Ли Ханьсян
Поделись знанием:
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.
Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.
Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.
Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.
В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.
В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
| Ли Ханьсян | |
| кит. трад. 李翰祥, пиньинь: Lǐ Hànxiáng | |
 Ли Ханьсян в эпизодической роли фильма "Temperament of Life" (1975) | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
Цзиньчжоу, городской округ Хулудао пров. Ляонин, |
| Дата смерти: |
17 декабря 1996 (70 лет) |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Профессия: | |
| Карьера: | |
| Направление: |
китайская костюмно-историческая драма |
Ричард Ли Ханьсян (кит. трад. 李翰祥, пиньинь: Lǐ Hànxiáng; 18 апреля 1926 года, Цзиньчжоу — 17 декабря 1996 года, Пекин, Китай) — китайский, гонконгский и тайваньский кинорежиссёр, сценарист, продюсер и актёр, известный рядом работ различных поджанров китайской костюмно-исторической драмы 1960—1980-х годов.
Содержание
Биография и карьера
Будущий кинематографист родился 18 апреля 1926 года в Цзиньчжоу провинции Ляонин Китайской Республики. Первая его «встреча с кино» состоялась в 10-летнем возрасте, когда он сыграл одного из детей детектива Чарли Чена в американском фильме «Чарли Чен в цирке» (1936, в титрах не указан).
В юности Ли Ханьсян учился изобразительным искусствам в бэйпинской художественной академии, позже на переводчика в Шанхае.
В 1948 году Ли переехал в Гонконг, где работал с киностудиями в качестве художника-декоратора, помощника режиссёра и актёра «по требованию». Его дебют в качестве самостоятельного режиссёра-постановщика состоялся в 1956 году в фильме «Кровь на снегу» (Blood in Snow или Red Bloom in the Snow; в оригинале «Сюэ Лихун» по имени главной героини) с Ли Лихуа в главной роли, принёся ему первую серьёзную известность среди зрителей и критиков, а также предложение работы от Shaws Company, позднее переименованной в кинокомпанию Shaw Brothers.
Перейдя к Шао, Ли Ханьсян снимает ряд картин в жанре костюмно-исторической драмы, начиная с первого цветного фильма студии «Страна и красавица» (1959) с Линдой Линь Дай, многие из которых были оценены номинациями и призами региональных и международных фестивалей, включая технический гран-при и несколько номинаций в Каннах и номинацию от страны на «Оскар», и прославили студию. Один из нескольких снятых им музыкальных фильмов в стиле китайской оперы хуанмэй «Лян Шаньбо и Чжу Интай» (экранизация одноимённой старинной легенды) поныне считается квинтэссенцией жанра[1] и вдохновлял ряд других кинематографистов (включая, например, Энга Ли, создателя «Крадущегося тигра»[2])
В 1963 году Ли Ханьсян, стремясь в большей свободе творчества, переезжает на Тайвань, где при поддержке Лока Ваньтхоу[en] (главы студии MP&GI[en]) основывает киностудию «голливудского типа» Grand Motion Pictures Co., Ltd[zh], также известную как Guolian Film Company. На собственной студии Ли снимает ряд картин, включая получивший приз Golden Horse за лучшую режиссуру фильм «Си Ши, прекраснейшая». Вклад режиссёра в кинематограф был оценен включением его местным отделением всемирной федерации Junior Chamber International в список года «10 выдающихся молодых людей Китайской Республики»[3]. Студия Ли Ханьсяна просуществовала до 1970 года, когда закрылась из-за финансовых проблем, однако осталась заметным этапом в развитии киноискусства республики[4].
В начале 1970-х годов Ли возвращается к Shaw Brothers, с которыми остается практически до завершения кинематографической работы студии в 1983 году. Большинство его работ в этот период составляют «костюмно-эротические» фильмы в собственном стиле с сеттингом в Китае времён поздней империи Цин или ранней республики «эпохи милитаристов», однако к этому же периоду относятся и несколько фильмов с боевыми искусствами, и новая музыкальная постановка «Сна в Красном Тереме» в 1977 с Бриджит Лин и Сильвией Чан (в стиле хуанмэй, ранее «отставленном» студией Шао в конце 1960-х в пользу уся-фильмов), и комедия о кино «Мерцающие сполохи» (1982; режиссёр использовал родственное название для своей книги того же года), и премированная дилогия о последних правителях Цинского Китая «Вдовствующая императрица» и «Последняя буря»[en] (1975—1976, с Лизой Лу Янь и Айви Лин По в ролях вдовстрвующей императрицы Цыси и императрицы Цзинфэнь соответственно).
