Ли, Джордж Вашингтон Кастис

Джордж Вашингтон Кастис Ли
англ. George Washington Custis Lee
Дата рождения	16 сентября 1832(1832-09-16)
Место рождения	форт Монро, Виргиния
Дата смерти	18 февраля 1913(1913-02-18) (80 лет)
Место смерти	Александрия, Виргиния
Принадлежность	КША
Годы службы	1854-1861; 1861–65
Звание	лейтенант (США) генерал-майор (КША)
Командовал	армия КША
Сражения/войны	Сражение при Сайлерс-Крик

Джордж Вашингтон Кастис Ли (George Washington Custis Lee; 16 сентября 1832 — 18 февраля 1913) — известен также как Кастис Ли. Старший сын генерала Роберта Эдварда Ли и Анны Кастис Ли. Служил генералом армии Конфедерации во время американской гражданской войны. Являлся адъютантом президента Джефферсона Дэвиса и участником сражения при Сайлерс-Крик. Унаследовал у своего отца должность президента университета Вашингтона и Ли в Лексингтоне.

Вест-Пойнт

С 1850 по 1854 Ли проучился в военной академии Вест-Пойнт. В первый год он отличился и в академических и в военных науках, но к концу первого года его едва не исключили за нарушение правил: в его комнате нашли алкоголь. Ли утверждал, что это не он принес его туда и отделался небольшим наказанием. Второй год он проучился тоже хорошо. В начале третьего года его отец стал суперинтедантом Вест-Пойнта. Ли окончил академию в 1854 году, первым из курса в 46 человек. На одном курсе с ним учились Джеб Стюарт, Уильям Дурси Пендер, Джон Пеграм, Джеймс Дэшлер, Горацио Рендел и Джон Виллепиг.

В армии США

После академии Ли был определен в инженерный корпус, как в своё время и его отец. Он был возведен во временное звание второго лейтенанта и служил сперва в Калифорнии, Джорджии и Флориде. 3 марта 1855 он получил постоянное звание второго лейтенанта регулярной армии. 20 октября 1859 он был повышен до первого лейтенанта. Когда началась сецессия Юга и пал форт Самтер, Ли находился в Вашингтоне. Когда Вирджиния отделилась от Союза, Ли уволился из армии США. Это произошло примерно через две недели после ухода из армии его отца. Почти сразу же он начал служить в войсках штата Вирджиния.

Гражданская война

Ли служил в армии штата Вирджиния до июля 1861 года. В июле он был произведен в капитаны армии Конфедерации и несколько месяцев проработал в инженерном корпусе. Занимался он в основном возведением укреплений вокруг Ричмонда. В конце августа 1861 он был определен в адъютанты президента Конфедерации Джефферсона Дэвиса и повышен до полковника. В этой должности он прослужил еще три года. Время от времени его направляли в армию для инспекции, после чего он составлял рапорты для президента. Когда Роберт Ли стал главнокомандующим Северовирджинской армии, Кастис Ли работал в прямом контакте со своим отцом. В 1862 году во время кампании на полуострове, Ли инспектировал инженерные работы при Дрюри-Блафф. В июне 1863 года его повысили до бригадного генерала. Президент Дэвис отговаривал его от полевой службы, зато уговаривал его отец. Кастис Ли просил отца взять его в полевую армию, но отец ответил, что основная обязанность — это подчиняться своим вышестоящим, в данном случае — президенту.

В 1864 году ему поручили командовать участком обороны Ричмонда, и он справился с поручением так хорошо, что ему доверили командовать восточным участком обороны у Чаффинс-Блафф. Несколько месяцев Ли провел на этом участке и в конце года был повышен до генерал-майора. Незадолго до конца войны, во время Аппоматтоксской кампании, ему довелось в первый и последний раз командовать войсками на поле боя. Это случилось во время неудачного сражения при Сайлерс-Крик. В этом бою он командовал левым флангом армии. Правый фланг (под командованием Ричарда Юэлла) оказался окружен и Юэлл сдался, предложив Кастису Ли сдаться также, чтобы избежать ненужного кровопролития. Ли попал в плен 6 августа 1865 года, за три дня до того, как капитулировал со всей армией его отец.

Послевоенная деятельность

В конце 1865 года Ли был принят на работу в Вирджинский военный институт. Он проработал там до смерти отца. С 1871 по 1897 годы он был девятым президентом Университета Вашингтона и Ли. В 1877 году, после смерти отца, он подал иск в верховный суд с просьбой вернуть в фамильную собственность поместье Арлингтон и плантацию, которая к тому времени стала Арлингтонским кладбищем. Это дело (Соединенные Штаты против Ли, 106 U.S. 196) было решено в его пользу в 1882 году. В 1883 году Ли продал правительству Арлингтон за 150 000 $. В 1897 он сложил с себя полномочия президента университета и переселился в дом своего брата, Вильяма Генри Фицхью Ли, в Ревенсворт. Он умер 18 февраля 1913 года в Александрии, Вирджиния, и похоронен в фамильной часовне рядом со своими родственниками.

Литература

• Heidler, David Stephen, Heidler, Jeanne T., Coles, David J.; "Encyclopedia of the American Civil War: a political, social, and military history", W. W. Norton & Company, (2002)
• McCabe, William Gordon ; "Major-General George Washington Custis Lee", (1914)

Ссылки

• [penelope.uchicago.edu/Thayer/E/Gazetteer/Places/America/United_States/Army/USMA/Cullums_Register/1631*.html Register of Officers and Graduates of the United States Military Academy Class of 1854]

Отрывок, характеризующий Ли, Джордж Вашингтон Кастис

Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с которым он уже сошелся на «ты», по отвратительной дороге, в самом веселом расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, [лучше поздно, чем никогда,] явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали, что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда, только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то время в России, была заметна какая то особенная размашистость – море по колено, трын трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.


Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?