Лифшиц
Поделись знанием:
__DISAMBIG__
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
|
Ли́фшиц — фамилия еврейского происхождения.
Фамилия образована от названия силезского города Леобшюц (нем. Leobschütz) (ныне Глубчице, Опольское воеводство, Польша).
Фамилия возникла не позднее 17 века, и за прошедшее с тех пор время в результате переселения носителей из страны в страну возникли многочисленные варианты её написания — Лившиц, Либошиц, Любошиц, Лувшиц, Лифшиц, Лифшуц, Лефшиц, Липшиц, Липшуц, Липстшиц, Липшау, Лифшицайтис, Лифшин и др. (В латинской графике в зависимости от языка — Lifshits, Lipshits, Livshits, Lifshuts, Lifschitz, Lifschin, Lifshun, Libschitz, Lipschütz, Lüpschütz, Lipschitz, Lipszyc, Liboschütz, Liboschitz, Liboszyc, Libošič, и др.)
Фамилию носили германские и польские раввины.
Известные носители
- Лифшиц, Авраам (более известен как Залман Лиф; 1900—1950) — израильский картограф-фотограф.
- Лифшиц, Александр Ефимович (1925—2015) — советский и российский психиатр, заслуженный врач Российской Федерации (1996), главный врач Калужской областной психиатрической больницы.
- Лифшиц, Виктор Исаакович (1924 — 2013) — советский архитектор.
- Лифшиц, Виктор Григорьевич (1941—2005) — физик, член-корреспондент РАН.
- Лифшиц, Владимир Александрович (1913—1978) — советский поэт, писатель и сценарист.
- Лифшиц, Галина Марковна (урождённая Артемьева; род. 1950) — русская писательница, автор психологических романов, кандидат филологических наук.
- Лифшиц, Давид Владимирович (1888—1941) — белорусский советский учёный-гигиенист, профессор.
- Лифшиц, Евгений Михайлович (1915—1985) — советский физик, академик АН СССР.
- Лифшиц, Исраэль (1782—1860) — один из крупнейших раввинов Германии, создавший выдающийся комментарий к Мишне.
- Лифшиц, Илья Михайлович (1916/1917 — 1982) — советский физик, академик АН СССР и АН УССР.
- Лифшиц, Иосиф Григорьевич (1893—1971) — советский педиатр.
- Лифшиц, Иосиф Давыдович (1914—1974) — советский футболист.
- Лифшиц, Константин Яковлевич (род. 1976) — российский музыкант, музыкальный педагог.
- Лифшиц, Лев Владимирович (более известен под фамилией Лосев; 1937—2009) — русский поэт, литературовед, эссеист.
- Лифшиц, Мендл Нохимович (1907—1983) — еврейский советский поэт.
- :
- Лифшиц, Михаил Александрович (1905—1983) — советский искусствовед и философ, академик АХ СССР.
- Лифшиц, Михаил Ильич (1914—1987) — заместитель главного конструктора ОКБ-52 Государственного комитета по авиационной технике СССР, Герой Социалистического Труда.
- Лифшиц, Михаил Юзефович (род. 1949) — российский писатель, публицист.
- Лифшиц, Нехама (Лифшицайте, род. 1927) — исполнительница еврейских песен.
- Лифшиц, Роман Иосифович (1929—1994) — советский медик, учёный-комбустиолог, сын И. Г. Лифшица.
- Лифшиц, Себастьен (род. 1968) — французский режиссёр и сценарист.
- Лифшиц, Товий Борисович (род. 1928) — латвийский дирижёр.
- Лифшиц, Фридрих Иосифович (1923—1999) — советский невропатолог, сын И. Г. Лифшица.
- Лившиц, Эдуард Яковлевич (род. 1938) — украинский, ранее советский, шахматный композитор.
- Лифшиц, Эммануил Абрамович (1935—2008) — автогонщик (раллист), заслуженный мастер спорта СССР.
Составные фамилии
- Кичанова-Лифшиц, Ирина Николаевна (1918—1989) — советская писательница, жена и соавтор поэта Владимира Лифшица.
Также
- Йонат, Ада (урождённая Лифшиц; род. 1939) — израильский химик, кристаллограф, лауреат Нобелевской премии.
- Лемберк, Раиса Григорьевна (урождённая Лифшиц; 1883—1985) — русская писательница, публицистка, переводчица.
- Гиль, Яаков (при рождении — Лифшиц; 1908—1990) — израильский раввин и политик.
Другие варианты
- Лефшец, Соломон (1884—1972) — американский математик.
Настоящие фамилии и псевдонимы
- Бертье, Давид Соломонович (1882—1950, настоящая фамилия Лифшиц) — украинский советский скрипач и музыкальный педагог.
- Володин, Александр Моисеевич (1919—2001, настоящая фамилия Лифшиц) — советский драматург и киносценарист.
- Лосев, Лев Владимирович (1937—2009, настоящая фамилия Лифшиц) — русский поэт, литературовед, эссеист, сын Владимира Александровича Лифшица.
- Лорен, Ральф (род. 1939, настоящая фамилия Лифшиц) — американский кутюрье и дизайнер мод.
- Сибор, Борис Осипович (1880—1961, настоящая фамилия Лифшиц) — российский скрипач.
- Суварин, Борис (Борис Константинович (Калманович) Лифшиц; 1895—1984) — французский историк, публицист.
- Шуров, Александр Израилевич (1906—1995, настоящая фамилия Лифшиц) — советский эстрадный актёр, известный по дуэту «Шуров и Рыкунин».
См. также
Список статей об однофамильцах. Если вы попали сюда из текста другой статьи Википедии, следует уточнить ссылку так, чтобы она указывала на статью о конкретном человеке. См. также [ru.wikipedia.org/w/index.php?title=Категория:Персоналии_по_алфавиту&from=%D0%9B%D0%B8%D1%84%D1%88%D0%B8%D1%86 полный список] существующих статей. |
Напишите отзыв о статье "Лифшиц"
Отрывок, характеризующий Лифшиц
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.