Лицей Людовика Великого

Лицей Луи Великого
Оригинальное название	Lycée Louis-le-Grand
Год основания	01 октября 1563
Тип	государственное учебное заведение
Ректор	Joël H. Vallat
Студенты	1818 учеников в 2009
Расположение	Париж, Франция
Сайт	[www.louis-le-grand.org is-le-grand.org]

К:Учебные заведения, основанные в 1563 году

Лицей Людовика Великого — государственное учебное заведение, расположенное в Париже, Франция.

Лицей дает обучающимся среднее и высшее образование.

Лицей находится в самом центре Латинского квартала. Был основан в 1563 году орденом иезуитов и первоначально назывался Клермонский коллеж.

Этот лицей, известный высоким уровнем своего образования как во Франции, так и на международной арене, окружен не менее известными учебными заведениями, такими как Сорбонна, Коллеж де Франс, юридическим факультетом и институтом географии.

За многовековую историю лицея в его стенах обучались такие известные люди, как Максимилиан Робеспьер, Жан-Батист Мольер, Виктор Гюго, Жорж Помпиду, Жак Ширак, Эварист Галуа и другие.

Обучение в лицее бесплатное, отбор осуществляется на основе конкурса.

История

Колледж иезуитов

• 1550—1594. Основан под патронажем Общества Иисуса.

В 1550 году Гийом дю Пра, епископ Клермона, предложил иезуитам открыть колледж в отеле, который принадлежал епископу. Для открытия колледжа дю Пра пожертвовал 6 000 ливров. Однако до 1563 года колледж не имел лицензии на осуществление образовательной деятельности. Разрешение и патент короля были получены колледжем 1 октября 1563 года. Этот день считается днем официального открытия колледжа.

Колледж быстро разрастался, однако на пути своего развития он встречал немало препятствий, связанных с консерватизмом обучения того времени. Так, основным отличием колледжа от других учебных заведений, было бесплатное образование, предоставляемое в стенах колледжа. Этот факт не мог понравиться соседним учебным заведениям, которые обвинили орден иезуитов в переманивании студентов.

С 1564 года ректор Парижского Университета, Жан Прево не продлил патент на предоставление образовательных услуг, в результате чего возник большой скандал, за которым наблюдало всё королевство.

В ожидании разрешения спора иезуиты получили временное разрешение на преподавание. Процесс получения постоянного патента на образование затянулся на 30 лет, поэтому иезуиты в течение 30 лет обладали временным разрешением на ведение преподавательской деятельности.

• 1594—1618. Запрет.

В 1594 году на короля Генриха IV было совершено покушение. Стало известно, что человеком, покусившимся на жизнь короля, был Жан Шатель, бывший ученик колледжа Клермон. Несмотря на протесты, члены Парламента Франции возложили ответственность за покушение на орден иезуитов и Клермонский колледж.

Орден иезуитов, а вместе с ним и колледж был запрещен в пределах Франции. Имущество продано с торгов.

По прошествии девяти лет король Франции разрешил иезуитам осуществлять свою деятельность на территории Франции. В 1606 году ордену переданы здания колледжа под условием, что оно не будет использоваться в образовательных целях.

Затем они получают разрешение читать лекции по теологии один раз в неделю. Наконец, королевские грамоты от 20 августа 1610 согласовывают Колледжу Клермона право давать любые виды образования. Однако эти грамоты вызывают протест Парламента, в основном при участии членов Парижского Университета, в результате чего Парламент в постановлении от 22.12.1611 года принимает решение о запрете ордену иезуитов вести преподавательскую деятельность. И только по прошествии трех лет, 15.02.1618 года, вновь произошло открытие колледжа в соответствии с королевскими грамотами 1610 года.

• 1618—1762. От коллежа Клермона до Лицея Луи Великого.

Начиная с 1618 года коллеж Клермона набирал все больше авторитета и веса в профессорских кругах. Апогеем было то, что в 1682 году коллеж берет под свой патронаж Король Солнце и коллеж получает своё второе имя: Лицей Луи Великого.