После 1983 года режиссёр возвращается в континентальный Китай, где продолжает и эротическую, и историческую тему, сняв, в частности, ещё четыре фильма о конце империи Цин — «Сожжение императорского дворца» (1983), «Правление за занавесью» (1983), «Последний император» (1986) и ещё одну «Вдовствующую императрицу» (1989, с Гун Ли) — первые из которых стали актёрским дебютом Тони Люн Ка-фая[en] в роли императора Сяньфэна.
Последней работой кинематографиста стала съёмка в 1996 году в Пекине 40 серий телесериальной экранизации на сюжет «Сожжения Дворца Эфан[en]». Ли Ханьсян умер вечером 17 декабря 1996 года от сердечного приступа.
Семья
Дочь кинематографиста Ли Тиньлон (Маргарет Ли) — также известная актриса, обладательница двух номинаций на лучшую женскую роль Hong Kong Film Awards[5].
Фильмография
С появлением на экране
(как актёр, «от автора», камео)
| Год | Китайское название | Транскрипция | Английское название | Русское название | Роль |
|---|---|---|---|---|---|
| 1936 | Charlie Chan at the Circus | Чарли Чен в цирке | сын Чарли Чена (нет в титрах) | ||
| 1949 | 火葬 | Huo zàng | Hearts Aflame | житель деревни | |
| 1950 | 花街 | Huā jiē | The Flower Street | Цветочная улица | |
| 1951 | 玫瑰花開 | Méigui huā kāi | When Roses Bloom / Smiling Rose / The Girl in the Fire |
Когда розы расцветают | |
| 1952 | 浴室艷屍 | Yùshì yànshī | Bloodbath / Beautiful Corpse in the Bath | Прекрасное тело в ванной | врач |
| 1952 | 近水樓台 | Jìn shuǐ lóu tai | The Closer the Better / Conspiracy | ||
| 1952 | 月兒彎彎照九州 | Yuè er wānwān zhào Jiǔ Zhōu | The Moon-Blanch’d Land / Angel And Devil / The Goddess and the Devil | Земля, освещённая лунным светом | |
| 1952 | 喜相逢 | Xǐ xiāngféng | Happy Encounter / Reunion | Радостная встреча | |
| 1952 | 霧香港 | Wù Xiānggǎng | Mist-Cloaked Hong Kong / Misty Hong Kong | Туманный Гонконг | |
| 1952 | 一刻春宵 | Yī kè chun xiāo | A Moment of Bliss / All Because of You | ||
| 1953 | 翠翠 | Cuì Cuì | Singing under the Moon / Duel under the Moon | Цуйцуй | |
| 1954 | 嫦娥 | Cháng-é | Lady from the Moon | Богиня с Луны | |
| 1955 | 玫瑰玫瑰我愛你 | Méigui méigui wŏ ài nĭ | Rose I Love You | О Роза, я люблю тебя | |
| 1956 | 梅姑 | Méi gū | The Orphan Girl | Цзю Е, брат госпожи Ло | |
| 1969 | 陌生人 | Mòshēngrén | The Stranger | Незнакомец | от автора |
| 1972 | 騙術大觀 | Piàn shù dà guān | Cheating in Panorama | ||
| 1973 | 牛鬼蛇神 | Niúguǐ shéshén | Tales of Larceny | Истории о воровстве / Нечисть | солдат на празднике |
| 1974 | 運財童子小祖宗 | Yùn cái tóng zǐ xiǎo zǔzǒng | Lucky, Lucky | ||
| 1974 | 聲色犬馬 | Shēng sè quǎn mǎ | Sinful Confession | Греховная исповедь | сам себя |
| 1975 | 嬉笑怒罵 | Xīxiào nù mà | Temperament of Life | букв. Веселье и гнев | |
| 1976 | 小祖宗 | Xiǎo zǔzǒng | The Little Ancestors | ||
| 1982 | 三十年細說從頭 | Sānshí nián xì shuō cóng tóu | Passing Flickers | Мерцающие сполохи | сам себя |
| 1991 | 金瓶風月 | Jīn píng fēng yuè | Golden Lotus / The Golden Lotus: Love and Desire / World’s Foremost Banned Novel | Золотой лотос: Любовь и желание | кинорежиссёр (камео) |
В съёмочной группе
(как режиссёр, продюсер, сценарист, художник и т. п.)
