Ли, Сергей Владимирович

Сергей Ли
Личная информация
Полное имя	Сергей Владимирович Ли
Гражданство	СССР СССР Киргизия Киргизия
Специализация	тяжёлая атлетика
Дата рождения	5 августа 1962(1962-08-05) (61 год)
Место рождения	Фрунзе, Киргизская ССР, СССР
Награды и медали Чемпионаты мира Серебро Острава 1987 82,5 кг Серебро Будапешт 1990 82,5 кг Чемпионаты Европы Бронза Катовице 1985 75 кг Серебро Кардифф 1988 82,5 кг

Сергей Владимирович Ли (род. 5 августа 1962, Фрунзе) — советский киргизский тажелоатлет, Заслуженный мастер спорта СССР, трёхкратный чемпион СССР (1987, 1989, 1990), призёр чемпионатов мира и Европы.

Биография

Сергей Ли родился в городе Фрунзе (ныне Бишкек), столице Киргизской ССР. Учился во фрунзенской школе № 60. В 1974 году начал заниматься тяжелой атлетикой под руководством своего отца, чемпиона СССР 1975 года и будущего тренера киргизской сборной Владимира Ли. В 15 лет выполнил норматив мастера спорта СССР.

В 1977—1981 годах учился в Киргизском государственном институте физической культуры. В 1979 году в Архангельске стал чемпионом СССР среди юношей и установил рекорд страны среди юношей в весовой категории до 67,5 кг. В этом же году в составе юношеской сборной СССР принял участие в международном Кубке Дружбы в Пхеньяне (КНДР), занял 2-е место.

В 1981 году на чемпионате мира и Европы среди юниоров (Линьяно, Италия) стал чемпионом мира и Европы в весовой категории до 75 кг с результатом 145+185 кг. В 1982 году в Сан-Паулу (Бразилия) подтвердил титул чемпиона мира с результатом 155+195 кг и стал мастером спорта международного класса.

С 1983 года Сергей Ли регулярно завоёвывал награды, в том числе и высшего достоинства, на взрослых всесоюзных и международных соревнованиях и входил в основной состав сборной СССР. Лучшие результаты Ли на чемпионатах СССР включают:

• 1983 год — 3-е место, весовая категория до 75 кг (157.5+197.5 = 355)
• 1984 год — 2-е место, весовая категория до 75 кг (160+195 = 355)
• 1987 год — 1-е место, весовая категория до 82,5 кг (170+217.5 = 387.5)
• 1989 год — 1-е место, весовая категория до 82,5 кг (167.5+207.5 = 375)
• 1990 год — 1-е место, весовая категория до 82,5 кг (172.5+212.5 = 385)
• 1991 год — 3-е место, весовая категория до 82,5 кг (165+210 = 375)

На летних Спартакиадах народов СССР:

• 1983 год — 3-е место, весовая категория до 75 кг (157.5+197.5 = 355)
• 1991 год — 3-е место, весовая категория до 82,5 кг (165+210 = 375)

Внешние видеофайлы
Чемпионат СНГ 1992 года (в весе до 82,5 кг)
	[www.youtube.com/watch?v=RmXFDdMRvSY из архива Умара Эдельханова]

В июне 1992 года Сергей Ли завоевал золотую медаль на летнем чемпионате СНГ (Ленинград), показав одинаковый результат (382,5 кг в сумме) с бывшим чуть тяжелей чемпионом мира и Европы Ибрагимом Самадовым.

Ли дважды становился призёром чемпионата Европы: третьим в Катовице в 1985 году в среднем весе (результат 155+190) и вторым в Кардиффе в 1988 году в первом тяжёлом весе (175+210). Также дважды, в 1987 в Остраве и в 1990 году в Будапеште, Ли становился серебряным призёром чемпионатов мира, оба раза в весе до 82,5 кг и оба раза выигрывая малую золотую медаль в толчке с результатами, соответственно, 210 и 207,5 кг.

Другие результаты Ли на международных соревнованиях:

• 1985 год — 2-е место на Австралийских играх (Мельбурн)
• 1985 (Польша), 1986 (ГДР) — чемпион спартакиады дружественных армий
• 1988 год — 1-е место на Кубке Дружбы (малый чемпионат мира) (Таллин) (175 +217,5)

Сергей Ли участвовал к подготовке к Олимпийским играм 1984 года во втором составе сборной СССР. Дважды был включён в сборную СССР, а затем СНГ при подготовке к летним Олимпийским играм 1988 и 1992 годов. В Сеуле в среднем весе СССР должны были представлять Ли и Исраил Арсамаков, однако в день соревнований Сергей на помост так и не вышел. Перед Барселонской Олимпиадой он значился первым номером в весовой категории до 82,5 килограммов, но не попал в сборную, пропустив квалификационные соревнования накануне Игр (по другим источникам, на Олимпиаду изначально должен был ехать действующий чемпион мира и Европы Самадов, проигравший накануне Олимпиады Сергею в чемпионате СНГ).

В настоящее время Сергей Ли занимается предпринимательской деятельностью в Бишкеке.

Ссылки

• [chidlovski.net/liftup/l_athleteResult.asp?a_id=471 Профиль] на сайте Lift Up: History of Olympic Weightlifting  (англ.)
• Аникин В., газета «Вечерний Бишкек», 22 января 2002г, статья «Ему покорялись любые рекорды», стр.8.
• Громов В., газета «Советская Киргизия», рубрика «Спортивная гордость республики», статья «Начало».
• Колесников А., газета «Советский Спорт», рубрика « Белые пятна. Штанга без баранок.», статья «Девятый вал на помосте».
• Королев Б, газета «Советская Киргизия», рубрика «Спорт, спорт, спорт», статья «Эстафету принял сын».
• Ли Л., газета «Чуйские известия», рубрика «Погасшие звезды», статья «У жизни как у медали — две стороны».
• Медведев А., газета «Советский спорт», рубрика «Олимпийские уроки: задание на завтра — тяжелая атлетика», статья «Вдвое больше собственного веса».
• Мерзляков В., газета «Советская Киргизия», статья «В пятнадцать лет».
• Николов Л., газета «Советский спорт», 17 ноября 1990 г., статья «На весах времени», стр.3.
• Петров Ю., газета "Советский спорт, статья «А „золото“ бы лучше… Фрунзенский спортсмен Сергей Ли — серебряный призёр Чемпионата мира по тяжелой атлетике».

Отрывок, характеризующий Ли, Сергей Владимирович

– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.