Ли, Николай Петрович

Николай Петрович Ли
Имя при рождении:	Ли Дян Сон
Род деятельности:	актёр
Дата рождения:	4 февраля 1915(1915-02-04)
Место рождения:	ныне Владивосток
Гражданство:	СССР СССР
Дата смерти:	27 июня 1977(1977-06-27) (62 года)
Место смерти:	бухта Провидения, Чукотка
Награды и премии:

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Николай Петрович Ли (настоящие фамилия и имя — Ли Дян Сон; 4 февраля 1915, ныне Владивосток — 27 июня 1977, бухта Провидения, Чукотка, похоронен в Алма-Ате) — корейский советский актёр, певец (тенор), народный артист Казахской ССР (1971; заслуженный артист Казахской ССР с 1956 года).

Биография

Трудовую деятельность начал рабочим Сталинградского тракторного завода. В 1939-1941 годах учился в казахской оперной студии при Московской консерватории. С 1934 года и до конца своей жизни являлся актёром Корейского музыкально-драматического театра (современный Республиканский государственный корейский театр музыкальной комедии). С 1948 года — член КПСС.

Ли был ярким характерным актёром, его сценические образы отличались остротой сценической формы. Особенно ему удавались комедийные и сатирические роли, среди них: Нор Бу, Сан Хан («Хын Бу и Нор Бу» и «Южнее 38-й параллели» Тхай Дян Чуна), Сим Сим Хэ, Цой Дон Чен («Сказание о Ян Бане» и «Феникс Ким Сен Дар» Хан Дина), Пак («Незваный гость» Цай Ена), Пан Чжа, Хан Ир Сон («Эран» и «Жить с улыбкой» Мен Дон Ука), Ха Гу («Рассвет над Амуром» Ким Дима и Ен Сен Нена), Ин Хён («Хон Гиль Дон» Ким Ги Чера) и другие.

Также играл роли: Кодар («Козы Корпеш — Баян слу» Г. М. Мусрепова), Асан («Карагоз» М. О. Ауэзова), Аубакир («Ох, эти девушки» К. Байсеитова и К. Т. Шангитбаева), Даулетбай («Каракумская трагедия» О. Бодыкова), Джантай («Тополёк мой в красной косынке» по Ч. Т. Айтматову), Васька Окорок («Бронепоезд 14-69» В. В. Иванова), Скворец («Ленинградский проспект» И. В. Штока), Хлестаков («Ревизор» Н. В. Гоголя), Сганарель («Лекарь поневоле» Ж. Б. Мольера), Яго («Отелло» У. Шекспира), Фердинанд («Коварство и любовь» Ф. Шиллера).

Он впервые на корейской сцене исполнил роль В. И. Ленина в спектаклях «Кремлёвские куранты» Н. Ф. Погодина (1957, 1969, отмечен дипломом Всесоюзного смотра драматических театров) и «Именем революции» М. Ф. Шатрова (1960).

Также выступал в концертах с исполнением народных и современных корейских песен («Мунгенский перевал», «Две тысячи ли реки Амнокан» Ли Мен Сана и других). Снялся в кино в роли Ли в фильме «Конец атамана» в 1970 году.

Награждён орденом Трудового Красного Знамени.

Отрывок, характеризующий Ли, Николай Петрович

Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.