Литовцы в Польше

Лито́вцы в По́льше — пятое по численности национальное меньшинство в стране после немцев, украинцев, белорусов и русских (по данным польской переписи 2011 года), одно из девяти национальных меньшинств, официально признанных польским законодательством. Бо́льшая часть литовцев компактно расселена на территории северо-восточной Польши на границе с Литвой — в польской части исторических областей Сувалкия и Дзукия. Их численность составляет около 8 тыс. человек.

Область расселения и численность

Область расселения

Территория расселения польских литовцев согласно современному административному делению Польши охватывает гмины Пуньск и Сейны Сейненского повята и гмину Шиплишки Сувалкского повята Подляского воеводства. Исторически эти земли являются западными окраинами литовских областей Сувалкии и Дзукии.

Представители литовского национального меньшинства проживают в следующих населённых пунктах:

Литовские населённые пункты в Польше
	Гмина Пуньск	Гмина Сейны	Гмина Шиплишки
Сёла и города с преобладанием литовского населения	Бураки, Дзедзюле, Гилуйше, Калиново, Компоче, Крейвяны, Новиники, Огурки, Ошкине, Пелеле, Пшиставаньце, Пуньск, Рейштокеме, Санкуры, Шлинокеме, Таурошишки, Тракишки, Тромполе, Видугеры, Вилкопедзе, Войчулишки, Войтокеме, Жвикеле	Бурбишки, Душница, Енорайсьце, Йоделишки, Клейвы, Рахеляны, Радзюче, Рынкоезёры, Жегары	Еглинец, Войпоне
Сёла и города со смешанным литовско-польским населением	Буда-Завидугерска, Полюньце, Сейвы, Скаркишки, Шолтаны	Холны-Мейера, Красногруда, Красново, Лумбе, Новосады, Огродники, Сейны	Будзиско, Подвойпоне, Садзавки, Дембняк, Романюки, Шимановизна, Весолово, Заборышки

Численность

Согласно данным переписи населения 2011 года, численность литовского национального меньшинства в Польше составила 7 863 человека. Значительная часть из них, более половины всех польских литовцев (65,99 %), живёт в Подляском воеводстве (4 867 человек). Остальные распределены по различным воеводствам Польши в основном численностью от 100 до 400 человек в каждом из воеводств:

• в Мазовецком воеводстве — 446;
• в Варминьско-Мазурском воеводстве — 380;
• в Поморском воеводстве — 319;
• в Западно-Поморском воеводстве — 248;
• в Силезском воеводстве — 188;
• в Великопольском воеводстве — 153;
• в Нижнесилезском воеводстве — 149;
• в Малопольском воеводстве — 126;
• в Куявско-Поморском воеводстве — 120;
• в Лодзинском воеводстве — 105;
• в Любушском воеводстве — 103;
• в Люблинском воеводстве — 88;
• в Опольском воеводстве — 35;
• в Подкарпатском воеводстве — 31;
• в Свентокшиском воеводстве — 16.

В процессе переписи 2011 года была дана возможность указывать вторую этническую идентичность. Из 7 863 жителей Польши, указавших принадлежность к литовской национальности, 5 599 человек назвали литовскую этническую идентичность первой, 2 264 человека — второй. 4 830 человек, отнёсших себя к литовцам, назвали только одну этническую идентичность, 3 032 человека указали помимо литовской другую, причём 2 961 человек другой (первой, либо второй) помимо литовской назвал польскую национальность.

По данным переписи населения 2002 года, численность польских литовцев составила 5 846 человек, территориально они были распределены следующим образом:

• в Подляском воеводстве — 5097;
• в Мазовецком воеводстве — 99;
• в Варминьско-Мазурском воеводстве — 83;
• в Поморском воеводстве — 75;
• в Западно-Поморском воеводстве — 67;
• в Нижнесилезском воеводстве — 53.

Согласно переписи 2002 года, в Сейненском повяте Подляского воеводства (в основной области расселения польских литовцев) 21,2 % жителей указали свою этническую принадлежность как литовскую. Литовцы составили 75,7 % населения гмины Пуньск, 18,52 % населения сельской гмины Сейны, 7,8 % населения городской гмины Сейны и 2,66 % населения гмины Шиплишки Сувалкского повята.

