Лицзян
| Страна | |
|---|---|
| Статус | |
| Входит в |
провинцию Юньнань |
| Включает |
1 район, 2 уезда, 2 автономных уезда |
| Население (2007) |
1,216 млн |
| Национальный состав |
хань (42,71%), наси (20,51%), и (18,68%), лису (9,62%) (2000 г) |
| Площадь |
21,219 км² |
|
| |
| Часовой пояс |
+8 |
| Телефонный код |
+86 888 |
| Почтовые индексы |
674100 |
| [www.lijiang.gov.cn/ Официальный сайт] | |
| Старый город Лицзян* | |
|---|---|
| Old Town of Lijiang** | |
| Всемирное наследие ЮНЕСКО | |
| |
| Страна | Китай |
| Тип | Культурный |
| Критерии | ii, iv, v |
| Ссылка | [whc.unesco.org/en/list/811 811] |
| Регион*** | Азия и Океания |
| Включение | 1997 (21 сессия)
|
| * [whc.unesco.org/ru/list Название в официальном рус. списке] ** [whc.unesco.org/en/list Название в официальном англ. списке] *** [whc.unesco.org/en/list/?search=&search_by_country=&type=&media=®ion=&order=region Регион по классификации ЮНЕСКО] | |
Лицзян (кит. упр. 丽江, пиньинь: Lìjiāng) — городской округ в южнокитайской провинции Юньнань, на берегу реки Юйлунхэ. Население — 1,216 млн жителей (2007). Собственно Лицзяном называется современный промышленный центр, однако его имя распространяется и на расположенный в его тени старинный город Даянь — памятник Всемирного наследия ЮНЕСКО.
Город гармонично вписан в сложный горный рельеф близ ущелья Прыгающего тигра и озера Лугу (2685 м над уровнем моря). Исконным населением этих мест являются наси, создавшие культуру дунба, включающую своеобразную иероглифическую письменность. Даянь возник около восьмисот лет тому назад как поселение на пути чаеторговцев к морю.
Лицзян лучше всех прочих городов Южного Китая сохранил средневековую застройку с характерными черепичными крышами. Также большой исторический интерес представляет изобретательная система водоснабжения.
Жизнь Лицзяна и нравы местных жителей подробно описаны в автобиографической повести «Забытое королевство» русского путешественника Петра Гулларта, проживавшего в городе с 1942 по 1949 год.
История
Городской округ Лицзян был создан из бывшей одноимённой префектуры. Во время династий Мин и Цин он находился во владении семейства Му (木氏) подчинённых Китаю национальных правителей Тусы (土司).[1]
Старый город Байша играл значительную культурную, экономическую и политическую роль в жизни местного народа наси и других народностй, расцвет приходился на период с 658 по 1107 годы. Дворец Дабаоцзи был построен в 658 году во время династии Тан
Вокруг города Байша было сосредоточено производство шёлка, востребованного как в Китае, так и на западе, так как тут проходил Великий шёлковый путь. Здесь же проходил Древний чайный путь.[2] Южное ответвление шёлкового пути шло от Бирмы через Лицзян в Шангри-Ла, Тибет, и далее в Иран, Плодородный полумесяц и в средиземноморье.
Население
По данным переписи 2000 года, население городского округа составляет 1 126 646 человек (плотность населения 53 чел./км²). Среди них ханьцев 42,7 %, наси 20,51 %, и 18,68 %.
Административно-территориальное деление
Городской округ Лицзян делится на 1 район, 2 уезда, 2 автономных уезда: Район Гучэн (古城区), Уезд Хуапин (华坪县), Уезд Юншэн (永胜县), Юйлун-Насиский автономный уезд (玉龙纳西族自治县),* Нинлан-Ийский автономный уезд (宁蒗彝族自治县)
Центр находится в округе Гучэн (старый город), который собственно и считается городом Лицзяном.
| Карта | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
| ||||||
| # | Название | На китайском | Транслитерация Пиньинь | Население (2003 г.) | Площадь (km²) | Плотность (/km²) |
| 1 | Гучэн (старый город) | 古城区 | Gǔchéng Qū | 140,000 | 1,127 | 124 |
| 2 | Юншэн | 永胜县 | Yǒngshèng Xiàn | 380,000 | 5,099 | 75 |
| 3 | Хуапин | 华坪县 | Huápíng Xiàn | 150,000 | 2,266 | 66 |
| 4 | Юйлун-Насиский автономный уезд | 玉龙纳西族自治县 | Yùlóng Nàxīzú Zìzhìxiàn | 210,000 | 6,521 | 32 |
| 5 | Нинлан-Ийский автономный уезд | 宁蒗彝族自治县 | Nínglàng Yízú Zìzhìxiàn | 240,000 | 6,206 | 39 |
Напишите отзыв о статье "Лицзян"
Примечания
| ||||||||||||
Отрывок, характеризующий Лицзян
Высокая, полная, с гордым видом дама с круглолицей улыбающейся дочкой, шумя платьями, вошли в гостиную.«Chere comtesse, il y a si longtemps… elle a ete alitee la pauvre enfant… au bal des Razoumowsky… et la comtesse Apraksine… j'ai ete si heureuse…» [Дорогая графиня, как давно… она должна была пролежать в постеле, бедное дитя… на балу у Разумовских… и графиня Апраксина… была так счастлива…] послышались оживленные женские голоса, перебивая один другой и сливаясь с шумом платьев и передвиганием стульев. Начался тот разговор, который затевают ровно настолько, чтобы при первой паузе встать, зашуметь платьями, проговорить: «Je suis bien charmee; la sante de maman… et la comtesse Apraksine» [Я в восхищении; здоровье мамы… и графиня Апраксина] и, опять зашумев платьями, пройти в переднюю, надеть шубу или плащ и уехать. Разговор зашел о главной городской новости того времени – о болезни известного богача и красавца Екатерининского времени старого графа Безухого и о его незаконном сыне Пьере, который так неприлично вел себя на вечере у Анны Павловны Шерер.
– Я очень жалею бедного графа, – проговорила гостья, – здоровье его и так плохо, а теперь это огорченье от сына, это его убьет!
– Что такое? – спросила графиня, как будто не зная, о чем говорит гостья, хотя она раз пятнадцать уже слышала причину огорчения графа Безухого.
– Вот нынешнее воспитание! Еще за границей, – проговорила гостья, – этот молодой человек предоставлен был самому себе, и теперь в Петербурге, говорят, он такие ужасы наделал, что его с полицией выслали оттуда.
– Скажите! – сказала графиня.
– Он дурно выбирал свои знакомства, – вмешалась княгиня Анна Михайловна. – Сын князя Василия, он и один Долохов, они, говорят, Бог знает что делали. И оба пострадали. Долохов разжалован в солдаты, а сын Безухого выслан в Москву. Анатоля Курагина – того отец как то замял. Но выслали таки из Петербурга.
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.
– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.
Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
