверждают это предположение.
В Бородинском сражении Наполеон ни в кого не стрелял и никого не убил. Все это делали солдаты. Стало быть, не он убивал людей.
Солдаты французской армии шли убивать русских солдат в Бородинском сражении не вследствие приказания Наполеона, но по собственному желанию. Вся армия: французы, итальянцы, немцы, поляки – голодные, оборванные и измученные походом, – в виду армии, загораживавшей от них Москву, чувствовали, что le vin est tire et qu'il faut le boire. [вино откупорено и надо выпить его.] Ежели бы Наполеон запретил им теперь драться с русскими, они бы его убили и пошли бы драться с русскими, потому что это было им необходимо.
Когда они слушали приказ Наполеона, представлявшего им за их увечья и смерть в утешение слова потомства о том, что и они были в битве под Москвою, они кричали «Vive l'Empereur!» точно так же, как они кричали «Vive l'Empereur!» при виде изображения мальчика, протыкающего земной шар палочкой от бильбоке; точно так же, как бы они кричали «Vive l'Empereur!» при всякой бессмыслице, которую бы им сказали. Им ничего больше не оставалось делать, как кричать «Vive l'Empereur!» и идти драться, чтобы найти пищу и отдых победителей в Москве. Стало быть, не вследствие приказания Наполеона они убивали себе подобных.
И не Наполеон распоряжался ходом сраженья, потому что из диспозиции его ничего не было исполнено и во время сражения он не знал про то, что происходило впереди его. Стало быть, и то, каким образом эти люди убивали друг друга, происходило не по воле Наполеона, а шло независимо от него, по воле сотен тысяч людей, участвовавших в общем деле. Наполеону казалось только, что все дело происходило по воле его. И потому вопрос о том, был ли или не был у Наполеона насморк, не имеет для истории большего интереса, чем вопрос о насморке последнего фурштатского солдата.