Язык

Число носителей

5 408 жителей Польши в ходе переписи населения 2011 года назвали родным литовский язык (2 900 женщин и 2 508 мужчин). Среди них 1 405 носителей литовского языка живут в городах и 4 003 — в сельской местности. 5 303 человека указали, что используют литовский в качестве языка домашнего общения (из них 3 597 человек назвали литовский единственным домашним языком, 1 706 человек назвали литовский одним из языков домашнего общения наряду с другими, подавляющее большинство из них при этом указало, что использует литовский в кругу семьи наряду с польским — 1 695 человек).

Статус литовского языка

Поскольку литовцы в гмине Пуньск составляют абсолютное большинство населения в соответствии с Законом от 6 января 2005 года «О национальных и этнических меньшинствах и региональном языке» им дано право устанавливать двуязычные названия географических объектов и использовать родной язык в качестве вспомогательного в административных и официальных учреждениях. Возможность использования литовского как вспомогательного языка была законодательно реализована в гмине Пуньск 25 мая 2006 года. К 20 мая 2008 года тридцать сёл гмины ввели дополнительное официальное название своего населённого пункта на литовском языке.

Официальные названия населённых пунктов гмины Пуньск на литовском языке
Населённый пункт	Польское название	Литовское название
Бокше-Осада	Boksze-Osada	Bokšiai
Буда-Завидугерска	Buda Zawidugierska	Vidugirių Būda
Бураки	Buraki	Burokai
Довячишки	Dowiaciszki	Dievetiškė
Дзедзюле	Dziedziule	Didžiuliai
Гилуйше	Giłujsze	Giluišiai
Калиново	Kalinowo	Kalinavas
Компоче	Kompocie	Kampuočiai
Крейвяны	Krejwiany	Kreivėnai
Новиники	Nowiniki	Navinykai
Огурки	Ogórki	Agurkiai
Ошкине	Oszkinie	Ožkiniai
Пелеле	Pełele	Peleliai
Полюньце	Poluńce	Paliūnai
Пшиставаньце	Przystawańce	Pristavonys
Пуньск	Puńsk	Punskas
Рейштокеме	Rejsztokiemie	Raistiniai
Санкуры	Sankury	Sankūrai
Сейвы	Sejwy	Seivai
Скаркишки	Skarkiszki	Skarkiškiai
Шлинокеме	Szlinokiemie	Šlynakiemis
Таурошишки	Tauroszyszki	Taurusiškės
Тракишки	Trakiszki	Trakiškės
Тромполе	Trompole	Trumpalis
Видугеры	Widugiery	Vidugiriai
Вилкопедзе	Wiłkopedzie	Vilkapėdžiai
Войчулишки	Wojciuliszki	Vaičiuliškės
Войтокеме	Wojtokiemie	Vaitakiemis
Волыньце	Wołyńce	Valinčiai
Жвикеле	Żwikiele	Žvikeliai

В конце августа 2011 года двадцать восемь двуязычных польско-литовских указателей были повреждены неизвестными — литовские названия были закрашены белой и красной красками. Преступники также облили краской обелиск, установленный в честь литовского поэта Альбинаса Жукаускаса в селе Бубеле, и оставили на обелиске надпись националистической организации 1930-х годов Falanga. В июне 2013 года акт вандализма повторился, но при этом было закрашено только пять указателей.

Общественная жизнь

Национально-культурные организации

До 1989 года деятельность организаций национальных меньшинств в Польше находилась под контролем государства, при этом каждое из меньшинств в то время было представлено только одной организацией. Литовцы объединялись вокруг Литовского общественно-культурного союза, созданного в 1957 году. На XII съезде этой организации в 1992 году было принято решение о её переименовании в Объединение литовцев в Польше. В 2011 году Объединение включало 1 212 членов. Организацию представляли 46 филиалов, расположенных в 5 воеводствах, прежде всего в Подляском. В настоящее время Объединение литовцев в Польше издаёт три печатных издания: «Аушра» (два раза в месяц, тираж — 1000 экземпляров); «Аушреле» (один раз в месяц, тираж — 800 экземпляров) и «Сувалкетис» (четыре раза в год, тираж — 500 экземпляров).