Фильмы 1950-х годов
| Год | Китайское название | Транскрипция | Английское название | Русское название | Функция[6] | Чем фильм отмечен[7] |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1950 | 雨夜歌聲 / 四季花開 | Yu yè gēshēng / Sìjì huā kāi | Song on a Rainy Night / Adventures of a Dancing Girl | Песня в дождливую ночь / Круглый год цветы цветут | ХП | |
| 1951 | 玫瑰花開 | Méigui huā kāi | When Roses Bloom / Smiling Rose / The Girl in the Fire | Когда розы расцветают | ХП | |
| 1952 | 別讓丈夫知道 | Bié ràng zhàngfu zhīdao | Don’t Tell My Husband | Мой муж не должен знать | ХП | |
| 1953 | 翠翠 | Cuì Cuì | Singing under the Moon / Duel under the Moon | Цуйцуй | Рг | |
| 1954 | 嫦娥 | Cháng-é | Lady from the Moon | Богиня с Луны | Рг | |
| 1956 | 梅姑 | Méi gū | The Orphan Girl | C | ||
| 1956 | 金鳳 | Jīn fèng | Golden Phoenix | Золотой Феникс / Цзинь Фэн | C | |
| 1956 | 雪裡紅 | Xuě Lǐhóng | Red Bloom in the Snow / Blood in Snow | Сюэ Лихун | Р, С | 1 сп |
| 1956 | 水仙 | Shuǐxiān | Beyond the Blue Horizon | Нарцисс / За синим горизонтом | Р, С | |
| 1957 | 移花接木 | Yí huā jiē mù | He Has Taken Him for Another | Р | ||
| 1957 | 春光無限好 | Chūnguāng wú xiàn hăo | A Mellow Spring | Р | ||
| 1957 | 馬路小天使 | Mǎ lù xiǎo tiānshǐ | Little Angel of the Streets / The Angel | Маленький ангел больших дорог | Р, С | |
| 1957 | 黃花閨女 | Huáng huā guīnü | Lady in Distress / A Forlorn Hope | Р, С | ||
| 1957 | 窈窕淑女 | Yǎo tiǎo shú nǚ | A Mating Story | Р, С | ||
| 1958 | 妙手回春 | Miàoshǒu huíchūn | The Magic Touch | Р | ||
| 1958 | 全家福 | Quánjiāfú | The Blessed Family | Семейное фото / Вся семья | Р | |
| 1958 | 笑聲淚影 / 笑聲淚痕 / 吃耳光的人 | Xiào shēng lèi ying / Xiào shēng lèi hén / Chī ěrguāng de rén | Laughter and Tears / Humiliation for Sale / The Man Who Gets Slapped | Рг, С | ||
| 1958 | 丹鳳街 | кант. Daan1fung6 gaai1 | Dan Fung Street | Улица Даньфун | Р, С | |
| 1958 | 安琪兒 | Ānqíér | The Angel | Ангел | Р | |
| 1958 | 貂蟬 | Diāo Chán | Diau Charn / Diau Charn of the Three Kingdoms | Дяочань / Дяо Шань | Р | 5 пр |
| 1958 | 給我一個吻 | Gěi wǒ yī gè wěn | A Kiss for Me / Give me a kiss | Поцелуй меня | Р | |
| 1959 | 江山美人 | Jiāngshān měirén | The Kingdom and the Beauty | Страна и красавица | Р | 1 пр, 2 сп, критика |
| 1959 | 兒女英雄傳 | Ér nǚ yīngxióng chuán | The Adventure of the 13th Sister / The Heroine | Юная героиня | Р | |
| 1959 | 殺人的情書 | Shā rén de qíng shū | Love Letter Murder | Убийственное любовное письмо | Р |
Фильмы 1960-х годов
| Год | Китайское название | Транскрипция | Английское название | Русское название | Функция | Чем фильм отмечен |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1960 | 倩女幽魂 | Qiàn Nǚ Yōu Hún | The Enchanting Shadow | Пленительная тень | Р | 1 ном |
| 1960 | 後門 | Hòu mén | Rear Entrance / Back Door | Задний вход | Р | |
| 1961 | 手鎗 | Shǒuqiāng | The Pistol | Пистолет | Р | 1 пр |
