Литошенко, Лев Николаевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Лев Николаевич Литошенко (13 (25) февраля 1886 — 27 ноября 1943) — российский и советский статистик и экономист, специализировавшийся на проблемах крестьянского землепользования и эффективности сельского хозяйства.





Биография [1]

Родился 13 февраля 1886 года в Нижнедуванской волости Купянского уезда Харьковской губернии в семье земского служащего, дворянин. Его отец Николай Абрамович в студенческие годы был подсудимым на процессе ста девяноста трёх, его оправдали и выслали в Воронеж.

Окончил Харьковское реальное училище. В 1909 году окончил экономическое отделение юридического факультета Московского университета и был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию. В 1911 году покинул университет в числе 130 профессоров и преподавателей либерального направления, несогласных с политикой Министерства народного просвещения (см. Дело Кассо). В 1912 году назначен на должность ассистента кафедры политической экономии Московского коммерческого института и отправлен на 2 года в заграничную командировку для приготовления к профессорскому званию. С 1914 года преподавал также в Университете Шанявского. В годы Первой мировой войны работал в статистико-экономическом отделе Союза городов.

С декабря 1918 года работал в Центральном статистическом управлении в должности консультанта по вопросам аграрной динамики, с июня 1920 заведовал подотделом (в 1924 преобразован в отдел) бюджетной статистики. С 1918 года по совместительству преподавал в различных высших учебных заведениях Москвы, в частности, в Тимирязевской сельскохозяйственной академии, служил в Финансово-экономическом бюро Наркомфина, в научно-исследовательском институте сельскохозяйственной экономики и политики (руководимом известным экономистом А. В. Чаяновым). Три раза (осенью 1923 года, на два месяца осенью 1925 года, с июня 1926 по июнь 1927 года) выезжал в научные командировки в США.

Арестован 26 июля 1930 года делу Трудовой крестьянской партии, вместе с известными экономистами А. В. Чаяновым, Н. Д. Кондратьевым и другими. 26 января 1930 года приговорен коллегией ОГПУ к 3 годам лишения свободы, с заменой оставшегося срока на ссылку в Саратов. В 1932 году вернулся в Москву и устроился на работу в НИИ обмена веществ и эндокринных расстройств заведующим отделом вариационной статистики и секретарем ученого совета.

Арестован 7 января 1938 года. Обвинен, вместе с А. И. Мураловым и А. В. Тейтелем, «в стремлении к воссозданию Трудовой крестьянской партии». 9 апреля 1938 года приговорен Особым совещанием НКВД к 8 годам исправительно-трудовых лагерей. Умер в колымском лагере 28 ноября 1943 года.

Частично реабилитирован в 1963 году, полностью реабилитирован, вместе со всеми осужденными по делу ТКП, в 1987 году.

Научная и общественная деятельность

Научная деятельность Л. Н. Литошенко всегда была сфокусирована на проблемах крестьянского хозяйства. В июле 1917 — феврале 1918 года Литошенко выступает в газете «Русские ведомости» (издание кадетского направления) с серией статей, резко критикующих аграрную политику Временного правительства, проводимую В. М. Черновым; объектом критики становятся идеи социализации земли, конфискации земель частных собственников и общего ограничения свободы распоряжения землей. Литошенко является сторонником продолжения дореволюционного курса на укрепление крестьянских земель в собственность.

Сочинения

  • Литошенко Л. Н. [e-lingvo.net/library_view_30197_1.html Социализация земли в России]. — Новосибирск: Сибирский хронограф, 2001. — 536 с. — ISBN 5-87550-104-9. Издание содержит развернутую биографию Л. Н. Литошенко и обзор его научной деятельности.

Напишите отзыв о статье "Литошенко, Лев Николаевич"

Примечания

  1. Биография изложена по вступительной статье В. П. Данилова к книге: Литошенко Л. Н. [e-lingvo.net/library_view_30197_1.html Социализация земли в России]. — Новосибирск: Сибирский хронограф, 2001. — 536 с. — ISBN 5-87550-104-9.

Отрывок, характеризующий Литошенко, Лев Николаевич

Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.