Личинкотерапия

Личинкотерапи́я (англ. maggot therapy) — метод очистки ран с помощью личинок некоторых мух.

Известно, что данный метод применялся ещё во времена правления Наполеона. Хотя формально способ лечения опарышами был открыт в Первую мировую войну доктором Уильямом Байером из медицинской школы Джона Хопкинса в Балтиморе, который описывал случай, когда были найдены два солдата, раненных на поле боя и остававшихся без лечения около суток. Когда с них сняли одежду, то в ранах обнаружили тысячи личинок. Однако доктора с удивлением увидели, что в самих ранах ткани были чистые и розовые.

Существует распространённое предубеждение, что личинка может «вживую поедать» тело человека или животного, однако на самом деле опарыши питаются только омертвевшими тканями и их массовое распространение на теле ещё живого человека/животного говорит о тяжёлом поражении его части тела некрозом. По сути личинки замедляют процесс гниения, поедая мёртвые ткани, и не трогая живые. Сам опарыш выделяет природный антибиотик, который позволяет личинке спокойно питаться мертвечиной, богатой опасными бактериями и одновременно дезинфицирует ещё живые ткани животного/человека, препятствуя их дальнейшему гниению. Кроме того, личинки способны останавливать дальнейшие воспалительные процессыː они выделяют аллантоин — вещество, препятствующее работе рядов белков, вызывающих воспалительную реакцию в тканях. Подавление иммунитета позволяет опарышам спокойно питаться омертвевшими тканями без риска быть атакованными иммунной системой животного/человека.

Метод потерял популярность в связи с открытием антибиотиков, однако он снова стал применяться с 90-х годов связи с тем, что некоторые бактерии приобрели иммунитет к антибиотикам. До сих пор в медицине опарыши применяются в некоторых клиниках как дешёвый, эффективный и безопасный способ очистки ран от мёртвых тканей и нагноений. Личинку помещают на рану и оставляют на некоторое время, в результате чего опарыш съедает все мёртвые ткани, оставляя рану чистой. Этот метод используется в более чем 1500 медицинских центров в Европе и США.

Для личинкотерапии используются специально выращенные стерильные личинки определённых видов мух (родов Lucilia, Calliphora и др.), так как «природные» мухи могут быть опасны и способны занести патогенные микробы в рану.

См. также

• Миазы

Отрывок, характеризующий Личинкотерапия

– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?