| 1962 | 楊貴妃 | Yáng Guìfēi | Yang Kwei Fei / The Magnificent Concubine |
Великая наложница | Р, ХП | 1 пр, 2 ном |
| 1963 | 鳳還巢 | Fèng huán cháo | Return of the Phoenix | Феникс возвращается в гнездо | Р | |
| 1963 | 楊乃武與小白菜 | Yáng Nǎiwǔ yǔ Xiǎo Báicài | The Adulteress | Неверная / Ян Найу и Сяо Байцай | Р | |
| 1963 | 七仙女 | Qī xiān nǚ | A Maid from Heaven | Седьмая Сестра / Девушка с небес |
C | критика |
| 1963 | 武則天 | Wǔ Zétiān | The Empress Wu Tse-Tien | Императрица У Цзэтянь | Р, С | 1 ном, 2 сп, критика |
| 1963 | 梁山伯與祝英台 | Liáng Shānbó yǔ Zhù Yīngtái | The Love Eterne | Лян Шаньбо и Чжу Интай / Вечная любовь |
Р, С | 10 пр, 3 сп, критика |
| 1963 | 七仙女 | Qī xiān nǚ | Seven Fairies | Семь небожительниц | Р, П, С | |
| 1964 | 狀元及第 | Zhuàngyuán jí dì | Trouble on the Wedding Night | Р, П, Л | ||
| 1964 | 王昭君 | Wáng Zhāojūn | Beyond the Great Wall / Wang Chao-Chun |
За Великой Стеной / Ван Чжаоцзюнь |
Р | критика |
| 1964 | 一毛錢 | Yī máo qián | The Coin | Р | ||
| 1965 | 西施 | Xī Shī | Hsi Shih: The Beauty of Beauties | Си Ши, прекраснейшая | Р, П, Л | 2 пр |
| 1965 | 菟絲花 | Tù sī huā | Dodder Flower | Цветок повилики | Р, П | |
| 1966 | 天之嬌女 | Tiān zhī jiāo nǚ | A Perturbed Girl | П | ||
| 1966 | 明月幾時圓 | Míng yuè jǐ shí yuán | When Dreams Come True / When Is The Moon Round? |
П | ||
| 1966 | 辛十四娘 | Xin shi si niang | The 14th Daughter of Hsin Family / Lady Sun | Четырнадцатая дочь Синь | Р, П | |
| 1966 | 幾度夕陽紅 | Jǐ dù xī yáng hóng | Many Enchanting Nights | Р, П | ||
| 1967 | 塔裡的女人 | Tǎ lǐ de nǚrén | Lady in the Tower | Женщина в башне | Р, П | |
| 1967 | 鳳陽花鼓 | Fèng Yáng huā gǔ | Flower Drums of Fung Yang / Feng Yang Flower Drum |
Цветочный барабан Фэн Ян | Р, П | |
| 1967 | 十萬青年十萬軍 | Shí wàn qīngnián shí wàn jūn | Commander Underground / An Army of Hundred Thousand Men | Стотысячная армия (100000 юношей, 100000 воинов) |
Р, П | |
| 1967 | 遠山含笑 | Yuǎn shān hánxiào | Deep in the Mountain / The Distant Smiling Mountains |
Улыбка далёких гор | П | |
| 1968 | 深情比酒濃 | Shēnqíng bǐ jiǔ nón | Love Is More Intoxicating Than Wine / Love Is Thicker Than Wine | Любовь крепче вина | Р, П | |
| 1968 | 女羅草 | Nǚ luó cǎo | Love Eternal | П | ||
| 1968 | 破曉時分 | Pò xiǎo shí fēn | The Dawn / At Dawn | На рассвете | Р, П | |
| 1969 | 飛賊 | Fēi zéi | Like Father, Like Son | П | ||
| 1969 | 揚子江風雲 | Yángzĭ Jiāng fēng yún | Storm Over the Yang-Tse River | Р, П | ||
| 1969 | 北極風情畫 | Běi jí feng qíng huà | Romance in Northern Country | Р, П | ||
| 1969 | 黑牛與白蛇 | Hēi niú yǔ bái shé | Black Bull and White Snake | Чёрный бык и белая змея | Рг | |
| 1969 | 冬暖 | Dōng nuǎn | The Winter | Зима / Зимнее тепло | Р |
Фильмы 1970-х годов
| Год | Китайское название | Транскрипция | Английское название | Русское название | Функция | Чем фильм отмечен |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1970 | 喜怒哀樂 | Xǐ nù āi lè | Four Moods / Happy Angry Sad Entertained / Happiness And Sadness |
