Ли, Ричард Генри

Ричард Генри Ли (20 января 1732, Стратфорд-Холл, колония Вирджиния — 19 июня 1794, Шантильи, Уэстморленд) — американский политик, участник Войны за независимость США, 12-й президент Континентального конгресса.

Биография

Был одним из пяти сыновей Томаса Ли (ум. в 1750), потомка старинного рода Кавальер, первым представителем которого на американском континенте был Ричард Ли, член тайного совета, в начале правления Карла I эмигрировавший в Вирджинию. Ричард Генри Ли получил академическое образование в Англии, в грамматической школе королевы Елизаветы в Уэйкфилде, отправившись туда в 1748 году; затем, проведя некоторое время в путешествиях, вернулся в Вирджинию в 1753 году, вступив вместе с братьями во владение имением, оставленным ему его отцом, и в течение нескольких лет занимался различными научными исследованиями. В возрасте двадцати пяти лет был назначен мировым судьёй в округ Уэстморленд и в том же году был избран членом вирджинской Палаты представителей, где работал с 1758 по 1775 год. В течение двух сессий не выступал; его первая речь содержала в себе ярко выраженный протест против рабства, которое он предлагал сокращать и в конечном счёте ликвидировать путём введения крупного налога на все вновь ввозимые партии рабов. Рано вступил в союз с вирджинскими вигами, имевшими патриотические взгляды, а в годы, непосредственно предшествовавшие Войне за независимость, выделялся как противник произвольных мер со стороны британской администрации. В 1768 году в письме к Джону Дикинсону из Пенсильвании предложил частную переписку между сторонниками независимости в различных колониях, а в 1773 году стал членом нелегального вирджинского Комитета корреспонденции.

Ли был одним из делегатов от Вирджинии на Первом Континентальном конгрессе в Филадельфии в 1774 году и подготовил обращение к народу Британской Северной Америки, а также обращение к народу Великобритании, ставшие одними из самых значительных подобных работ того времени. В соответствии с указаниями вирджинской Палаты представителей Ли представил в Конгрессе 7 июня 1776 года известные резолюции о независимости колоний. После обсуждения первой из этих резолюций на протяжении трёх дней Конгресс постановил, что её дальнейшее рассмотрение следует отложить до 1 июля, но что при этом должен быть назначен комитет для подготовки Декларации о независимости. Болезнь жены Ли помешала ему стать членом этого комитета, но первая предложенная им резолюция была принята 2 июля, а Декларация независимости США, подготовленная главным образом Томасом Джефферсоном, была принята через два дня. Ли работал в Конгрессе с 1774 по 1780 год и занимался в первую очередь вопросами международных отношений. Он был членом вирджинской Палаты делегатов в 1777, 1780—1784 и 1786—1787 годах; снова работал в Конгрессе с 1784 по 1787 год, будучи его президентом в 1784—1786 годах, и был одним из первых сенаторов Соединённых Штатов, избранных от Вирджинии после принятия федеральной конституции. Хотя он решительно выступал против принятия этой конституции, поскольку считал её опасной угрозой независимости властей штатов, но принял должность сенатора в надежде внести в неё поправки и предложил Десятую поправку, которая затем была принята в значительной степени в том виде, в котором была им сформулирована. Был горячим сторонником администрации Вашингтона, а его предубеждения против конституции в значительной степени исчезли после начала её действия на практике. Ушёл из общественной жизни в 1792 году.

Образ в кино

• «Джон Адамс» (2008)

Ссылки

• [bioguide.congress.gov/scripts/biodisplay.pl?index=L000201 Биография Ли на сайте конгресса США]
• [bioguide.congress.gov/scripts/biodisplay.pl?index=L000201 Биография Ричарда Генри Ли]

Литература

• Эта статья (раздел) содержит текст, взятый (переведённый) из одиннадцатого издания энциклопедии «Британника», перешедшего в общественное достояние.

Отрывок, характеризующий Ли, Ричард Генри

Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.