Ли Бён Ук

Ли Бён Ук
Общая информация
Гражданство:	КНДР КНДР
Дата рождения:	7 ноября 1954(1954-11-07) (69 лет)
Весовая категория:	минимальная (48 кг)
Рост:	158 см
Медали Олимпийские игры Серебро Монреаль 1976 до 48 кг Бронза Москва 1980 до 48 кг

Ли Бён Ук (кор. 리병욱, 7 ноября 1954) — корейский боксёр минимальной весовой категории, выступал за сборную КНДР во второй половине 1970-х годов. Серебряный призёр летних Олимпийских игр в Монреале, бронзовый призёр Олимпиады в Москве, победитель многих международных турниров и национальных первенств.

Биография

Ли Бён Ук родился 7 ноября 1954 года, уже в раннем детстве начал активно заниматься боксом. Первого серьёзного успеха на ринге добился в 1973 году, когда в минимальном весе выиграл чемпионат Вооружённых сил стран восточного блока — впоследствии повторил это достижение ещё пять раз (1973—1979). Благодаря череде удачных выступлений в 1976 году удостоился права защищать честь КНДР на летних Олимпийских играх в Монреале — в полуфинале победил крепкого тайского бойца Паяо Поонтарата, но в решающем матче со счётом 1:4 уступил кубинцу Хорхе Эрнандесу.

Получив серебряную олимпийскую медаль, Ли продолжил выступать на высоком уровне. В 1980 году прошёл квалификацию на Олимпийские игры в Москву, где сумел дойти до стадии полуфиналов, проиграв 0:5 советскому боксёру Шамилю Сабирову. Вскоре после этих соревнований Ли Бён Ук принял решение завершить карьеру спортсмена.

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/li/li-byong-uk-1.html Ли Бён Ук] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)

Отрывок, характеризующий Ли Бён Ук

– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.