Четыре настроения / Эмоции / Веселье, гнев, печаль, счастье | Р, С | |
| 1970 | 鬼狐外傳 | Guĭ hú wài chuán | A Tale of Ghost and Fox | История о демоне-лисе | Р, С | |
| 1971 | 緹縈 | Tí Yíng | The Story of Ti-Ying / Ti-Ying | История Ти-Ин | Р, С | 1 пр |
| 1971 | 騙術奇譚 | Piàn shù qí tán | Legends of Cheating / The World of Cheater |
Р, С | ||
| 1972 | 風月奇譚 | Fēng yuè qí tán | Legends of Lust | Р, С | ||
| 1972 | 大軍閥 | Dà jūn fá | The Warlord | Генерал | Р, С | |
| 1972 | 祇羡鴛鴦不羡仙 | Zhī xiàn yuān yāng bù xiàn xiān | The Admired Girl / The Admarid Girl | Р, С | ||
| 1972 | 騙術大觀 | Piàn shù dà guān | Cheating in Panorama | Р, П, С | ||
| 1973 | 北地胭脂 | Běi dì yānzhi | Facets of Love | Грани любви | Р, С | |
| 1973 | 牛鬼蛇神 | Niúguǐ shéshén | Tales of Larceny | Истории о воровстве / Нечисть | Р, С | |
| 1973 | 一樂也 | Yī lè yě | The Happiest Moment | Весёлые моменты | Р, С, Л | критика |
| 1973 | 風流韻事 | Fēng liú yùn shì | Illicit Desire | Р, С | ||
| 1973 | 騙術奇中奇 | Piàn shù qí zhōng qí | Cheat to Cheat | Р, С | ||
| 1974 | 聲色犬馬 | Shēng sè quǎn mǎ | Sinful Confession | Греховная исповедь | Р | |
| 1974 | 醜聞 | Chǒu wén | Scandal | Скандал | Р, С | |
| 1974 | 金瓶雙豔 | Jīn píng shuāng yàn | The Golden Lotus | Золотой лотос | Р, С | критика |
| 1975 | 傾國傾城 | Qīng guó qīng chéng | The Empress Dowager / Ruin of a Kingdom |
Вдовствующая императрица | Р, С | 2 пр |
| 1975 | 捉姦趣事 | Zhuō jiān qù shì | That’s Adultery! | Р, С | ||
| 1975 | 港澳傳奇 | Gǎng ào chuán qí | Forbidden Tales of Two Cities | Р, С | ||
| 1976 | 騙財騙色 | Piàn cái piàn sè | Love Swindler | Р, С | ||
| 1976 | 拈花惹草 | Niān huā rě cǎo | Crazy Sex | Р, С | ||
| 1976 | 洞房艷事 | Dòng fáng yàn shì | Wedding Nights | Р, С | ||
| 1976 | 瀛台泣血 | Yíng tái qì xuè | The Last Tempest | Последняя буря | Р, С | |
| 1977 | 佛跳牆 | Fó tiào qiáng | The Mad Monk | Р, С | ||
| 1977 | 金玉良緣紅樓夢 | Jīn yù liáng yuán hónglóu mèng | The Dream of the Red Chamber | Сон в красном тереме | Р, С | 2 пр, 1 ном, критика |
| 1977 | 乾隆下江南 | Qiánlóng xià Jiāngnán | The Adventures of Emperor Chien Lung | Цяньлун направляется в Цзяннань | Р, С | 1 пр |
| 1977 | 風花雪月 | Fēng huā xuě yuè | Moods of Love | Р, С | ||
| 1978 | 乾隆下揚州 | Qiánlóng xià Yángzhōu | The Voyage of Emperor Chien Lung | Цяньлун направляется в Янчжоу | Р, С | |
| 1978 | 子曰:食色性也 | Zǐ yuē: Shí sè xìng yě | Sensual Pleasures | Р, С | ||
| 1978 | 哈囉床上夜歸人 | Hāluō chuáng shàng yè guī rén | Hello Sexy Late Homecomers | Р | ||
| 1979 | 銷魂玉 | Xiāo hún yù | Return of the Dead | Возвращение мертвецов / Продавец душ | Р, С | критика |
| 1979 | 鬼叫春 | Guǐ jiào chūn | The Ghost Story | История призраков | Р, С | |
| 1979 | 軍閥趣史 | Jūn fá qù shǐ | The Scandalous Warlord | Р, С |
Фильмы 1980—1990-х годов