В 1992 году польские литовцы организовали Литовское общество святого Казимира, объединившее сторонников развития литовского языка и культуры главным образом в Сейнах. Духовным центром этой организации стал Храм Посещения Пресвятой Девы Марии в Сейнах. Общество оказывает помощь паломникам, выезжающим в Литву, принимает участие в организации мессы на литовском языке, поддерживает литовский церковный хор. Раз в три месяца Литовское общество святого Казимира издаёт журнал «Шальтинис» (с тиражом в 600 экземпляров).

В 1999 году был создан Фонд епископа Антанаса Баранаускаса, основной его деятельностью стала организация в Сейнах «Литовского Дома», в котором проходят занятия многочисленных творческих и образовательных кружков, студий и других групп (в их числе литовский фольклорный коллектив Šalicinis, литовский хор Intro, детская вокально-инструментальная группа, детские и юношеские танцевальные группы, театр Stodolany и т. д.). При активном участии Фонда организуется обучение литовских школьников на родном языке. В настоящее время Фонд осуществляет опеку образовательного центра Žiburys в Сейнах. Данный центр включает детский сад, начальную школу и гимназию. Также в сферу деятельности Фонда попадают литовскоязычные школьные и дошкольные учреждения в Пуньске.

Общество литовской национальной культуры в Польше было основано в 1997 году. Главной его целью стало возрождение и развитие литовских народных традиций, а также традиций и культуры литовско-польского пограничья. Общество объединяет четыре фольклорных коллектива: Gimtinė, Alna, Šalčinėlis и Šalčinukas. В его задачи входит организация народных праздников и возрождение древних литовских обрядов.

Помимо этого, в Польше действуют такие литовские организации, как Общество литовских учителей в Польше, Общество литовской молодёжи в Польше, Ятвяжско-прусское общество, Община польских литовцев и Содружество литовцев в Гданьске.

Национально-культурные организации литовцев в Польше
Название организации	Название на литовском языке	Год регистрации	Численность	Последние данные (год)
Объединение литовцев в Польше	Lenkijos Lietuvių Draugija	1992	1212	2011
Литовское общество святого Казимира	Lenkijos Lietuvių Šv. Kazimiero Draugija	1992	482	2011
Общество литовской молодёжи в Польше	Lenkijos Lietuvių Jaunimo Sąjunga	1994	150	2011
Община польских литовцев	Lenkijos Lietuvių Bendruomenė	1993	-	-
Содружество литовцев в Гданьске	Lietuviška Draugija Gdanske	1997	18	2011
Общество литовских учителей в Польше	Lenkijos Lietuvių Mokytojų Draugija	2000	60	2007

Сохранение литовской идентичности

Литовское национальное меньшинство в Польше характеризуется высоким уровнем национального самосознания. Проведённые в конце 1980-х годов исследования показали, что подавляющее большинство польских литовцев не скрывает принадлежности к своей национальности. В частности, во всех видах опросов и анкет литовцы всегда указывают своё этническое происхождение. Национальное самосознание литовцев выражается в числе прочих аспектов в использовании родного языка не только в кругу семейного общения, но и в общественных организациях, административных и культурных учреждениях, находящихся в населённых пунктах гмины Пуньск.

В настоящее время в литовском обществе явных процессов полонизации не наблюдается. По сравнению с национальным самосознанием остальных национальных меньшинств Польши, национальное самосознание литовцев является более высоким. Так, по оценке Кшиштофа Тарки, национальное самосознание литовской молодёжи в Польше является намного более сильным по сравнению, например, с самосознанием молодых представителей белорусского меньшинства.

Важным аспектом сохранения литовского национального самосознания является сравнительно широкое распространение дошкольного, начального и среднего образования на литовском языке в сравнении с уровнем образования других национальных и этнических меньшинств Польши. Образование, получаемое на родном языке около 70 % детей литовского происхождения, отчётливо показывает стремление литовцев сохранить свою этническую идентичность.

