Лишин, Николай Григорьевич

Николай Григорьевич Лишин
Дата рождения	30 сентября 1856(1856-09-30)
Дата смерти	16 апреля 1923(1923-04-16) (66 лет)
Место смерти	Югославия
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	ВМФ
Годы службы	1873-1912, 1914-1915, 1915-1920
Звание	Капитан 1-го ранга
Командовал	КЛ «Снег»; КЛ «Дождь»; КЛ «Гроза»; минный крейсер «Воевода»; ББО «Адмирал Грейг»; ББО «Генерал-адмирал Апраксин»
Сражения/войны	Цусимское сражение
Награды и премии	2-й ст. 2-й ст. 4-й ст.

Николай Григорьевич Лишин (30 сентября 1856 — 16 апреля 1923, Югославия) — русский морской офицер, капитан 1-го ранга, участник Цусимского сражения.

Биография

Из потомственных дворян Херсонской губернии. Сын генерал-лейтенанта Григория Николаевича Лишина и его жены Антонины Николаевны (ур. Эрдели)

• 15 сентября 1872 — поступил в Морское Училище.
• 1873 — поступил на действительную службу.
• 1 мая 1876 — гардемарин.
• 30 августа 1877 — мичман, переведён на Черноморский флот. Участвовал в русско-турецкой войне.
• 2 января 1880 — в составе 5-го флотского экипажа.
• 21 октября 1881 — окончил курсы в составе Учебного артиллерийского отряда с правом занимать должность старшего артиллерийского офицера. 1 января 1882 года произведён в чин лейтенанта.
• прикомандирован к судам Учебного артиллерийского отряда.
• Командир 3-й роты броненосца береговой обороны «Русалка».
• Преподаватель артиллерийского офицерского класса.
• Учитель комендорской школы.
• 30 мая 1884 — батарейный командир фрегата «Генерал-Адмирал».
• 30 сентября 1885 — заведующий приборами гальванической стрельбы на фрегате «Генерал-Адмирал».
• 17 января 1886 — командир 2-й роты фрегата «Генерал-Адмирал».
• 1 июня 1886 — 8 апреля 1888 — артиллерийский офицер эскадренного броненосца «Пётр Великий».
• 13 октября 1888 — старший артиллерийский офицер эскадренного броненосца «Пётр Великий».
• 8 мая 1889 — старший артиллерийский офицер броненосного крейсера «Владимир Мономах» с переводом в 4-й флотский экипаж.
• 31 мая 1891 — 12 апреля 1892 — Флагманский артиллерийский офицер штаба командующего эскадрой Тихого океана.
• 1 января 1893 — старший офицер броненосца береговой обороны «Вещун».
• 21 мая 1893 — член приёмной корабельной комиссии по кораблестроительной и минной части.
• 1 января 1894—1896 — Старший офицер эскадренного броненосца «Император Александр II».
• 17 апреля 1894 — Капитан 2-го ранга.
• член Морского суда при Кронштадтском порте.
• 9 мая 1896 — Врио командира транспорта «Артельщик».
• 1896 — старший офицер канонерской лодки «Кореец»
• 1896 — окончил военно-морской курс Николаевской Морской академии.
• 29 июля 1896 — старший офицер крейсера «Адмирал Корнилов».
• 1897 — старший офицер броненосца береговой обороны «Вещун».
• 22 сентября 1897 — Командир канонерской лодки «Снег».
• 6 декабря 1897 — Командир канонерской лодки «Дождь»
• 6 декабря 1898—1899 — Командир канонерской лодки «Гроза».
• 6 декабря 1899—1901 — Командир минного крейсера «Воевода».
• 6 декабря 1901 — 17 декабря 1902 — Командир броненосца береговой обороны «Адмирал Грейг».
• 6 декабря 1902 — капитан 1-го ранга.
• 6 апреля 1903 — Командир броненосца береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин».
• 1904—1905 — Участник Цусимского похода и сражения.
• 15 мая 1905 — сдал корабль противнику в составе отряда контр-адмирала Н. И. Небогатова.
• 22 августа 1905 — уволен со службы с лишением всех чинов и наград. Отбывал наказание в Петербургской (Петропавловской) крепости.
• Март 1908 — переведён в тюрьму Варшавской крепости.
• 1909 — освобождён в числе командиров, осужденных по «Цусимскому делу».

В 1914 году пошел на фронт рядовым добровольцем. Дослужился до чина фейерверкера 2-го дивизиона 4-й тяжелой артиллерийской бригады. В 1915 г. при смотре император Николай II заметил седобородого солдата с наградами за храбрость и, узнав, кто это, вернул ему все утраченные по суду ордена с зачислением на службу во флот в чине капитана 1-го ранга. 17 августа 1915 года зачислен во 2-й Балтийский флотский экипаж.

Лишенный чинов, орденов и дворянства, присужденный к 10 годам крепости, бывший капитан Лишин был оставлен даже своей женой. Когда началась Великая война, он подал на Высочайшее имя прошение о разрешении идти на фронт добровольцем — нижним чином. Разрешение было дано. Из крепости вышел седой, состарившийся человек. Он был назначен в Действующую армию — в артиллерию. В бытность на фронте летом 1915 года, Государь заметил необычного вида солдата, на груди которого висели четыре Георгиевских креста. Узнав, что это бывший капитан 1 ранга Лишин и расспросив о подвигах, за которые ему были даны Георгии, Государь простил Н. Г. и вернул ему все, что было потеряно по суду. Циркуляром ГМШ от 17 авг. 1915 г. за № 507—238 <…> к. 1. р. Николай Лишин был вновь зачислен во 2-й Балтийский флотский экипаж.

— Письмо Н. Н. Лишина. Морской журнал. 1928. № 11. С. 39

.

• 22 сентября 1915 — переведён на Черноморский флот.
• ноябрь 1915 — сентябрь 1916 — заведующий оперативной частью тыла Черноморского флота.
• 29 октября 1916 — комендант транспорта № 81 («Экватор»).
• 1917 — участник Белого движения на юге России.
• 20 марта 1920 — эвакуирован из Новороссийска на корабле «Бюргермейстер Шредер».
• Весна 1921 — поселился в Югославии.

Скончался 16 апреля 1923 года в Пожареваце (Югославия). Жена — дочь полковника Варвара Виссарионовна Симонова.

Отличия

• Памятная медаль за участие в войне с Турцией (1877—1878)
• Орден Святого Станислава II степени (1895)
• Орден Святой Анны II степени (6.12.1901)
• Орден Святого Владимира IV степени (1903) за 20 проведенных на службе компаний

Ссылки

• [rjw.narod.ru/people/new/lishin.htm Русско-Японская война на море 1904—1905 гг.]

Отрывок, характеризующий Лишин, Николай Григорьевич

– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.