| Год | Китайское название | Транскрипция | Английское название | Русское название | Функция | Чем фильм отмечен |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1980 | 徐老虎與白寡婦 | Xú lǎohǔ yǔ bái guǎfù | The Tiger and the Widow | Крадущийся тигр и честная вдова | Р, С | |
| 1980 | 乾隆皇與三姑娘 | Qiánlóng-huáng yǔ sān gūniáng | Emperor Chien Lung and the Beauty | Император Цяньлун и три тётушки | Р, С | |
| 1981 | 皇帝與太監 | Huángdì yǔ tài jiàn | The King and the Eunuch | Император и главный евнух | C | |
| 1982 | 乾隆皇君臣鬥智 | Qiánlóng-huáng jūn chén dòu zhì | The Emperor and the Minister | Император Цяньлун меряется мудростью с советником | Р, С | |
| 1982 | 武松 | Wǔ Sōng | Tiger Killer | У Сун / Побивающий тигров | Р, С | 1 ном |
| 1982 | 三十年細說從頭 | Sānshí nián xì shuō cóng tóu | Passing Flickers | Мерцающие сполохи | Р, С | критика |
| 1983 | 皇帝保重 | Huángdì bǎo zhòng | Take Care, Your Majesty! | Р, С | ||
| 1983 | 垂簾聽政 | Chuí lián tīng zhèng | Reign Behind a Curtain | Правление за занавесью | Р, П, С | 3 пр, 6 ном, 2 сп, критика |
| 1983 | 火燒圓明園 | Huǒ shāo Yuán Míng Yuán | Burning of Imperial Palace / The Burning of Yuan Ming Yuan |
Сожжение Юаньминъюаня | Р, П, С | 1 пр |
| 1986 | 火龍 | Huǒ lóng | The Last Emperor | Последний император (букв.Огненный дракон) | Р, С | 6 ном |
| 1987 | 末代皇后 | Mò dài huánghòu | The Last Empress | Рг | 3 пр, 1 ном | |
| 1988 | 八旗子弟 | Bā qí zǐdì | Snuff Bottle | букв. Дети восьми знамён | Р, С | |
| 1989 | 西太后 | Xī Tàihòu | The Empress Dowager | Р, С | ||
| 1991 | 竹夫人 | Zhú fūrén | Madame Bamboo | Р, С | ||
| 1991 | 敦煌夜譚 | Dūnhuáng yè tán | Dun Huang: Tales of the Night | Дуньхуан: Ночные истории | Р | |
| 1991 | 金瓶風月 | Jīn píng fēng yuè | Golden Lotus / Golden Lotus: Love and Desire / World’s Foremost Banned Novel |
Золотой лотос: Любовь и желание | Р, ХП, С | |
| 1994 | 情人的情人 | Qíngrén de qíngrén | Lover’s Lover | букв. Любимая любимого (или наоборот) |
Р | |
| 1994 | 少女潘金蓮 | Shàonǚ Pān Jīnlián | The Amorous Lotus Pan / The Amorous Pain |
Любвеобильная Лотос Пань | Р |
Номинации и награды
Кинематографические
(Перечислено не всё, чем отмечены его фильмы, а только с прямой привязкой к деятельности Ли Ханьсяна — номинации и награды за лучшие фильмы и/или режиссёрскую работу и аналогичные, а также включение в списки избранного для фильмов для фильмов его режиссуры, остальное — по соответствию его функциям в фильмах: автора сценария, художника-постановщика и т. д.)
- 1958 — приз Golden Harvest в категории «Лучшая режиссёрская работа» («Дяочань», 1958)
- 1959 — призы за «Лучший фильм» и «Лучшую режиссуру», а также ещё 10 категориях («Страна и красавица», 1959)
- Каннский кинофестиваль (Франция)
- 1960 — номинация на «Золотую пальмовую ветвь» («Пленительная тень», 1960)
- 1962 — «Технический гран-при» (Vulcain Award[en]) и номинация на «Золотую пальмовую ветвь» («Великая наложница», 1962)[8]
- 1963 — номинация на «Золотую пальмовую ветвь» («Императрица У Цзэтянь», 1963).