Образование

В местах компактного расселения польских литовцев, главным образом в гминах Пуньск и Сейны, организованы школы с обучением на литовском языке (в части школ этого региона литовский изучается как предмет, а обучение проходит на польском). Число школьников за всё время существования обучения на литовском остаётся стабильным, чего не отмечается в школьном обучении других национальных меньшинств Польши. По существу, литовцы являются единственным национальным или этническим меньшинством в Польше, чьи дети получают образование преимущественно на своём родном языке.

Впервые изучение литовского языка в послевоенной Польше было введено осенью 1944 года в трёх сельских школах Сувалкии (два часа в неделю). Через год этот школьный предмет был отменён в связи с планируемыми акциями выселения литовцев из Польши в рамках Республиканских соглашений.

В конце января 1951 года благодаря усилиям представителей литовского национального меньшинства президиум Народного Совета Воеводства в Белостоке разрешил включить литовский язык в программу обучения начальных школ в сёлах Новиники и Пшиставаньце. Добившись первых результатов в получении прав изучать родной язык и получать на нём образование, литовская община расширила свои требования и настаивала на введении изучения литовского языка в школах всех населённых пунктов, в которых проживали литовцы.

Осенью 1952 года обучение на литовском языке было введено в начальных школах Пуньска, Новиников, Видугеров и Войтокеме. Кроме того, в пятнадцати школах литовский язык был введён в программу в качестве дополнительного предмета. К 1953 году литовские школы посещало уже около 450 учащихся.

В сентябре 1953 года впервые введено преподавание на литовском языке в средней школе — был организован отдельный класс с литовским языком обучения в общеобразовательном лицее в Сувалках. Позднее этот класс был преобразован в класс с педагогическим профилем обучения. Литовская община пыталась добиться введения обучения на литовском в средней школе Пуньска, но не смогла получить разрешение Министерства образования. Только через три года в сентябре 1956-го для отдельного класса средней школы в Пуньске ввели обучение на литовском языке.

Одной из главных задач созданного в 1957 году Литовского общественно-культурного союза стало обеспечение приемлемого уровня образования на родном языке. На съезде этой организации выдвигались конкретные предложения, в числе которых были расширение сети школ с литовским языком обучения и введение уроков по истории и географии Литвы.

В 1960-х годах в Сувалкии во всех типах школ литовский язык учили от 800 до 900 школьников. В следующем десятилетии в литовские школы были приняты от 600 до 700 учеников.

Начиная с 1989 года литовская общественность в Польше стала добиваться строительства образовательного учреждения с литовским языком обучения в Сейнах, ремонта существующих школьных зданий, отказа от ликвидации небольших сельских школ, выпуска новых учебников на литовском языке, возможности получения учителями литовских школ профессионального образования альтернативными способами.

Польские власти отреагировали на требования литовцев. В 1992 году в Пуньске был открыт общеобразовательный лицей с литовским языком обучения. В июне 1993 года были выданы первые двуязычные свидетельства об обучении для всех типов литовских школ. В 1994 году был открыт новый корпус начальной школы в Видугерах. В декабре 2005 года начала работать школа с литовским языком обучения Žiburys в Сейнах (её создание было профинансировано правительством Литвы). 4 сентября 2010 года был введён в эксплуатацию обновлённый и расширенный корпус лицея в Пуньске.

В 2012 / 2013 учебном году в общей сложности в 19 школах разного уровня на литовском языке обучалось 623 учащихся.

Религия

Большинство польских литовцев принадлежит к Римско-католической церкви. Важнейшим вопросом для верующих представителей литовского национального меньшинства в Польше является вопрос языка литургии.

