Литовцы в Белоруссии
Литовцы в Белоруссии компактно проживают на границе с Литвой в Вороновском и Островецком районах Гродненской и Браславском районе Витебской областей. Также существуют литовские поселения в восточных районах республики. Согласно переписи 2009 г., в Белоруссии проживает 5087 литовцев. Однако эта цифра постепенно снижается.
Содержание
История
По переписи 1897 г. значительные компактные группы литовцев жили в Лидском (17 285 человек), Ошмянском (8754), Гродненском (2814), в Оршанском (примерно 1400) уездах. Литовцы Беларуси занимались земледелием и различными промыслами (деревообработкой, ткачеством, пчеловодством и др.). В 1906—1907 гг. в деревне Мальковка Чериковского уезда работала национальная литовская школа. Перед Первой мировой войной в Белоруссии проживало более 20 тыс. литовцев. Однако во время Первой мировой и гражданской войн количество литовцев в Белоруссии значительно сократилось. По переписи 1926 г. в БССР проживало только 6564 человек, преимущественно в сельской местности.
В 20-е гг. ХХ в. в БССР насчитывалось около пятидесяти отдельных литовских поселений. Деревня Мальковка Мстиславского района стала центром литовского национального сельсовета. Здесь работала школа-семилетка с преподаванием на литовском языке. В деревне Дыманово Витебского района работала единственная литовская средняя школа в БССР. При ЦК КП(б)Б действовало Литовское бюро.
Последовательно осуществлялись культурно-просветительские программы литовцев Белоруссии. Десять лет (1927—1937) издавалась газета «Raundonasis Artojas» (Красный пахарь). На литовском языке выходили радиопередачи. При Белорусской ассоциации пролетарских писателей (с 1932 г. — СП БССР) с 1928 г. существовала литовская секция. При Белгосиздательстве в 1932 г. был образован литовский сектор. В это время при Инбелкульте была открыта кафедра истории Литвы (с 1929 г. — литовский сектор АН БССР, с 1933 г. — литовская секция Института нацменьшинств АН БССР). В конце 1930-х гг. эти процессы были свернуты, а активисты литовского национального возрождения в Белоруссии были репрессированы.
Демографическая структура литовцев Белоруссии изменилась в 30-50-е гг. ХХ в. Литовской ССР в 1940 г. отошла значительная территория Беларуси (площадь в 2,6 тыс. км²) с населением около 80 тыс. человек (в основном белорусы и литовцы). В послевоенное время литовцы Белоруссии активно мигрировали в Литовскую ССР. Согласно переписи 1970 г., в БССР проживало 8092 человека, а в 1979 г. — 6993 человека, преимущественно в сельской местности. Около половины литовцев считала родным языком литовский.
Литовская меньшинство Белоруссии в значительной степени окультурировано в белорусскую и белорусско-польскую среду. Литовским языком владеют как люди старшего возраста, так и молодёжь, который является для них родным. При этом обучение литовскому языку при СССР не производилось, школы с преподаванием на литовском языке отсутствовали. Ныне в республике существует две литовские школы, финансирование которых происходит за счёт Беларуси, однако построены за счёт Литвы. Там, где живут литовцы, везде создаются фольклорные ансамбли, распространяются издания на литовском языке. В республике есть небольшое книгоиздание на литовском языке — в 2009 году вышли 6 книг и брошюр общим тиражом 5,3 тыс. экземпляров[1].
Динамика населения
Динамика численности литовцев в Белоруссии по данным переписей[2]:
- 1959 — 8 363 — 0,10 %
- 1970 — 8 092 — 0,09 %
- 1979 — 6 993 — 0,07 %
- 1989 — 7 606 — 0,07 %
- 1999 — 6 387 — 0,06 %
- 2009 — 5 087 — 0,05 %
Напишите отзыв о статье "Литовцы в Белоруссии"
Примечания
- ↑ Козловская А. И. Проблемы и перспективы книгоиздания на национальном языке в Республике Беларусь // Известия высших учебных заведений. Проблемы полиграфии и издательского дела. — 2011. — № 2. — С. 165
- ↑ [archive.is/20120523225241/belstat.gov.by/homep/ru/perepic/2009/itogi1.php «Национальный состав населения Республики Беларусь» (Том 3)]
Литература
- Т. А. Навагродскі [і інш.] Этналогія Беларусі: традыцыйная культура насельніцтва ў гістарычнай перспектыве. Вучэб.-метад. дапам. — Мінск, БДУ, 2009. — 335 с. іл. ISBN 978-985-518-121-8
- Steponas Maculevičius, Doloresa Baltrušiene. Znajomość z Litwą. Księga tysiąclecia. Tom pierwszy. Państwo. — Kaunas: Kraštotvarka, 1999. — 416 с. — ISBN 9986-892-34-1
| ||||||||||||||||||||||
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Литовцы в Белоруссии
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