- Тайбэйский кинофестиваль Golden Horse (Китайская республика)
- 1962 — поощрительный приз для драматических художественных фильмов («Великая наложница», 1962; соответствует 2 месту в шорт-листе номинации «Лучший фильм»)
- 1963 — призы в категориях «Лучший фильм» и «Лучшая режиссёрская работа» («Лян Шаньбо и Чжу Интай», 1963)
- 1966 — призы в категориях «Лучший фильм» и «Лучшая режиссёрская работа» («Си Ши, Прекраснейшая», 1965)
- 1997 — спецприз за пожизненные достижения (посмертно)
- Huabiao Awards[en] (КНР)
- 1983 — спецприз («Правление за занавесью» и «Сожжение Юаньминъюаня», 1983)
- 1983 — номинация в категории «Лучший сценарий» («У Сун», 1982)
- 1984 — номинации в категориях «Лучший сценарий» и «Лучшая режиссёрская работа» («Правление за занавесью», 1983)
- 1987 — номинации в категориях «Лучший фильм» и «Лучшая режиссёрская работа» («Последний император», 1986)
Четыре фильма режиссёра — «Страна и красавица» (1959), «Пленительная тень» (1960), «Лян Шаньбо и Чжу Интай» (1963) и «Последняя буря» (1976) были отобраны в соответствующие годы как номинации от Сингапура (первый) и Гонконга (остальные три) на премию «Оскар» в категории «Лучший фильм на иностранном языке», однако не вошли в шорт-листы номинации соответствующих лет.
Кроме того, ряд работ режиссёра был включён в списки избранных творений китайского или гонконгского кинематографа, в частности:
- Список 100 лучших кинолент за историю кинематографа китайского региона по версии отборочного комитета Hong Kong Film Awards:
- «Страна и красавица» (Гонконг, 1959), «Лян Шаньбо и Чжу Интай» (1963) и «Зима» (Тайвань, 1969), на позициях № 47, 38 и 48 соответственно[9].
- Список 100 Years of Hongkong Cinema по версии китайского журнала о кино Movieview: «Лян Шаньбо и Чжу Интай» на позиции № 1 (возглавляет список)[1].
- Список 100 величайших фильмов Гонконга по версии кинообозревателя «Time Out Hong Kong» Эдмунда Ли (с кратким обзором по каждому фильму):
- «Императрица У Цзэтянь» (1963), «Лян Шаньбо и Чжу Интай», «Страна и красавица» и «Правление за занавесью» на позициях № 88, 4, 40 и 47 соответственно[10].
- Список 100 «must see» фильмов Гонконга, изданном в 2011 году Гонконгским Киноархивом[en] и Департаментом культуры и отдыха[en] правительства Гонконга: «Сюэ Лихун» (1956), «Императрица У Цзэтянь» и «Правление за занавесью»[11].
Другие
В 1965 году, после переселения режиссёра на Тайвань, он был включен местным отделением всемирной федерации Junior Chamber International за вклад в развитие кинематографа Тайваня в список «10 выдающихся молодых людей Китайской Республики»[3].
Напишите отзыв о статье "Ли Ханьсян"
Примечания
- ↑ 1 2 David Zou, [www.tasteofcinema.com/2012/classic-chinese-cinemathe-love-eterne/ Classic Chinese Cinema:The Love Eterne] на портале Taste of Cinema, 6 мая 2012.
- ↑ Rick Lyman, [www.nytimes.com/2001/03/09/movies/watching-movies-with-ang-lee-crouching-memory-hidden-heart.html?pagewanted=all&src=pm WATCHING MOVIES WITH/ANG LEE; Crouching Memory, Hidden Heart] — The New York Times, March 09, 2001.
- ↑ 1 2 [jcitaiwan.cc/b/認識青商/137 中華民國十大傑出青年歷屆當選人名錄] (кит.). 國際青年商會中華民國總會. Проверено 23 сентября 2013.
- ↑ [taiwanpedia.culture.tw/web/content?ID=20924 Guolian Film Company] (кит.) в «Энциклопедии Тайваня» на официальном сайте Министерства культуры Китайской Республики[en].
- ↑ Tien-Lang Li (англ.) на сайте Internet Movie Database
- ↑ Обозначения функции в съёмочной группе фильма: продюсер или другой член продюсерской группы (П), режиссёр (Р), член режиссёрской группы (Рг), автор сценария (С), художник-постановщик (ХП), автор песен (Л, «лирицист»).
- ↑ Факторы «оцененности» фильма в целом (в отличие от раздела «Номинации и награды в статье» — не только по функции в этом фильме Ли Ханьсяна): номинации (ном), премии (пр), включение киноинституциями в списки избранного кино (сп) и критика.