Начало активных дискуссий по вопросу использования литовского языка в качестве языка богослужения относится к периоду Второй Польской Республики. В костёлах Виленского края в это время литовский язык был допущен к использованию в церковной службе, во многом благодаря позиции архиепископа Вильно Юргиса Матулайтиса. Поляки воспринимали это с неодобрением. Ситуация изменилась, когда в 1926 году архиепископом был назначен Ромуальд Яблжиковский, который запретил проповеди и пение на литовском языке. В результате чего отношения между поляками и литовцами, добивавшимися права использовать родной язык в костёлах, стали ещё более напряжёнными и нередко доходили до конфликтов и столкновений с применением физической силы.

В послевоенное время самым серьёзным конфликтом, касающимся языка литургии, стало противостояние прихожан и епархии в 1956 году, когда епископ Ломжи назначил в Пуньск приходского священника, не знающего литовского языка. На протесты прихожан, посылавших письма в курию и препятствовавших проведению месс, епископ отвечал угрозами, в том числе выселением литовцев польскими властями из литовско-польской приграничной зоны. В 1970-е годы конфликт был продолжен епископом Миколаем Сасиновским. Отношения польских литовцев со священниками польской национальности, возглавлявшими местные костёлы и парафию, были испорчены на несколько десятилетий. Лишь после назначения епископом Ломжи Юлиуша Паетца отношения священников и прихожан-литовцев стали восстанавливаться. При новом епископе в 1983 году была введена воскресная месса на литовском языке в Храме Посещения Пресвятой Девы Марии в Сейнах.

В настоящее время территория расселения польских литовцев является частью католической епархии Элка (до реорганизации в 1992 году литовские земли в Польше входили в епархию Ломжи). Богослужение на литовском языке по оценкам католической церкви требуется 5,5—6 тыс. верующих.

Мессы на литовском языке обычно проводятся ежедневно в костёлах Пуньска, Сейн и Смолян. Кроме того, каждое воскресенье верующие могут посещать мессу в Видугерах и Жегарах и каждые две недели — в Сувалках.

В Сувалках также занимается проповеднической деятельностью литовскоязычная группа Свидетелей Иеговы, которая проводит встречи и собрания на литовском языке.

Телевидение и радиовещание

Телепередача для литовского меньшинства в Польше транслируется телеканалом TVP Białystok с 1997 года. Сначала на литовском языке выходила часть программы «Сами о себе», которая была посвящена всем национальным и этническим меньшинствам в регионе Подляшья. Затем, начиная с 2003 года, литовская часть телепередачи была выделена в отдельную программу под названием «Литовская панорама». Эта передача транслируется (с польскими субтитрами) один раз в неделю в течение семи с половиной минут.

Польское радио «Белосток» выпускает трижды в неделю (в воскресенье, вторник и четверг) радиопередачу «Голос польских литовцев».

История

Литовцы в Польше в 1918—1939 годах

Во Второй Польской республике основной областью расселения литовцев были повяты в северо-восточной части страны на границе с Литвой: Свенцянский, Виленско-Тракайский и Сувальский. Большинство литовцев этих регионов жили в сельской местности.

По данным переписи населения 1931 года в Виленском воеводстве жило 60,8 тыс. литовцев, в Белостокском воеводстве — 13,1 тыс., в Новогрудском воеводстве — 2,5 тыс. (подавляющее большинство — в Лидском повяте). По оценке историка Станислава Мауэрсберга численность литовцев в межвоенной Польше составляла около 100 тыс. человек, Януш Островский считал, что литовцев в Польше было ещё больше — приблизительно 186 тыс. человек.

На положении литовского меньшинства в Польше, равно как и польского в Литве, негативно отражались напряжённые отношения между двумя соседними государствами. В ответ на действия литовских властей против польского меньшинства правительство Польши начинало проводить политику ассимиляции местного литовского населения. Эта политика коснулась, в частности, образования на литовском языке. Количество государственных начальных школ с литовским языком обучения сократилось с 52 в 1922/1923 учебном году до 7 в 1925/1926 году, после чего выросло до 45 в 1936/1937 году и снова снизилось до 9 в 1937/1938 году. В конце 1930-х годов наметилась тенденция к полной ликвидации образования на литовском, что заставляло литовцев переходить к частному, в том числе и домашнему обучению. Но и негосударственное образование литовцев на родном языке подвергалось попыткам запрета со стороны польских властей.