До настоящего времени, колледж не признан как учебное заведение Парижским Университетом, однако это не помешало лицею выпустить за всю историю своего существования порядка 3 000 учеников.

Административный центр Парижского Университета

В 1762 году в результате банкротства отца Лавалетта, руководителя Университета, орден иезуитов, как поручитель Университета, должен расплачиваться за его долги. Однако 3 мая 1762 год лицей Луи Великого получает уведомление о банкротстве и вынужден уволить всех преподавателей и учеников.

С 21 ноября 1763 года в здании лицея располагается административный корпус Парижского Университета.

Король Луи XV становится вторым учредителем лицея. Отныне на дверях лицея высечены изображения Луи XIV и Луи XV, а также на печати лицея изображена королевская символика: лазурь и золотая лилия.

Новый учредитель решается на настоящую революцию в мире образования. Он устраивает конкурс на замещение должности преподавателя, который длится с октября по декабрь 1766 года. После чего он учреждает в стенах лицея высшее учебное заведение, которое осуществляет подготовку преподавателей.

С 1770 года в лицее появляется библиотека. Её создание было начато ректором лицея Жан — Габриелем Пети де Монтемпуи (Jean-Gabriel Petit de Montempuis).

Лицей с 1790 года

Начиная с 1790 года, в результате революций и военных действий, многие из преподавателей и учащихся лицея были призваны на военную службу.

В 1792 году лицей Луи Великого переименован в Коллежд Равенства. С 1792 по 1794 годы в его стенах располагаются гарнизоны примерно из трех тысяч солдат. Затем лицей превращается в тюрьму для политических заключенных, где жертвы периода Террора ожидают своей казни.

В 1800 года у колледжа опять изменено название, теперь она называется Парижский коллеж. Его учредителем становится Наполеон Бонапарт. В 1802 году, по предложению министра внутренних дел Шапталя коллеж переименовывают в Парижский лицей, а с 1805 года он носит название Императорского лицея.

События 1848 года сначала устраняют из названия лицея прилагательное «Императорский», затем снова указывают на него. За недолгое время существования Республики и ученики, и преподавательский состав просят переименовать учреждение в Национальный лицей, однако власти Республики предпочитают назвать его Лицеем Декарта.

В 1849 году лицей снова переименовывают. Теперь он вновь называется лицей Луи Великого. Во время Второй империи лицей называется Императорский лицей Луи Великого.

С 1870 муниципальные власти переименовали лицей в Лицей Декарта, это название просуществовало до 1873 года. Окончательно лицей стал называться Лицеем Луи Великого с марта 1873 года.

В 1878 году лицей возглавил Шарль Антуан Жидель, французский писатель.

Лицей сегодня

Настоящее время

В 1995 году была проведена работа по реконструкции лицея, в результате которой он обрёл нынешний вид.

Лицей ежегодно принимает 1 800 учеников. Научные подготовительные классы объединяют порядка 60 % учащихся, в то время как в литературных подготовительных классах обучается 25 % учеников, 15 % учеников обучается в коммерческих подготовительных классах. В лицее также проходят обучение порядка 10 % иностранных учащихся.

При лицее находится интернат, который может одновременно принять 339 учащихся.

См. также

Категория:Выпускники лицея Людовика Великого

Ссылки

• [www.louis-le-grand.org Официальный сайт Лицея Луи Великого].
• [www.louis-le-grand.fr/ Сайт ассоциации бывших учеников лицея].

Изображения

• Louis-le-Grand--cour-honneur.jpg

  Двор лицея

• DSC 7111-lycee-louis-le-gra.jpg

  Лицей Луи Великого

Библиография

• Лицей Луи Великого, автор: Maurice Donnay, издательство Gallimard (NRF), коллекция Колледжи и Лицеи, 1939;
• Трудное время Луи Великого (1939—1945), под редакцией Hubert Legros, 1997, ISBN 2-9511994-0-6;
• Лицей Луи Великого, коллектив авторов, под редакцией Gérard Klopp, 1997, ISBN 2-906535-06-0

Отрывок, характеризующий Лицей Людовика Великого

– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».