- ↑ [www.festival-cannes.com/en/archives/ficheFilm/id/3159/year/1962.html Фильм] на официальном сайте Каннского кинофестиваля.
- ↑ [www.hkfaa.com/news/100films.html Список лучших китайских кинолент] на официальном сайте Hong Kong Film Awards.
- ↑ Edmund Lee, [www.timeout.com.hk/film/features/47714/the-100-greatest-hong-kong-films.html The 100 Greatest Hong Kong Films] на официальном сайте «Time Out Hong Kong», 14 марта 2012.
- ↑ [www.lcsd.gov.hk/CE/CulturalService/filmprog/promo/2011ms100/100_Must_See_Booklet.pdf 100 must see Hong Kong movies] на сайте Департамента Культуры и Отдыха[en] правительства Гонконга.
Литература
Книги авторства Ли Ханьсяна
- 李翰祥. [books.google.com/books?id=hvsumgEACAAJ 《三十年細說從頭》]. — Тайбэй: 聯經出版事業公司, 1982. — 334 p..
- 李翰祥. [books.google.com/books?id=Isd8AAAAIAAJ 《銀海千秋》]. — Гонконг: 天地圖書有限公司, 1997. — 260 p. — ISBN 9622579159, 9789622579156..
Других авторов о Ли Ханьсяне и его творчестве
- 蔡國榮編. [books.google.com/books?id=kwVJAAAAMAAJ 《六十年代國片名導名作選》]. — Тайбэй: 電影事業發展基金會, 1982. — 191 p..
- 焦雄屏. [books.google.com/books?id=j-cvAQAAIAAJ 《改變歷史的五年：國聯電影研究》]. — 萬象圖書股份有限公司, 1993. — 327 p. — ISBN 9576694663, 9789576694660..
- [books.google.com/books?id=dsjVAAAACAAJ 《永远的李翰祥: 紀念專輯》] / 宇葉熒編. — Тайбэй: 錦繡出版, 1997. — 144 p. — ISBN 9577203140, 9789577203144..
- 竇應泰. [books.google.com/books?isbn=7806390278 《大導演李翰祥》]. — Харбин: 哈爾賓出版社, 1997. — 529 p. — ISBN 7806390278..
- 蒲鋒, 李照興編. [www.filmcritics.org.hk/%E5%AD%B8%E6%9C%83%E5%87%BA%E7%89%88/%E5%AD%B8%E6%9C%83%E5%8F%A2%E6%9B%B8/%E7%B6%93%E5%85%B8200%E2%80%94%E2%80%94%E6%9C%80%E4%BD%B3%E8%8F%AF%E8%AA%9E%E9%9B%BB%E5%BD%B1%E4%BA%8C%E7%99%BE%E9%83%A8%EF%B9%99%E5%A2%9E%E8%A8%82%E7%89%88%EF%B9%9A 《經典200：最佳華語電影二百部增訂版》]. — Гонконг: Гонконгская ассоциация кинокритиков, 2005. — ISBN 962-8271-58-X.
- 黃愛玲編. [books.google.com/books?id=pTAtGQAACAAJ 《風花雪月李翰祥》]. — Гонконг: Издательство Гонконгского Киноархива, 2007. — 271 p. — ISBN 9628050400, 9789628050406..
- 焦雄屏, 區桂芝. [books.google.com/books?id=wx4SAQAAMAAJ 《李翰祥：臺灣電影的開拓先鋒》]. — Тайбэй: 躍昇文化出版, 2007. — 278 p. — ISBN 9576307287, 9789576307287.
| ||||||||||||||||||
|
|||||||||||||
Отрывок, характеризующий Ли Ханьсян
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.
Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.
Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.
Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.
В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.
В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся 18 апреля
- Родившиеся в 1926 году
- Родившиеся в Цзиньчжоу
- Умершие 17 декабря
- Умершие в 1996 году
- Умершие в Пекине
- Кинорежиссёры по алфавиту
- Кинорежиссёры Гонконга
- Кинорежиссёры Тайваня
- Кинорежиссёры Китая
- Кинорежиссёры XX века
- Сценаристы по алфавиту
- Сценаристы Китая
- Сценаристы XX века
- Кинопродюсеры по алфавиту
- Кинопродюсеры Гонконга
- Кинопродюсеры Тайваня
- Кинопродюсеры Китая
- Кинопродюсеры XX века
- Фильмы Ли Ханьсяна
- Умершие от инфаркта миокарда