Литовцы в Польше с 1939 года

22 сентября 1944 года Польский комитет национального освобождения подписал договор с властями Литовской ССР о взаимном обмене населением. Договор предусматривал добровольную репатриацию «всех граждан литовской национальности, проживающих в Белостокском воеводстве и в других районах Польши». Представители местной администрации польских регионов, в которых жили литовцы, полагали, что репатриации должно подвергнуться всё литовское население, но литовская община не собиралась уезжать из польской части Сувалкии. Исходя из того, что решение переехать в советскую Литву должно было приниматься добровольно, польские власти, и в частности, белостокский воевода Стефан Дыбовский развернули пропагандистскую деятельность, а также стали использовать прочие формы давления с целью побудить литовцев к переселению. Несмотря на это своё решение остаться на родной земле представители литовского меньшинства не изменили. В конечном итоге договор об обмене населением никак не повлиял на численность литовцев в границах современной Польши. До 1 мая 1945 года только три человека выехали из Цехановца и 15 человек (5 семей) из Сейн.

В то же время многие литовцы, депортированные в 1941 году германскими оккупационными властями, не смогли вернуться на польскую часть территории Сувалкии. Некоторые из перемещённых во время Второй мировой войны литовцев пытались вернуться в свои дома, незаконно пересекая польско-советскую границу, но этому переселению всячески препятствовала местная польская администрация. В конечном итоге были приняты меры по ужесточению пограничного контроля силами войск Пограничной Охраны. В результате чего попытки литовцев вернуться в Польшу стали пресекаться и в 1947 году практически прекратились. К июню 1947 года в сувалкских землях насчитывалось 645 остававшихся заброшенными сельских усадеб литовцев общей площадью 5 468 га.

Примечания

Комментарии

Источники

Литература

• Barwiński, Marek. [rcin.org.pl/Content/48399/WA51_66219_r2014-t35_SOW.pdf Mniejszość litewska w Polsce. Studium przypadku gminy Puńsk] // Studia Obszarów Wiejskich. Regionalny wymiar przemian polskiej wsi — aspekty społeczne i środowiskowe / Pod redakcją Marcina Wójcika. — Warszawa: Młodzieżowa Agencja Wydawnicza, 2014. — Т. XXXV. — S. 137—153. — 293 S. — ISBN 978-83-62089-27-7.
• Litwini // Mniejszości narodowe i etniczne w Polsce / Lech M. Nijakowski (red.). — Warszawa: Wydawnictwo Sejmowe, 2013. — ISBN 978-83-7666-258-9.
• Tomaszewski, Jerzy. Ojczyzna nie tylko Polaków: mniejszości narodowe w Polsce w latach 1918—1939. — Warszawa: Młodzieżowa Agencja Wydawnicza, 1985. — ISBN 83-203-1963-3.

Ссылки

• [ltnamai.sejny.pl/ Strona główna] (польск.). Dom Litewski. (Проверено 16 октября 2015)
• [stat.gov.pl/cps/rde/xbcr/gus/oz_wyznania_religijne_stow_nar_i_etn_w_pol_2009-2011.pdf Wyznania Religijne — Stowarzyszenia Narodowościowe i Etniczne w Polsce 2009—2011] (польск.) (pdf) S. 240—247, 381. Warszawa: Główny Urząd Statystyczny (2013). (Проверено 16 октября 2015)

Отрывок, характеризующий Литовцы в Польше

– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.


Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.
Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск.
Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d'aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками.
Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска.
Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека.
Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело.
– Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь.
Он сел верхом и поехал к Семеновскому.
В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские.
Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным.
Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала.
Наполеон опустил голову и долго молчал.
– A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину.


Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему.
«Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти.
Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела.
В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой.
– Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него:
– Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией.
Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск.
Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся.
– Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием.
Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону.
– Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать.
Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов.
В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Флигель адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что войну надо im Raum verlegon [перенести в пространство (нем.) ], и которого так ненавидел Багратион, во время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай де Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение было проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.